***
К тому моменту, когда они оказались внизу, их уже ждала машина отеля, готовая отвезти их по сказанному Хлоей адресу. Когда они расположились в салоне, первую минуту было тихо, а потом Хлоя выдохнула: - Поллен была с ними, да? – Скорее утверждая, а не спрашивая, произнесла она. - Значит… это всё? Она не смотрела на него, сквозь стекло рассматривая улицу, но то, что она едва не плачет, Адриан понял по тому, как она часто моргала, стараясь сдержать слёзы. Не потому, что стыдилась их, а потому что тушь не водостойкая, размажется. Хлоя Буржуа могла быть сколь угодно прекрасно-несносной, высокомерной в своей безупречности и идеальности для других, но Агрест знал, насколько она младше его по сути – этот ребёнок с рассудительностью взрослого и лицом девушки только-только учился дружить и быть добрее не только к другим, но и себе. Натаниэль, как брат, удивительно хорошо на её влиял, как и она – на него самим фактом собственного существования. Он тренировался быть терпеливым на ней, она – более мягкой и открытой, хотя у обоих до сих пор был существенный пробел в устранении пофигизма: что один, что другая, на тех же уроках занимались исключительно собственными делами (спали, рисовали, красили ногти), не обращая внимание на окружающих. В этом, их безусловно семейное сходство было абсолютным. Адриан, в какой-то степени, даже завидовал их свободе проявлении себя. - Знаешь, кое-кто мне сказал, что в этом мире столько чудес, что не стоит бояться того, что они исчезнут из жизни. А если так хочешь, чтобы они оставались с тобой всегда, стоит самой начать их делать. Девушка хмыкнула, заправляя в хвост выбившуюся прядь, смотря ему в глаза через отражение, ответила неожиданно хрипло и тихо. - Сомневаюсь, что у меня получится. Я, конечно, успела отхватить себе красоты, но все божьи искры забрал себе Натаниэль. - А твои танцы? Ты же хорошо танцуешь, даже Соловей это признала. Хлоя улыбнулась, легко-легко, но так и не повернула к нему лица. - Ты очарователен, Адринекс, только больше не путай опыт с талантом. Я училась танцам восемь лет и занимаюсь до сих пор, поэтому отлично знаю разницу между опытом с техникой и талантом. А в магии наверняка без природной склонности никуда. Адриан уже несколько раз думал об этом, но сейчас он почему-то вспомнил о баллонах с сонным газом и рецепты Мастера Фу, то, сколько раз он пытался сделать правильный перевод зелий. - Может и так. Но я знаю, что без упорства нельзя достичь никаких успехов, в чем бы то ни было. Тот же Натаниэль хороший художник не только потому, что имеет талант, а потому, что рисует при любой выпавшей ему возможности. А ты – самая упрямая и сильная девушка из тех, кого я знаю. Хлоя наконец-то повернулась к нему, секунду вглядывалась в лицо, а после прыснула. - Даже упорство не помогло мне влюбить тебя в себя, но… спасибо. И наш разговор снова свёлся к моему брату! – Прыснула она. – Видимо, ты действительно в него влюблён. Теперь пришла очередь задумываться, отвернувшись к стеклу, Адриану, пока он не сказал. - Наверное, у тебя всё получилось бы, сложишь всё чуть-чуть иначе, но… Мне иногда кажется, что я и тогда, в детстве, был в него влюблен, точнее, влюбился – и продолжал любить всё это время, даже в Леди Баг влюбился потому, что она мне его напомнила. И, кстати, я должен тебя поблагодарить, в какой-то мере, нас снова свела именно ты. Мы начали общаться с Нейтом с того, что он увидел твою квами в ролике о твоём превращении. Хлоя, к концу его фразы прикусила губу, опуская взгляд, рука под её легкой курточкой шевелилась, судя по всему, она доставала из потайного кармана очередного мишку, чтобы успокоится. А с минуту спустя, опустив