***
День актера всегда начинался с одной и той же рутины, надоевшей юной звезде. Кажется, будто Хван просыпался лишь для того, чтобы постоянно вертеться возле камер, постоянно играть: то роль в еще одном сопливом сериале, которые он терпеть не мог, то роль приветливого парня-новичка в актерской стезе, который рад всем и этому режиссеру, придирающемуся даже к тому, как он моргает. Бесит, ужасно бесит… Но Хенджин встает с кровати, как только звенит будильник, проверяет свой график, который трудолюбивый менеджер всегда скидывает ровно в ту минуту, как просыпается брюнет и, не найдя там чего-то нового идет в ванную комнату. Сейчас он снимается в исторической дораме, где играет главную роль — открытого, добросердечного и очень ранимого парня, признаться, Хван сразу не взлюбил своего героя, потому что нельзя быть таким простаком. Когда-то, в другой жизни, брюнет был именно таким и он ненавидит того себя, из другой жизни. Надев под брюки плотную черную рубашку, на два размера больше, чем надо бы, но именно такие вещи могли принести уют в замерзшее сердце, актер вышел из квартиры и направился к лифту. Сейчас у него снова съемки, после которых ничего не захочется, кроме как запереться обратно в своей комнате, но денюжки нужны всем и никто в этом мире не исключение. Рядом с многоэтажкой, как всегда, стоит серый мерседес, водитель которого смотрит в сторону подъездной двери, ожидая только его… снова. — Хенджин, доброе утро! — эта счастливая улыбка, еще больше приносит боли, слишком ярко, слишком счастливо… — Ага, — бросает Хван и садиться на задние сиденья. — Ты ел? Если нет, то может заедем в ближайшее кафе? А то я сегодня немного проспал, — шатен глупо усмехнулся. — Делай, что хочешь. — Хенджин… — поймав хмурый взгляд, парень продолжил. — Ты больше любишь бургер или чизбургер? — Сынмин, я же говорил, что ненавижу сыр, — с раздражением ответил брюнет. — Ха-ха, и в правду, кажется, я ненадолго забыл, — трогаясь с места, произнес Ким, — жаль. Я обожаю сыр…***
Чонин стоял перед этим чужим домом, который теперь принадлежит и ему? Он усмехнулся, мать так легко выскочила за богатого мужчину и просто поставила перед фактом своего «любимого, дорогого и единственного» сына, который на деле таким, видимо, не являлся. Может быть блондин должен злиться, рвать и метать, но зачем? Долгое время они ютились на съемных квартирах с алкоголиками и наркоманами, потому что так было дешевле, а теперь у него будет своя комната в большом особняке. Ян лениво поплелся к входной большой двери темного цвета. В принципе весь двухэтажный дом был темно-серый, создавая ощущение неприветливости и закрытости от внешнего света. Как только парень зашел сверху раздался голос: — Пришел! Блондин со второго этажа махал рукой и слегка улыбнулся, зовя пришедшего наверх к себе. Делать нечего — придется слушаться этого парня, наверное, сына мужа матери. Поднимаясь, Чонин обратил внимание на странные картины, статуи — явно дорогие и… Боже, почему создается впечатление, что живые? — Приятно познакомиться, меня зовут Бан Чан. Твоя комната во-о-он та справа предпоследняя от окна, если что на ней весит табличка Ян Чонин. Ну, а я спешу. Закончив свою короткую речь и оставив парня одного на втором этаже, Чан быстро сбежал по лестнице из белого мрамора и направился быстрой походкой к выходу. Вот это встреча, Ян Чонин, с твоей новой семьей, счастья полные штаны, ага. Безнадежно выдохнув, он поплелся к комнате. Обстановка внутри смягчала неприятное впечатление от дома и одного из жителей. Светло-салатовые стены с золотистыми мелкими узорами, большое окно с тяжелыми темно-зелеными шторами, через которые не проникает дневной свет. Большая кровать справа от окна, придвинутая к стене, из темного дерева, из того же материала большой письменный стол и встроенный в стену шкаф, в котором при большом желании можно жить. Белый потолок тоже был в каких-то узорах, а так же с фреской, на которой были ангелы, летающие в ночной тишине. И, конечно, же большая раритетная люстра из золота с белыми камушками, которые теперь очень приятно играли при включенном свете. Довольный огромными размерами своих апартаментов, Ян лег на кровать и быстро заснул. Когда он в последний раз мог поспать в полной тишине? Проснулся блондин из-за