Дурные сны - дело нехитрое

*** Новая квартира понравилась Маше значительно больше. Размерами она походила на целый дом по меркам ее времени. Прихожая перетекала в большую гостиную с камином, оттуда двери вели в кабинет с несколькими пустыми книжными шкафами, оттуда можно было попасть уже в две раздельные спальни. Из прихожей так же можно было попасть в помещения для слуг и кухню. Маша носилась по квартире, осматривая все помещения и бурно реагируя на каждое из них. Мужчины оставались в гостиной. Алексей сорвал с небольшого диванчика белую ткань и уселся. -Мда, здесь, конечно, не дворец, но на первое время должно хватить. Тем более для двух холостых мужчин. Мда, представляю, какие отчеты будут писать нам слуги. Вы уж Лев Павлович как-нибудь потише там, а то совсем уж испортите репутацию, - он засмеялся. -Моя репутация –не ваша заботы, - резко ответил Лев, слегка краснея. -Увы, мой друг, все это отчасти и моя забота. Ладно, слуги скоро придут, пойдем, наложу защиту на спальни. Будет глушить звуки внутри, да и внутрь входить не будут. Все легче будет. Только не болтайте особо о делах вне этих комнат. -Не идиот, не буду. Алексей, спасибо. -Да не за что. Не думай, что это для тебя или для нее. Не хочу, чтобы слуги меня обскакали. Вольмер, мы оба понимаем, за что и для чего меня к вам приписали. И я буду писать максимально подробные отчеты, ничего не скрывая от моего любимого начальства. Однако, для нашей всеобщей безопасности, лучше уж я буду подавать эти блюда под своим соусом. Маг пошел в сторону спальней, Лев двинулся за ним, там они натолкнулись на Машу. -Ну как, сударыня или сударь, не знаю уже как назвать. Как вам квартира? -Ну, в таком виде скорее гер, - рассмеялась девушка, кокетливо наклоняя голову и поблескивая глазами из-под упавших на них волосами в сторону Льва, - А что ты тут делать собрался? -Защиту поставлю на ваши спальни, должно же здесь быть место, в котором мы сможем нормально обсудить дела. Если вы допустите меня до спальни. Иначе придется вам ко мне регулярно наведываться. Алексей вынул принесенную с собой походную чернильницу, небольшой нож и перо и начал выскабливать что-то на полу. -Ну, не думаю, что мы настолько близки, чтобы допустить вас в спальню. Разве что ко Льву. Любовь моя, ты же не сочтешь угрозой своей чести наличие в твоей святая святых еще одного мужчины? -Переживу как-нибудь, - буркнул Лев, внимательно следя за не в меру развеселившейся супругой, - А ты чайку нигде выпить не успела? -А? Нет, это нервы потихоньку отпускают. -Рановато, Мария Давидовна, ох рановато, -отвлекся от своей работы ненадолго Алексей, - Вы бы шли пока распаковываться, а я здесь закончу и поговорим тогда. Чуть позже все трое устроились в одной из спален. Мужчины заняли кресла, а девушка растянулась на кровати на животе, оперлась о край локтями и подперла кулаками подбородок. -Ну что, господа. И как мы сделаем то, что должны? Я вот вообще не представляю, как теперь искать-то соучастников нашего деревенского маньяка. По знакомым его старым пройтись? С семьей поговорить, да что это даст… -Ничего. Не говорил он о таком со знакомыми. И не знал никого из Петербурга. Знал, что здесь кто-то есть, а кто именно нет. Ну, с моей удачей, не удивлюсь, что при первой же прогулке по набережной, я наткнусь на этого самого немца, который Эдуарда на все это и подбил. -Плохо, господа, очень плохо. -Да что ж плохого? Ну не найдем сейчас, так потом объявится. Или вообще затаятся и свернут свое дело черное, после всей этой истории. -А вот это будет уже трагично. Причем для всех нас троих. Лев Павлович, вы, видимо, в своей деревне сидячи, нюх столичный совсем растеряли. Так запоминайте, если Александр Христофорович велел найти петербургские концы этой истории, то наше дело в лепешку расшибиться, но найти. Не знаю уж, что вы там думаете, но никто из нас троих не в том положении, чтобы гневить начальство. Если вы думаете, что ваша