Дурные сны - дело нехитрое

Уже ставшее привычным ощущение кожи под щекой удивило. И испугало. Маша рывком поднялась и встала с дивана, оглядываясь по сторонам. Комната выглядела как обычно, только казалось, что свечей по сторонам стало меньше. Хозяин помещения сидел в своем кресле перед камином, баюкал в руках странный массивный непривычно широкий кубок. Внешность его не изменилась, хотя глаз и не было видно. Только исчезла тяжелая мантия. Маше внезапно стало интересно, а какого цвета сейчас глаза этого человека. Сейчас она много лучше, чем раньше понимала, насколько Демон далек от обычных разумных существ, но почему-то все-равно не могла перестать думать о нем, как о человеке. И она перестала его бояться. Совершенно. Словно текшая в ней Тьма связала их, сделала его более простым, понятным, близким. Девушка прошла к своему креслу и опустилась в него: -Зачем вызвал? – в комнате было тепло, уютно, безопасно. Маше казалось, что Тьма просачивается через свет живого огня, нежно касается ее кожи, укутывает, словно тонким пледом, даруя ощущение спокойствия. -Контракт. Я имею право влиять на твое мнение в свою пользу, ведь так? – мужчина наконец повернулся к ней, глаза оказались карими. Простыми человеческими карими глазами, чуть светлее, чем у нее самой. - Имеешь. Но у тебя не получится. Я приняла решение. Лев принял решение. Дело осталось за малым. Прости, но в этот раз ты проиграл. -Любовь – это прекрасно. Она порывиста, она требует героизма и свершений, прямо здесь и сейчас. Она заставляет нас перестать думать, отвечать на вопрос «А что будет дальше? Со мной.», потому что в любви не остается отдельного человека. По крайней мере, в твоей. Ты слишком любишь отдавать, ведьмочка. Это опасно, можно случайно отдать слишком много. - Ты отдал? - Нет. Но я очень часто видел, чем это заканчивается. И горевал над теми, кто отдал. - И чем это закончится для меня? - Яростью и горем зверя, запертого в клетку. В клетку, в которую даже не заходят люди, чтобы поиграть с тобой, кроме дрессировщика. - Тебе не кажется, что ты слишком мрачный? Получается, если я выйду замуж, дорога из того мира даже сюда мне закрыта? Девушка подтянула ноги на кресло, сворачиваясь в клубок, нежась в чувстве уюта, дарованном темной силой. -Нет, конечно. Никто не в силах запретить Путешественнику проходить границы миров. Хотя вот тут я, конечно, соврал. Теоретически закрыть мир или его часть от тебя можно. Но я точно не буду тем, кто это сделает. Никаких ограничений. Технических. Но подумай сама. Путешествие даже сюда не очень легко рассчитать по времени, а в другой мир – иногда другое течение времени, всякие странности и приключения. Уходя, ты никогда не будешь знать, когда вернешься. Твой славный офицер отпустит тебя? Ты же теперь живешь в 19 веке. Связав себя узами брака, ты будешь ему фактически принадлежать. Да и работу ты себе сыскала специфическую. -Да, работу…- Маша задумалась, - Демон, если я выиграю спор, мы станем врагами? -Нет. Ты просто выиграешь спор. Потом будут другие. -Это хорошо. Можно тебя спросить. У Бенкендорфа есть возможность меня запереть так, чтобы я не смогла уйти из мира? -Есть. -А ты, ты сможешь пройти в то место, где меня могут запереть? -Я? Смогу. Ты опять забываешь вопросы, девочка. Ты не спросила, знает ли о нем Бенкендорф, умеет ли им пользоваться. Но я отвечу. Твой начальник умен, но не всеведущ, и на своем месте не так долго. В этой стране, в этом мире есть куда более опасные и для тебя в том числе люди. От Бенкендорфа ты уйти сможешь и сама, не переживай. Сюда, по крайней мере точно. -Ага…Подожди, но ведь когда пари закончится, местные будут пытаться меня забрать, как остальных, кто сюда приходит. -Нет. Ты была едина с Тьмой. Тьма приняла тебя. Это хорошо. И для меня, и для тебя. Никто не