шума внизу, который казался неестественным для этого застывшего во времени дома. Медленно спускаясь вниз, уже отсюда парень заметил людей, бегающих туда-сюда. Неуверенно заглянув в столовую, Чонин заметил свою мать и решил подойти к ней, рассматривая богатый интерьер комнаты. — О, сынок, иди сюда. Посмотри, что лучше подать к десерту? — показывая на чизкейк и тирамису. — Чизкейк, — он всегда был уверен, что обожает все сырные блюда или какое-любо упоминание его в названии, никогда не сомневаясь в этом, хотя даже не знал почему. Часом позже за столом сидели четыре человека: Ян, его мать, Бан и его отец; молча все четверо ужинали. Тишину нарушили лишь громкие куранты, отбивавшие семь вечера. Странно, но днем парень не слышал их, может он просто слишком крепко спал? На мужа матери блондин взглянул лишь мельком, заметив, как тот молодо выглядит, хотя мать говорила, что он старше ее на четыре года. Но это все равно, спасибо за такую шикарную крышу над головой. — Так, на десерт у нас чизкейк? Чья инициатива? — спросил между делом Чан. — Чонина, он его очень любит, — с улыбкой ответила мать. — Ах, кажется, внезапно я перестал любить чизкейк, — оскалившись и взглянув на парня, блондин встал из-за стола и пошел на второй этаж. По-моему, Ян не понял лишь одного: что это, черт возьми, значит?!***
Феликс бегал от столика к столику: к вечеру народа всегда приваливало, наверное, потому что у многих парочек начался сезон дорогих гулянок по кафе и ресторанам? Быстро взяв поднос с двумя чашками латте, от которого шел приятный легкий пар и запах, и большую порцию мороженого, рыжий побежал к столику пять, за которым сидели достаточно крупный по телосложению парень и маленькая на его фоне блондинка. Подойдя к столику и поставив десерт с кофе перед клиентами, Ли взглянул на девушку, которая долгое время сверлила его своим взглядом и застыл. Как давно это было? Он влюбился в нее в школе почти сразу, такая дружелюбная и милая Юхён постоянно крутилась рядом с местными школьными музыкантами, куда входил и Феликс. Он был гитаристом и иногда мог петь, если того требовали остальные ребята, а она… Она всегда просто наблюдала за тем, как рыжий движет пальцами по тонким струнам, издавая чудесные звуки, как его взгляд бегал, лишь бы не встретиться с ее глазами, в которых можно было навсегда потеряться. И в конце концов он потерялся, такой безнадежный и слишком влюбчивый парень растворился в этих солнечных медовых глазах. Кажется, после одной из репетиций она завела его в пустой класс, со страстью призналась в своих давно появившихся чувствах, украдкой поцеловала его, сводя с ума плутавшее в сомнениях сердце. Ли подумал, что тоже любит ее, тоже целует ее из-за больших чувств, ласкает, потому что не может без нее, и в конце концов парень убедил себя в том, что влюблен по уши в Юхен, улыбчивую и милую девушку… Или это она убедила его в этом? Наверное, рыжий просто хотел быть любимым, а блондинка дала такую возможность. Феликс определенно сумасшедший, точно спятил, утонув однажды в медовом море, которое никогда не принадлежало ему. Если бы он знал, что через пять месяцев сказочных отношений, свиданий тайком от одноклассников, тайных знаков в любой момент их встречи, парень увидит ее с брюнетом, который будет ласкать ее еще страстнее, еще упрямее, и девушку, которая реагировала на все знаки внимания еще эмоциональнее и сдавалась под ними, Ли бы просто зепер свое сердце, что и сделал сейчас. И, наверное, не разлюбил бы сырные блюда после расставания с Юхен… -Приятного аппетита, — произнес парень и ушел прочь, оставив удивленную такой холодности блондинку наедине с ее очередной второй половинкой. — Может после конца смены выпьем по кружечке глинтвейна? — спросил Джисон, забирая очередной заказ из кухни и проходя мимо присевшего Феликса. — Не знаю. Только если ты угощаешь, — улыбнулся он, глядя на всегда сияющее счастьем лицо друга. — Обижаешь. Тогда не смей уходить сразу после закрытия. А с админом этого чудесного места я договорюсь, — и не дожидаясь ответа, Хан быстро побежал с теплым пирогом и чаем, по запаху вроде имбирным, к столику во вторую залу. На часах было уже девять вечера, перевернув табличку «открыто» на «закрыто», шатен плюхнулся на сиденье рядом с рыжим, который