игрушку на колени, она слишком, подозрительно деликатно, спросила: - Адриан… ты же помнишь, что квами не фиксируются приборами? Виски кольнуло снова, острее, до слез из уголков глаз. Только Адриан не был уверен, от боли это, или от подступающей обиды понимания. Влага смыла с глаз пелену, и когда слезы стекли вниз, Адриан понял, что уже несколько секунд пялится на колени Хлои, где лежала игрушка. Не медведь, как можно было бы подумать, зная о коллекции этих зверей у Хлои. Львёнок. Плюшевый, золотисто-рыжий, с хвостом-кисточкой и раскосыми бусинками теплых золотых глаз. Тот самый, что Кинг создал своей способностью. - Откуда он у тебя? Хлоя снова растерянно погладила игрушку, отвечая. - Натаниэль отдал, когда уходил на кухню. Адриан откинулся на спинку сидения, закрывая глаза, ощущая, как голова была готова взорваться. А когда изнутри ослепило вспышкой осознания, он едва сдержал крик. Замутило и словно что-то вдарило в череп, отдаваясь вязким солёно-влажным теплом на лице. Не открывая глаз он почувствовал, как Хлоя, положив одну ладонь ему на затылок, наклоняя его голову вперёд, прижимая подбородок к груди, усиливая поток, а другой приложила кусочек льда к переносице а платок – к носу, поясняя: - Обычно говорят запрокинуть голову, но это неправильно, нужно наклонять, а холод сужает сосуды. Хотя, это недолго, через пару минут пройдёт. Кровь и правда перестала течь через пару минут. Адриан, вытерев лицо влажными салфетками, спросил: - Откуда ты знаешь? Не про первую помощь, а… - Магия талисманов стремится сохранить наши личности в тайне, но у неё есть предел. Она путает, уводит мысли в сторону, но не противоречит логике, потому что иначе она может негативно повлиять на ум владельца. Но одно дело когда ты прямо видишь, как человек завершает трансформацию, а другое – когда догадываешься сам, кто под маской. Чем больше усилий прикладываешь, тем сильнее магия и её откат, когда догадываешься. У меня так было несколько раз, когда я узнавала других героев. После третьего закономерность становится ясной. – Она снова отвела взгляд и возвестила: - Мы приехали. Когда водитель припарковался, Адриан сразу же выбежал из машины, и, не смотря на окрик Хлои, устремился к квартире Куртцбергов, за раз перепрыгивая по три ступеньки.***
Добравшись до последнего этажа, он увидел, как Микаэлла выходит из квартиры. Женщина, увидев его, грустно улыбнулась, тут же раскрыв руки для объятий и Адриан, всхлипнув, кинулся к ней, прижимаясь крепко-крепко. - Тише, котёнок, тише… - Она погладила его по голове, и, повернувшись к вышедшей из лифта Хлои спросила: - Он… - Ага. - Что ж, может это и к лучшему. Одним вопросом меньше… - Выдохнула она, и он он опомнился: - Погодите, вы что, знали, что он… Вы знали. Но если знали, почему вы позволили ему так рисковать собой?! - Матерям очень трудно делать вид, что они не знают тайн своих детей. Тем более, неужели я могла бы его остановить? Так что, я выбрала единственный путь, мне доступный: была рядом с ним, когда была нужна, и уходила подальше, когда становилось опасно, чтобы потом к нему вернуться. – Микаэлла улыбнулась и обняла растерянное лицо Адриана руками, поднимая его, заставляя взглянуть на себя. У неё были такие же бирюзовые глаза, что и у Натаниэля, что это было невыносимо. - Адриан, милый, я не буду говорить банальности вроде той, что если ты разобьешь ему сердце, я тебя уничтожу, потому что ты мне тоже дорог. Но если сейчас вы не сможете договориться, вам обоим будет больно ещё очень и очень долго, возможно – всю жизнь. Ведь единственное, в чем я оказалась бессильна, как мать, так это научить своего ребёнка любить так же сильно, как тебя, кого-то