На лес стремительно наползал вечер, и крупные толстые облака торопливо разбегались за горы.
— Ну и где мы будем спать? — обеспокоенно мяукнул Серсков, громко чавкая вчерашним дроздом. Дарья с Колосом синхронно переглянулись и так же синхронно опустили головы. — Люди? — он брезгливо отодвинул от себя обглоданные кости, а затем сыто облизнулся, завистливо покосившись на кусок грудки в лапах Полины. Как ни странно это звучало, но грудка сухой не была, и получилось так, что Осиповой достался лучший кусок. Дарье же с Колосом пришлось отфыркиваться от лезущих в ноздри и глаза перьев из их крыльев.
— Нет, ребят, — хлопнула лапами Полина, чудом удерживаясь на дрожащих задних лапах. — Нам еще сначала нужно поискать остальных одноклассников, а уже потом искать себе дом, — она с требовательными намеками на немедленно согласие обвела всех глазами. — Вдруг с ними что-то случилось, а мы тут… эх…
— С ума сошла? — наконец резко подала голос Дарья, взмахивая лапами, чтобы избавиться от навязчивой полудремы. Уже совсем заснувший Колос от громких звуков, посыпавшихся на его голову, вскочил и начал озираться по сторонам. Серсков почему-то завыл от смеха — на его взгляд то было невероятно комично. — Мы не можем так взять и помчаться на поиски других, не позаботившись о себе, — Дарья отвернулась, чтобы никто не увидел, как у нее дрожат щеки от страха.
Перед ней из тумана выплыла нерешаемая дилемма: с одной стороны маячила призрачная мордочка той пестрой кошки, которая скорее всего и была Ксенией, а с другой — уютное убежище, где можно поспать и отдохнуть. Дарья просто никак не могла ничего выбрать, потому что Ксения была ей дорога до зубного скрипа, а сон... сон был вещью несказанно желанной и пока недосягаемой.
— Я считаю, что нам все-таки нужно немного поискать наших, — начал Колос с расстановкой, опасливо косясь на хмурую Дарью. Серсков, как слегка невоспитанное существо, громко рыгнул и распластался на земле, пытаясь заснуть. Осипова в этот момент громко начала его ругать. — Действительно, вдруг кто-нибудь сильно ранен или просто заболел, а мы здесь будем рассиживать.
— На ночь глядя? — саркастически осклабилась Дарья. Колос с легким отчуждением согласно покивал головой, словно собака на панели в машине. — В такой темнотище даже кошкам ни черта не видно, а еще и луна убывает. Хочешь, чтобы кто-нибудь сверзился в овраг? Или хочешь, чтобы кто-то (Дарья стрельнула глазами в сторону Серскова) напоролся на ветку и ходил с жуткой раной?
— М.. нет наверное, — согласно выпятил вперед губу Колос, опуская взгляд, — наверное, ты все-таки права. Завтра уже поищем, — спустя слегка неловкую паузу добавил Макс. На заднем плане громко завизжал Серсков, которого лупила по голове Осипова, и Дарья закивала головой, гордясь своей «ученицей».
— М… Может нам стоит все-таки пройтись? — предложила Полина, пытаясь отдышаться. Дарья с наигранным неодобрением оглядела ее растрепанную после яростной драки с Максом серую шерсть. — Отдохнем, развеемся. Не так уж и темно пока что, да и стемнеет нескоро, лето же, — тавтологически проговорила она, то и дело мелко пожимая плечами и поворачивая голову то к Дарье, то к Колосу.
Колос дернул плечом, а потом почесал передней лапой себе ухо.
— М... в-принципе, я не против, — подхватила бациллу «м», а также бациллу бесконечного пожимания плечами Дарья. Вокруг сразу стало ощутимо светлее: так озарились морды Колоса и Осиповой. — Но мы должны вернуться еще до того, как солнце свалится туда, — она многозначительно повела подбородком в сторону рыжего горизонта.
Серсков закашлял прямо под ухом Дарьи. Та вскочила, будто ужаленная, а потом весь лес огласился новыми криками Серскова — разъяренная Дарья заставила перепуганного Макса улепётывать, едва не теряя лапы. Колос с Осиповой сначала начали соревноваться, у кого круче каменное лицо недоумения, а потом просто дружно заржали.