тронет тебя в этом мире, ни тебя, ни твоих спутников, на тебе теперь отметка силы, мое разрешение особо больше не нужно. Ведь когда лев идет по саванне, ему не нужно разрешение местного бога, чтобы по ней идти. -Она ушла? Вся? -Она никогда не уходит абсолютно вся. Я забрал почти все. Оставил чуть-чуть, самую каплю, на всякий случай. Этот случай, как раз сейчас подлечивает твоего глупого и неугомонного полицмейстера. Ты знаешь, что ему не нужно было то разрешение? Нет? Узнаешь. А потом, когда крохи уйдут, останется что-то вроде легкого флера. Но тут уж никуда не деться. Отметка силой – навсегда, если не перекрыть ее другой. Но вообще-то она ничего особенного не дает в обычном мире. Ее большинству даже не видно. Не переживай. Маша молчала, смотрела в огонь камина. Думать не хотелось, было слишком спокойно. -Тебе пора, за вами скоро придут. Ведьмочка, помни, брак в этом мире – не приговор. Вытребовать свою душу обратно ты всегда сможешь. Так что не воспринимай все это слишком уж трагично. Маша подняла глаза на Демона. Он слегка улыбался. -Подожди. Ты же сейчас сам своими руками подталкиваешь меня к решению. -Нет, ты уже его приняла. Я просто мешаю тебе чувствовать себя такой уж героической личностью. Все, пора просыпаться. Маша моргнула. Перед глазами был выбеленный потолок. *** Через несколько секунд в дверь постучали. Девушка аккуратно сползла с кровати и отправилась открывать. На пороге оказался Волков. -Буди начальство. Из города за ним делегация выехала, забирать. Мы еще успеем увести его да спрятать в лесах, а дальше переправим подальше. -Не надо. Спасибо Петр, но не надо. Пусть себе едут, никто его забрать не сможет. По закону. Сходи пока лучше за Алексеем. Скажи ему, что я вернулась и остаюсь. И расскажи, что за Львом едут. Прибежит. -Уверена? Ну смотри, мы против властей официальных не пойдем. -А то. И попроси, чтоб воды сюда чистой принесли и запас бинтов. Спасибо. Маша закрыла дверь и пошла будить Льва. Бравый полицмейстер вполне успешно некоторое время отбивался от попыток спутницы вернуть его в реальный мир, но в какой-то момент сдался. Подняв голову с подушки, он тут же вернул ее обратно и застонал. Маша дернулась: -Болит? Сильно? Где? Я сейчас сбегаю за обезболивающим, если оно осталось. -Голова… - простонал мужчина, упорно отказываясь открывать глаза еще раз,- Воды… -Голова? Тебя похмелье что ли догнало? Вовремя, блин. Девушка подала кружку с водой, помогла страдальцу сесть, а когда он напился и попытался вернуться в первоначальное положение, слегка встряхнула: -Не время из себя умирающего корчить, за тобой тут из города едут уже. Забирать будут. Ссылать будут. -Пусть ссылают, только завтра. А сегодня я умру… -Ага, щаз, конечно, вот прям обязательно. В дверь очередной раз постучались, затем она открылась и вошли двое казаков, таща бочонок с водой. Маша показала, куда его поставить, попробовала воду пальцами, та оказалась ледяной. Девушка хищно улыбнулась и пошла к кровати. Первое окунание прошло легко, Лев даже не сопротивлялся, когда нежные женские руки практически стащили его с кровати, довели до бочонка, не понял, что так нежно и легко нажимало ему на затылок. А осознал, что происходит, только когда лицо, а затем и голова целиком погрузилась в ледяную воду. Он попытался барахтаться, выбраться, но нежная еще секунду назад рука держала сильно. Дернувшись еще раз, мужчина все-таки вырвался из захвата и втянул в себя воздух. Боль и тошнота чуть отступили, зрение прояснилось. Он осознал, что стоит на коленях над бочонком в своей комнате, а по спине и груди противно стекают холодные струи воды с волос. -О, вот теперь точно проснулся. Его Нескладеныш опустился рядом на колени, ее руки были мокрыми, именно она была тем чудовищем, что окунуло его в холодный ад. -Ну как? Нормально