ещё. Мне повезло, мое сердце достаточно большое, чтобы любить всех, кто мне дорог, не испытывая особой боли от того, что я не могу любить их всех в той мере, как мне хочется. Но в его сердце ты занимаешь слишком много места. И если ты попробуешь его разбить – у тебя не получится, он упорный, он соберёт его заново, не привыкать, и он продолжит любить тебя, но так, что никому из вас от этого счастья не будет, а кого-то ещё, менее сильного, менее любимого, он и вовсе может уничтожить. Она снова обняла остолбеневшего от ужаса, скрытого в её словах Адриана, поцеловала его в лоб и, вместе с Хлоей затащив чемодан в лифт, начала спускаться вниз.***
Каждый раз, входя в эту квартиру, Адриан ощущал уют, словно укутывающий его душу. Даже нельзя было сказать, в чем он проявлялся - то ли в частице хаоса, свойственной месту, где люди живут, а не просто приходят спать, то ли в сочетании запахов еды и красок (как бы странно это не звучало), то ли в той границе между тишиной и шумом, что приносит умиротворение, потому что означает, что рядом с тобой кто-то есть. Он часто видел, что свет горит почти во всех комнатах, вне зависимости от того, где находятся жильцы, словно Куртцберги оставляли свет как маяк для других, то ли для муз, то ли для таких же бродящих по крышам скитальцам, каким был Нуар. И каждый раз тех, кто появлялся в их доме, они встречали как своих. Поэтому-то Кот и старался быть здесь как можно дольше, видя, как это отличается от полного пустоты и душевного холода особняка Агрестов до исцеления его мамы. Сейчас же, вроде бы ничего и не изменилось, но… Ему было жутко здесь быть. Хотелось убежать, хотелось упасть на колени и просто плакать, но… Ещё больше он хотел увидеть Натаниэля и получить у него ответы на все накопившиеся вопросы. Свет горел только в комнате художника, пробиваясь из-под двери, и Адриан, сжав кулаки, направился туда. Не снижая хода открыл дверь и пройдя к стоящему возле граммофона-шкатулки рыжему, схватил его за ворот футболки, оттягивая его, и замер. Шрама не было. Хотя Адриан знал, что всего пару ночей и часов назад он был, как у Бриджит, так и у Семетьера. А значит… Куртцберг скосил глаза вбок, совершенно не обращая внимания на то, что Агрест продолжает его держать, и произнёс: - Кажется, он нас спутал. - Он просто меня не заметил. – Глухо раздалось тем же самым голосом. – Что, вообще-то неудивительно. Адриан медленно, по миллиметру буквально, повернул голову вбок, к кровати, тут же разжимая кулаки. На ней лежал Натаниэль. Ещё один. Точнее, то, что от него осталось. Адриан видел его разными: и полностью здоровым, и больным, и яростно громящим всё вокруг от своей слепоты, и только-только пережившим серьёзный бой (хоть тогда Агрест о том и не знал), поэтому, Адриан мог с полной уверенностью сказать: сейчас Нейт выглядел хуже, чем в гробу, и даже хуже, чем если бы его из гроба подняли в качестве зомби. Цвет его кожи, особенно лица, даже нельзя было назвать ни белым, ни серым, ни зеленоватым, приобрел совершенно неживой, светло-светло сизый оттенок. Остро выделялись скулы и блеклые, белые с синеватым губы. Даже вечно яркие волосы поблекли, в буквально смысле – большая их часть была седой с фиолетовыми кончиками от так и не смывшейся алхимической краски. Синяки истощения были не только под глазами, а окружали их целиком, по всему контуру глазницы, а сами глаза и вовсе были слепыми, но не той, страшной выгоревшей голубизной, а знакомой, почти родной, жемчужно-молочной слепотой Барона Бриджит. Тот Натаниэль, что выглядел более живым, подошёл к кровати и сурово спросил, перебирая на столе какие-то пробирки и банки. - Почему не спишь? Время до