Soft Focus

Здесь так невыносимо жарко, одежда начинает неприятно липнуть к телу, что, в принципе, никак не удивительно — Себастьян вынужден сидеть без какого-либо дела в машине уже как час, посреди одного из наихудших районов Кримсон Сити. Несколько в стельку пьяных студентов выходят — хотя, скорее, «вываливаются» — из бара перед ним, что-то слишком уж громко обсуждая, слишком много смеясь до тех пор, пока одного из них не согнуло в рвотных позывах. Но это не то, что интересует его, так же, как и все остальные люди в баре: какой-то старик, который, кажется, никогда и не покидал стен этого помещения, несколько бизнесменов, обсуждающих, что им определённо достанётся от ожидающих дома супруг, если они решат остаться ещё всего-то на одну рюмку алкоголя. Но сегодняшней ночью он ищёт весьма необычный тип людей, даже очень. Себастьян немного меняет позу, при этом ослабляя галстук, в попытке хоть немного избавить себя от этой удушливой жары; бросает взгляд на тёмно-синюю Crown Victoria убеждаясь, что та смирно припаркованная через дорогу. Стоит ему вновь поднять взгляд, как его внимание привлекает спускающийся вдоль узкой улицы мужчина — явно старше тех студентов, лет около тридцяти, навскидку; одежда дорогая, но выглядит изношенной, тёмные волосы аккуратно уложены на одну сторону лица, и почему-то в столь тёплую погоду на нём надет пиджак, пусть и верхние пуговицы, будто невзначай расстёгнуты, призывно обнажают бледную шею и часть груди, добавляя общей картине некой завершённости, идеальности. Себастьян устраивает одну ладонь на руле, локтём второй прислонившись к открытому окну, когда незнакомец проходит неподалёку от автомобиля. Он бросает все силы на старания выглядеть непринуждённо, словно уже не раз делал подобное, невзирая на то, как загоняется пульс галопом. Мужчина уверенным шагом спускается вниз, ненавязчиво остановившись у машины. — Я могу чем-то помочь Вам? — спрашивает тот, вопросительно приподнимая бровь. Сквозь слова ощутим акцент, но Кастелланос не готов сказать какой именно. — Сделаешь минет? — в ответ небрежно бросает. — Как непосредственно, — подмечает он, тем не менее, без колебаний обойдя авто, чтобы сесть в него, после безшумно закрывая за собой дверь. — Поверните налево. Я знаю одно неплохое место. Себастьян неспешно отъезжает от тротуара, кинув беглый взгляд на зеркало переднего вида, когда та же Crown Victoria следует за ними, сворачивая на перекрёсток. — Какая цена? — уточняет он. — Вы ведь не из полиции, не правда ли? — руки незнакомца постоянно делают какие-либо движения, словно он бы пытался их чем-то занять, пока Кастелланос поворачивает ещё раз, следуя указаниям. — Я что, похож на чёртового копа? — тут же отрезает Себастьян, мотнув головой, прежде, чем повторить вопрос. — Сколько? Мужчина, кажется, взвешивает все «за» и «против» перед ответом: — Пятьдесят. — Блять, ты серьёзно? — выдыхает он, резко вдавливая педаль тормоза, потому что пятьдесят баксов за минет является чем-то невероятным для Кримсон Сити. Лицо незнакомца остаётся непоколебимым, не выказывая эмоций. — Я того стою. Но Вы всегда можете остановить машину и я уйду. — Ладно-ладно, пусть будет пятьдесят, — бурчит Себастьян, скорее, сам себе под нос, потянувшись за своим бумажником, после передавая озвученую суму к чужим рукам. — Но тебе лучше постараться. — Я хорош во многих вещах, — тот забирает деньги, прежде чем его ладони вновь, словно во встревоженности, начинают перебирать ткань собственной одежды. — Уверены, что Вас интересует только фелляция? Кастелланос едва ли не вдавливает педаль тормоза опять, потому что слово «фелляция» это определённо не то, что можно услышать каждый день, и уж точно не в этой части города, да и не в это время ночи. — Сюда, — вдруг останавливает его мужчина, плавным движением руки указывая на скрытый тьмой от любопытных взоров переулок. Себастьян