или еще раз? -Еще раз, - прохрипел офицер. На затылок мягко легла ладонь… Через несколько минут Лев Павлович Вольмер окончательно пришел в себя, осознал тяжесть сложившейся ситуации, но беспокоился почему-то только о том, что голова болит, а вот левая рука и грудь не совсем. Точнее левая рука не болит совсем, а грудь явно недостаточно после того, что он сегодня устроил. Уже освобожденный от мокрой одежды, переодевшийся в чистые и сухие штаны, он сидел на кровати с полотенцем, укрепленным на манер чалмы на голове, а стоящая рядом на коленях для удобства девушка аккуратно отмачивала пропитанные кровью бинты и постепенно разматывала их. Смотреть на то, что он, не соображая, с собой сотворил, было страшно. Последний виток упал с левой руки и по телу прошлись нежные теплые пальцы, не вызывая болевых ощущений. Кожа только очень зудела. Лев скосил глаза, а потом аккуратно попробовал повести рукой. Она двигалась, а на местах, еще вчера изодранных и сшитых, багровыми змеями взбухли рубцы, перехваченные то там, то тут ниткой. -Но как? -Тихо, дай вытащу нитки. В руках Маши оказался тонкий стальной пинцет, которым она начала проворно орудовать. Рука зачесалась еще сильнее. -Не пугайся, это видимо я. Остаточные эффекты и все такое. -То есть ты у меня теперь полноценная ведьма? -Нет, это разовая акция, на повторение не надейся. – Она шлепнула его по правой ладони, начавшей расчесывать отчаянно чешущиеся шрамы и перешла к отмачиванию бинтов на животе. Здесь повезло меньше. Раны закрылись и поджили, но до состояния шрамов им было еще очень далеко. Маша перевязала Льва по-новой, затем помогла одеться, все-таки внезапно выздоровевшая рука двигалась еще не идеально. Даже побрила, умудрившись ни разу не порезать. А вот с выбором одежды для нее. Паковаться в женское платье и корсет отчаянно не хотелось, но выход в итоге они нашли. *** Степан Никифорович Стоцкий раздумывал над сложившейся ситуацией долго. Точнее конкретно думал и принимал решение он быстро, но то дела родного отделения, то обед, то отвлекся. Так и дотянул он почти до заката. Взглянул в окно на уже легшие первые ранние сумерки, тяжело вздохнул и встал из-за стола, коротко приказал секретарю: -Собирай канвой. -В Радищево? -Да. Секретарь понятливо качнул головой и исчез за дверью. Старый полицмейстер еще раз вздохнул, аккуратно застегнул все пуговицы на мундире, подцепил саблю, спрятал за пазуху уже давно выписанный ордер и двинулся на улицу. Ехали медленно. Степан Никифорович еще когда садился в седло посетовал на заболевшую на погоду не кстати ногу, да и на возраст заодно. В Радищево въезжали уже практически затемно. Простого люда на улице видно почти не было, только долетали крики с постоялого двора, поэтому конвой доехал до отделения полиции практически никем не замеченный. У ворот городское начальство встречал неизменный Петр. Поздоровавшись со старым знакомым, Степан Никифорович печально спросил: -Что, должно быть не успели мы? Пропал наш Лев Павлович? -Отчего ж, ваше благородие? На месте. Бдит, куда ж ему пропадать посреди рабочего дня. -Ну да, ну да. Ну тогда пойдем, пообщаемся. Конвойные проехали во двор, Петр последний раз глянул на дорогу и пошел за ними. Конвойные остались на крыльце, переговариваться с казаками, а сам глава полиции шагнул внутрь и толкнул дверь в кабинет подчиненного. Лев Павлович обнаружился за своим столом в окружении пары керосиновых ламп. Откинувшись на спинку стула, он изучал какие-то бумаги. Суматошный офицер выглядел значительно лучше, чем утром. Преображение даже слегка удивило Степана Никифоровича. Вместо взлохмаченного, щетинистого, пьяного в хлам, раненого гвардейца, его снова встречал аккуратный, идеально выбритый, в аккуратном мундире привычный подчиненный – немец, славившийся по всей округе