отлёта ещё есть. - Я спал. – Просипел его седой двойник (или двойником был как раз первый?). - Твоя токсическая кома не в счёт. Ладно, раз уж сознание к тебе вернулось, давай опять пить. Что желаешь на этот раз: обезболивающее или детокс? – Поочерёдно поднимая склянки с названными зельями, спросил рыжий. - Я тебя ненавижу. - Значит, детокс. – Кивнул художник, протягивая себе вторую склянку. Второй поморщился, увидев, как дрожит рука, но махом выпил зелье и скривился, закашляв. - Какая гадость! - Зато с неё тебя хотя бы кровью не тошнит. – Безжалостно добил его рыжий. – На кой чёрт ты вообще выпил спиритоник? Это не было обязательно. - Хотел подстраховаться. – Пояснил тот, откидываясь обратно на подушку. Адриану вполне могло то показаться, но он точно видел, как у пары тонких прядей цвет стал исходно-рыжим. - И как подстрахуй? Нет, ну это ж надо додуматься, после трёх суток без сна ещё и духовный тоник пить! Для самоубийства есть целая куча куда менее противных и болезненных способов. - Нейтан, не грузи – и так голова болит. – Болезненный поморщился, отворачиваясь, но рыжий наседал. - Единственное, что у тебя не болит, так это как раз голова! Челюсть не в счёт, Маринетт раздробила тебе её в хлам, хотя, иногда создаётся полное впечатление того, что ты думаешь исключительно костным мозгом! – Продолжал тот, снова перебирая зелья, и уже выпивая одно из них сам. – Ты вообще понимаешь, что сейчас находишься в сознании и не скулишь от боли лишь потому, что я забираю половину твоих ощущений?! - Так же хорошо, что ты сейчас надрываешься для того, чтобы Адриану было совестно на меня орать. – Они одновременно схоже и различно хмыкнули, поворачиваясь к Агресту, и тому стало как-то не по себе. – Перестань, он не будет этого делать, ему уже стало меня жаль. - Отлично. Тогда я к Марку – его тоже надо успокоить. – Подхватив с пола рюкзак из нескольких сумок, стоящих у кровати, рыжий прошёл к двери, но замер у неё, обернувшись к Адриану, с нерешительностью на него смотря. – Можно я… - Нет. Стоит тебе его только коснуться и поцеловать – и ты безнадёжно в него влюбишься. Уж я-то знаю. – Горько хмыкнул слепой. - Ладно. – Кивнул рыжий. - Тогда – удачи вам! – Нейтан махнул им рукой, скрываясь за дверью. Натаниэль, оставшийся в комнате, тяжело привстал, садясь на постели. Вот у него-то шрам был, это было отлично видно из-за отсутствия футболки и наличия бинтов, только подчеркивающих узкую алую нить. А ещё, отметки от синяков и ушибов, темнеющие даже сквозь несколько слоев перевязки. Поймав его взгляд, Нейт хмыкнул, сам смотря на свои ранения и пояснил: - Рюко очень быстрая. Хорошо, что вас было слишком много, чтобы действовать согласованно, это не дало ей раскрыться, она других задеть боялась. - А себя не жалко, потому что ты уже привык, что тебя бьют девчонки, да? – Закричал Агрест. Нейт невнятно пожал плечами, точнее, одним плечом, со вторым, как и с забинтованной рукой, что-то точно было не так, хотя на глаз определить, что именно, Адриан не мог. - И незачем так орать, со слухом у меня всё хорошо. Кстати, ты можешь сесть ближе – синяки не заразные. – Он придвигается ближе к высокой раме, освобождая ему место, одновременно оказываясь ближе к столу. Больная рука оказывается зажата между телом и кроватным выступом, здоровая – мечется по столу в поисках, но в место очередного зелья Нейт в два глотка выпивает бутылку с минеральной водой – судя по другим пустым, ютящимся в мусорном ведре вместе с окровавленными бинтами и чем-то ещё околомедицинским – далеко не первую. Адриан садится, снова бросает взгляд на перевязанную грудь, спрашивает недоуменно: - Почему они не исцеляются? Обычно они