подъезжает медленно, потому что ему туда определённо не нужно. — Какие ещё... услуги ты предоставляешь? — спрашивает, пытаясь отвлечь от факта значительного замедления машины. — Сто за секс. Если есть что-то более конкретное, что Вас интересует, скажите и я назову цену, — спокойно отвечает он. — Что ж, — Кастелланос окончательно останавливает автомобиль посреди темноты небольшой улицы, — кажется, найдётся именно то, что нужно мне. Мужчина, накренив голову вбок, несколько прищуривается, глядя на него, в чём Себастьян не может его винить — это тот самый случай, когда фраза звучит неправильно и неестественно, словно никак не желает вписываться. Но это не то, чему действительно стоит придавать значения, потому что мгновение позже Crown Victoria резко тормозит позади них, и из неё выходят несколько полицейских, держа оружие наготове. Брюнет косится на офицеров, после чего вновь на Себастьяна, и в необычайно светлом взгляде мелькает нечто чертовски подобное обвинению в предательстве. — Спокойно, — в равнодушном утешении произносит Себастьян. — Руки на приборную панель. За годы работы он прекрасно знает, что когда люди напуганы и находятся под воздействием наркотиков, что весьма вероятно и в этом случае, спокойный подход куда более действующий в качестве того, чтобы избежать нестабильной реакции. Отнюдь, остальные из полиции этой теории придерживаться упорно не желают, создавая ужасно много совершенно лишнего шума. Однако, мужчина хотя бы подчиняется его команде, невзирая на пробирающую руки дрожь, когда он ложит их на панель приборов. Признать честно, дрожит всё его тело, а не только ладони, и Себастьян внезапно чувствует прилив сочувствия, уверен, что он никогда не хотел себе такой жизни. Никто не хочет такой жизни. — Не двигаться! Руки держать на виду! — резко и громко приказывает Гаррет. Он в полицейской форме, хоть и широкие плечи вместе со стрижкой всегда придают ему вида полицейского, чего бы он не одел. В следующее мгновение дверь машины оказывается открытой, а брюнет под прицелом оружия. — Медленно выходим из машины, руки вверх! Мужчина неспешно выходит из автомобиля, к удивлению, выглядя достаточно элегантно даже сейчас, не смотря на дрожь и тот факт, что он вынужден не совсем удобно держать руки впереди себя. Гаррет прячет своё оружие, но трое остальных полицейских до сих пор не сводят пистолетов с цели, пока он сковывает бледные запястья наручниками. Себастьян чувствует несравнимое облегчение, выдыхая, когда офицеры наконец опускают орудия, после чего он так же выходит из машины, прикрывая за собой дверь. — На сегодня этот для меня последний, — оповещает Кастелланос. — Хорошо, — соглашается Гаррет. — Кто следующий на дежурстве? — Вроде как, Лортон, — вспоминая, отвечает Себастьян, затем потянувшись за телефоном, чтобы удостовериться. — Погоди секунду. Он быстро находит номер детектива Майшела Лортона, чтобы набрать сообщение: Остаёшься на засаде сегодняшней ночью? Боковым зрением он замечает, как Гаррет берёт задержанного за локоть, собравшись было повести к одной из патрульных машин, но вовремя останавливает коллегу: — Подожди, Гаррет, — зовёт полицейского, после добавляя объяснение: — я ещё не обыскал его. Если они собираются перевозить мужчину в участок, то хотя бы первичный обыск является необходимым, и Себастьян может поклясться, что найдёт у него наркотики. И чем меньше людей увидят это, тем лучше, особенно, когда посреди этих людей находится молодой пылкий офицер, готовый на любую грубость, чтобы доказать собственную верность работе. Гаррет оборачивается, чтобы взглянуть на него с немым вопросом. — Я справлюсь сам, — убеждает Кастелланос. — Мне всё равно надо будет вернуться в участок, просто подожду, когда Лортон подгонит мою машину. — Как знаешь, — пожимает плечами Гаррет, подведя нового заключённого обратно к Себастьяну. Телефон оповещает