педантизмом. Даже длинные белые волосы, которые в душе так раздражали Степана Никифоровича («Не по уставу острижен, не положено мужику лохматому как бабе ходить»), сейчас в свете ламп почти не бросались в глаза, так как больше не вихрились непослушными прядями, а как раз сейчас аккуратно расчесывались стоящим за спиной молодым человеком. -Вечер добрый, Лев Павлович. А вы, я вижу, денщика себе завели наконец-то? Оно хорошо, негоже человеку вашего происхождения без денщика. Откуда юноша? Из наших кто? Стоящий за спиной полицмейстера молодой юноша поднял голову от своего занятия, одной рукой откинул назад слишком длинную, мешающую прядь, взглянул на гостя парой больших карих глаз, делающих его лицо каким-то женственным, и молча снова вернулся к своему делу. -Добрый вечер, ваше благородие… За спиной старого полицмейстера хлопнула дверь, мимо него аккуратно протиснулся высокий мужчина в гражданском костюме. -Ну, зачем звать изволили Мар ..тин Густавич, - запнувшись на секунду на середине имени, мужчина быстро договорил и обернулся к человеку в форме, -О, Степан Никифорович, рад видеть ,а вы к нам какими судьбами? Неужто Лев Павлович в бумагах был неаккуратен или новости какие срочные? Кузнецкий начальник полиции узнал в вошедшем столичного дознавателя, очаровательнейшего господина, только беспокойного уж слишком. -Да вот видите ли, Алексей Иванович, тут дело такое неприятное. Да вас оно и не касается совсем, только нас с Львом Павловичем. -Ну что вы, мне очень интересно. Что ж такое учинить смог наш почтеннейший полицмейстер? -Видите ли, Лев Павлович, как вам известно, находится на службе у нас на положении ссыльного. А для таких особ действуют особые распоряжения, ограничения. Одно из которых господин Вольмер и нарушил не далее, как сегодня с утра. -А вы, Степан Никифорович, как положено, явились исполнить волю государеву и отправить провинившегося в острог? Старый полицмейстер важно кивнул. -Ну так зря побеспокоились, зря. Простите уж, но моя это вина, что вам ехать в такую даль пришлось, еще и так поздно. Дело в том, что, - мужчина полез куда-то во внутренний карман своего пальто и выудил оттуда уже распечатанное письмо, - не ссыльный больше наш господин Вольмер. Вот распоряжение, извольте ознакомиться. Бумага перекочевала в руки чиновника, он подошел ближе к столу и свету, чтобы разобрать написанное. Заметил краем глаза как узкая ладонь с длинными пальцами скользнула по столешнице, поднимая с нее зеленую ленту. -Действительно, как удачно все получилось. Вот и подпись с датой стоит. Ну что ж, рад вас поздравить Лев Павлович, с обоими радостными событиями. Теперь-то вы уж недолго у нас останетесь? -Ну, покуда я никуда переводиться не собираюсь. -Ну и хорошо. Ну, тогда поеду я. Вы как дату назначите, оповестить не забудьте. А то может и на венчание пригласить, как никак близкие люди уж стали. Ваша же невеста из этих мест, а полагаю? Алексей на секунду удивленно приподнял бровь, бросив быстрый взгляд на Льва и Машу. Но быстро взял себя в руки: -Ох, Степан Никифорович, тут такая история, такая история с этой свадьбой. Дама, укравшая сердце нашего полицмейстера, увы, не из наших краев, так что, думаю, с этим счастливым событием подождать придется. Да, Мартин Густавич? Маша поперхнулась, но тихо ответила: -Я, боююсь Алэксэй Иванович прав, - слегка неправильно и слишком медленно произнося слова, протянула она. Степан Никифорович, уже собиравшийся уходить, практически забывший о находившемся здесь незнакомом парне, снова скользнул по нему взглядом, отмечая, что-то слишком хорошо одет для слуги, даже получше самого Вольмера. -А все же, господин Вольмер, откуда ваш слуга? -Мартин не слуга, ваше благородие, - голос альбиноса звучал спокойно и слегка устало, -Он мой троюродный брат. Прибыл на