проходят очень быстро. – Задумчиво произносит он и тут же краснеет, потому что единственные синяки, которые он видел на теле Барона, были оставлены самим Адрианом, и, по сути, синяками не являлись. - Моя регенерация сейчас направлена на внутренние повреждения, а эти – не так уж опасны для жизни. - Есть и другие повреждения? Опасные? Нейт подхватывает со стола что-то съедобное (организм, осознав, что так просто сдохнуть ему не дадут, с упорством революционера требует себе строительный материал), сгрызает в два счёта и снова пожимает плечом. - Ну, про печень я тебе уже говорил – зелье вполне было способно разъесть прямо в теле, хорошо, что действовать оно начинает только после контакта с желчью в желудке, что и убавляет его ядовитость. Про челюсть знаешь сам, хорошо, что осколки не сместились, она уже зажила, но ещё несколько часов болеть будет. А остальное это просто результат магического, нервного и общего истощения да перегрузок: несколько порванных связок, ушибы, пара закрытых переломов, небольшая кома с остановкой сердца, в общем, типичное удовлетворительное состояние после приступа героизма. Адриан закрыл глаза, то ли чтобы сдержать слёзы, то ли чтобы не придушить Натаниэля, и прошипел: - Ты только что сказал мне, что был в коме и у тебя остановилось сердце, и ты считаешь, что это «типичное удовлетворительное состояние»?! Натаниэль снова потянулся к ещё одной бутылке (на столе, кроме прочего стояло две упаковки по шесть штук, в ближней оставалось ещё две, кроме им взятой), открыл одной рукой, сделал глоток, но полностью не выпил, отставил, посмотрев на него слепыми глазами. - Адриан, это не первая моя смерть. Меня вообще не так-то просто убить, лоа не позволят долго прохлаждаться. Хотя, да, должен признать, сейчас я в сознании только из-за Нейтана и частичной трансформации. – Он сделал сложный жест, намекая на свои глаза. Адриан хотел спросить, кто такой этот Нейтан, как вообще можно быть частично трансформированным, и зачем он вообще затеял, но никак не мог выбрать, что задать первым. И Натаниэль это понял, вздохнул, снова махая рукой вбок. - Мультифора с бумагами возле граммофона. Возьми её и достань, прочти. Адриан так и сделал, удивившись весу файла – там был далеко не один листок, как думалось изначально. И не всё из этого было обычной бумагой. На первом Адриан с удивлением отметил символ, что видел ранее на книге Мастера Фу (книга, кстати, тоже была здесь, лежала рядом с граммофоном) и на каждой шкатулке с талисманом. Украшенная по краям целым узором из него, бумага была исписана текстом, язык который Адриан при всём желании понять не мог, хотя и смутно, чисто на одни ощущениях, мог сказать, что где-то его видел или читал о таком. - Что это? - Санскрит, причем, староведийский – тибетцы те ещё выпендрёжники. Перевод на следующих листах, читай первый вариант, он приблизительный, но смысл передаёт. Адриан кивнул, выбирая следующий лист с гербом Сорбоны в углу и несколькими штампами кафдр. Несколько минут Агрест вчитывался в витиеватый, но краткий текст, к его концу даже прекратив попытки удержать челюсть на месте. После этого он повернулся и, тыкая пальцем в первую бумагу, ошарашенно произнёс: - То есть, ты – Хранитель?! - Условно, они назначили меня их представителем, но сугубо на территории Парижа и его окрестностей. И, скорее, не представитель, а ревизор – мое задачей было разобраться, что вообще происходит в городе, а после собрать талисманы для возвращения Камней Чудес обратно в руки Хранителей. Бумага была нужна, чтобы тот, кого вы с Маринетт так называете, или иной сведущий в делах квами, сотрудничал со мной добровольно, зная о моих полномочиях в