Мотылёк

В пабе было шумно и людно. Кабаре на сцене устраивало свою свистопляску из перьев, обнаженных женских ног, облаченных в черную сетку, напомаженных в красный цвет и фальшиво улыбающихся губ. Дым от сигарет, запах алкоголя, витавший в воздухе, кружили голову. Мотылёк с Луи сидели за самым отдаленным столом, молча потягивая бренди, и разглядывая пеструю беззаботную толпу. На Анри был дорогой шерстяной костюм в клеточку. «Интересно, так ли он выглядел до своей ссылки на каторгу», мелькнуло в голове у Луи, когда он незаметно скользнул по нему взглядом. Анри выглядел счастливым, смотря на веселящуюся толпу. Однако внимательный заметил бы в нем некую молчаливую грусть, невидимым призраком витавшую в глазах. Отпечаток прожитого, того, что не смоет и не сотрет даже время. Беглецам на угнанном автомобиле удалось добраться до ближайшего населенного пункта. От машины они предусмотрительно избавились, спустив её в реку. Сменив ненавистную им форму на раздобытую в ближайшем доме одежду, беглецы пустились в длинный путь, прочь от места, где их могут снова лишить свободы. Сколько дней они провели так, Дега уже сбился считать. Но одно его радовало, нога вновь приобрела нормальный человеческий вид,. Вот только без врачебной помощи перелом сросся неправильно, и он так и остался хромать на одну ногу. Добравшись до города, Мотыльку с Луи вновь пришлось переступить закон, иначе выжить они не могли. Обчистив один из сейфов, они добыли средства к существованию. В этот день друзья по неволе впервые за несколько лет пообедали в человеческих условиях нормальной вкусной и сытной пищей. Насытившись, они прикупили себе по костюму. Цивильный и опрятный вид не вызывает подозрений. Опьяненные свободой, обретенной спустя столько лет лишений и страданий, они направились в шумный паб. Но отвыкшие от подобных увеселений, они только молча сидели в стороне, каждый погруженный в свои мысли. Мотылёк задумчиво проводил безымянным пальцем по краю бокала с бренди. Временами его губ касалась призрачная улыбка. «Чему он улыбается?», думал Луи, по-прежнему наблюдая за ним. — У тебя нет ощущения, что всё это сон? — наконец прервал молчание Шарьер, поднося к губам бокал. Дега отрицательно мотнул головой. — Я бы не пережил такого пробуждения. Мотылёк усмехнулся в стакан и опустошил его. Лед на дне коснулся его губ и снова упал на дно. Луи отвернулся. Мужчины в зале шумно аплодировали женщинам в перьях. — Нам нужно сделать документы и уезжать отсюда. — Согласен, — кивнул Дега. — Я, кажется, знаю, к кому можно здесь обратиться за этим. — Ты уверен? — Вполне. Мне и самому по силам такая работа, но под рукой нет ничего подходящего. — Займемся тогда этим вопросом завтра. Ни к чему терять зря время. Они переглянулись. В глазах обоих мелькнуло обоюдное согласие, что их положение по-прежнему крайне зыбко. На лодке они добрались до самой Колумбии, которую к слову от Французской Гвианы отделяла целая Венесуэла. Но даже там, на колумбийском побережье напали на их след. Поэтому опасность быть пойманными была по-прежнему велика. Они оставили шумный паб, захватив с собой бутылку бренди. На улице Мотылёк закурил, затянулся и с наслаждением выдохнул дым в прохладный ночной воздух. Луи молча наблюдал за ним, держа в руках бутылку с алкоголем. — На воле воздух чувствуется совсем по другому, — протянул Анри, глядя в ночное небо. Они медленно двинулись вдоль улицы. — На воле всё по-другому. Даже мы, — ответил Дега. — Ты так думаешь? Хотя, пожалуй, ты прав. Дай-ка, — он протянул руку за бутылкой и испил из горла. — Давай сегодня праздновать наше освобождение. Ведь мы наконец-то на воле! — Мотылёк закинул руку с бутылкой ему на шею и привлек к себе. Воздух озарил его счастливый смех. Луи почувствовал, как от внезапно нахлынувшего аромата недорого мужского парфюма и знакомого запаха его тела и тепла сердце испуганно забилось в груди. — Нам стоит найти место для ночлега, — произнес Дега, безуспешно пытаясь отстраниться от слишком веселого попутчика. — Найдем, но сначала давай погуляем вволю! И Луи сдался. Он забрал у Мотылька бутылку и опрокинул ее содержимое в себя. Холодная жидкость горячим огнем прокатилась по горлу в пищевод. Манящие ночные огни, присутствие Анри рядом и бренди пьянили голову, заставляя выкрикивать радостные бессмысленные возгласы в ночной воздух, громко смеяться глупым шуткам друг друга и просто чувствовать счастье. Столь мимолетное, и от того бесценное. Пустые улицы гостеприимно встречали двух друзей, переживших невероятные тяготы, и наконец-то добившихся свободы. Номер в недорогом мотеле. В