днях. Вот, помогает мне, пока я не восстановлюсь после ранений. Повезло мне. Окончил курс обучения в университете и решил попутешествоввать, навестить русских родственников и увидеть наше государство. -Ну что ж, хорошее дело для молодого человека, - ответил Степан Никифорович, отворачиваясь и тут же забывая странного немецкого гостя, - Что ж, раз дело улажено, то поеду я, пожалуй, домой, а то уж поздновато. Лев поднялся из кресла и проводил начальника до двора, проследил, как вся приехавшая компания вытягивается со двора и медленно движется по дороге к выезду из деревни, кивнул Петру, чтоб зашел внутрь и вернулся на свое законное место. -Я послал человека к Тиберию Ивановичу, чтоб не переживал, передал, что с вами все в порядке. - Спасибо, - Лев рухнул обратно в кресло, поморщился, похмельная головная боль еще не до конца его покинула. -Ну, Мартин Густавич, теперь моя одежда на вас весит еще больше. -Почему Густавич? -Понятия не имею, честно говоря, просто первое, что пришло в голову. А вы умеете удивлять, хорошо хоть господин начальник не распознал в вас барышню, вот был бы конфуз. Машенька, вот скажите, вам религия запрещает быть приличной барышней или извращенные вкусы вашего, я так понимаю, жениха? -Хватит, - Лев с стуком, удивившем, казалось, его самого, опустил раскрытую левую ладонь на стол, заставляя замолчать спорщиков, -Алексей Иванович, я так полагаю, кроме письма, касательно госпожи Львовой и меня, петербургское начальство нас еще чем-нибудь порадовало? Или там как всегда не в курсе того, что у них в империи творится. Алексей, моментально переменил тон голоса и даже позу легкомысленную на более серьезные, достал все из того же внутреннего кармана еще один свернутый листок: -Да как сказать, как сказать. О том, что готовилось покушение на кого-то из царской фамилии, там действительно не знали, зато интереснейшую информацию смогли найти по поводу той единственной фамилии, которую мы с Марией Давидовной выловили из писем. Помните, все они подписаны фамилией Нарышкин? Собственно, такое вполне могло быть, мало кто из родственников мог пойти по стопам уважаемого Михаила Михайловича. Но Александр Христофорович изволил лично говорить с главой рода, а тот в присутствии отца Александра отрекся от подобного и сказал, что никто из известных ему членов рода в таком не участвует, а сам Михаил Михайлович честно отбывает каторжный приговор. Оснований ему не верить нет. Нарышкины сейчас под крепкой рукой, которая еще и сжала пальцы, после того, что устроил их представитель. Да и под присмотром самого императора. Показания родственников и близких друзей и Михаиле Михайловиче также говорят, что он, конечно, против царя пошел, да вот полковник – офицер в самом прямом смысле этого славного звания, подобным уж точно заниматься не стал бы. Так что у нас, господа, все еще непонятнее. Некто, пытающийся бросить тень на один из крупнейших и сильнейших домов империи собирает людей с магическими способностями с весьма своеобразной целью «добиться справедливости для всех». Головоломка, прямо скажем, такая себе. Маша присела боком на стол Льва и слушала Алексея, слегка закусив губу. -Ну что, Марья Давидовна, может вы в курсе, кто это может быть? -Нет, увы. Вот что-что, а заговоры, тем более такие, я точно не изучала. Но вам не кажется абсурдной сама идея высказанная? Некая справедливость для всех. Понятно, что в письмах к ведьме идет речь о власти, которая может достаться лично ей, о том, что справедливость будет касаться именно магического народа. Чисто в качестве бредовой идеи, кто-то хочет организовать всемирное тайное правительство магов? А начать с России, или уже не только с нее? Но это же бред из фантастических книжек. Алексей, а скажите мне, пожалуйста, кто в нашу сторону из соседних государств косо