выходка обеспечила вам твердую почву под ногами, то расстрою вас. Только желание найти на вас хороший ошейник, что б не рычали на хозяина вы в Бенкендорфе разбудили, не любит он непокорных подчиненных. Да и я с вами заодно попал под раздачу. Вот же дурак, еще о ордене мечтал. Ох, Маша, вы точно ходячее бедствие. -Так, то есть нам надо кровь из носа достать их, пока Бенкендорф не придумал, как меня на место поставить. Да уж, спасибо, Алексей Иванович, что хоть предупредили. -Просто Алексей. Как-то после всего странно полным именем зваться в нашем узком кругу. -И то верно. Честно говоря, эта ваша традиция всех по имени отчеству звать невероятно утомляет. Серьезно. Ладно, парни, пойдем по пути наименьшего сопротивления. Я предлагаю идею, вы рассказываете мне, что это глупость, а потом мы все вместе ее воплощаем. Мужчины молча кивнули. -Мужской гардероб, по крайней мере его основу, мне обещали уже дня через 3-4 притащить. В свет мне нельзя, там я буду в женском платье разгуливать и под крылышком князя. Да и не принято у вас друг друга лапать в формальной обстановке, вроде бы. А вот в неформальной. Алексей, вы же наверняка имеете кучу друзей, знакомых, компаний, собирающихся вечерком выпить вина и сыграть в карты? -Э, честно говоря, нет. Я бываю в свете, вожу приятельство с несколькими людьми, да и только. Боюсь, что за дверьми вечеров, балов и приемов я бесполезен в этом смысле. Все-таки не особо господа хотят пускать в свой близкий круг таких как я. -Работничков 3 отделения? -Бастардов. Но вообще-то идея не так уж и плоха. Если вы банально перетрогаете всех, кого можно и нельзя, то можете и наткнуться случайно на искомую цель. По крайней мере я пока не могу придумать лучшего решения. Нет, я пройдусь по своим знакомцам, может что-то где-то и всплывет. Но запустить вас в неформальный круг будет интересно. -Нет, - Лев мрачно смотрел по очереди то на одного, то на другую, - Это бредовая идея. Ладно она, но ты, ты-то как на это можешь быть согласен? Да, Маша может быть похожа на юношу издали. Но при близком общении это заметят. Да и не пристало девушке в такие компании мешаться. -Лев, вот ты опять за свое. Не пристало, заметят. Не заметят. Ее лицо даже Юлий запомнить не может. Бедняга третий день в печали по этому поводу. А у него феноменальная память на лица. Что ж ты никак не поймешь, что твоя жена стирается из памяти других людей. Я ее через раз узнаю, когда она костюм меняет. А ведь мы более чем знакомы. А другие в смеси с алкоголем и подавно не вспомнят. Ну был парнишка, ну веселились, а как выглядел и не вспомнят на утро. Да и не поймет никто, что не парень, если частей костюма не терять. Ну так на то ей сторожа есть. -Ты, видно, не бывал на подобных пирушках, понимаю. Послушай меня, нечего ей там делать, не для женщин эти компании. Там, - Лев запнулся на секунду, - люди могут вести себя крайне несдержанно. Маша наблюдала за обоими с кровати тихо гадая, почему Алексей, чужой ей по сути, понимает и принимает ее, а Лев, самое близкое и родное, что есть, так упорно закрывает глаза на особенности ее личности, так старается разглядеть в ней обычную хрупкую барышню, которой нужна защита и которую испугает компания пьяных парней, играющих в карты. В какой-то момент ей надоело. -Вообще-то я здесь. И я буду решать, стоит мне чего-то бояться или нет. И я считаю, что не стоит. По крайней мере попробовать не помешает. Или у нас есть другой вариант, откуда начинать поиски? -Нет, - согласился офицер, окончательно натягивая спокойную, ничего не выражающую маску на лицо, - Ладно, раз уж тебе этого так уж хочется, попробуем. Но я иду с тобой. Да и компанию, пожалуй, сам найду. У меня здесь кое-кто из старых сослуживцев живет. Может через них и попадем, куда надо. -Ну и славно, что все разрешилось. Так я сообщу Александру Христофоровичу, что мы уже разработали план поисков. И что наш новый сотрудник вскорости начнет появляться на