мотелях невысокого класса не столь привередливая публика. Это безопасно. Луи стоял в сторонке и лишь наблюдал, как Анри оформляет номер и о чем-то негромко переговаривает с администратором. Молодой паренек странно взглянул в сторону полупьяного Дега. Луи начал плыть, бренди дурманил голову. — Пойдем, друг, ты, кажется, скоро завалишься спать здесь же, — Анри кивнул ему в сторону лестницы и подтолкнул. Луи послушно последовал за ним. — Мне этот администратор не нравится, он подозрительно на нас смотрит. — Не обращай внимания, — Шарьер отмахнулся. Номер оказался на удивление уютным, однако, всё же вполне типичным для мотелей. За исключением одной детали. — Здесь одна кровать, — начал трезветь Луи. К его удивлению Мотылёк лишь бросил мимолетный взгляд на просторную двуспальную кровать. — Да, это единственный свободный двухместный номер. — Но… , — Луи запнулся и нервно дернул себя за ворот. — Успокойся, тебя так нервирует мое соседство? Мы полтора года спали бок о бок на нарах, что сейчас не так? — спросил Мотылёк, запрокидывая пиджак на кровать и расстегивая пуговицы на рукавах. — Знаю, в кровати всё по иному ощущается. Не беспокойся, я лягу на полу. Всё равно сомневаюсь, что удастся выспаться на пуховой перине. С непривычки. Дега молча наблюдал, как он раздевается. Он узнал маленькую недовольную складку на его переносице. Она появлялась всякий раз, когда Мотылька что-то не устраивало. Неужели ему не понравилось его нежелание спать вместе? Луи улыбнулся своей мысли. Вот глупости. — Я пойду в ванну первым, если ты не возражаешь. Мне нужно протрезветь, — слова Дега были обращены в спину Мотыльку. Он только повернул голову и что-то промычал в ответ. Когда дверь в ванную за Луи закрылась, Анри смял рубашку в руках и бросил на кровать вслед за пиджаком. Кровь прилила к лицу. «Какой же ты идиот, Мотылёк!» простонал он про себя, закрывая лицо ладонями и падая в кресло. Весь путь, который они преодолели, Анри гнал прочь от себя мысли об увиденном им ночью в хижине. Сон, от которого он потерял покой, который сбивал с толку и одновременно пугал его. Однако сидя сегодня в баре, смотря на разряженных людей и их пьяное веселье, он чувствовал, как ему приторно от всего этого, как чуждо и уже ненужно. Мотылёк краем глаза смотрел на Луи, который был также задумчив и закрыт, как и всегда. Анри поймал себя на мысли, что он бы с удовольствием сменил это шумное и фальшивое веселье на тихий вечер со старым другом. Он бы хотел коснуться ладонью его шеи, притянуть к себе и поцеловать, а потом с удовольствием наблюдать безмерное удивление в этих больших глазах. О, он бы от души посмеялся его реакции. Мотылёк улыбнулся этим мыслям. Что же касается решения подобрать им обоим именно такой номер…. Анри и сам не понимал, как к нему пришел. Скорее просто поддался волне настроения. Бренди в крови придал ему сил, а в итоге…. И чего он ждал интересно. Мотылёк сокрушено покачал головой и усмехнулся своей наивности. Когда Дега вышел из ванны, Анри стоял у окна. На звук открывшейся двери он обернулся. — В городе совсем не видно звезд. Я и забыл об этом, — произнес он. — Возможно, нам сейчас стоит радоваться всему, что дает забыть о том месте, — ответил Дега, вытирая волосы и подходя к шкафу. Мотылёк молча улыбнулся. Он не уверен, что хочет забыть его. Ведь Луи часть этих воспоминаний. На удивление тихая ночь. Где-то вдали, через открытую форточку доносился звук моря. — Как думаешь, нам удастся попасть в Венесуэлу? — спросил Анри. Он лежал на полу возле кровати и смотрел в потолок. Теплый и мягкий ковролин был ему сейчас лучше всякой кровати. Привыкшая к жесткому спальнику спина не жаловалась. Одно наличие нормальной подушки чего стоило. Луи лежал рядом на кровати. Он ответил не сразу. — Будем надеяться, что всё пройдет без прецедентов. Без документов мы в любом случае никто. — Что верно, то верно. Казалось бы, вот она граница с Венесуэлой, где их не будут искать. Совсем рядом, всего в нескольких километрах от прибрежного города, в котором они остановились, был путь к окончательной свободе. Мотылёк никогда бы не рискнул пересекать границу дикарем. Где-нибудь во Франции, которую он знал, как свои пять пальцев, ему бы это не составило труда. Но здесь…слишком велик риск напороться на пограничников или на колючий забор. — Ты думал о том, чем займешься на той стороне? — вопрос Луи вывел его из размышлений. — В первые дни своего заключения я точно знал, чем займусь по возвращении, — после минутного раздумья ответил Мотылёк. — Я жил местью тем, кто подставил меня и отправил гнить на каторгу. Я