***
— Если бы я мог, уже давно бы заявился к ней. Да, точно так и сделал бы. Пробубнив себе это под нос, уже которые сутки лежа на диване перед работающим старым, хрипло тарахтящем, как и он сам, телевизором, он, потянувшись за еще одной бутылкой и из-за очевидно откуда появившегося недостатка координации, попутно уронил пару пустых, что стояли на полу. Он словил себя на мысли, что не особо то и нуждается в той самой свободе. Мыслей у него, конечно, было много и различных, однако сейчас, он, резко остановившись, будто бы только осознал, что все они так или иначе были связаны с ней. — Забыла обо мне, будто я старая, ненужная детская игрушка, черт. Выкинула из жизни, не сказав и слова. Он был раздражен, нет, даже зол, и было очевидно и понятно почему. Открыв бутылку, он сделал пару глотков и, нельзя сказать, что его еще не тошнит от этого, наоборот. Он зол, но зол вряд ли на нее. Поэтому он продолжал пить то, от чего его воротит, вероятно, чтобы насолить самому же себе. Это, конечно, не решит никакие проблемы. Но на пару минут помогает снять напряжение.***
Конечно, Лидия не забыла о нем, напротив, он часто посещал ее мысли. Однако та просто не успевала осознавать тот ощутимый след вины, что пробивал ее на тревогу каждую ночь. Думала, что это все стресс и нервы, думала, что скоро пройдет. Ей тоже приходилось несладко. Девушка не понимала, почему чувствует себя так одиноко, почему скучает и резко отгоняла от себя все мысли, идущие в правильном направлении, перебивая их другими. — Я... Мне так хочется поговорить с кем-то. Единственные свободные минуты выпадали на ночь, и морщась от предательски светившего прямо в глаза света просыпающегося солнца, тихо пробормотала она вслух, резко повернувшись на бок и закрыв глаза, думая, что это поможет уснуть. — Знаешь, все так сложно, я совсем погрязла в экзаменах и не нахожу времени, чтобы... Ты наверняка зол, я понимаю. Мы не виделись целый год и... Девушка поняла, что все попытки заснуть были тщетны. И на что она надеялась, выпивая на ночь столько кружек кофе? Ее метафорический диалог с «кем-то» зашел совсем не в то русло, в которое изначально планировался. —...И злишься ты на меня. Еще более тихо, чем раньше, сказала та, поставив ноги на пол и резко поднявшись с постели. Подойдя к разбитому зеркалу, она заметила на нем красную ткань, которую, помниться, Делия повесила чтобы, цитирую — «Скрыть этот ужас с глаз моих долой!». И как Лидия не додумалась снять ее раньше? В целом, она тогда даже не обратила внимания на мачеху, расхаживающую по комнате и снова бубнящую что-то про мрачный интерьер ее комнаты. Дитц уже давно научилась фильтровать поступающую информацию, на болтовне многих людей она просто включала режим «не беспокоить» и не выключала его обратно. Пустые монологи ни о чем она могла слушать только из одних уст и, признаться, они часто ее веселили. А ее нежная улыбка, которая всегда следовала за этой пустой болтовней, лишь служила сигналом для продолжения тому, кто воспроизводил ее так же просто и без усилий как старое радио, абсолютно также хрипя и шурша в процессе. Та коснулась ткани и, тут же закрыв глаза, выдохнула, потянув ее с зеркала на себя. Открыв глаза, в ее лице можно было увидеть нотку недоумения, а брови, изогнувшееся вверх, явно выдавали... Грусть? Вину? Девушка быстро отвернулась и практически мгновенно оказалась на кровати, вжавшись в подушку и крепко схватив простынь руками. — Ох, а на что ты надеялась, Дитц? Что он круглые сутки у этого зеркала торчит, ждет, пока ты соизволишь наконец о нем вспомнить? Нарастая в тоне, она начала обвинять себя, но потом, медленно отпустив простынь, с удручающем вздохом, снова попыталась заснуть. В этот раз получилось несмотря на то, что солнце за окном уже давно встало и казалось бы, должно было ей помешать. Все-таки усталость взяла свое и никакие до этого выпитые кружки кофе не смогли удержать ее бодрой. Обычно она устает столь сильно, что никакие сны не сняться ей в принципе, или ее мозг отсеивает эту информацию как абсолютно бесполезную на следующее же утро, однако в этот раз совершенная пустота была резко рассеяна, окутавшись в черный цвет. Быть точнее, в черно-белую полоску.***
