Creating "Quartet Of A Down"

Несколько минут назад музыкантам казалось, что наступил конец всему – но вот они убедились, что жизнь продолжается.        – Прости меня за этот отъезд, и за опиум тоже, – сказал Серж.        – Нет, ты меня прости, – возразил Малакян. – Я вёл себя как последний идиот, и всё из-за меня.        – Главное, что мы вместе. Снова.        Лицо композитора озарилось светом, но затем помрачнело, и он отвёл глаза. Серж произнёс:        – Нужно приказать, чтобы из дома выкинули всю эту дрянь, и сделать так, чтобы я к опиуму больше не притронулся.        – Но... – Дарон заволновался, – что с тобой будет дальше?        – Ты и так знаешь, – ответил Серж печально. – Мне придётся отправиться в больницу.        Юноша немного помолчал и произнёс, взяв Танкяна за руку:        – Почему именно ты?..        – Всё будет хорошо, – странно, что это Серж утешал Дарона, а не наоборот. – Всё будет по-прежнему и даже лучше. Просто пообещай мне, что, когда я вылечусь, все мы с Шаво и Джоном наконец будем играть музыку вместе.        – О, конечно!        Танкян сделал усилие и улыбнулся.        Конфликт разрешился, драме пришёл конец.        Пока Серж был под присмотром врачей, Севака внезапно настигла удача: он выиграл в лотерею очень крупную сумму.        – Больше я не буду испытывать судьбу, – обещал брат композитора. – Из азартных игр надо выходить победителем!        Про карточный долг можно было забыть. Была решена и другая проблема. Севак отблагодарил Сержа за его заботу тем, что отдал ему часть выигрыша. Эти деньги пошли на нужды нового коллектива.        – Никакого О'Фингала нам больше не надо! – рассказывал Серж Джону, Шаво и Дарону, когда его выписали. – Мы ни от кого не зависим. И я хотел бы сразу приняться за работу.        – Только я тебя очень прошу не репетировать до изнеможения, тебе нельзя, – заметил Одаджян.        – Согласен, – кивнул Малакян. – Ты должен себя беречь.        – Ну за что?.. – затравленно молвил Танкян. Отказаться он всё равно не мог.       

***

Коллектив получил своё название довольно спонтанно.        В разгар репетиции в студию вошёл незнакомец, одетый в испачканный краской костюм. Он поздоровался и попросил стул.        – А... кто вы будете? – не понял Танкян.        – Меня прислал мистер Уилсон, которому поручено провести ваши ближайшие выступления. Я художник, мне сегодня нужно начать работу над афишей. Мистер Уилсон вам не говорил?        – Не говорил, – развёл руками Одаджян.        – Однако так и есть. Разрешите вас зарисовать. У меня уйдёт на это не больше десяти минут.        Музыканты переглянулись.        – Разрешаем, – сказал Малакян.        Пока они в присутствии постороннего сдержанно спорили, как должна звучать партия клавишных в новой песне, пришедший взял себе стул, вытащил маленький планшет и сделал наброски музыкантов.        – Благодарю, – произнёс художник, вставая и сосредоточенно изучая то, что у него получилось. – Эти наброски я буду использовать, когда буду рисовать афишу. Правда, я не знаю, как называется ваш коллектив, а название мне тоже предстоит написать.        Он вопросительно взглянул на музыкантов.        – По-моему, то название, которое мы вчера подобрали, замечательное, – заявил Серж.        – Но это была только шутка! – возразил Джон.        Дарон раздельно и значительно сказал:        – А мне понравилось.        – Мне тоже! – поддержал Шаво. – Я решительно предлагаю назвать коллектив так, как мы придумали.        Три пары глаз с вниманием обратились к Долмаяну. Тот ответил:        – В целом я не против...        – И это отлично! – улыбнулся Танкян.        – Какое же название мне написать на афише? – напомнил о себе художник.        – Quartet Of A Down, – довольно ответил Одаджян.       

***

День премьеры. На выступление зазывала афиша:           

Смешение регтайма, блюза и чарующей южной энергетики

                 

Новый многообещающий музыкальный коллектив

                    

QUARTET OF A DOWN

       Под этой надписью красовались карикатурные рисунки музыкантов.        Ожидающая внутри публика была немаленькой и пестрела людьми самых разных профессий и социальных положений – всем было интересно услышать и увидеть то, что здесь происходило.        Но нашлось два зрителя, которых не обуревало любопытство, а грызла злость. Это были О'Фингал и его сынок, обречённые ходить почти на все громкие культурные мероприятия города. С О'Фингалом-младшим пришла его молодая жена, мягкая и воздушная. Она не разделяла с мужем и свёкром их чувство мести, и в её несмелых словах ощущалось сочувствие к армянским музыкантам.        – Просто недостойны такой сцены, такого количества зрителей, – негодовал бизнесмен.        – Этот Танкян – наркоман, совсем недавно выписан из больницы, – вторил тем же тоном Петер. – И ведь все об этом знают! Почему же он окружён ореолом славы, как раньше, в дни своего композиторства?!        – Мало того, что наркоман, так ведь ещё грубиян и извращенец на пару со своим Дароном, – презрительно выдал О'Фингал.        – Именно! Их должны были просто растоптать.        – Дорогой, но ведь вы поступили с ними несправедливо, – робко возразила жена Петеру.        – Помолчала бы! – оборвал её тот. – Справедливо. Что ты можешь об этом знать?        Впоследствии, видя успехи квартета, О'Фингал сильно пожалел о том, что контракт был разорван.        А за сценой тем временем шли последние приготовления. Квартет был охвачен радостным волнением.        – Мы обязаны отыграть как следует, – говорил Малакян, морально готовя себя к выходу. Серж смотрел ему в глаза.        – И мы это сделаем, – ободряюще улыбнулся Танкян и поцеловал гитариста. – Зрители будут в восторге.        Подошли Джон и Шаво. Долмаян произнёс:        – Ну-с, подтянули брюки и вперёд!        Занавес открылся, послышались аплодисменты. Жизнь наполнилась прекрасной музыкой.