с такой сладостью представлял, как буду методично и технично лишать жизни тех, кто фактически отнял ее у меня. Но… — Но? — Луи повернул к нему голову. Анри замолчал. — В одиночке мысль о мести и побеге помогла мне не сойти с ума. Я знал, что не могу умереть здесь вот так, я должен был выжить ради своей мести. Но ближе к концу второго года всё начало покрываться туманом. Сейчас для меня это не главное. Возможно, если я увижу того лжесвидетеля, тех фараонов повесивших на меня то убийство, во мне всё это вновь проснется, но не сейчас. Сейчас я просто хочу уйти от всего этого, хочу покоя и нормальной жизни. Без воровства, убийств и криминала… Неннет меня часто упрашивала оставить такую праздную криминальную жизнь, которую я вел. А я дурак не слушал ее, отмахивался, как от какой-то глупости. Ведь… — Ведь послушайся ты ее, ничего бы этого не было, — закончил за него Луи. Мотылёк хмыкнул. — Верно. Но нет худа без добра, — произнес Анри, взглянув на лежащего рядом Дега. Он лежал, повернувшись к нему, левая рука расслабленно свисала с кровати. Анри протянул к нему руку. Его пальцы коснулись пальцев Луи. — Я рад, что мы встретились, — признался Мотылёк, наблюдая, как в полутьме его пальцы переплетаются с пальцами Луи. — Ты уверен? Без меня тебе было бы много легче, — попытался отшутиться Дега, пряча волнение в голосе. — Брось, ты помог мне не сойти с ума в этой дыре. Недавно я кстати кое-что понял. Ты никогда не говорил, сколько тебе лет. — Так ты и не спрашивал, — усмехнулся Луи, взглянув вниз. — Двадцать восемь. Мне было немногим больше двадцати пяти, когда так глупо попался на поддельных облигациях, чтоб с ними неладно было. — Так мы ровесники. — Выходит так. Они замолчали, только лишь пальцы неторопливо сплетались в ведомом только им обоим молчаливом танце. Луи чувствовал тепло его руки, ощущал биение своего сердца, видел знакомую еле заметную улыбку на лице Анри. — Мотылёк. — Да? — О чем ты думаешь? — Ты уверен, что хочешь знать об этом? — спросил Шарьер, внезапно останавливая безмолвную игру пальцев. Дега кивнул. Анри приподнялся, протянул к нему руку и привлек за шею к себе. Губами коснулся его губ, нежно целуя, будто проверяя, оттолкнет ли его Луи. Но Дега лишь замер с закрытыми глазами, пытаясь унять безумно скачущее сердце. Анри улыбнулся одной из своих самых счастливых улыбок. Он встал и присел на край кровати, которая жалобно скрипнула под его тяжестью. Луи открыл глаза и собрался было что-то сказать, но Мотылёк положил ему указательный палец на губы. — Шшш, не говори ничего. Луи послушался. Мотылёк наклонился над ним и снова поцеловал, на этот раз по-настоящему, но всё также нежно, будто целовал невинную девушку. Губы Луи мягкие и податливые тут же раскрылись, впуская его. Анри целовал не торопясь, будто пробуя его на вкус, прислушиваясь к своим ощущениям. Ведь для него и для Дега это был первый опыт. В прошлой жизни Мотылёк бы даже не посмел подумать, что когда-либо по доброй воле будет целоваться с мужчиной. Но Французская Гвиана настолько круто повернула его жизнь, что сейчас, ощущать тепло губ Луи на своих было его единственным желанием. Он, не отрываясь от сладкого поцелуя, приподнялся и сел Луи на бедра. Руки Мотылька лежали у основания его горла, будто хотели придушить, но вместо этого большим пальцем он лишь нежно поглаживал пульсирующую под золотистой от загара кожей вену. Анри не торопился, он всё еще не был уверен, насколько далеко готов зайти и главное, насколько далеко зайти ему позволит Луи. Но стоило ему слегка опуститься вниз, как возбуждение Дега уперлось ему в пах, красноречиво давая понять его желание. Луи что-то протестующе замычал и прервал поцелуй. Он в замешательстве глянул вниз, поняв, что Анри обнаружил его. — Извини, это было неизбежно! — виновато произнес он, пряча глаза в сторону, но Мотылёк заставил его посмотреть на него. — Просто помолчи, Луи. Иначе ты сделаешь эту ситуацию еще более неловкой, — он усмехнулся. Дега в ответ ошарашенно взглянул на него. Неужели он собирается…? Но Анри, в отличие от Луи, больше не нужны были доказательства. Сомнения испарились, как легкий утренний туман. Он снова впился в него поцелуем, на этот раз настойчивее, грубее, уверенный в своем и его желании. Мотылёк провел достаточно ночей рядом с Луи, но из сотен ночей эта была первая, когда они были настолько близки. Анри был нежен, настолько, насколько ему позволяли вырывавшиеся наружу желание и похоть. Он не хотел причинять Луи боль, хотя по началу без этого не обошлось. Видя, как он закусывает губу, стараясь не выдать себя, видя