людях. Мартин Генрихович, значит, - Алексей вскочил со своего места, картинно поклонился лежащей Маше, - С вашим отцом поговорят о появлении у вас нового родственника. Не думаю, что он откажется оказать такую услугу государству. А теперь позвольте откланяться, дела зовут. В конце концов, вы не единственная моя головная боль. Распрощавшись со всеми, маг практически выбежал из комнаты, где-то в отдалении хлопнула дверь. -Тебе здесь нравится? - помолчав, заговорил Лев. -Конечно. По нашим меркам это практически дворец. Представляешь, сколько книг влезет в те шкафы? Надо будет нашить кресел-мешков и отлично будет. Здесь чудесно, - Маша перевернулась на спину и раскинула руки на кровати, - А тебе как наше жилье? -Как и любая тюрьма. Каждый миг быть под присмотром – не самое приятное ощущение в жизни. Но хотя бы пока у нас все получается. В комнату с опаской заглянула мохнатая темная гора, аккуратно скользнула внутрь, начала вдоль стен обходить комнату. Лев следил за котом, на секунду осознав, что это животное ему не нравится. Причем взаимно. Мохнатый гигант принципиально дрых только на коленях Алексея или Маши, не даваясь даже погладиться Льву, не брал у него из рук еду, в отличие от Красавицы. -О да, более чем. Спорим, они считают, что это ты все придумал, ведь не может же обычная девица быть такой сволочью? – Маша смотрела в потолок и улыбалась, - Ну, может и в тюрьме, зато в комфортной. Да и мохнатого вроде вытащить из неприятностей получилось. -Это да, я и не думал, что с моей просьбой так легко выйдет. Подозревал, что или сразу выгонит из кабинета своего за такую идею, или еще что похуже. Но знаешь, ощущение было, будто он только того и желал. Странно. -Ага, иди сюда, все равно время пока есть, -на кровать к девушке мягко запрыгнул кот, вальяжно прошелся и залез на грудь хозяйки, разлегся, закрывая всю верхнюю половину. Она запустила пальцы в шерсть, и животное замурчало, укладывая огромную голову ей на плечо и следя за мужчиной. Льва снова кольнуло неприятное чувство, чем-то отдаленно напоминающее ревность. Только вот непонятно, к чему: к тому, что кот так любит хозяйку и не любит его, или к хозяйке, наглаживающей пушистого зверя. -Нет, я вижу, у тебя сегодня более мягкий кавалер, чем я, - офицер позволил себе расслабиться, как всегда делал рядом с ней и не прятать того, что чувствует. А ощущал он явную досаду от происходящего и постепенно растущее беспокойство от следующей встречи. В чем-то даже большее, чем от свидания с Бенкендорфом, - У меня дело еще сегодня одно. Я уеду ненадолго. А ты дождись обещанных слуг. Маша спихнула кота, недовольно мяукнувшего и устроившегося в другом углу кровати вылизывать огромный хвост, перевернулась снова на живот и с беспокойством посмотрела на мужа: -Куда ты собрался? Может я лучше с тобой? -О, нет. Вот уж в этот раз ты только усугубишь положение, какой бы очаровательной не была. К отцу съезжу. Секретарь Бенкендорфа мне его адрес дал, я посылал записку и получил ответ, вот ждет меня теперь. Но не думаю, что я надолго. -Ты расскажешь ему о нас? -Ну, мое письмо он не получил, но рано или поздно оно до него дойдет. Я расскажу тоже, что писал в нем. Что встретил идеальную девушку и намереваюсь на ней жениться. Добиться и жениться, раз уж ты появишься в свете как незамужняя родственница князя Львова. Это не будет противоречить происходящему. Ну и о «новом родственнике» расскажу. Думаю, представлю его все-таки мужчиной. Все-таки мало ли, как оно обернется, как он отреагирует. -Ты будешь скрывать все это от отца? Но это же твоя жизнь, как он может отреагировать? Хотя я, пожалуй, промолчу, учитывая свой опыт, - Маша встала с кровати, подошла к мужу, положила руки на плечи, потом уткнулась лбом в его лоб и шепнула в губы, - Возвращайся скорее, без тебя я боюсь здесь одна, хорошо? -Не думаю, что задержусь надолго, - Лев ответил на объятие, притянув ее за талию к себе и ощущая упругость тела под