смотрит? -Да кто только не смотрит. А вы… -Хватит. Мы с вами, господа и дама, не Александр Христофорович. Не по нашему чину такие загадки разгадывать. Поймаем этого странного гостя, вот тогда те, кому положено, пусть и выясняют, откуда он такой вылез интересный, - Лев перевел взгляд на стоявшего тихо в тени у входа Петра, - Что узнали по лазутчикам твои молодцы? -Да все также, Лев Павлович. Появляются людишки, поспрашивают новостей, выпьют с местными, да уезжают. Даже на ночь не остаются. Сегодня один прям у нас на постоялом дворе. Вроде не уехал еще, если хотите, задержать можем. Тоже, сидел, слушал, пил с местными. Купцом назвался, говорит, что в сторону столицы едет, за товаром. Только больно у него обувь худая была. Одежа еще справная, а вот обувь… Ну, не купцу по уровню. -Мда, - по старой привычке полицмейстер встал и начал расхаживать по комнате, - Странно все это. Заходят проездом, в деревни разные, даже ночь не переночуют. В какую-сторону-то едут? Все в столицу? -Нет. В разные. Мы их провожаем периодически. Ну так, одним глазом. Все чин-чином, на нужную дорогу выезжают. -Но это же не имеет смысла, в разные стороны разъезжаться, коли информацию донести надо. Здесь они где-то сидят, голубчики, под самым нашим носом гнездо свили. Хаты особые проверили? -А то ж, Лев Павлович. И днем заглядывали в гости, да и с позволения сказать, раз все итак в курсе, ночью тоже пробежались, пообнюхались. Не было у них никого чужого. -А что это у вас за особые хаты? – Алексей с некоторым недоумением посмотрел на казака. -Да там люд живет ненадежный. Кто ссыльный, кто в разбое замечен в свое время был или в сторону вольницы поглядывал, кто просто книжки почитывает особые, кто еще что. Лев Павлович, как приехали, велели вывести список таких изб, да посматривать за их хозяевами одним глазом, чтоб не было чего неожиданного. -Мда, жаль, конечно, что к ним никто не захаживал, было бы проще. Точно никого не было. Ни родня вдруг из других сел-городов не объявлялась, ни писем не приходило? -Нет, тихо все, спокойно. Михайло только жениться собрался, но то еще зимой договорено было, да и девка известная из соседней деревни. -Ага. Напомни потом его поздравить. Так, если гнездо их не в селениях, не у помещиков наших местных… - Лев остановился и взглянул на помощника, тот отрицательно помотал головой, - Значит остается только лес. -Значит надо его и обследовать, - подал голос Алексей. -Надо, да не нам. Уж точно не вам. Мы заметные слишком, да и следят, я так полагаю, именно за нами, куда идем и что где говорим. Так что не нам в личной чащобе гулять. Вы, уж простите, Алексей Иванович, вряд ли по лесам скрыто передвигаться умеете, тем более, что они голые еще стоят. Да и я если на охоту отправлюсь, так люди пальцем у виска покрутят, раненный, да еще и на голову ударенный, скажут. Петр, ты и твоя мохнатая братия прочешите лес. Только так, чтоб казаков там не видел никто. И если наткнетесь на лагерь, близко не подходите, мало ли, какой дряни волшебной там навешано. -А с чего вы взяли, что кто-то там что-то такое навешивать будет? – Снова вклинился в монолог маг. -Ну, я б точно навесил. По периметру. Метрах в 15-20 от лагеря. А лучше и еще подальше. Сомневаюсь, что у них нет никого, кто думать умеет. Были б дураками, давно б поймали. Все, можешь идти. Петр вышел из помещения. Все затихли, слушая, как оборотень, явно нарочито, топает в сенях и стучит внешней дверью. -Так-с, я так полагаю, мне стоит вас поздравить. Обоих. – Алексей снова изменил свой вид, его лицо приняло строгое, холодное выражение, а голос не оставлял сомнений в том, кто в этой комнате высший, - А не могли бы вы, Мария Давидовна, рассказать поподробнее, где вы гулять изволили, а то тут слухи ходили, знаете ли разные. -Где гуляла, там меня уже нет. А