напряженную складку на переносице, Шарьер целовал его губы, глаза, компенсируя этими жестами причиняемую им боль. Спустя несколько минут Анри почувствовал, что Дега расслабился. Постепенно его толчки вызывали в нем томные стоны, скромные, сдерживаемые, но от этого не менее сладкие. Шарьер двигался всё быстрее и быстрее. Ощущения усиливались, горячая узость Луи обволакивала плоть, и с каждым поступательным движением отдавала волной наслаждения по всему телу от паха до кончиков пальцев. Еще чуть-чуть! От двух особо сильных и глубоких толчков Луи бесстыдно застонал, судорожно запуская пальцы в светлую шевелюру Мотылька. Звуки его голоса, такие интимные, пошлые и одновременно прекрасные стали пиком для Шарьера. Не в силах больше сдерживаться, он прикусил гладкую кожу на шее Луи и кончил обильной струей прямо в него. Они лежали долго, молча, в объятиях друг друга и чувствуя обнаженную кожу. Луи чувствовал еле заметный тремор в ногах. Непривычное ощущение. Анри неосознанно водил пальцами по плечу Луи, смотря на ночное небо за незанавешенным окном. Он не хотел думать о последствиях этой ночи, о том, что она вообще будет значить для них обоих, будет ли она первой и последней или нет. Мотылёк старательно упрятал эти мысли в дальний сундук подсознания, желая сейчас лишь одного — наслаждаться тем, что у него есть. Он повернул голову к Дега, которого, кажется, уже уводил в свое царство Морфей. — Ты как? Луи приоткрыл один глаз и улыбнулся. — Я не помню, когда в последний раз был настолько счастлив. Мотылёк улыбнулся в ответ и, притянув к себе, поцеловал в макушку. — Я тоже. *** Утром следующего дня они посетили знакомого Луи, с которым он одно время работал во Франции. Невысокий мужчина, с небольшим пивным животом, редкими жидкими волосами и с заросшей щетиной не внушал Мотыльку доверия. Пока Луи договаривался с ним насчет цены и сроков подготовки паспортов, Шарьер стоял в стороне. До него лишь время от времени доносились обрывки разговора. Спустя несколько минут Дега вернулся к нему. — Всё улажено. Михаэль поможет нам. — Сколько цена? — 800 песо. Оплата вперед. — Не нравится он мне, — тихо произнес Мотылёк, бросая косой взгляд в сторону лысого фальшивомонетчика. — У нас нет другого варианта. Он единственный, кто занимается этим в городе, — возразил Луи. Анри снова взглянул на Михаэля. Будто почувствовав обращенный к нему скепсис бывалого вора, тот обернулся. — Ладно, была не была. Луи передал Михаэлю деньги. Паспорта должны были быть готовы к завтрашнему полудню. Противное чувство тревоги не покидало Мотылька, когда он вышел с Луи из лавки Михаэля. Однако солнечный летний день, резко заставший их на улице, поспешил развеять его, возможно, напрасные сомнения. У них в распоряжении были еще почти сутки до завтрашнего полудня, поэтому Анри с Луи направились в сторону набережной. Несмотря на то, что они всё еще были в розыске, молодые люди не желали сидеть взаперти. Повинуясь только им обоим известному молчаливому, но взаимному желанию провести как можно больше времени вместе, они решили не ограничивать себя чем-либо. Красота прибрежного городка очаровывала. Солоноватый привкус морского бриза чувствовался на кончике языка, прохладный ветерок ласкал кожу, игриво поднимал пряди волос. Беззаботные и открытые люди гуляли по набережной, громко смеялись и разговаривали. Атмосфера южного лета, витавшая в воздухе, кружила голову. Неужели жизнь способна для них снова быть такой полноценной, счастливой, красивой. Анри почувствовал, как у него невольно перехватывает дыхание. Но больше всего приятного волнения у него вызывало не это долгожданное чувство свободы, а присутствие Луи в этот момент, что делало его еще более прекрасным. Луи, в темных брюках из-под костюма, белоснежной рубашке, закатанной до рукавов, с аккуратно уложенными назад волосами, задумчивой улыбкой на губах и сияющими глазами, заставлял сердце Шарьера биться чаще. Знакомо ли вам первое чувство влюбленности? Когда объект вожделения становится центром Вселенной, каждое его действие, слово, мимика, вызывают волну чувств. Анри ощущал всё это, чувствовал нутром, как его переполняет любовь. Мотылёк был вынужден признаться себе, что никогда ранее не испытывал что-либо подобное. Даже с Неннет. В их первую встречу с ней, в баре, он смотрел на нее лишь как на одну из привлекательных танцовщиц клуба, с которой неплохо было бы развлечься. Позднее, познакомившись ближе, он стал чувствовать к ней тепло, с ней было приятно проводить время. Она устраивала его во всем. Она была хорошим человеком и красивой женщиной. Идеальная