тонкой рубашечной тканью, - Просто жди меня и ни во что не ввязывайся, хорошо? И оденься полностью, мало ли. Коротко поцеловав жену, проведя рукой по ее вечно встрепанным волосам, и напомнив, что надо говорить ожидаемым слугам, он ушел. *** Лев ненадолго задержался на пороге многоквартирного дома, задрав голову. Там, на третьем этаже, его ждал отец. И это пугало. В последний раз они виделись почти 16 лет назад, когда резкий, обладающий поистине взрывным характером блестящий генерал совершил величайшую глупость в своей жизни, и только чудом не поплатился за нее жизнью, отправившись в ссылку в родное имение без права выезда из него. А Лев, почти мальчишка, вернулся с столицу завершить учебу и вернуться на службу. Офицер оглядел себя, проверяя, в порядке ли его скромный, явно неновый костюм, и еще чуть оттягивая момент встречи. В конце концов, тогда он был совсем почти ребенком с короткими, почти налысо сбритыми волосами, постоянно краснеющий то от смущения, то от злости, такой же взрывной, как и отец, но не умеющий вовсе владеть собой, мечтающий переплюнуть родителя в военной карьере, чтобы тот наконец обратил благосклонное внимание на наследника. А теперь один бывший ссыльный стоит на пороге другого. И никакого тебе блеска мундира. Что отец внезапно попал под амнистию по случаю восшествия на престол императора Николая, он узнал через несколько месяцев после события из письма старого приятеля, сам старший Вольмер не стал упоминать о такой мелочи в обычном своем послании, приходящем вместе с деньгами раз в полгода аккуратно день в день. Но Лев и подумать не мог, что отец вернется в столицу, да еще и проживет здесь весь сезон. Зачем бы? Сестра давно замужем и заграницей с мужем, служащим в французском посольстве. О возвращении на службу после стольких лет и такой причины уйти не стоило и ждать. Лев в последний раз глубоко вздохнул и шагнул в темноту передней, чувствуя, как вырабатываемый десятилетие контроль совершенно его покидает, а щеки начинают предательски пощипывать, сигнализируя о том, что кожа на них краснеет. В довольно просторной и хорошо обставленной гостиной его встретил высокий, еще крепкий старик, в свои 63 не утративший военной выправки, но потерявший почти все волосы, а те, что остались и были зачесаны так, чтобы прикрыть значимую лысину, поседели, превратившись в смесь соли с перцем. Павел Карлович поднялся навстречу сыну, подошел пожать руку, но не обнял. Замер в метре, возвышаясь на куда более низкорослым Львом, разглядывая. -Что у тебя с волосами? – слегка наморщил свой прямой, почти орлиный нос Павел Карлович, - Неужто ни одной бритвы в твоей деревне не было, что ты это уродство вот так выставляешь? -И вам здравствуйте, папа. Я ношу эту прическу уже не меньше десятка лет, мне так удобно. -Конечно, ты всегда любил бросаться в глаза, подчеркивать… все это. Почему двигаешься, будто закован в кирасу, а не в обычной одежде? Что, жмет костюмчик? -Раны мешают. -Раны? И что на этот раз? Как ты вообще смог их получить там, где находился в последние годы? -Вот так смог, считай, что это моя плата, чтобы сейчас находиться не там, а здесь. -Ну и то хорошо, воистину, за благосклонность высших мы всегда чем-то платим. Пойдем присядем, Лев, расскажешь, как так получилось. Мужчины перешли к креслам. Пока Лев пытался удобнее устроиться, под оценивающим взглядом отца, старший Вольмер наполнил стоявший на небольшом столике бокал вином и толкнул ближе к сыну, себе наливать не стал. Лев Павлович проигнорировал этот жест, пить – это сейчас совершенно лишнее. -Почему вы не написали мне, что приехали на зиму в Петербург в прошлом письме? – наконец собравшись с мыслями, офицер задал совсем не тот вопрос, что собирался изначально. -А я был должен? Ко мне вернулась моя свобода и я решил ей в кой-то веки воспользоваться. И вижу, что зря. Совсем прогнило это место. В мое-то время чести здесь было ни на грош, а сейчас и подавно. Но