о пришедшем сообщении. Да, я с группой наблюдения стою на парковке возле библиотеки. Где вы, ребята? Себастьян отвечает: На углу 8, Шоу. Сможешь подогнать мою машину сюда? Гаррет терпеливо дожидается, пока он возьмёт мужчину за локоть, прежде чем уходит перегруппировать команду ареста. Тогда Себастьян прячет телефон обратно в карман, заодно выключая спрятанный было микрофон. — Я детектив Кастелланос. Тебе уже рассказали о твоих правах? — Я знаю мои права, — отвечает заключённый. Дрожь так и не покидает его тело, но голос спокойный и собранный. Его слова никак не дают ответа на заданный вопрос, поэтому, он решает на всякий случай повторить ещё раз, во избежание возможной ошибки. — Что ж, я должен рассказать их тебе ещё раз, — оповещает Себастьян, прежде чем переключиться на привычную обязательную болтовню. — У тебя есть право хранить молчание; всё, что ты говоришь может быть и будет обращено против тебя же. Также у тебя есть право на адвоката. Если ты не сможешь предложить своего адвоката, тебе будет выдан один из наших. — Он делает паузу посреди своей речи, чтобы дать несколько секунд на осознание всей предоставленной информации. — Ты понимаешь эти права? — Да, — мужчина откидывает голову назад, что Себастьян расценивает как лёгкое раздражение. Чёлка от резкого движения сползает в сторону, открывая мимолётный вид на широкие шрамы вдоль правого глаза, но затем он встряхивает головой, вынуждая пряди волос лечь на своё место, вновь скрывая повреждения. — Воу, — не успевает сдержать невольно сорвавшегося с губ вздоха детектив; видеть подобные метки на лице столь собранного человека выдаётся удивительным. — Что случилось... — Он прерывает себя; это не время для вопросов, и уж точно не для таких. Где-то позади них раздаётся шум оживлённой беседы, исходящий от Гаррета и ещё одного офицера, имени которого Кастелланос не знает. — Сюда, — он ведёт заключённого за собой, в противоложном направлении улицы. Конечно, они всё ещё находятся на виду у других полицейских, но здесь, по меньшей мере, хоть более тихо. — Присядь. — Себастьян указывает в сторону невысокой бетонной стены, более похожей на обычный бордюр. Мужчина садится на указанное место, пока Себастьян останавливается рядом, всё ещё настороженно поглядывая на него, если вдруг тому захочется принять неочень благоразумное решение, как, например, попробовать сбежать; даже когда он сидит, всё ещё выглядит довольно встревожено, взгляд метается из стороны в сторону, пока не останавливается на Кастелланосе. — Знаете, я действительно хорош во многом, — с ноткой отчётливой гордости предлагает тот, не сводя взгляда от детектива. Конечно, это не первый и явно не последний случай, когда кто-то пытается выкупить путь к своей свободе деньгами или же иными способами, поэтому, Себастьян сразу пресекает: — Это не сработает со мной. — Потому что Вы являетесь натуралом? — уточняет заключённый. — Потому что я порядочный человек, — просто объясняет Себастьян, после небольшой паузы, всё-таки, добавляя: — и я натурал. Мужчина лишь пожимает плечами, после отводя взгляд и затихая. Кастелланосу остаётся только ждать и надеяться, что вскоре заявится Лортон, потому что уже довольно приличное время, и ему бы хотелось хоть немного отдохнуть; от отыгрывал роль клиента на протяжении восьми часов, за которые они успели поймать на улицах четырёх девушек и, собственно, мужчину рядом с ним. Две женщины уже когда-то были арестованы, и, судя по поведению, нынешний их заключённый тоже уже не впервой бывает в участке. Себастьяна перевели в отдел по борьбе с проституцией и наркотиками всего-то год назад, но он постоянно задаётся вопросом, насколько вообще нужен этот отдел; они продолжают, по большинству, задерживать уже ранее знакомые лица, чтобы затем вновь встретить их на улицах города и пустить всё по кругу. Однако, если учесть то, насколько