Весь его энтузиазм, раньше хлеставший из всех щелей, был постепенно, медленно убит и залит ликером. Мысли мужчины метались из стороны в сторону, точно пытаясь вырваться из ограничивающей их комнаты, бились о ее метафорические стены. Первое время он спешно наматывал круги, стоя у этого старого и разбитого, как и он сам, зеркала, пытаясь уверить самого себя в том, что это неправда. Что она не забыла, это не так, что вот сейчас точно позовет. Вскоре этап «отрицания», потеснившись, оставляя место злости, медленно ушел на второй план. Что будет, если и без того эксцентричного человека полностью охватит гнев? А будет штукатурка, падающая с потолка от многочисленных ударов по стене, в те моменты, когда он уже не мог сдерживать в себе все эти эмоции. Побитая специально посуда, бутылки, летящие по всему дому и встречающие свою судьбу, разбиваясь о стены. Он не осознавал, что ведет себя, как ребенок, которому что-то не купили. Он думал только о том, как ему плохо сейчас и о том, как хочется вылить эту боль на окружение. Как хочется, чтобы болела рука, содранная в кровь, а не что-то непонятное, отвратительно тянущее и колющее внутри, перенимающее все внимание на себя. Перебирая все стадии принятия неизбежного, он практически дошел до самой последней, однако это «неизбежное» столь сильно ранило его и совсем не хотело отпускать. В какой-то момент он начал думать о том, что у нее то точно есть на это причины! Точно что-то случилось, она ведь не могла просто взять и бросить его тут. Наверняка причины очень весомые, и она обязательно расскажет ему все, как только это закончится. Вел торг с самим собой, пытаясь оправдать ее всяческими способами. И вот сейчас, будучи не совсем в трезвом состоянии... Хотя, вряд ли он вспомнит, когда последний раз был в ясном рассудке, он глянул на зеркало, так удачно блеснувшее именно в эту секунду, проведя искру по трещине. Тут его будто что-то в голову ударило. Вот если он сейчас, именно в этот момент, не сотворит хоть что-то, она забудет о нем навсегда, не будет и шанса. Эти тревожные мысли, которые эхом нарастали в голове с каждым мгновением, заставили его попятится с дивана на пол. Мужчина тут же встал, подойдя к зеркалу, и ничего там не увидев, был крайне удивлен. К чему тогда была эта вспышка? Ах, это просто у нее был рассвет. Солнце встало и, как только девушка скинула ткань, закрывающую зеркало, то тут же ударило своими лучами прямо в него. Никаких знаков свыше, просто рассвет. Черт. Уже было отойдя от него подальше, тот резко остановился. Да, он не может прямо сейчас пройти в мир живых, правила, которые не он придумал, но... Сны то никому не подчиняются. Он почти успел засомневаться в своей идее, ведь он так давно не творил ничего... Такого. В своем стиле. Что почти уже забыл, как это делается. По старинке, идя по привычному сценарию и лишь надеясь на то, что еще на что-то способен, тот щелкнув пальцем, был перемещен в место, где не было ничего. Кроме нее. Обернувшись, тот лишь заметил, как она вглядывается в темноту. Будучи пьяным, он не мог быть уверен до конца в разумности своих действий. Посмотрев на девушку, которую он так давно не видел, но так хотел видеть... Боль, что усиленно ударила в грудь на секунду, тут же резко развеялась, сменившись тянущим чувством тоски. Он невероятно по ней скучал. Так темно... Пора бы осветить это место, не так ли?***
«Нужно с чего-то начать, смелее.» — Детка... — лишь тихо произнеся это, тот резко остановился из-за пожирающих мыслей о том, может ли он называть ее так сейчас, —Кхм... Давно не виделись. Выдавив из себя хоть что-то, тот заметил огромный ком в горле, мешающий говорить. Хотелось выкашлять его, убрать куда подальше, ведь он только мешал сейчас. Не давал поговорить с ней. — Ты знаешь, заходить в чужие сны, пожалуй, не в моем стиле, но... Попытавшись выкрутиться из ситуации, мужчина сглотнул ком, причинявший ему боль, и начал тараторить что-то невнятное, лишь бы разбавить, прервать и никогда больше не слышать эту отвратительную тишину. Казалось, она не хочет и смотреть в его сторону. Конечно это было не так, просто в хлам пьяные тараканы в его голове начали приписывать ситуации неожиданные контекстуальные краски. Как только темнота исчезла и рассеялась в оттенках столь знакомых черно-белых полосок, Дитц услышала голос... Его голос. И была просто не готова верить своим ушам. Столь долго не слышав этот голос, она буквально дернулась от тысячи мурашек, что пробежали по ее коже, едва послышался первый хриплый звук. Она не знала, что отвечать. Не знала, как что-либо сказать. — Битл-...