— Даша, успокойся уже! — верещал огорченный неприятной перспективой в виде скорой жестокой смертью от загребущих лапок Дарьи Макс, нарезая круги вокруг давешнего дерева, куда врезался тот уже съеденный грач. — Успокойся, господибожемой, радисатаныидругихбожеств, отстань от меня!
Дарья остановилась возле Макса с Полиной, будучи всей взъерошенной и не до конца оправившейся от бесконечных гонок а Серсковым по кругу, с непроницаемым выражением морды зыркнула на парочку.
— Мы можем идти? — невозмутимо спросил Колос, незаметно переглядываясь с Полиной.
— Да, — сквозь стиснутые до боли в деснах произнесла Дарья. Шерсть на ее загривке все еще стояла дыбом, наводя смертельный ужас на Серскова, а лапы болезненно ныли. — Нам стоит пойти в ельник, потому что в темноте на пустошах ориентироваться не получится, — она повернулась в сторону равнодушных лап елок и сделала решительный шаг туда.
Процессия сдвинулась с места. Приятный сердцу широколиственный лес постепенно утекал за спину Дарьи, а взамен ему над головами наворачивалась мрачная тьма почти черных пахучих елей, лиственниц и сосен. Ревущее отчаяние всплеснуло где-то в области груди, окатив сердце волной неукротимого ужаса. Ощущение было, будто тьма высасывала душу по крупицам, наполняя ее некрепким привкусом безысходности.
— Ну и куда пойдем? — вполголоса буркнул извалявшийся в липкой грязи Серсков, подходя к группе. Пока он наслаждался обществом пыли, вся информация помахала ему шляпой из уезжающего прямо в ельник поезда вместе с остальными «игроками».
— Ну а я откуда знаю? — в тон ему, таким же недовольным голосом ответили почти хором Колос и Дарья. Разумеется, не без сарказма. Полина пока предпочитала тихо-мирно отмалчиваться.
— Люди, — она подала голос совершенно неожиданно, пробормотала, смущенно перебирая заплетающимися лапами. Дарья обернулась без промедлений, завизжавшего было Серскова пришлось воспитательно огреть неслабой оплеухой, а Колос за это одно слово едва не умудрился словить инфаркт с инсультом. — Мне… все… да, все еще… — промямлила она, неуверенно оглядывая напряженно останов бившуюся компанию.
— Ты можешь нормально и разборчиво сказать, а? — нетерпеливо закатила глаза Дарья, наступая на нее.
Осипова съежилась еще больше.
— Я не верю, — чётко проговорила она, с вызовом обводя всех взглядом. Колос поперхнулся слюной, Серсков шмыгнул носом, а Дарья истерически заржала, но ее смех оборвался даже не разгоревшись как следует, будто пламя свечи на сильном ветру. Дымком от ее хохота осталось только нервное подрагивание плечей. — Вы — просто моя галлюцинация, а я… — она сглотнула болезненный ком, — я… просто сплю… и не могу проснуться…
— Полиночка, заюша, ты издеваешься или да? — уже заведомо свысока начал Колосок. Серсков со стоном повалился на землю, не в силах твёрдо держаться на лапах. — По-твоему мы здесь вообще ничего не делаем?
— Н-нет, но…
Серсков поднялся с земли и, тяжело дыша и всхлипывая от усталости и ноющей боли во всем теле, отчалил в неизвестном направлении —в кусты. На эти действия никто особого внимания не обратил, потому что Дарья стояла верстовым столбом (ее кошка была удивительно долговязой), Колос громко почти нецензурно орал на Осипову, а все-таки зря...
— Вот скажи, а, Полин, у тебя все ясно в мозгах? — он прочистил горло, желая обрушить на поникшую Осипову новый шквал высокомерия, но его прервали.
— Ты ошибаешься, — медленно протянула Дарья, оправившись от тяжелых раздумий. Она нахмурила шерсть над глазами, если бы это было бровями. Ужас, обвивший было ее сердце, осторожно пополз щупальцами обратно, не желая больше контактировать с этим чересчур бездумным, безбашенным (а башня-то повыше находится) и горячим органом. — М-мы не галлюцинации... хотя бы поэтому, — она дрожащей лапой показала на сотрясающиеся кусты громкий плач.
У Колоса левая бровь мгновенно взлетела куда-то к ушам, грозясь оторваться и унестись далеко в стремительно чернеющее небо.
Осипова не сдержала ухмылки.