особо небезопасным стал Кримсон Сити для проституток и наркозависимых в последние дни, это может быть даже ради их собственного блага. Он всё ещё погружён в свои же мысли, когда Лортон наконец подъезжает на его машине — приходиться лёгко махнуть ему, чтобы тот удобно остановился прямо возле бордюра, после чего последний выходит из авто на улицу. — Спасибо, Лортон, — Себастьян ловко ловит брошенные было ему ключи. Лортон весьма неплохой малец — юный полицейский, которого лишь недавно назначили в детективы, закрепив посреди отдела борьбы с проституцией и наркотиками; у него действительно есть немалое стремление к работе, но ему, бесспорно, есть чему учиться, что проявляет себя в тот же момент, как он видит недавно пойманного заключённого. — Вы поймали парня? Отвратительно, — скривившись, выплёвывает тот. — Лортон, — предостерегает Кастелланос, с ноткой осуждения покосившись на юношу. — Ладно-ладно, простите, — извиняется он, подняв руки вверх в шутливом примирении. — Веди себя более профессионально, — напоминает Себастьян, после чего делает жест в сторону автомобиля, на котором сюда и приехал. — Можешь поехать обратно на этой. — Понял, — кивает в ответ Лортон, прежде чем побежать в сторону нужной машины, и Кастелланосу очень хочется сказать, что ускорять шаг вовсе не было обязательным, но припоминает себе, что этому юноше предстоит несколько бесконечно длинных часов ловить проституток по улицам, поэтому, он заставляет себя молчать. Он вновь обращает своё внимание на заключённого, который выглядел не менее обеспокоенно, нежели и пару мгновений назад. — У тебя есть паспорт при себе? В ответ мужчина отрицательно мотает головой. Ну, конечно, не могло же всё быть так просто — приходиться перейти к плану Б. — Как тебя зовут? — Стефано Валентини. Себастьян борится с упорным желанием закатить глаза и тихо фыркнуть, потому что ”Стефано Валентини” — не то, чтобы имя для уличной проституции; он привык, что большинство берут себе различные прозвища и стараются делать их шикарными на слух, но это что-то явно новенькое. — Что ж, посмотрим. Оставайся на месте, — указывает детектив, краем взгляда продолжая наблюдать за ”Стефано”, обойдя бетонное ограждение по другую сторону, чтобы, в конечном итоге, добраться к своей машине. Открыв дверь, забирает свою рацию оттуда, после вновь отходя поближе к заключённому. — Говорит детектив Кастелланос, — оповещает он в прибор, ожидая соеденения. — Диспетчерская слушает, — голос на другом конце провода звучит так, словно его владелец так же провёл, по меньшей мере, одну бессонную ночь. — Можешь пробить для меня один номер? — вежливо уточняет Себастьян, конечно же, предугадывая более чем предсказуемый ответ заранее. — Да без проблем, — просто, невзирая на усталость в тоне, отвечает диспетчер; Кастелланос невольно думает, как должно быть тяжело дежурить и отвечать на все запросы целую сутку напролёт. Он поворачивается к ”Стефано”. — Каков твой номер социального обеспечения? Мужчина проговаривает нужный номер с такой скоростью, что Себастьяну приходиться переспросить его как миниум ещё два раза, после чего он наконец может продиктовать его диспетчеру. Пока он терпеливо ожидает ответа, ”Стефано” слегка ведёт плечом, пошевелив пальцами, прочно зафиксированными у себя же за спиной, и он неосознанно задаётся вопросом, не перестарался ли Гаррет с наручниками. В прочем, слишком долго ожидать не приходится, и рация вновь подаёт признаки жизни: — Принадлежит Стефано Валентини. Дата Рождения: 22.12.1985. Мужчина, ростом примерно 178, чёрные волосы, голубые глаза. — Да, это точно он, — без каких-либо сомнений соглашается Себастьян, потому что описание действительно полностью соответствует мужчине перед ним, и черт бы это всё побрал, если его настоящее имя не Стефано, мать его, Валентини. — Что-нибудь ещё? — на всякий случай, интересуется