тем не менее польза от этого есть, ты же сидишь сейчас здесь. Надеюсь, ты понимаешь, чего мне это стоило. Лев, до того упорно избегавший смотреть отцу в глаза, как и в детстве, боявшийся реакции сурового и с чужими, и со своими генерала, резко вскинулся, уставился в темные, так похожие цветом на его любимые, глаза. И увидел в них только холодный, почти равнодушный, презрительный блеск. Он молча смотрел на этого высокого, хорошо одетого старика, с неимоверно отвратительным ему выражением тщеславного превосходства смотревшего на него. Так смотрели на него в детстве дети соседей, перед тем как начать дразнить за белые волосы и взрывной характер. Так на него смотрели большинство девушек, когда он впервые вошел в бальную залу в Петербурге, так смотрели некоторые офицеры из особо родовитых, да только фамилией своей и могущих похвастаться. Те, для кого он был просто досадным уродом, не больше, даже неполноценным человеком. -Ты добился? -А на что я по-твоему, тратил бы здесь свое время? Ты мой сын, в конце концов, наследник. Какой есть. Давать тебе всю жизнь прозябать на столь низкой службе в глуши было бы слишком, а выбираться оттуда сам ты как-то не стремился. Лев сжал зубы, напоминая себе, что ему нельзя сейчас ссориться с этим человеком. -Спасибо. Тебе уже пришла весть от Александра Христофоровича? -Весть от Бенкендорфа? А то. Во что ты опять умудрился влезть? Что это за бред с нашим родственником? -Это не бред. Просто этот человек… Он работает со мной. Только приехал, абсолютно не знаком ни с нашей страной, ни с особенностями культуры. Мы работаем в паре, жить вон тоже будем вместе. А сами знаете, какие слухи по городу поползут. А так – родня, дальняя. И честь моя, так вас волнующая, будет более чем сохранена. -А тебя, значит, она уже не волнует? -Хм, сильно сомневаюсь, что за моей спиной кто-то сможет сказать что-то, чего я еще не слышал. -И ты это проглотишь и стерпишь. -Да, проглочу и стерплю. Хватит, один раз уже не проглотил, не стерпел. И где в итоге оказался? Что-то мне совершенно не хочется обратно, а уж терять такой шанс на службу тем более. -Да уж, нам перебирать не приходится, - Лев поднял бокал и начал крутить его в руках, подумывая все-таки выпить. -Куда тебя назначили? Лев помолчал, прикидывая, как попроще объяснить и не говорить правды. -В третьем отделении служить буду, руководить небольшим воинским отрядом. Что-то вроде небольшого физического усиление в случае необходимости для местных следователей. -И ты на это согласился? Ты, мой сын, опустился до такого? -Опустился?- Лев аккуратно поставил бокал на стол, -Опустился? Напомнить тебе, кем я был в последние годы? Я счастлив, что мне вообще место на службе нашлось ближе, чем на Сахалине. Отец, вы видно живете в каком-то другом мире. Или вы думаете, меня здесь должность повыше дожидалась? Может вы мне ее устроить пытались? -Пытался. Однако это не так просто. Ну ничего, за всю эту историю с нашим «родственником» мне обещал Бенкендорф подсобить с подходящей мне по рангу должности, а там и тебя подниму до нормального уровня, раз сам не можешь. Лев поднял глаза и уставился на высокомерного старика, сидящего напротив. Злость все сильнее била в затылок, но он сдерживался, как и всегда. В конце концов, вряд ли они будут видеться так уж часто в дальнейшем, даже живя в одном городе. -Спасибо. Тебе потом из поместья письмо перешлют. С важными новостями. -Да? С какими? О том, что ты едешь в Петербург или получил ранение? -О том, что я собрался жениться. -Что? – Павел Карлович уставился на сына, потеряв свой высокомерный вид, его правильное лицо дрогнуло кривясь, будто он увидел что-то раздражающее и мерзкое одновременно, -Что ты удумал? Только не говори, что эта какая-нибудь деревенская барышня! Нет, нет, они же тупы и не образованы, от крестьянок своих если и отличаются, то только фасоном юбки. Нет, мы подберем тебе невесту получше, раз уж тебе захотелось