А Дарья нетвердой походкой прошествовала к ежевичным кустам.
«Что он еще натворил?»
Но несмотря на возможные ожидания, вместо Серскова в странной позе, там обнаружился Серсков в странной позе. Только в реально странной позе — он лежал на земле, возле его морды страшно темнела лужа из слез вперемешку с кровью, он сжимал передние лапы вокруг своих задних и мелко-мелко дрожал.
Подойдя к его морде, троица внезапно заметила…
…что он бессильно и отчаянно плачет.
— Мя-а-ау! — орал он сквозь шелест листьев.
— Серсков! — растеряв всю свои рассеянность и задумчивость, рявкнула перепуганная Дарья, сильно стукнув по его виску. В ответ он лишь слабо захрипел. — Серсков, ты на пару с Осиповой решил сойти с ума и прогуляться?! — Дарья окончательно лишилась какого-то самообладания, пытаясь неумело шутить.
«Идиот, идиот, идиот!.. о пресвятой Паскаль-семихвостый, и вот что мне теперь с ним делать?»
Теперь Осипова орала на Колоса в аккомпанемент приглушенным стонам Серскова.
— Колос, немедленно принеси календулу! — ее голос предательски срывался, отчего у Колоса небезызвестное сердце рухало в пятки. — Как это ты не знаешь, как она выглядит? Да ты что, биологию не учил? Да плевать мне, что ты у нас информатик, календулу давай ищи. Вообще-то, календула — это однолетнее лекарственное растение с яркими оранжево-желтыми цветами, собранными в соцветия-корзинки, — забрав привилегию Дарьи, начала Осипова. — Трава обладает выраженным желчегонным, ранозаживляющим, антисептическим и противовоспалительным действиями. Применяется в кардиологии, дерматологии, косметологии и неврологии.
«Боже, как же бесит».
— А еще она в Англии считалась священным цветком, из нее делали свадебные букеты, в то время как в Австрии и Германии траву называли «цветком мертвяков» из-за терпкого запаха, — с постной миной прошипела Дарья, добавляя «очень» ценные исторические факты и неумело прикладывая намоченный Осиповой в ближайшем ручье до отяжелевшей руки кусок мха.
«Ах да, не руки, а лапы».
— П-помоги-ите...
Зрелище было отвратильно-пугающим. Когда-то бывший нормальным кошачий глаз Серскова обрамляло две разбухшие кровавого цвета полосы — то были его веки, его заостренный черный зрачок таковым не был — словно оболочку прорезало, и жидкость оттуда вырвалась на волю, смешавшись с оранжевым цветом его радужной оболочки.
«О Боже, кто-нибудь, помогите!»
— Что случилось? — срывающимся голосом поинтересовалась Дарья.
—Я… — хрипло выдохнул Серсков, не в силах извлечь хоть один тихий звук из своего горла. Его пыльного цвета шерсть обагрилась кровью, каждая шерстинка впитала эти кровавые капли. — Я… услышал шум… ручья-а… и… пить, — Макс бессильно взметнул верхнюю левую лапу, едва не попав Дарье по морде. Та отпрянула. — А… потом.. куст… острый… больно… жгло… глаз…
«У него паника. Или афазия?».
— А, п«а»нимаю, — забрав себе фишку Полинки, кивнула лобастой головой Дарья. На пару долгих секунд наступило молчание, показавшееся всем просто бесконечным. — А ты вообще что чувствуешь? — неловко вывернулась из адских пут мучительных поисков слов поддержки, она, стараясь изобразить на морде заинтересованность.
— Больно… — был ей задыхающийся ответ.
«Больно, больно, больно.. задолбал уже, чёрт».
— Колос, немедленно подойди-ка сюда и подержи мне мох! — раздался громкий голос вернувшейся из ниоткуда Полины. В ее желтых зубах безжизненно висели ярко-оранжевые цветочки, а в вытаращенных глазах поселился страх. К слову, он ей ничуть не шел, как не шли ей и такие глаза. — Ко. Лос.
Названный выглянул из-под куста и торопливо пододвинул к ее морде длинный пласт зеленого мха, затем отполз назад, опасаясь весьма жестокой кары от малолетней целительницы.
— Нужно продезинфицировать, а потом сделать повязку с чем-нибудь заживляющим, — подвела итог своих бешеных бегов по лесу Полина, осматривая оранжевую кашу, которую прилежно разжевывала вышеназванная на тот кусок мха.