диспетчер. — Нет, спасибо. Удачной смены, — желает он перед тем, как отключить рацию, положив ту обратно на переднее сиденье авто. Стефано прослеживает за ним взглядом с откровенно довольным видом, но у Кастелланоса хватает терпения проигнорировать это; он уже давно не позволяет эмоциям брать над собой верх, что является определённым плюсом для работы в полиции. — Итак, Валентини, — он подходит ближе, чтобы вновь взять мужчину за локоть, — сейчас мне нужно будет подвести тебя к машине. Стефано, поднявшись на ноги, покорно следует за детективом и его указаниями; честно говоря, выбора особо никто и не предоставлял. — У тебя есть что-то, что могло бы ранить меня? — спрашивает, затем уточняя более конкретно: — Какое-либо оружие, или же шприцы, иголки, например? На мгновение тот молча смотрит вниз перед собой, но после признаётся: — Да, нож. — И где именно он находится? — осторожно уточняет Себастьян. В это время вовсе ничего необычного нет в том, чтобы держать при себе небольшой ножик, в качестве самозащиты. — В левом внутреннем кармане пиджака, — отвечает Валентини, сфокусировав размытый взгляд в одной точке перед собой. — Не двигайся, — предупреждает Кастелланос, одной рукой в качестве подстраховки придерживая скованные наручниками запястья, пока второй осторожно расстёгивает пиджак заключённого, дабы добраться к упомянутому орудию; натыкается на нечто весьма схожее с рукояткой ножа, прежде чем, не усыпляя бдительность, вытащить вещь. — Чёрт возьми, — срывается прежде, чем он успевает осознать; детектив никак уж не ожидал того, что это действительно будет настоящий кинжал, средней длины и имеющим довольно сложный, продуманный дизайн. — Это не была шутка. Ответом ему, правда, служит тишина, да и Стефано не подаёт ни одного признака, что услышал его, поэтому, ещё несколько секунд в удивлении рассматривая оружие, затем он перекладывает объект на пассажирское сидение впереди, неподалёку от своей рации. — Есть что-то ещё, чего не должно было бы быть у тебя? — уточняет Себастьян, но Валентини даже не шелохнулся, поэтому, тихо вздохнув, он пытается ещё раз. — Прежде чем я смогу перевезти тебя в участок, я обязан обыскать и твои карманы, в частности. Найду ли я что-либо ещё? Судя по упорному молчанию, он без единого сомнения уверен, что найдёт что-то другое, но, в отличии от мгновения ранее, оказывать сотрудничество в этом вопросе Стефано явно отказывается. — Ладно, сейчас я обыщу остальные карманы пиджака, — оповещает Кастелланос, начиная осмотр с плечей и заканчивая поясом, после чего, собственно, перейдя к оставшимся карманам; в правом находит мобильный телефон, купюру в пятьсот долларов, не считая ещё пятьдесят, помеченных полицией, которые детектив ему отдал. Определённо, ночь выдалась весьма удачной. Положив все найденные предметы на то же сидение, Себастьян вновь возвращается к прерванному. — Теперь ремень и карманы брюк, — произносит он, прежде чем бегло осмотреть ремень заключённого; у правого кармана он делает небольшую остановку, поскольку Валентини весь сжимается, только подтверждая более чем предсказуемую догадку о ещё одной возможной находке. Детектив обыскивает брюки и наконец вынимает то, что предполагал найти с самого начала – небольшой пакетик с белым порошком – наркотики, без вариантов. — Это то, о чём я думаю? — задаёт вопрос, держа вещь на виду у Стефано, хоть и ответа так и не добивается; да и всё равно порошок сразу же будет доставлен на экспертизу, но он и без этого убеждён, что в пакетике находится ничто иное, как кокаин. На этом он и заканчивает обыск, больше не найдя ничего стоящего внимания, пусть и это – всего-то базовые нормы безопасности, а позже, без вариантов, будет проведён куда более детальный осмотр. Когда Себастьян захлопывает дверь пассажирского сидения впереди, боковым зрением улавливает движение, оглянувшись, чтобы подметить, как Стефано