БиДжей... — первое что вырвалось с ее языка, это, конечно, имя. Почти произнеся полное, девушка быстро прервала себя. Она знала, как он не любит несогласованные переклички, и то, как ее собеседник дернулся, лишь услышав то, что она успела сказать, стало подтверждением очевидного, — Я... Я сплю? Неуверенно переспросила она потому, что не могла быть уверенна в том, реально ли происходящее. Он правда стоит сейчас здесь, или это лишь бред и выдумка ее засыпающего разума, который так хотел увидеть его, что сейчас показывает Лидии все это? «В любом случае, как бы ни было все на самом деле, он здесь, перед тобой, Дитц. А ты стоишь столбом, будто не рада его видеть.» Ее укоризненные мысли о себе не дали девушке быть столь отстраненной дальше, она, подумав об этом, словно с места сорвалась, резко подойдя и неловко обняв мужчину. Настолько отвыкшая от его присутствия она ощущала, как бегают мурашки по коже. Казалось, сердце прямо сейчас разорвется на части от нагнетающего чувства вины. Попытавшись произнести слово «прости», резкий ком, подошедший к ее маленькому горлу, не дал произнести и звука. От снова нахлынувшего неловкого молчания, казалось, было некуда убежать, хотя они оба чертовски этого хотели. «Почему все не может быть так, как раньше?»— эта мысль разносилась в голове и у него, и у нее. — А как... Ты поживаешь в Междумирье? Она сказала буквально первое, что пришло на ум, тут же предательски закусив губу, резко осознала нелепость заданного. Определенно она заметила то, что он был пьян, на это было невозможно не обратить внимания, хоть мужчина и пытался это скрыть. В трезвом состоянии он никогда не позволял таким эмоциям, что выставляли его слабым перед кем-то, выходить наружу, нет. Только сейчас она могла прочитать на его лице все, что кроится в душе. Этично ли пользоваться такой возможностью? Кто знает. «О, да она издевается над тобой. Девчонке очень нравится играть на струнах твоей души, приятель!» — эти странные, язвительные мысли, будто исходящие из недр его разума всегда ужасно бесили. Всегда были ни к месту. Всегда говорили ужасные вещи, что причиняли боль и самое главное, от них, черт, практически невозможно было убежать. Надежда о том, что все эти мысли — лишь навязанный паникой бред, была слегка подкормлена осторожными объятиями, инициатором которых выступила девушка, впрочем, как и всегда. Битлджус никогда раньше не отличался особой любовью к выражению чувств посредством «сопливых девчачьих штук» или «телячьих нежностей», как он иногда выражался. — Как я поживаю? Хах, детка, я бухой. И не помню, когда последний раз был трезв. Нервно усмехнувшись, произнес он, тут же заметив, как Дитц пристально смотрит ему в глаза, появилось непонятное для него самого желание их отвести и желательно подальше. Вероятно, он и сам осознает, как сейчас уязвим. «Что, все карты на стол, да? Будто она не заметила, что ты еле стоишь, старый алкаш.» — как же хотелось резко прокрутить голову на триста шестьдесят градусов, чтобы эти столь противные ему мысли вылетели из головы. Услышав его нервный смешок, ее мягкие губы слегка задрожали и после перетекли в нервную улыбку, которая не очень-то и казалась искренней. Дитц совершенно не знала, что ответить. Будто бы голосовые связки исчезли, пропали, также как и ее способность всячески связать все мысли с эмоциями воедино и выдать что-то способное хоть немного исправить ситуацию, в которую они, не желая, попали. «Он из-за меня... Выпил?» Подумав об этом, та тихо сглотнула и отошла на пару шагов от друга после достаточно неловких объятий. — Где ты смог так накидаться? Теперь уже спросила она, также нервно усмехнувшись. «И не притворяйся, что не понимаешь в чем дело. Да, он «накидался» так, потому что ты...» — эти мысли девушки были прерваны неожиданным вопросом мужчины. — В Междумирье много мест, где можно ужраться, детка, этот мир - притон для побитых жизнью. Мое состояние... Давай забудем об этом. Как твоя жизнь? Наверняка бьет ключом? Чем больше он говорил, тем быстрее выдаваемое им безразличие переставало таковым казаться, а в словах отчетливо виднелась та доля обиды, которая в нем уже давно не бурлила, однако все еще никуда не ушла. Однако девушка не была сильна в распознавании эмоций. Сама же большую часть жизни проходила с каменным лицом и вечно приподнятыми бровями, лишь сейчас неохотно выдавая свою слабость исключительно потому, что во сне себя трудно контролировать. По крайней мере, такими мыслями она пыталась себя оправдать. На деле же это все потому, что он стоит рядом. Этот призрак выделялся среди всех знакомых девчонки не только своими «мертвыми» штучками, но и