жениться. Благо состояние у меня есть, так что какая-нибудь вдова или засидевшаяся в девках на него клюнет. -Деревенская, вдовая, засидевшаяся? Думаете, только такие могут обратить на меня внимание? Только ваше состояние может обеспечить вашему уроду – сыну семейное счастье? Как-нибудь сам разберусь и без вашей помощи. -Ты один раз уже разобрался, хватит. Ничего хорошего из этого не вышло. Еще одного позорного пятна от тебя мне не надо. -Не переживайте, папа. Это более чем благородная и достойная моего уровня девушка. И позора не будет. -И кто же это? Из какой она семьи. -Львова, -выдохнул Лев, внимательно следя за реакцией отца. Глаза мужчины удивленно раскрылись, а затем он расхохотался. -Львовы? Да ладно, князья Львовы почти 40 лет ни одной из своих женщин не представляли в Петербурге, не то, чтобы выдать за имперца. -Однако же в этом году представят. И я планирую более чем настойчиво претендовать на ее руку. И, насколько мне известно, она ответит мне благосклонностью. -Малыш, что ж ты никак не поумнеешь? Не знаю уж, что от тебя надо этим изменникам, но могу поставить свою лучшую лошадь, что из этой истории ничего не выйдет. Либо тебя опять выставят на посмешище всему Петербургу, либо ты потеряешь даже это жалкое место. Вряд ли эти псы подпустят львят к кормушке. Ох, вот уж пропащее горе, не будет мне от тебя спокойствия никогда. -Почему ты вечно зовешь нашу знать псами? Ведь сам же был с ними на короткой ноге столько лет, пока тебя не скинули. -Скинули? А не помнишь ли ты, почему? Эти псы просто боялись меня, боялись, что на моем фоне видна их бесполезность, тупость. Знали, что я всегда буду защищать твою честь. Нет, не псы, гиены, лисы, подлые твари с мягким, готовым перед всяким гнуться хребтом, специально затащившие меня в ловушку. Павел Карлович разволновался, встал, начал расхаживать из стороны в сторону. -Ты защищал мою честь? Они испугались тебя? Ты издеваешься, - Лев вскочил со своего места, его лицо пошло красными пятнами, он почти шипел на отца, - Да ты хоть знаешь, какого унижения мне тогда стоило выторговать твою жизнь у великого князя? Как рисковали мои друзья и твои старые знакомые, устраивая мне с ним встречу? У них хребет мягкий? Да это у меня он был мягкий, потому что согнуть его пришлось порядочно, чтобы отмолить, отпросить жизнь старого вспыльчивого дурака, что не смог оценить похвалу малолетнему сыну. Все обиду свою лелеял. --Да как ты смеешь! Я за тебя… -Не ври! - закричал Лев, а затем снова опустился почти до шепота, - Не ври, что за меня стрелялся. За себя, только за себя. Меня моя белизна в ту пору уж не так смущала, я попривык, я принимал эти насмешки, я не вызывал каждого, кто плевал мне в след и крестился, а ведь я был еще мальчишкой, взбалмошным, глупым. А ты, мой мудрый отец, не сдержался? Не выдержала тонкая душевная организация похвалы великого князя «линялому» потомку твоему? Хоть с собой будь честен, за себя ты стрелялся, за упертость и глупость свою, за то, что не смирился с моей внешностью, за то, что так и не поверил, что у тебя такой сын быть может. Думаешь, я не знаю, о чем наши служанки шептались все мое детство, думаешь, не понимал, почему тебя не было у постели моей умирающей матери? Все я знаю. Но расстрою тебя страшно, отец. Твой я сын, кровь от крови, гнев от гнева. Вот потому и хлебнул полной ложкой семейного нашего проклятия – гневливости и неумения остановиться вовремя. -Да как ты смеешь! Я здесь всю зиму ради него хлопочу, устраиваю твое возвращение в столицу, а ты такое отцу заявляешь? Лев расхохотался, успокоился, красное лицо его исказилось издевательской улыбкой: -Что ж, отец, значит это мне вас надо благодарить за мое возвращение? За место теплое, мне перепавшее? Старались, вижу, все подметки у туфель стерли по чужим гостиным. Не врите, это унижает и вас и меня. Я оказался в столице совсем не благодаря вашим стараниям. Не знаю уж, чем вы тут занимались, да то