вновь в едва уловимом жесте ведёт плечом. Приходится ещё раз потянуться за ладонями мужчины, чтобы убедиться, как те холодны – Гаррет точно скрепил цепи наручников слишком сильно. — Ты же не сделаешь ничего дурного, если я закреплю наручники спереди? — Конечно же, он делает подобные уступки далёко не для каждого, но ему всё равно надо это сделать для перевозки в машине, к тому же, как-никак, Стефано сам оповестил его о наличии кинжала, из-за которого, в ином случае, он имел вполне неплохие шансы порезать ладонь. В ответ Стефано слабо кивает, и Кастелланос снимает наручники, позволяя мужчине несколько мгновений пошевелить руками и пробыть без беспощадно впивающегося в бледную кожу металла, оставляющего за собой дорожку следов, прежде чем вновь надевает их, но в этот раз фиксируя впереди, а не со спины. — Идём, — осторожно привлекает к себе внимание Себастьян, беря Валентини за руку, чтобы подвести к задним сидениям, к которым заранее открывает дверь; даже если на этой машине нет пометок полиции, та всё равно должно оборудована ради безопасности перевозки заключённых. Он терпеливо дожидается, пока Стефано присядет на небольшую лавочку, перед тем, как закрыть дверь и пересесть на водительское место; заводит машину, чтобы включить кондиционер – больно уж сильно выносить эту жару надоело. Кастелланос в тишине вносит несколько кратких заметок, выбирая наиболее важное, на планшете, предусмотрительно встроенном в автомобиле, и этих несколько минут заключённый также ведёт себя тихо, пока не начинает вновь перебирать ладонями ткань собственной одежды, а потом и вовсе негромко постукивать кончиками пальцев по ограждению, отделяющему два передних сидения от остальных – именно тогда детектив не удерживается от замечания. — Может, перестанешь? Это раздражает немного. Стоит подметить, что Валентини таки останавливается, словно бы виновато опустив взгляд куда-то вниз, сидя в полной тишине, пока Себастьян дописывает ещё пару пунктов. Теперь ему уж точно видно, что он арестован не впервые – мужчина не обвиняет его во лжи, не бурчит себе под нос что-то на подобии «это была ловушка», да и вообще не пытается как-то завязать разговор; предложение, которое он сделал на улице было единственной попыткой избежать ответственности. Проходит ещё несколько мгновений, после чего детектив выключает планшет, переключая своё внимание на дорогу, когда выезжает в сторону участка, напоследок кратко махнув остальным полицейским. Всю дорогу Стефано хранит гробовое молчание, так и ни разу не подняв взгляда. Уже в участке, он проводит Валентини в комнату для дачи показаний, снимая наручники, и вернувшись на пару секунд к припаркованной машине, чтобы забрать оттуда все имеющиеся улики. Быстрый тест находящегося в пакетике порошка определяет кокаин, что никак не удивляет, но значительно повышает шансы криминальной ответственности, положенной на Стефано. Стоит Себастьяну вернуться в комнату, мужчина вздрагивает от открывшейся было двери, поскольку до этого весьма удобно пристроил голову на столе, практически что успев задремать, судя по виду – в холодном освещении комнаты бледность кожи заключённого оказывается особо заметной, в точности как и тёмная тень под глазом. Кастелланос обходит стол, присев напротив, решая начать с крайне обычной, уж больно очевидной информации. — Как уже давно понятно, ты под арестом... — За что? — внезапно перебивает Валентини. — Проституцию, незаконное хранение оружия и кокаина, — спокойно делится детектив; особой реакции у Стефано не наблюдаеться, но, кажется, он побледнел ещё более, если это предоставлялось возможным. — Я уже рассказывал твои права. Желаешь пропустить их? — Нет, — отрезает мужчина. — Мне нужен адвокат. — Ладно, — Себастьян вновь поднимается на ноги, потому что это как раз те «волшебные слова», которые заставляют любой допрос прекратиться. После этого