— Где можно здесь найти паутину или хотя бы тысячелистник? — Дарья вздохнула, не преминув возможностью доказать всем, что она не только списывать на олимпиадах умеет.
Колос, кстати, не страдал всякой чепухой, а страдал разглядыванием своих пальцев, направленных на свет луны.
— Колос, поищи такие белые мелкие цветочки, — окликнула развалившегося на земле Макса Полина, вместе с Дарьей пихающая в что-то, бывшее глазом Максима, получившуюся смесь на мхе. На дёснах обозначился резкий земляной привкус, на клыках захрустел песок. — Найдешь — и живо беги сюда.
— Да блин, задолбали уже, — поморщился Колосок, даже не думая вставать.
— Кх.. помоги…те…
И так напряженная атмосфера накалилась до предела. Дарье стало ощутимо жарко, несмотря на прохладный вкрадчивый ветерок, забирающийся под шкуру, неприятная красная пелена застилала обзор. К горлу подступила твердая кость недовольства: с каких это пор Колос начал так своевольно себя вести?! Да он даже в бытие лидером таким наглецом не был!
— Мха!..больно-о-а!..
— М… Бегайте сами… ладно…. я схожу, — попятился Колос, видя в глазах Дарьи бешенство, — я… наверное... всё-таки сбегаю, — он спешно ретировался за кусты, сверкая пятками так, что на землю едва ли не искры сыпались.
Дарья покачала головой, прищуривая глаза.
«Говорю же, кошара и наглец».
Серсков больше не хрипел от боли, просто изредка визгливо сопел сквозь неровный сон. Макс просто спал без снов.
На грани слуха забрезжил новый звук. Что-то стремительно надвигалось состроены бледнеющего рыжего горизонта. Ощерившаяся туча, распахнув свою огромную пасть, летела в ледяном, ни капельки не летнем небе прямо на группу. В пока еще теплом воздухе накопилась влага, и резко стало душно.
Вода обрушилась на землю карой небесной.
— Где Колос?! — недоуменно спросила Полина, обеспокоенно наблюдая за приоткрывшим глаза Серсковым. Дарья слегка прищурила глаза и подставила морду под тяжелые капли. — Он давно должен был вернуться с тысячелистником… — Осипова вздохнула и с ухмылкой потрепала слабо улыбнувшегося Серскова за ухо.
— Вернется еще, — мрачно отрезала Дарья, топнув лапой об землю. Полина уставилась на ее повернутую твердую спину. Видимо, настроена она была крайне радикально. — Нам же нужно перетащить этого оболтуса в сухое место, — сухо добавила она, втянув носом холодный мокрый воздух и мельком указав лапой на лежащего.
— Н-но.. если он нас не найдет?.. — уже хотела начать возмущаться Полина, дергать в сторону Серскова лапой и гневно орать на весь лес (авось и Колос прибежит), но ее опять безапелляционно прервала Дарья. — Т-так же… нельзя!… Макс погибнет.
— Можно, — сумрачно сказала Дарья, стукнув Серскова лапой по уху. Судя по слабому крику, исторгнувшемуся из его глотки, удар был неслабым. Полина возмущенно заворчала низким грудным басом.
А дождь все капал и капал. Запахи неба, раскаты грома, мокрая морда, шерсть, веселье в холодно-тёплом окружении — все это смешалось в один простенький, непохожий на тяжелый и горький аромат «изысканных» духов… Голова гудела от него, такого близкого сердцу, и столь от него далекого… непробиваемая заслонка «высшего общества» решительно загромождала это желанное ощущение, поэтому Дарья опустила голову и заставила себя очухаться.
Перед глазами встала матовая красная пелена.
Сквозь разорванные серые еще, не поглощенные ледяным черным ветром, тучи, ненавязчиво блистала тысячи одинаковых и совершенно разных сверкающих точек, небесная гладь.
В конце знойного дня дождь намочил редкими каплями дороги, омыл пыльную траву, и все, что было перед глазами, — преобразилось под низким грозовым небом. Стало совершенно темно, хоть второй глаз выколи: воздух смещал взгляд прозрачными наслоениями, воздух окруженный; родился тотчас запах как долгожданная прохлада, встал, соединяя дождевым привкусом и привкусом острого разнотравья все живое…
А Полина с Дарьей все стояли и стояли под разгулявшейся непогодой, не решаясь всколыхнуть это трогательное единство, а может быть даже истинное воссоединение с природой. Даже тяжело раненый Серсков проникся атмосферой возвышенности и умиротворения, поэтому даже жгучая боль в глазу не позволила ему оторваться от этой эйфории.