спутница. Но Луи… Он не подходил ему ни по одному параметру. Его чувства к нему были лишены всякой логики. От этих отношений Мотылёк многое упускал. Но вопреки всему, вопреки здравому смыслу и логике, глядя на него, Шарьер не мог унять трепет сердца. Незнакомое, но неизмеримо прекрасное чувство. — Ты уже пять минут не сводишь с меня глаз, — заметил Дега, смотря вперед, на синюю гладь моря. — Прости, — Анри отвел глаза. — Может перекусим? — предложил Луи. Послеполуденные солнечные лучи играли бликами на тонком стекле бокала с белым вином. Белоснежная скатерть столика у придорожного кафе на набережной слепила глаза. Вся эта картина, обстановка выбивали из колеи. Он как-будто отвык от всего этого. Где-то под ложечкой зрело неспокойное чувство, что они всё еще не в безопасности. Луи отпил с бокала большой глоток, гоня его прочь. Анри старался больше не смотреть на него. Луи замечал его взгляды всё сегодняшнее утро. Что-то с его другом было не так. Повлияла ли на него так прошедшая ночь, он не знал. Утром они не обсуждали это, проснулись и каждый занялся своим делом. Как-будто ничего и не было. Не было удовольствия, стонов, судорожно переплетенных пальцев, бесстыжего скрипа старой кровати, соития…. Возможно, им было просто неловко обсуждать такое. По крайней мере, сам Дега ощущал неловкость, которая, тем не менее, не отменяла его тихого безудержного ликования от осознания, что Мотылёк всё же неравнодушен к нему. Ведь Луи любит его. Любит давно и сильно. День прошел праздно, с легким тремором ожидания опасности и разоблачения. Но, несмотря на это, этот жаркий летний день, проведенный наедине с Луи, запомнился Мотыльку, как одно из самых светлых воспоминаний. Светлых, потому что он был рядом. Его друг, товарищ по несчастью, с которым столь неблагоприятное стечение обстоятельств связало его прочными и невидимыми узами. Были ли это узы крепкой дружбы или чего-то большего известно только им обоим. Глубокий вечер синей пеленой опустился на город, на море. Луна стояла уже высоко, отбрасывая свое белое равнодушное отражение на едва колыхающуюся темную гладь, от которой к песчаному берегу прибивали слабые волны. Пляж был пуст. Мотылек лежал, облокотившись на песок, и любовался морем. В руках тлела почти докуренная сигарета. — Так что он тебе сделал? — спросил Шарьер, стряхивая движением пальца пепел, и продолжая прерванный минутным молчанием Дега разговор. Анри затянулся и взглянул на него. — Тебе в самом деле так необходимо это знать? — наконец спросил Дега, искоса смотря на Мотылька. Тот пожал плечами. — Я же вижу, что здесь дело не простое. Мне интересно. Но если не хочешь, дело твое, я не буду заставлять. Речь шла о Селье. Были причины, почему Луи не переваривал его. И говорить о нем с Мотыльком он не желал вовсе не потому что впоследствии всадил ему нож в спину. Хотя и поэтому тоже. Дега не был убийцей, и воспоминания об этом случае у него до сих пор вызывали дрожь. Причина крылась в нескольких инцидентах, произошедших после заточения Мотылька в одиночку. Нетрудно догадаться, что после того, как Дега лишился своего телохранителя в тюрьме, он сразу стал легкой мишенью. До него домогались, его избивали, пытались отобрать деньги, но он предусмотрительно припрятал их подальше. Слишком опасно было при возникших обстоятельствах держать их при себе. Желающих отобрать было немало, и Селье среди них не был исключением. Стоит ли говорить, что Луи изначально нервировали его странные взгляды, которые тот бросал на него, когда Мотылёк не видел, а может и видел, но предпочитал не замечать. В один из дней после тяжелых работ, когда Дега чувствовал, что ноги вот вот отваляться от усталости, а руки ныли от постоянного таскания тяжестей, он оказался зажатым между каменной стеной под лестницей в душевую и тяжелым и сильным телом Селье. Дыхание заключенного опалило его шею, борода неприятно щекотала ключицы, а от звука его голоса, прозвучавшего у самого уха, душа ушла в пятки. Чувство омерзения и беспомощный протест поднимали в Луи волну негодования и паники. Но единственного человека, способного его защитить, рядом уже не было. — Скажи, что они при тебе? — прошептал Селье, стараясь, чтобы их не обнаружили. Его крепкие руки сжимали горло ровно настолько, чтобы Дега не задохнулся. — О чем ты? — Деньги, дурачина! Ты же держишь их при себе? — повторил вопрос заключенный, голодно оглядывая зажатого в тисках Луи. Дега помотал головой. — Не понимаю, о чем ты, — прохрипел он. «Убейся, но денег от меня не получишь. Я обещал их Мотыльку», пролетело в голове. Селье гулко рассмеялся. — Ну