остаётся почти что одна только бумажная работа. Он отводит Стефано на распределение, перед этим сделав пометку, что тому, как миниум, понадобиться детоксикация, а потом и возвращается к работе: относит найденный кокаин на официальную проверку в лаборатории, вкладывает остальные улики в папку с делом, заполняет нужные документы. Когда он в следующий раз возвращается, прийдя с хранилища улик, то находит Джозефа уже сидящим за его рабочим столом – пусть работают они в совершенно разные смены, но вынуждены делить один и тот же стол, поэтому, в некой мере, их вполне можно назвать сожителями; в одной руке тот прижимает к уху телефон, а второй задумчиво потирает переносницу – Себастьян достаточно хорошо и долго знает коллегу, чтобы принимать это за плохой знак. — Я не знаю, — произносит Ода, определённо обращаясь к собеседнику на той линии. — Имею в виду, да, она не избавилась от зависимости, но не думаю, что... — по всей видимости, его перебивают, потому как он резко умолкает, спустя несколько прошедших секунд лишь молча кивая, скорее, сам себе. — Хорошо, спасибо. — Кратко бросает на прощание, после заканчивая вызов. Джозеф затем поворачивается полуоборотом, дабы взглянуть на Себастьяна, откинувшись на спинку стула. — Сандра Пакстон мертва, — рассказывает тот таким тоном, словно не осталось ничего, кроме как выложить факт – а ведь так и есть – но его спокойствие навеёвает впечатление весьма наигранного, будто в любой момент лёд лживого хладнокровия может треснуть, не оставив ни следа. — Похоже на передозировку. Какой-то бездомный нашёл её тело под мостом, возле электростанции. — Блять, — всё, что решается выдохнуть Кастелланос. — Она уже третья за этот месяц, да? — Как миниум, — соглашается в ответ. — Считаешь, кто-то узнал, что она доносчик? — детектив ставит ещё один вопрос. — Себ, ты ведь знаешь, как я ненавижу это слово, — вздыхает Джозеф. — И я не знаю, она помогла мне получить образцы от некоторых малоизвестных дилеров; ничего, что могло бы привести к подобным последствиям. — Пока она не привлекла внимание кого-то по-крупнее, — задумавшись, предполагает Себастьян. — Есть результаты экспертизы? Ты уверен, что это именно передозировка? — Стой, давай помедленнее, — просит Ода, слегка отодвинув свой стул, только чтобы закинуть ногу на ногу, принимая положение поудобней. — Я не расследую её смерть, потому что я вообще уже не работаю в отделе убийств, — напоминает он, выразительно взглянув на Кастелланоса, — и ты тоже. Кидман просто позвонила сообщить, что Сандра больше не работает со мной, всего-то. — Действительно, так мило с её стороны, — фыркает он, даже не прикладывая усилий, чтобы скрыть горечь в собственном тоне; Джозеф и сам прекрасно знает, насколько тяжело теперь оказаться в стороне детективу, расследовавшему убийства на протяжении всей своей работы до этого. Конечно же, Кидман ни разу не была поймана на избиении подозреваемого, похрен, что он убил свою же трёхлетнюю маленькую дочь. Стоит признать, что, да, Себастьян действительно иногда теряет контроль над эмоциями посреди подобных случаев, но, чёрт возьми, тот ублюдок заслужил того, пусть и начальство имело совершенно противоложные взгляды на это, переведя его в тот отдел, где он мог бы «не воспринимать всё так близко к сердцу». Правда, единственное, чего он всё ещё не понимает, так это почему Джозеф был переведён прочь из отдела убийств вслед за ним? Да, он тогда был рядом во время случившегося «инцидента», но именно Ода был тем единственным, кто не позволил ему убить ту сволочь на месте; он не знает, что именно случилось тогда в кабинете начальства, но это был единственный вечер, когда коллега принял его предложение сходить в бар и развеяться. Работает ли он в отделе убийств, или же нет — совершенно не отыгрывает никакой роли; не когда между этими делами существует соединяющая их все тонкая, едва ли