Идиллию прервал вернувшийся Колос.
— Ребят? — осторожно начал он, наблюдая за тем, как Осипова с Дарьей одновременно вздрогнули, одновременно ругнулись и одновременно повернулись в его сторону. — Я… это, пришел, — он продолжил, с обреченной безнадежностью наблюдая за тем, как медленно Дарья распушила свой хвост, причем выражение ее морды было вполне сопоставимо с ее хвост.
Слепая ярость и негодование.
На заднем плане испуганно вскрикнул Макс-который-без-глаза.
— Потом разберемся! — тонко крикнула Полина, бросаясь к Серскову, у которого из глаза опять захлестала кровь. Он выгнулся дугой на земле и протяжно выл, и от его невыносимо пронзительных рулад мгновенно заложило уши. — Нам нужно срочно найти укрытие, где будет тепло и сухо! Быстро, быстрее!
Колос тяжело повздыхал-повздыхал, а потом догнал тяжело переваливавшуюся с лапы на лапу Дарью и подставил спину.
Потом, конечно, его настигнет кармическая расплата, но он смиренно терпит. Стоит с видом мученицы святой инквизиции и только кряхтит с придыханием. Охохо, грехи наши тяжкие! Охохо, не корысти ради, а токмо… А Серсков на спине громко неприлично хрустит выгибающимся позвоночником, а также изредка вопит на ухабах. Осипова бросилась за ними, схватив с земли изжеванные цветочки тысячелистника.
— Что ж за задница такая, — печально мяукнула Осипова.
Темный хвойный лес цеплялся порывами злого ветра за шерсть, впивал колючки в нежную кожу. Высоко под звездами воет вьюга, а совсем низко прямо над ухом воет Серсков. Что требовалось отметить, это то, что тушка у него была реально тяжелой, особенно со всеми запасами и подштанниками. Просто идти никак не удавалось, потому что Колос постоянно наглел и спихивал большую часть его тела на Дарью, а та злилась, начинала орать и пыталась придавить Колоска тушей одноглазого.
Полина, шедшая позади, закатила глаза. Впрочем, в почти кромешной тьме глаза особенно нужны не были, зато нюх помогал просто отлично.
— Слушай-ка, Серсков, — на Дарью внезапно снизошло озарение. Ее синие безумные глаза прищурились и с усмешкой уставились на лежащего пластом Максимку-мелкого. Максимка-мелкий недоуменно приоткрыл единственный глаз и скатился с ее спины. — А почему бы тебе не идти самому? У тебя же глаз… м… поврежден, а не лапы, — Дарья осклабилась, а Максимка-старший с хрустом выгнул затекшую спину.
— Э… — Серсков реально не знал, что сказать в свое оправдание, да и причин, чтобы валяться на качающихся спинах никак не находилось.
Впрочем, он и не искал особо.
— Хорошо, я пойду сам.
Дождь насмешливо уронил Дарье на широкий лоб холодную каплю и исчез так же стремительно, как и появился.
***
Приятная мягкая трава вперемешку с гнилой листвой внезапно заменилась на холодный асфальт, крики далеких грачей исчезли, что вокруг ушей мелодично закурлыкали серые голуби. Утро выползало из-за горизонта, воробьи барахтались и дрались в лужах из пыли, наступал ничем не примечательный день.
Город был пуст до боли в глазах — не было ни одной машины, ни одного человека.
Дарья остановилась и прочистила горло. Ужасно, просто ужасно хотелось спать, потому что ночью в лесу искать густые кусты или пещеры было чревато дополнительными ранениями. В этом группа убедилась, когда Дарье в подушечку лапы попала острая колючка и весь чёртов лес озарился ее бешеными криками.
Кроме того, безумно урчали животы.
Максимки решили затеять свару из-за того, кто будет у них главным и все решать. Женская половина компашки тактично молчала, только если Осипова предпочла мирное отключение мозга, то Дарья постепенно, как чайник, закипала. Апогеем ситуации стал пронзительный свист в ее мозгу.
