Проклятье

Опа, а че это? – Савицкий, выронив бутерброд, и мельком взглянув на Пашу, все еще лыбящемуся чему-то своему, первый выскочил из машины. - Эй, ты, а ну руки убрал! Живо! – успел крикнуть Рома, но поскользнулся, не смог сгруппироваться и тут же полетел в снег от сильного удара в челюсть. Но в этот момент уже подлетел Ткачев, и через несколько мгновений скрученный Глухарев уже сам лежал лицом в сугробе. Рядом на обновившемся за ночь снежном покрывале красовались неприятные кровавые кляксы. - Ирина Сергеевна, вы как? Паша застыл, наблюдая за тем, как лицо начальницы из растерянного преображается в рассерженное – раздувшиеся ноздри, мгновенная бледность, недобрый прищур и почти дрожащие от возмущения губы. Шарф, как и сумка, слетели на пол, а из собранных волос выбилось несколько огненных прядок. - Глухарев, какого хрена?! Может объяснишь в чем дело? Сергей попытался вывернуться, но опера крепко держали его, прижав к обледенелому тротуару. - Да, отпустите вы его! Я жду! – рявкнула полковник всем сразу. Бывший майор тяжело поднялся на ноги и вновь попытался приблизиться к Ирине, но получил сразу два пинка. - Что ты наговорила ей?! Что?! – голос Сергея был хриплым, в глазах задрожали слезы. - Кому?! - Кристине… Я ей звонил…Она в дороге была. Сказала, что от тебя едет… - Так спроси у нее сам! Какого хрена ты свои семейные разборки решил у меня перед домом устраивать?! - Она не доехала до дома! Не доехала! Разбилась на машине…, – тяжело проговорил Глухарев и ледяным ненавистным взглядом уставился на Зимину. В глазах Ирины лишь на секунду опять мелькнула растерянность, а затем тут же появилась маска жесткого полковника, который коротко оглядывает допросную и приказывает продолжать, который, кажется, без колебаний может нажать на курок и спокойно принимает самые жестокие решения. - А я тут причем? – спросила спокойно, без эмоций. - Как причем?! Она же с тобой встречалась! Что ты ей сказала?! - Я ее не просила ко мне приходить! И тебя не просила! - Что ты ей сказала?! - Глухарев…, - Ирина осеклась, на миг прикрыв глаза. – Возьми себя в руки. Мне нужно идти. Савицкий все еще придерживал Сергея, пока Ткачев дошел с начальницей до машины и открыл заднюю дверь. - И это все, что ты мне можешь сказать?! – услышала она вслед от Глухарева, но даже не обернулась. Когда Рома наконец отпустил его, Сергей снова уселся на землю, растирая снегом лицо и смотря в одну точку. Все с нарастающей тревогой Паша смотрел на часы –был уже девятый час, а начальство домой кажется даже и не собиралось. Утром, после разборок с Фоминым, Ирина отправилась сразу в прокуратуру, откуда вернулась к обеду и долго за что-то разносила дознание. И с тех пор сидела в кабинете – без обеда и, судя по всему, без ужина. Ткачев вздохнул, тихо постучал и зашел, не дожидаясь ответа. - Ирина Сергеевна, вас может домой отвезти, а то вы же без машины сегодня… Ирина Сергеевна? С вами все в порядке? Пальцы, застывшие над клавиатурой, не двигались, и Паша заметил, что их кончики мелко подрагивают. - Ирина Сергеевна… Она подняла на него совершенно измученные глаза, как-будто полные каким-то тяжело давшимся решением или осознанием... - Да, Паша, все в порядке. Не нужно подвозить. Я, наверное, в отделе останусь, работы много. А завтра может отгул возьму. Спасибо, что предложил. Ткачев помедлил секунду, но все же не смог заставить себя выйти за дверь. - Отдыхать вам нужно. Целый день из кабинета не выходили и не ели ничего наверняка… - А ты откуда… Бросил молниеносный взгляд, не давший ей закончить вопрос – «ты действительно хочешь знать, почему я все это замечаю и стою сейчас в дверях твоего кабинета!?». - Паш, иди домой. Пожалуйста. - Только вместе с вами! – Вспыхнул, когда дошло, что ляпнул двусмысленность, но тут же решил, что если уж делать второй шаг, то именно сейчас… - Ты… - Идем! - Опять перебил и сознательно проглотил «те»… Как прыжок в холодную воду – ждать, что дальше скажет… А она вдруг сдалась. Поднялась и пошла к шкафу за пальто. А он молча выключил ночник над ее столом и сам запер дверь. В этот раз от нее не исходило никаких инициатив и не было никакого желания доминировать – только полная покорность и закусанные почти до крови губы. А он был так нежен, как ни с кем до этого… Буквально оглушенный желанием вперемешку с чем-то томительно болезненно-сладким у солнечного сплетения… Когда касался линии ключиц или в который раз уже вдыхал запах волос… Ирина долго лежала молча, а потом отошла к окну. - Я человека убила…опять… Вздрогнул от спокойно-безликого голоса. Незнакомого голоса… Такого он не слышал у нее никогда. - Вы о том, что утром? Так там же ведь авария была. Я узнавал. Эта женщина не справилась с управлением и влетела в киоск и остановку. Хорошо, что никого там не было, - снова неосознанно перешел на «вы». Информация для Зиминой явно была не новой. И явно ей было неважно, как именно погибла жена Глухарева – ей было важно, что было до этой аварии. - Я ведь могла как-то… больше ее успокоить…Я же ведь видела, что она на взводе…Или ему могла позвонить…Я же ведь видела…Она ушла и погибла…а я спокойно спать пошла… - Да откуда вы могли знать? Что вы такое говорите? – возмутился, ощущая, как холодом пробирает по позвоночнику. Самому себе напрямую не признаваясь, смутно понял, что думает она сейчас не только о Кристине Глухаревой. За спиной словно мелькнул призрак Русаковой – даже страшно было обернуться… - Я человека убила… Опять убила… Крепко прижал к себе, боясь то ли опять возбудиться, то ли расплакаться… Голова шла кругом, хоть и не пил ни грамма. Их теперешняя близость и их страшное прошлое, и ее такой странный незнакомый голос…