не прозрачная нить, и Себастьян просто не может упустить её, точно не сейчас. — С этим делом всё будет так же, подобно к остальным, — он мотает головой, осторожно приседает на край рабочего стола, убедившись, не лежит ли там какая-нибудь вещь. — Причина смерти не установлена – предположительно, передозировка наркотиками – нет никаких следов насилия, и тогда даже Кидман не сможет ничего сделать. — Если никаких следов насилия нет, то что это дело вообще делает в отделе убийств? — спрашивает Ода. — Ты же понимаешь, что все эти люди не принимают такую дозу сами... — вздыхает Кастелланос. Джозеф хотел было уже что-то сказать, но детектив нарочно прерывает его, подбирая более правильные слова. — Ладно, некоторые из них принимают её самостоятельно, но явно не все. — С этим я согласен, — кивает тот. — В этом и смысл работы с информаторами, пока мы не доберёмся к тому, кто продаёт этот наркотик всем погибшим. — Но мы не успеваем, — резко прерывает Себастьян, возражая. — Доносчики... — Ода с неким укором косится на него, но он продолжает, не став исправляться, — продолжают умирать куда раньше, чем мы успеваем хоть немного продвинуться в расследовании; тут замешано нечто другое: возможно, какой-то новый наркотик, может, что-то другое – не знаю, но отдел убийств явно не справляется с этим. — Наверное, потому что они заняты убийствами, которые реально раскрыть, — предполагает Джозеф, но когда Кастелланос вновь намеревается возразить, он останавливает его простым жестом руки. — Окей, я могу попросить отчёт о вскрытии Сандры, но я по правде сомневаюсь, что ещё возможно будет найти что-то полезное. Лучшим решением пока будет пойти домой и выспаться; твоя смена закончилась уже как полтора часа назад. — Ладно, — всё-таки соглашается, поднявшись на ноги; он осознаёт, что Ода прав, но чертовски тяжело бросать дело незаконченным и попросту уходить. — Береги себя, увидимся завтра. — Спокойной ночи, Себ, — ободряюще улыбнувшись, желает Джозеф, потянувшись, чтобы включить компьютер. Себастьян уже находится у выхода, когда, оглянувшись через плечо, добавляет: — Кстати, я оставил тебе нечто важное где-то на столе; тебе стоит взглянуть, — он скрывается из виду раньше, чем коллега успевает заметить оставленный мешок со своими любимыми конфетами. Когда он уже на парковке, телефон оповещает о новом уведомлении: Спасибо. Детектив набирает краткий ответ: Не за что. Некоторое время он пытается определиться, ехать ли домой на одной из патрульных машин, или же взять свою, но в итоге останавливает свой выбор на последнем, поскольку в почти что три ночи на улице, всё же, достаточно холодно, и собственный уютный джип звучит куда заманчивее, нежели небольшой полицейский автомобиль. Заведя авто, он медленно выезжает из парковки; ехать домой, откровенно говоря, нет никакого желания, но ехать ему больше попросту некуда. Ему хватило чуть менее двадцяти минут на дорогу, когда он останавливает машину у небольшого дома, расположенного за городом: неподстрижённая трава уже успела вытянуться довольно высоко, а широкие кусты определённо загораживают окна, но сейчас у него нет ни времени, ни сил заниматься этим; Майра всегда была той, кто ухаживала за двором, к тому же, действительно любила это, но она больше не здесь. Себастьян припарковывает джип у дороги, чтобы не пришлось заходить в гараж и видеть там опустевшую машину Майры. Он открывает дверь, и застывает на мгновение, держа ладонь на ручке — даже спустя два с половиной года, даже в совершенно другом доме, он всё ещё может уловить въедчивый запах дыма. Может чувствовать обжигающее тепло, исходящее от стен, что в летнюю ночь врядли удивительно, но он хотя бы не слышит тех самых криков. Сделав долгий вдох, набирая полную грудь воздуха, Кастелланос наконец решается зайти внутрь помещения, обнаруживая его таким, каким и оставил — пустым и безжизненным.