что же, птичка, очень жаль. Тогда, я думаю, ты будешь не против… — Селье резко перевернул его, заломил руки за спину и прижал голову к стене. От сильного удара лбом об неровную поверхность камня пошла кровь. Луи с ужасом осознал, что его сейчас ожидает и отчаянно задергался, но получил в ответ еще один удар головой об стену, от которого из глаз брызнули искры. Теплая струйка крови с рассеченной кожи накрыла половину лица. Дега чувствовал, как грубые руки Селье спускают с него тюремные брюки и с отвращением, смешанным с ужасом, ощутил прикосновение к себе чужого члена. Глаза наполнились горячими слезами отчаяния, он хотел закричать, но крик о помощи застрял в глотке, вместе с осознанием, в каком он сейчас месте. Своими криками он привлечет лишь зрителей для этого позора, а возможно и накличет других участников своего унижения. Селье ожидаемо не церемонился, вторгаясь большим членом в неподготовленного Луи. Руками он крепко стискивал его, прижимая к стене. Казалось, будто еще чуть-чуть и Дега сломается под его слишком яростным натиском. Под ухо он что-то нашептывал ему, но Луи улавливал лишь обрывки, не в силах вытерпеть ужасающую боль и еще больший ужас, творившийся у него внутри от всего происходящего. — Ну же, только не говори мне, что Мотылёк не трахал тебя, …скажи мне, что скучаешь по нему, давай же… — голос насильника звучал мерзко, Луи безуспешно дернулся еще несколько раз, пока от очередного удара чуть не потерял сознание. Селье толкнулся в него еще несколько раз и кончил. Он вытащил из обессиленной жертвы член, вытер его об рубашку Дега и отпустил. Луи бессильно, словно кукла, сполз на землю. Селье лишь молча посмотрел на него, отвернулся и ушел. Луи не любил вспоминать это, как не любил вспоминать последующие два эпизода насилия, в ходе которых он оставался избитым, покалеченным. Уничтоженным. Это продолжалось ровно до тех пор, пока он не начал яростно сопротивляться. Пусть его искалечат, убьют, но терпеть более такой позор и омерзение он не мог. Нет, Луи не хочет, чтобы Мотылёк знал обо всём этом. — Нечего тут рассказывать, — ответил он и протянул руку за сигаретой. Анри передал ее и странно посмотрел. На миг у Дега мелькнула мысль, что он знает обо всём. Догадывается, возможно, в чем кроется причина. Что ж, во всяком случае, запретить ему это он не может. Луи затянулся и выпустил дым в ночной воздух. Но хрена с два, чтобы он признался ему, что его насиловали другие мужчины. Дега просто не знал, как к такому может отнестись Мотылёк. Слишком он был важен для Луи. — Раз уж мы застряли на эту ночь в этом чертовом городе, предлагаю искупаться, — внезапно предложил Анри, вставая с песка. — Что? — Луи озадаченно взглянул на него, не понимая, всерьез он это или нет. — Давай! — глаза Мотылька засветились весельем, на губах заиграла счастливая улыбка. Луи, глядя на нее, невольно улыбнулся в ответ. Анри протянул руку, призывая присоединиться к нему. «Почему бы нет?», подумал Луи и позволил уволочь себя в сторону океана. Мотылёк убежал вперед, скидывая с себя рубашку, стягивая брюки и разуваясь. — Пошли, Луи! — бросил он через плечо и ринулся навстречу пенистым волнам. Дега, заражаясь веселым и беззаботным настроением приятеля, скинул с себя одежду, ботинки, и осторожно подошел к краю воды. Океан ласково, но непреклонно обнял обнаженные щиколотки теплой водой. Мотылёк уже вовсю плескался вдали, где вода была уже по грудь. Луи, ограниченный травмированной ногой, передвигался по воде не торопясь. Наконец он поравнялся с Мотыльком, который наслаждаясь теплой океанской водой то нырял, то вновь появлялся из-под воды. — Если меня унесет течением, это будет на твоей совести, — ворчливо заявил Дега, подходя к нему ближе, и стараясь ровнее держаться на ногах. Однако волны то и дело норовили снести. Анри рассмеялся и подошел к нему. — Только не говори, что ты плавать не умеешь? Луи закатил глаза. — При всём желании, с такой ногой из меня никчемный пловец. — Прости, я забыл об этом, — виновато ответил Шарьер и, взяв его лицо в ладони, мягко повернул к себе. Свет Луны белым пятном отражался на круглых очках Дега, теплые воды океана шумели вокруг них. — Что ты делаешь? — тихо спросил Луи, чувствуя, как от его прикосновения затрепетало сердце. — А ты как думаешь? — усмехаясь, ответил Шарьер, и поцеловал его. Луи инстинктивно поднялся на цыпочки. Хорошо вода скрывала это. Руки вцепились в торс Анри, но скорее, чтобы удержать равновесие, в то время как сознание улетело куда-то в облака от столь неожиданной близости.  — То, что было сегодня ночью, — произнес Анри, отрываясь от губ Луи, — нам стоит обсудить это? Луи помотал головой. — Нет, полагаю, в этом нет необходимости. Он отвел взгляд в сторону и еле заметно улыбнулся. — Что бы это ни значило, мы оба этого хотели. Мотылёк смотрел на него сверху вниз и не мог унять бушующих внутри бабочек. С этим чувством он провел весь день, и желал выплеснуть его скорее на объект своей привязанности. Неожиданно даже для самого себя Мотылёк издал вопль счастья в ночной воздух. Луи смотрел на него ошарашенными глазами, но невольно засмеялся в ответ. — Я счастлив, Луи! — произнес Анри, по-прежнему держа его за плечи и заглядывая в глаза. — Я настолько счастлив сейчас, что хочется прокричать об этом всему миру. Дега смотрел на смеющегося друга и всё не мог понять, что вызвало в Анри такую бурю положительных эмоций. Пьянящее ощущение свободы после стольких лет заточения или же его присутствие рядом в этот прекрасный во всех смыслах момент? Это оставалось для него загадкой. *** Позднее, уже в номере, Шарьер стоял у открытого окна и выкуривал очередную сигарету. Глядя на вечернее безоблачное небо, Анри думал о проходящем и завтрашнем дне. Завтра. Завтра они наконец-то получат второй шанс. Паспорта станут их билетом в новый мир, путеводителем к долгожданной свободе. Эта мысль грела душу, давала надежду на лучший исход их авантюры. Сзади послышались шаги Луи. Анри обернулся и встретился с неуверенным взглядом Дега. Мотылёк улыбнулся, зажал сигарету между губами и протянул к нему руки. Луи протянул свои в ответ и дал увлечь себя в объятия. Шарьер убрал сигарету и выдохнул в сторону струю дыма. Вьющиеся волосы Дега слегка щекотали шею. Крепкие руки Мотылька обнимали его. Шарьер чувствовал, как он прижимается к нему. Такой хрупкий. — Мотылёк? — М? — Анри взглянул вниз, но Луи не смотрел на него, обращая взор на вечерний город за окном. — Что бы завтра ни произошло, пообещай мне одно. — Что? Дега не спешил с ответом. Он медленно отстранился и взглянул на него своими чересчур вдумчивыми глазами. — Пообещай, что если что-то пойдет не так, ты в первую очередь будешь думать о себе. — Что? Это еще что за заявления? — Анри отпустил его. Луи отошел и облокотился об подоконник. — Прекрати. Просто дай мне слово, — почти устало произнес Дега. — Ты это оставь, Луи. Ничего завтра не произойдет, кроме того, что у нас будут паспорта, и мы отправимся в Венесуэлу, к свободе, — Шарьер нахмурился и затушил сигарету об пепельницу. — Но… — Я тебе уже говорил, что буду сам решать, — Анри скрестил руки и отвернулся к окну. Луи некоторое время смотрел на него, поджав губы. — Просто знай, что мне это не нужно. Если я в какой-то момент сделаю выбор, прими его. Мотылёк сжал кулаки. Он прекрасно понимал, что имеет ввиду Дега. Но бросить его? Разве он может? После всего того, что осознал и почувствовал? Да даже без всего этого. Просто из уже сформировавшейся между ними дружбы. Неужели Луи думает, что Мотылёк сможет его бросить? Принять его выбор. Анри покачал головой, это неправильно. Луи отошел от окна. Во всём виновата ночь. Так думал Дега, падая на кровать, и смотря в потолок. Ведь как иначе объяснить это внезапно появившееся чувство беспокойства, страха и неуверенности. Ночь, она такая. Поднимает в голове самые неприятные мысли, которые днем пугливо прячутся в запыленных уголках сознания, а с наступлением ночи, будто тени, выползают из своего убежища, овладевая сознанием. Будучи один, оставшись наедине с такими мыслями, каким бы ни было их содержание, человек часто падает в объятия отчаяния, одиночества и безысходности. Но к счастью, Луи был не один. Видя, что скорое наступление завтрашнего дня, которое должно было предопределить их судьбу — успешный переход заграницу или провал, удручает Дега, Анри присел рядом на кровать. — У нас всё получится, — произнес он. — Ты так в этом уверен? — не отрывая взгляд от потолка, спросил Луи. — Черта с два, я в это верю, — ответил Мотылёк. Он положил ладонь ему на грудь, желая испарить из него это упадническое настроение. Вытряхнуть, чтобы оно больше не возвращалось и не омрачало его. — Можно тебя попросить? — после небольшой паузы спросил Луи, бросая на Мотылька неуверенный взгляд. — Если это снова просьба оставить тебя… — начал было Анри, но Дега перебил его. — Нет, — он сжал руку Шарьера, лежащую на его груди. — Поцелуй меня. Шарьер, никак не ожидавший подобной просьбы, удивленно вскинул брови. Если бы свет лампы на прикроватной тумбе был более ярким, он бы позволил увидеть прилившую к лицу Дега краску. Анри улыбнулся. — Конечно. Шарьер опустился над ним и коснулся