слухи… скажем так, они вполне возможно были правдивы, если вы имеете в виду мою временную смену имиджа. -Чего? -Имиджа. Облика, стиля. Не думайте об этом. Это было временно. Душа моя вполне при мне, вам об этом переживать нечего. -Да, я уж сам решу, о чем мне переживать. Сегодня поздно уже, не хотелось бы людям мешать, но завтра я настоятельно хотел бы вместе с вами отправиться на прогулку до церкви. -Алексей Иванович, вы забываетесь. Мария Давидовна уже ответила вам, о том, что с ее душой все в порядке. Будьте так добры, покиньте нас. Если поступят какие-то новости, я вам передам, а теперь ваше присутствие здесь утомительно для дамы. Алексей повел ставшими совсем уж холодными, змеиными глазами в сторону Льва, но затем вернул взгляд обратно на Марию, словно не замечая полицмейстера. -Ничего, хочет в церковь со мной съездить, пусть съездит. Все равно нам о венчании договориться надо. Вот все втроем с утра и отправимся. Раз уж у Алексея Ивановича словам моим веры нет. -Не втроем, - Алексей отвел взгляд, словно вновь оживая, становясь тем беспокойным следователем, приехавшим из столицы несколько недель назад, заходил по комнате, старательно огибая Льва. –Нельзя втроем. Мы ж с вами, Лев Павлович, вроде как в ссоре лютой. А тут разъезжаем вместе. Весь мираж сломаем. Да и венчаться вам нельзя. Открыто, по крайней мере. Вы не помните, вы же от несчастной любви тут страдаете, а вдруг и венчаться. Нет, нельзя. Ну, хотя и откладывать не с руки. Сколько вам там осталось? – быстро обратился он к Маше, но не дожидаясь ответа заговорил, - Значит так. Завтра сутра сам за вами, Машенька, заеду в поместье к ведьме. Поедем вместе в церковь. Показательно, так сказать. Там за закрытыми дверьми обо всем и договоримся. А вы здесь сидите и страдальца из себя изображайте отвергнутого, опекаемого своим троюродным братцем. Не забудьте дебош какой показательный устроить. Ох, Мария Давидовна, сколько уж имен и ликов у вас скопилось. Как бы не запутаться. -А с чего, позвольте спросить, мы вас слушать будем? –Льву явно предлагаемая идея совсем по нраву не пришлась, он сдвинулся так, чтобы стоять прямо напротив рослого мага и прикрыть своей спиной Машу. -Ну так я же вас слушаю, когда вы изволите планировать охоту на разбойников. Так и вы извольте слушать меня, когда я о том, в чем силен, говорю. Все. Завтра с раннего утра буду у вас. Шляпку с вуалью не забудьте надеть и наряд какой-нибудь яркий. А теперь потрудитесь, господин полицмейстер, выкинуть меня отсюда, пьяный дебош изображая. Очень уж многие заметили, что я сюда зашел. А в хороших отношениях расставаться нам с вами ой как нельзя. Просьбу столичного наглеца Лев выполнил с подобающим артистизмом и нескрываемым удовольствием, а потом занялся тем, к чему более всего склонялось его сердце в последние полчаса, после того, как он едва удержал серьезное выражение лица, пока Маша расчесывала его, пальцами распутывая некоторые особенно сложные прядки. Под утро, когда Лева все-таки задремал, Маша тщательно оделась и тихо вышла из комнаты. Нырять в Темный мир было страшно, поэтому она спустилась к самому входу в полицейский участок перед тем, как наконец решиться на это. Мир встретил ее привычным теплом, едва заметным запахом гари, который вдруг стал восприниматься не как что-то неприятное, а скорее родное и уютно, и мягкой Тьмой. Не враждебной, а уютно обволакивающей, дающей ощущение полной безопасности, будто вся эта сила, рассеянная в междумирье отозвалась на ее возвращение, пришла огромной кошкой и трется обо всю нее, мурлыкая в ухо: «Все хорошо, ты здесь в безопасности, тебе здесь рады, иди куда хочешь». И она пошла. На этот раз дорога до поместья ведьмы заняла не больше пяти минут, а выйдя из привычно уже созданного прохода, девушка не почувствовала себя такой