уставился в плавающее содержимое напитка. Джисон взглянул на задумчивое лицо друга и откинулся на спинку маленького красного диванчика. Посмотрев на нежно-оранжевый потолок, он задумался. А ведь сам Хан пришел сюда работать позже Ли, но последний почему-то плохо сходился с людьми и был закрытым, отчего казался грозным и неприятным типом. Стоило только заговорить о погоде, тогда еще летней, с рыжим, как маска треснуло и он увидел стеснительного парня, который от внезапности вопроса даже язык проглотил. А спустя эти два месяца они сидят после конца смены в одиночестве и даже, думая каждый о своем, им уютно вместе, будто так и должно быть. -Та девушка, ты ее знаешь? — спросил спустя некоторое время Хан. — А? Ну да, можно и так сказать, — Феликс поднял на пять секунд взгляд на соседа и снова опустил в глинтвейн, делая вид, что это намного интереснее. — Ладно, не хочешь, не будем об этом. Как успехи в универе? — спросил Джисон, медленно потягивая теплую жидкость. — Ты любишь сыр? — ответил странным вопросом на вопрос он. — Сыр? Люблю, а что с ним не так? — спокойно спросил шатен, но потом его взгляд резко изменился, — Только не говори, что им можно отравиться и мне осталось жить недолго! — Что? — Что? — Забей, — озабоченно выдохнул рыжий и выглянул в окно, за которым был дождливый, но теплый октябрь.***
Такой подставы со стороны «брата» Чонин не ожидал, неужели надо было так грубо сказать о том, что блондин ему неприятен? Если уж есть претензии не лучше сказать в лицо? Это так бесило. В комнате напротив раздался громкий шум, но Ян решил игнорировать странные звуки, потому что сейчас его волновал другой вопрос. Но после парень услышал скрипы и тихий шепот, неужели Чан кого-то привел домой? Понимая, что дело пахнет чем-то интригующим, он немного приоткрыл свою дверь и стал прислушиваться. И как назло сейчас люди, которых от Чонина отделяла дверь, притихли. Но Ян не такой ветряный, чтобы оставить все как есть и не удовлетворить свое детское любопытство. Воображение парня только и ждало момента, чтобы разыграться в полной мере в гнетущей тишине и в сумраке во всем доме, хотя время было только десять вечера, в этом доме был негласный регламент, что в это время все должны быть по своим комнатам. Вот уже в голове всплывает образ горячей брюнетки, которая нагло ласкает Бана и, несильно толкая, опрокидывает послушного блондина на кровать. Тот не отстает и тоже начинает подключать свои руки, раздевая ее и обнажая гладкую кожу, которая слегка блестит при свете Луны. А потом… А потом думать не позволила одна вещь в штанах, которая почему-то очень эмоционально отреагировала на фантазии. Но настоящим следопытам, как учила Даша-путишествиница, ничего не страшно. Подойдя к чужой двери, Чонин начал прислушиваться и смог уловить едва заметные звуки ходьбы. Потом слова Чана, который ругался от всей души, и любопытство парня просто стало равно миллиону по стобалльной шкале. Решаясь приоткрыть дверь и заглянуть к брату в комнату, думая, что его никто не заметит в порыве страсти, Чонин знал, что совершает не очень хороший поступок, которому Даша не учила, но сегодня он пойдет против своей наставницы. Невесомо проворачивая дверную ручку и свою бесстыдную затею, блондин легко открыл незапертую дверь, что показалось странным. Но стоило лишь просунуть нос, как Ян встретился взглядом с чужими черными глазами, которые удивленно уставились на не менее удивленного юношу. Громко взглотнув, блондин закрыл дверь и хотел уже было уйти к себе, как его окликнул знакомый голос. — Ты что делаешь? — шепотом поинтересовался Бан, дышащий в его трясущуюся спину. — Я, ничего. Вот к себе собирался, — ответил Чонин медленно разворачиваясь. — О, так это твой новый брат? — прозвучал бас, стоящего в темноте парня. У Яна коленки тряслись так, что казалось, его волнение передавалось всем, даже воздуху, которого в этот момент так не хватало в легких. Но блондин решил присмотреться к незнакомцу. В дверном проеме стоял брюнет с пугающим мрачным взглядом. Так окей, теперь он знает, с кем его «братишка» был в комнате, но что они вдвоем там делали? — Привет, меня зовут Со Чанбин. А теперь малышам надо ложиться спать, понятно, мелкий? — и развернувшись спиной к Чонину, он добавил, — Чан давай уже закончим.