Путь к сердцу демона лежит через страдания.

Каждый вечер был для него пыткой. Если днем Аластор мог занять себя продвижением отеля, то к ночи, в своей спальне, деться ему было некуда. Прошло около недели, но по ощущениям это был долгий месяц. Пентиус все так же молчал и не поднимался с кровати. Чувства, которые испытывал демон, были ему незнакомы. -Ты любишь цветы? – в ответ тишина, но на утро комната заполнена розами. Вазы были даже на полу, некоторые букеты лежали прямо на кровати. -Какую музыку ты предпочитаешь? – Сир молчит. Перед тем, как снова уйти на весь день, Аластор негромко включает блюз. Нет ответа на «доброе утро» и «спокойной ночи», на вопросы о том, как прошел день, тоже. Поднос с едой остается нетронутым. Демон проводит в баре каждый день, и это заметно напрягает его друзей. На днях в отель пришли миньоны Пентиуса, но они так и не узнали того, зачем явились, чудом оставшись в живых. Хаск привел отданный ему на сохранение цилиндр в порядок, насколько это было возможно. Заштопал дыру, отстирал от крови. Глаз, к сожалению, так и не открылся. Аластору не понравилась самодеятельность бармена. Швы были кривые, ткань потеряла свой цвет при неуклюжей стирке. Поэтому шляпа была возвращена в свой первоначальный вид уже с помощью магии. В этот раз он решил оставить ее себе, чтобы подобного больше не повторилось. Даже сделал под нее манекен на комоде. В комнате негромко играет вальс. Аластор танцует, прижимая к себе Сира. Чужие руки постоянно спадают с плеч, демон периодически спотыкается о чужой хвост. -Ты совсем не умеешь танцевать, - тот издает тихий смешок, подхватывая Пентиуса на руки, перенося его на кровать. Длинные волосы разметались по подушке. Демон замолчал, рассматривая змея. Аластор все еще не верил в то, что он мертв. Он не понимал, как умудрился за одно мгновение переосмыслить отношение к этому ублюдку. Рука скользнула по щеке Сира, убрав с лица выбившуюся прядь, провел кончиками пальцев по чужой шее, словно пытаясь нащупать пульс. Голубая пижамная рубашка ему совсем не подходит. Чужое тело медленно окутали тени, вскоре исчезая. -Так-то лучше. Аластор не был уверен, что в пиджаке было бы удобно отдыхать, но так Пентиус выглядел таким… Каким демон привык его видеть. За последние несколько дней розы завяли. Их место заняли белоснежные каллы. Особо крупный цветок был бережно вложен в чужие руки. -Белый тебе к лицу, - Сир снова молчит. Демон тихо выдыхает, склоняясь к чужой груди, утыкаясь в нее лбом. -Ты сводишь меня с ума. -Ты не думал, что стоит смириться? – с недавних пор Хаск неохотно подрабатывал психологом. При этом для всех, и это его раздражало. Если у остальных проблемы были в стиле «я сегодня не позавтракал, поэтому я такой злой», то с Аластором ситуация обстояла куда хуже. -С чего ты взял, что меня это тревожит? -Брось, даже самый тупой бы уже понял, что ты морально разбит. -Так ты поэтому до меня докапываешься? Потому что до тебя дошло? Демон усмехнулся, глянув на бармена. Тот заворчал, присосавшись к бутылке. -Я чувствую себя некрофилом. -Потому что ты и есть некрофил. Я говорил тебе держаться подальше от этих фриков, теперь ты сам такой же. -Я пока не собираюсь опускаться до такой низости, - Аластор засмеялся, неохотно поднимаясь из-за барной стойки. -И выключай свое радио днем, пиздец как бесит… - Хаск притих, поскольку в его грудь уткнулся кончик трости, а ухмылка на лице демона доброжелательностью не веяла. – Ну или потише делай… хотя бы, - заворчал кот, внимательно следя за чужими руками. -Я подумаю, - Аластор ухмыльнулся, решив не убивать бармена за такие слова, поднимаясь обратно в свой номер. Возможно, в чем-то Хаск был прав. Ему нужно было отпустить. Прошло две недели, этого должно было хватить, чтобы осознать произошедшее. Пентиус умер, и его не вернуть. Демон устало потер переносицу, собираясь с мыслью, и остановился возле спальни. Дверь была приоткрыта, из нее так же доносилась музыка. Вот только это совершенно другая пластинка. В спальне никого не было. Пустая кровать была идеально заправлена, на комоде отсутствовала шляпа. Даже ужин был съеден, а посуда аккуратно сложена на подносе. На столе лежала оставленная Аластором книга, которую тот почитывал ночами, но закладка была на другой странице. Возле проигрывателя лежал крупный цветок, под которым красовалась записка. «Я предпочитаю джаз.»