меня и не интересует, но обо мне вы вряд ли вспомнили хоть раз. А теперь, с вашего позволения, я пойду. Новость, что я имел желание вам сообщить, я сообщил. Более дел к вам не имею. А с содержанием решайте сами как вам угодно. Лишите, ну и черт с ним, проживу и без него не сильно грустя. Ваше благословление и согласие на брак ни мне, ни выбранной мной девице и ее семье не нужны. Это вам решать, будете ли вы проявлять должный интерес к дальнейшим делам этой части своей семьи или нет. Я все-также считаю вас своим отцом и буду отдавать вам обязательное уважение и почести. Однако же не стоит продолжать играть этот фарс, пытаясь делать вид, что у вас ко мне есть какие-то отеческие чувства. Прощайте. Четко чеканя шаг, сжав руки в кулаки и стараясь удержать себя от более резких высказываний, более того, действий, Лев вышел из помещения, спустился к внешней двери и нырнул в прохладу петербургского весеннего вечера. Домой он вернулся уже значительно более спокойным, бледным и уставшим. Тупая слабость, боль в голове приходила всегда после вспышек гнева, всегда он чувствовал себя после них больным и неправым, а тут еще и раны тянули и промерз весь. В квартире суетились какие-то люди, выяснять, кто это, знакомиться, настроения не было. Буркнув что он – хозяин, открывшему ему дверь мужчине, Вольмер прошел напрямую в первую спальню, хлопнул дверью и завалился на постель, не раздеваясь. Опустив руку, он почувствовал мягкий пуховый комочек, который тут же задвигался, перебираясь поближе, требуя внимания и тихо мурча. Мужчина запустил пальцы в теплую шерсть, наслаждаясь тихим треском кошки. -Вот хоть для тебя я не урод. -Да для меня тоже не особый, - раздалось от двери. Простучали по полу шаги, скрипнула кровать под вторым телом и сверху его накрыла еще одна тень. На бедра опустилась тяжесть другого человека, устраивавшегося сверху над ним. Темный силуэт наклонился, блеснув карими глазами. Лев всмотрелся в них, убирая короткие волосы женщины назад. Нет, не такие как у отца. Цветом только и похожи. Эти глубже, теплее, смотрят на него и словно свет и успокоение из них льется. Девушка улыбнулась, опускаясь на локти, практически ложась на него, но удерживая на весу свой вес, чтобы не давить на повязки. -Что случилось, белоснежный? Кто тебя так достал? -Не важно. -Мне важно. Левушка, мне очень важно, кто тебя так разозлил. Лев всмотрелся в почти скрытое в опускающихся сумерках лицо, красивое, внимательное, улыбающееся настоящей, чуть кривой, не отработанной улыбкой. -Почему ты выбрала меня, а не его? -Э, стоп, а кого я должна еще была выбрать? -Демона. Он силен, он мог дать тебе явно больше чем я. И он прекрасен на вид. По крайней мере явно не такой урод, как я. -Ты не урод, ты идиот. Причем, я начинаю подозревать, что это верный диагноз. Я выбрала тебя, потому что его я знаю сколько? Две недели. А тебя десять лет. Я десять лет смотрела на тебя. Красивого, некрасивого, грязного, болеющего, пьющего, дерущегося, всего в чужой и своей крови. Злого и усталого. Даже как ты по бабам бегал как-то видела в юности. И я люблю тебя. Не за твою внешность. Не за твою силу. За то, что ты – это ты. Да и сколько раз говорить уже, это только ваши отсталые представления о том, что альбиносы некрасивые. Ты чертовски красивый мужик. Честно. По крайней мере для меня. Она отжалась, отодвигаясь от него, опираясь на полностью выпрямленные руки: -Подожди. А не хочешь ли ты от меня избавиться? Не это ли тебя гнетет? Что, не по чину русскому дворянину связываться с не белокурой и с темными глазами, без талии корсетной, неуклюжей, ничего из положенного не умеющей женщиной без роду без племени. Если так, ты лучше скажи честно. Не надо на меня перекладывать. -Дура, - Лев обхватил тело девушки поперек, притянул к себе, побеждая ее сопротивление, сгибая ее руки насильно, вжимая ее в себя, не обращая внимание на боль, - Дурища какая. Мой дурной Нескладеныш. -Сам идиот.