губ Луи своими. Почти невесомый поцелуй, однако Дега тут же схватил его за ворот рубашки и прижал к себе, заставляя углубить поцелуй. Удивленный такому порыву, Анри не растерялся и обнял его в ответ. Дега был сейчас другим, и это было заметно. Если в прошлую ночь он был более скован, смущен, то сейчас Анри видел перед собой другого Луи. Более страстного, более податливого, открытого и, как-будто настоящего. Он повалил его на спину и прижал бедрами к мягкому матрасу. Старая кровать под их тяжестью уже привычно скрипнула. Луи не отрывался от губ Анри, который в этот момент испытал сильное чувство дежавю. Будто между ними уже было такое. Шарьер приобнял Дега за ягодицы и сжал их, давая понять, что хочет его. От этого Луи гулко простонал во влажный поцелуй, прижался к нему пахом и потерся, от чего Мотылёк испытал сильное желание содрать с него одежду и хорошенько отодрать. Но ему пришлось сдержать свой порыв, потому что в следующую секунду Луи сделал то, чего Анри от него совсем не ожидал. Он расстегнул молнию его брюк и чуть спустил их. Оказавшись на уровне его паха, Дега взглянул наверх. Словив ошеломленный взгляд Шарьера, Луи ухмыльнулся и слегка прикусил внушительный теплый и пульсирующий бугорок под темной тканью трусов. Неожиданно для себя Луи осознал, как же он сильно хочет этого. Во рту накопилась слюна. Знал бы он, что когда-нибудь будет испытывать такое сильное желание отсосать другому мужчине, ни за что бы не поверил. Он вытащил на свет уже вставший член Анри и прошелся языком вдоль ствола. Солоноватый вкус и запах предикулянта кружили голову. Луи жадно обхватил влажную головку, заставив Анри сдавленно простонать его имя. Шарьер протянул к нему руку, запустил пальцы в волосы, призывая продолжить это томное удовольствие. Дега не собирался останавливаться. Он сосал и заглатывал член Мотылька, будто он был намазан для него карамелью, но на самом деле им двигало желание доставить удовольствие любимому. Его постанывания, прикрытые глаза были для него лучшим, что он видел за последние несколько лет своей жизни. Помимо этого Луи ощущал невероятное удовлетворение, ощущая, как член проталкивается в горло, как капельки слюны струйками стекают по его стволу. Дега почувствовал, что доводит Анри до предела, поэтому со смачным звуком вытащил член изо рта. Шарьер протянул к нему руку, взял за подбородок и заставил подняться к себе. Мой Луи, прекрасный и любимый. Они слились в поцелуе, медленно избавляясь от одежды, пока наконец обнаженные тела не соединились в горячих объятиях. Луи сидел на нем сверху, сперва привыкая к толстому члену внутри себя. Опираясь одной рукой на грудь Анри, он медленно поднимался и опускался. Сосредоточенный и чувственный. Шарьер лежал под ним и жадно глотал глазами каждый сантиметр его тела, наблюдал, как член появляется и вновь исчезает в его нутре. Наконец, чувствуя достаточное растяжение, Дега ускорился. Кровать беспощадно скрипела от каждого его движения, но это никого не волновало. Ощущая, как плоть при каждом толчке задевает чувствительный участок внутри, Луи прикусывал губу и насаживался всё сильнее и сильнее, пока удовольствие не достигло такого пика, что он не сдержался и со стоном кончил Анри на живот. Обессиленный Луи упал к нему на грудь. Шарьер дал ему передохнуть. Целуя мочку уха Луи, он прошептал ему на ухо «Это было чудесно, но я хочу тебя еще», на что Дега ответил лишь опьяненной оргазмом улыбкой. Мотылёк перевернул его на живот. Луи послушно выгнулся. Анри прижал его рукой к себе, вставляя член до самого основания. Луи гулко застонал, пряча лицо в подушку и сжимая в кулаке простынь. Мотылёк прильнул губами к его шее, желая оставить на ней свой отпечаток. Он хотел, чтобы Луи принадлежал только ему, также как сейчас, он принадлежит ему весь и без остатка. Крепкие руки Шарьера прижимали его к себе, возбужденная плоть проникала и выходила из изнывающего от желания Луи. Несмотря на только что испытанный оргазм, Дега судорожно просил его еще и еще, выгибаясь, подставляясь под поступательные движения Мотылька, как последняя продажная девка. Но это только сильнее подогревало Анри, заставляя его терять голову от страсти и вожделения. Дега протяжно и бесстыдно простонал, кончая на простынь, но Шарьер не останавливался, вбивался в него по самое основание, пока не кончил в него горячей струей спермы. Тяжелое дыхание и обнаженные тела. Анри наконец отпустил Луи, перед этим невинно поцеловав в покрытый испариной висок. Мужчины обменялись усталыми, но счастливыми улыбками. В воздухе прозвучало невысказанное, взаимное «люблю».