— Да знаешь что, Колос?! — свою боль в глазу Серсков превратил в плохое настроение и сейчас лавинами вываливал его на своего тезку. — Да я вообще намного лучше тебя, а еще адекватнее! Я намного умнее тебя, красивее, храбрее и учусь лучше, да и вообще, у меня все качества положительные.
Колос надулся от возмущения.
— Из положительных качеств у тебя только «резус-фактор», — ехидно бросила Дарья, добавив в голос желчи. О да, идиотские фразы из пабликов иногда приходились к месту. Мальчики расползлись.
Осипова одобрительно хохокнула.
В-принципе, все было по-старому.
Вечный пленник прихотей желудка, Максимка-старший по глупости своей замахнулся было на одного невзрачного бурого голубка со сломанной лапкой, но тот вопросительно заурчал, а затем насмешливо хлопнул наивно-восторженного Колоса крыльями по голове с обеих сторон, взлетев.
Колос остановился и с видом мученика, которого привели за день до казни взглянуть на гильотину, уставился в небо.
Сбоку вырос чистенький и довольно симпатичный домик.
— Остановимся здесь, — самовольно возложила на себя обязанности лидера Дарья. Ее бесцветный потухший взгляд глаз пугал еще больше жизнерадостного злорадного блеска. — Нам нужно поспать и отдохнуть, а потом я поищу дичь. Полина, пожалуйста, поменяй повязку у Серскова на глазу. Колос — не выеживайся, а то будешь моим лучшим клиентом, — гаденько улыбнулась она и отчалила.
У Колоса внутри все похолодело — абсолютна вся школа знала, каким бизнесом гипотетически занимается Дарья. Ее агенство именовалось.. «Гробиком», поэтому никому особенно не хотелось переходить ей дорогу. Пусть все и понимали, что это просто шуточки черного юмора, но все-таки.. все-таки головы варят.
Домик был двухэтажным и довольно хорошо сохранившимся.
— Я пришел к тебе с приветом, с утюгом и пистолетом! — крикнула в никуда Дарья, мельком пробегаясь по трем комнатам внизу. Была, кажется, гостиная, кухня с поистине необъятным холодильником и комнатка неизвестного назначения — возможно была обыкновенной библиотекой, только без книг. — Расскажу, что солнце встало, и на пару сантиметров, — она помедлила перед тем, как взлететь по лестнице, — крышу Колоска подняло.
Возмущенный и безумно сонный Колос вяло рявкнул снизу.
Наверху было три больших спальни: слева две и одна справа. Дарья, как адекватный человек, не желающий ночью просыпаться от визгов Серскова, свернула направо. Все, что произошло дальше было в абсолютном тумане. Смутно помнилось, что лапы спружинили обо что-то, похожее на ковер, а щеку обожгло стремительное течение одеяла вниз.
Сон без боя отобрал Дарью от действительности.
***
«Неужели я больше никогда не увижу никого из своих знакомых?.. не увижу больше своих школьных учителей, не буду больше тусить в раздевалке с блекджеком и ашками?..» — мысли буквально давили на мозг своей тяжестью.
В одиночестве было больно думать. Тоска жестоко терзала сердце Дарьи, единственным занятием которой было разглядывание спящего Серскова. Особенно неприятно было понимать, что общаться в ближайшее время ей придется не с самыми лучшими и близким ей по духу людьми. Да, Осипова была еще терпимой, но два тупых пацана — взбалмошный Серсков и высокомерно-наглый Колос ее безумно расстраивали. Понимающей Ксении рядом не было, более менее спокойный улыбчивый Семиков канули далеко в бездну той больницы…
Все действия становились обрывочными, как и мысли.
***
Нападение произошло абсолютно спонтанно, почти буднично. Дарья решила вздремнуть возле дрыхнущего больного и немедленно исполнила свое желание, когда ее вдруг сильно схватили за шкирку, встряхнули. Дарья немедленно вывернулась, больно стукнувшись коленями об жесткий деревянный пол, а потом ее вырубили.
— Вы что, страх потеряли! — сознание уплывало куда-то вбок.
— Ну и кто у нас такой смелый? — пророкотал насмешливый голосок. Кажется, это кошка.
— Ты так разговариваешь со мной, как будто у тебя абонемент в травмпункт пропадает, — едва ворочая языком, огрызнулась Дарья.