усталой, как раньше. Переодевшись в ночную сорочку, больше напоминавшую шикарное вечернее платье ее эпохи, Маша отправилась спать. Но через пару часов ее разбудил стук в дверь и жалобный голос служанки, уговаривавший свою госпожу ну хотя бы сегодня покинуть покои или пустить к себе кого-нибудь, позволить принести хоть завтрак. В желудке заурчало. Прямо из-за двери она отправила служанку готовить ванну и подавать завтрак (да пообильнее) в другой комнате, а сама, удостоверившись, что та ушла, скользнула в основные комнаты через Темный мир. Все-таки невозможность снять магические запоры с дверей в спальню раздражала и сильно мешала в обычной жизни. Хотя вряд ли хоть что-то в ее жизни теперь можно было назвать обычным. Через несколько часов, когда Маша успела уже понежиться в горячей воде, плотно поесть и даже с помощью служанки запаковаться в полноценный прогулочный наряд, выслушав сетование девушки о том, что ткань на платье после стирки села и надо ее расставить в талии. «Ага, села, конечно. Просто кто-то здесь вполне себе конь по местным меркам». Девушка морщилась и старалась максимально втянуть в себя живот и не кривиться, когда стальные кости корсета приминали ребра, сдвигая их по хотя бы относительно приемлемых 55 сантиметров. Дышать в таком положении она нормально не могла, свободно шевелиться тоже, больно было просто адски и все время. Пройдясь еще раз по комнате и аккуратно водрузив свое тело на диванчик, Маша пообещала себе в обязательном порядке заставить Тиберия нарисовать ей схему его метода шнуровки, который не так отравлял ей жизнь. А заодно начала предметно подумывать плюнуть на все эти страдания, переодеться в мужской костюм и спокойно играть себе роль Мартина Густавича. С чиновником же вон, получилось. Алексей вошел в комнату, не дав служанке предупредить госпожу, как положено, а увидев развалившуюся с страдальческим лицом на диване девушку хмыкнул и выгнал служанку прочь. -Вижу, вы готовы, Мария Давидовна, ну что, проедемте. -Ага, - девушка попыталась встать, но плюхнулась обратно, - Леееш, - плаксиво протянула она, -Помоги, а? Это ж невозможно, как ваши женщины в них вообще ходят? Мужчина слегка скривил губы, но руку протянул и вздернул одним движением страдалицу с дивана. Обошел кругом, поправил в нескольких местах наряд. -Нормально ходят, с детства привыкают. И не зовите меня так. -Ага, не буду…на людях. Пошли уже быстрее. А то вдруг опять срань какая-то случится. Алексей Иванович на миг замер, а затем совсем неподобающим образом расхохотался. -Простите, это все от нервов. Срань, вот уж точно срань, идеальное слово для нашего положения, другого и не подерешь. Поездка прошла успешно. Отец Кондрат подтвердил, что душа Марии вполне себе принадлежит ей, а никакой другой темной силы в ней не присутствует. А также согласился провести тайный обряд венчания следующей же ночью, однако настоял на присутствии свидетелей, так как нельзя такие обряды проводить без глаза людского. На том и порешили. На обратном пути договорились о списке присутствующих и дальнейших действиях. Алексей вылез из брички прямо у постоялого двора в Радищиве, громко оповещая округу о своих самых горячих чувствах к прекрасной барышне, долго целовал руку в перчатке на прощание, сжимал в своих и с восхищением заглядывал в темное нутро экипажа. А затем абсолютно счастливый своим спектаклем пошел в кабак слушать сплетни о том, как полицмейстер-то вчера спьяну и от расстройства, что его отвергли, саморучно выкидывал столичного гостя прямо в лужу у участка. Маша же поехала к Тиберию Ивановичу, налаживать снова мир между ним и Львом, звать в качестве свидетеля, да и показаться шпионам. В своем стиле Марьяна, продолжает выбирать между двумя ухажерами, ведет себя совершенно не подозрительно и на людях бывает.