Наше прошлое

Зажимаюсь в угол, стараясь спрятаться от всего мира, чтобы не видеть расположенные рядом с моими ногами кровавые пятна. Страшно... Мне очень страшно... Теперь непонятно, что дальше будет со мной и моей жизнью. В руках окровавленный нож, а в сердце абсолютная пустота, как будто что-то внутри сломалось, разбилось на мелкие кусочки, которые больше никогда не удастся собрать. Три пары глаз смотрят с насмешкой, будто упрекая в случившемся, заставляя вновь задавать себе один и тот же вопрос... Зачем я вообще родилась? *** -- Офелия, не хочешь сходить сегодня ко мне на работу? - родной голос прорывается сквозь наушники, которые, как мне кажется, я не снимаю вообще последние лет 5. Поворачиваю голову, удивлённо смотря в глаза дяде. Он редко со мной разговаривает, а в комнату без стука не заходил вообще ни разу. -- Я, в принципе, не против, но зачем? - знаю, что этот человек переживает за меня, но ходить с ним на работу не имеет особо смысла, ведь от меня не будет никакой помощи. -- На самом деле особой причины нет, но мне уже больно смотреть на твоё затворничество, - как же мне не хочется волновать его лишний раз, ведь этот мужчина так много сделал для меня в этой не такой уж и длинной жизни. Поднимаюсь с кровати, чувствую как все мышцы напрягаются от подобного резкого скачка, кости противно хрустят при попытке потянуться. Да уж... жизнь практически без движений не приносит ничего хорошего. -- Яков, дай мне минут 15 на сборы, - вижу лёгкую улыбку на его губах... кажется, я сделала его чуточку счастливым, уже хорошо. Тело такое тяжёлое, как будто у меня за спиной портфель с кирпичами. Каждое движение как пытка... Но это всё вызывает лёгкую улыбку. От меня прошлой не осталось ничего, как и от былой красивой фигуры, чему я несказанно рада, ведь ничего хорошего от этого не получала. Скидываю ткань с зеркала, чтобы иметь хоть какое-то представление о своём внешнем виде. Некогда красивые длинные волосы перестали быть густыми и свалялись в комок, которые наверное расчесать уже не получится, поэтому смело беру ножницы и отрезаю... Вообще давно пора бы в парикмахерскую, но я всё откладываю этот поход. Привычными движениями заплетаю оставшуюся длину в косу и натягиваю на нос очки, которые время не щадит точно так же, как и меня. Согнутые в некоторых местах и с царапинами на стёклах, какими-то странным потёртостями везде, где только можно; однако, они не стали менее любимыми и родными. Выуживаю из завалов учебников и каких-то сто лет назад прочитанных книг толстовку. Кажется, за последний год она стала мне "немного" велика, но когда это меня останавливало. Надеваю легинсы, которые больше смахивает на домашние и с "прекрасной" улыбкой выхожу из комнаты, которая буквально пропитана моим запахом и запахом грязи в перемешку с аптечным. -- Я готова к выходу, - стараясь казаться более бодрой, чем есть на самом деле, но это явно получается не очень хорошо. -- Может поешь? Мы до вечера точно никуда не выйдем, - отрицательно мотаю головой. Есть мне не хочется совсем после вчерашнего достаточно плотного ужина, который в меня впихнули насильно. Выйдя из подъезда, чувствую как моя голова начинает идти кругом от такого количества свежего воздуха, резко ударившего в мозг. Мир вокруг немного мутный, какой-то нечёткий, как будто очки испачканы чём-то или залапаны, но ведь это не так... Я точно знаю, что стёкла чистые, пусть и в некоторых местах потёртые. Неужели опять зрение упало?... Ведь буквально год назад оно было минус четыре, не могло же так быстро опуститься ниже этой отметки. -- Лея, поторопись, - мужской голос обрывает мой мыслительный процесс. - Садись в машину. В моей голове мелькает мысль о том, что я хочу обратно домой, но ноги сами ведут в нужном направлении, повинуясь воле дяди. Ох, эта привязанность к родным и вера в каждое их слово до добра меня не доведёт. По дороге Яков буквально не выпускает телефон из рук. Кажется, Плисецкий опять что-то натворил, да и опаздывающие ученики далеко не редкость. Вся эта ситуация наталкивает меня на мысль о том, что не зря я не поступила на факультеты, связанные с обучением и воспитанием детей или подростков. На это требуется немало нервов, которых у меня уже нет. Перед глазами невольно всплывают не самые приятные картины прошлого, которые я быстро отгоняю, чтобы не дать тем эмоциям снова накрыть меня с головой. -- Как там поживает Виктор? - давненько я о нём ничего не слышала. Последний раз этот непутёвый друг приезжал в Россию года 3 назад, когда Юри Кацуки участвовал в соревнованиях, а после пропал и кидал мне сообщения дай бог раз в месяц. -- Насколько я знаю, год назад он женился, а сейчас ожидает пополнения в семействе, - это было сказано с такой невероятной теплотой, как будто Яков говорил о члене собственной семьи. - С чего это ты вдруг о нём вспомнила? Опускаю глаза в пол, потому что и сама особо не знаю ответа. Витя был мне словно старший брат, на которого всегда можно было положиться, его уход и практически полное игнорирование моих сообщений оставляли на сердце какие-то маленькие раны, залечить которые невозможно. -- Надо будет написать ему вечером, - поворачиваюсь к дяде, улыбаясь. *** Здание Ледового дворца встретило привычной прохладой. Дядя почти сразу исчез, закружившись в привычных делах, оставив меня одну посреди трибун. Тело было слишком тяжёлым, поэтому я аккуратно опустилась на сиденье, осматриваясь вокруг. Ничего не изменилось с моего последнего визита, даже надписи, которые я собственноручно нацарапала, остались. Воспоминания отозвались болью где-то в сердце, заставляя поморщиться и немного потрясти головой, отгоняя наваждение. Резко вскакиваю, завидев пшеничную макушку. Уж кого-кого, а этого человека видеть мне не хотелось бы. Стараюсь незаметно удалиться, чтобы лишний раз не переговариваться, не встречаться взглядами, но вот судьба решает сыграть злую шутку с одной глупой девчонкой. Уже проскользнув в спасительную дверь, впечатываюсь носом в чью-то грудь. -- Ты... - знакомый голос врезается в мои уши. Боги, за что мне это наказание?! Юрий Плесецкий - гроза фигурного катания. Ледяной взгляд, длинные пшеничные волосы с проблесками золота, грубый, абсолютно не обладающий элементарными навыками вежливости, но почему-то всё ещё остающийся мечтой каждой школьницы. Последнее время дядя много жалуется на него и его выходки, такое ощущение, что после смерти дедушки, тормоза с его мозгов сняли полностью и безвозвратно. Моё тело пронзает дрожь, когда он приближается. Невольно вжимаюсь в сзади стоящую стену. Мне страшно... Очень страшно... Его взгляд как будто прожигает во мне дыру. Ноги подкашиваются, заставляя опуститься на пол, уперевшись глазами в собственные колени, вздрагивая от каждого шороха. -- Ты чего такая зашуганная, мышка? - в его голосе сквозит усмешка, даже какое-то явное презрение. Молчу, стараясь унять дрожь и вдохнуть хоть капельку кислорода, но комок в горле никуда уходить не собирается. Воздух постепенно заканчивается и моё сознание улетучивается. Безразличное лицо фигуриста на мгновение становится обеспокоенным, а глаза уже не так веют холодом.