тем, что мог вытащить из нее эмоции наружу. Он и сам не знает, как это работает, однако, работает. Именно поэтому Дитц совершенно искренне начала отвечать на вопрос о том, как та «поживает». — Ты знаешь, я заканчиваю школу и... Совсем, совсем скоро. Мой последний экзамен завтра. Или уже сегодня?.. — громко выдохнув, та долго собиралась с духом и, сжав свои хрупкие руки в кулаки, наконец выдала, — Я не хотела. Не хотела, чтобы все так вот... Вышло. Совсем сбавив голос к концу, она произнесла то, что должна была. Это, конечно, не «прости», однако это то, что вырвалось из ее губ под давлением этого чертового кома в горле, что никак не желал уходить. Ему никогда не нужно повторять дважды, и она это знала. Даже если бы она прошептала это, он бы не попросил повторить. В конце концов, он как никто другой должен знать, как бывает сложно порой произнести что-то подобное. Кого, как не этого призрака обычно воротит, когда тот пытается произнести это осточертевшее «прости»? Тот лишь тихо кивнул, так, что девушка даже не заметила бы, если бы не вглядывалась в друга столь пристально. — Этот год... Очень важен для меня, БиДжей. Тихо добавив это, она словила себя на ожидании понимания со стороны друга в этой ситуации, хотя этот призрак никогда и не отличался особой рассудительностью в моменты его эмоциональных мясорубок. Таков уж был его нрав, на резкие высказывания и чувства он не скупился никогда, в отличии от рационализма, который тот не боялся отбросить в сторону. Конечно, он всегда неумело пытался скрыть все, что чувствует, но когда это у него получалось? В этот момент призраку очень хотелось забыть обо всем и вернуться в привычный строй, ведь кажется Дитц именно этого от него и ждет. Пора бы вспомнить былое, разве у тебя в кармане не завалялось немного острот, как в старые добрые? — Если так вспомнить... В последний школьный год разве не должна быть масштабная вечеринка для лиц с бушующими гормонами? Я, признаться, в свое время с таким не сталкивался. Не было такого. Да и из школы меня выпускали явно не с доброй улыбкой. Хотя первые слова давались трудно, речевой поток из уст призрака к концу было уже явно не остановить. Разыгравшись, он вспомнил, насколько это приятно — разговаривать с ней, даже если диалог совсем ни о чем. Ведь она всегда слушает. — Видок у тебя ужасный, ты спишь вообще? Живым людям это обычно помогает, знаешь ли. Хотя не сказал бы, что тебе так не идет. Показательно оттянув пальцами веко сказал тот, заметив, как и до этого такие привычные мешки под глазами Лидии стали больше в несколько раз, а болезненно красный оттенок глаз был намного ярче, чем обычно. «О, можно сказать, ты выглядишь лучше, чем она, давно себя в зеркало видел?» — речевой поток был буквально перебит этой мыслью, пока уголки губ собеседницы приподнялись в тихой улыбке после того, как та осознала, что ее друг сейчас пытается вывести ситуацию из неприятного для них русла. Он всегда так делал. Делал все, что угодно, чтобы избавиться от проблемы любым способом, даже если этот «способ» был несколько несуразен. И признаться, он всегда выходил сухим из воды и ее тоже вытаскивал без единой «царапины», в какую бы передрягу они не попали.И раз уж она улыбнулась... Разве можно просить о большем?
Окружение резко ушло из-под ног, начало растворяться, а в уши обоих ударил неимоверно громкий, трещащий звук, что заставил зубы мужчины проскрипеть. Заметив удивление на лице девушки, которая начала оглядываться вокруг, хватаясь взглядом за уходящее, мужчина и сам поначалу не понял, в чем было дело. — Блять, будильник. Успел сказать тот, после чего буквально через мгновение оказавшись перед пустой обветшалой стеной в своем доме. Как бы ни хотелось, ничто не вечно, как и сон девушки, который поспешил прервать так мерзко пищащий по утрам механизм. А ведь показалось, у них даже успело что-то наладиться.***
Девушка резко упала с кровати, утащив за собой одеяло. Проснулась она, конечно, не от удара о пол, а от будильника, что так бесцеремонно вырвал ее из такого... На удивление, к концу приятного сна. От будильника, который все никак не переставал верещать и тут же полетел на пол вслед за девушкой, что от такой головной боли скинула его с тумбочки, потянув к себе. Еле поднявшись с пола, та еще долго думала, что она видела. Выдумку своего мозга или же... Потирая глаза, Дитц твердо решила для себя, что уж кто если не она подвластна исправить все. Осталось только написать последний экзамен...