этом деле. Так предполагалось, а на деле… - А на деле? Нейт скривился: - А на деле Хранители ещё несколько лет будут использовать меня как козла отпущения, гоняя по всему миру, пока не примут одним из своих. Полноценным Хранителем мне, естественно, не быть, но и подлянки прекратят делать. Агрест мотнул головой, ощущая, что запутывается ещё сильнее. - Если тебя послали Хранители, настоящие Хранители, то почему ты всё прямо не сказал? Зачем такие сложности? - Во-первых, мне сначала действительно нужно было разобраться, что происходит. Во-вторых… - Натаниэль хмыкнул и спросил его: - Как ты думаешь, как бы наша милая Дюпен-Чен отнеслась к тому, что какой-то там Куртцберг, показывая бумагу с финтифлюшками, заявляет о том, что Хранители поручили ему забрать у неё талисман? Адриан вспомнил, как и Маринетт, и Леди Баг, приходили в ярость от одного вида Барона и вздохнул. - Она бы ни за что тебе не поверила. - Именно! Да и перевод делали несколько месяцев, мне бумагу вернули буквально на днях. – Едва не пропел художник. - Причем, не только она, но и Мастер Фу, потому что он, по сути, ещё меньший Хранитель, чем я. Несомненно, он много лет защищал талисманы, но даже то, что он только-только закончил «расшифровку» книги, говорит о том, как мало он о них знает. – Чтобы подтвердить свои слова, Куртцберг сказал: - Можешь проверить – возьми книгу и открой её. Адриан распахнул книгу, но только снова увидел несколько рисунков и символы шифра. Нейт усмехнулся и продолжил: - А теперь, погладь её по обложке и коснись пальцем, любым, двух её крайних уголков. Почему двух стало ясно почти сразу: после поглаживания, как раз и появились эти уголки, прикосновение к первому кольнуло, вызвав кровь, каплю которой впитала обложка, мягко засияв символом, а второе – залечило оставленную рану. Книга тут же снова открылась на той же странице, но теперь Адриан видел на месте символов связный текст на французском. Причем, его было куда больше и он был подробнее того, что был в переводе мастера Фу. - Книга – очень древний и очень, очень сложный артефакт, по сути, это база по Камням Чудес с самосознанием. Полный доступ к ней имеют настоящие Хранители, прошедшие полное обучение, и то, далеко не все, насчет остальных же книга сама решает, что ей показать, кому, когда и в каком виде. Ну, а истинным владельцам, как нам с тобой, она даёт достаточно широкий доступ, как можешь видеть. - Что значит «истинным владельцам»? – Снова спросил Адриан, вчитываясь в текст, где среди прочего были указаны списки как просто владельцев талисмана (очередного ему не знакомого, судя по всему – откуда-то с запада, потому что владелец-герой напоминал индейца), так и истинных владельцев. - Спросишь потом у Плагга, он расскажет. У нас, честно говоря, не так уж много времени для беседы. – Натаниэль попытался встать, но буквально пару секунд спустя, рухнул на кровать, зашипев с досады. Адриан ринулся к нему на помощь, бросив книгу на столе, и та сама захлопнулась, обиженно щёлкнув обложкой ему по пальцам, словно прикусив их. Натаниэль глухо и мелко рассмеялся, сорвавшись на лёгкий кашель в конце, увидев это. - Зря ты так, она обидчивая. - Попрошу прощения потом. Как ты? - Хуже, чем хотелось бы, но… неплохо. С печенью почти поконченно, регенерация уже за вывих взялась. – Он махнул рукой в сторону той, что всё ещё была неподвижна. - Про вывих ты не говорил. – Нахмурился Агрест. - Вывих у меня был. Мы с Нейтаном уже его вправили, но манжета оказалась надорвана. Ничего, зарастёт. У меня всё зарастает. - Не всё. Адриан снова кинул взгляд на шрам на плече, и Нейт, поймав этот взгляд, машинально потёр узкую алую нить, грустно улыбаясь. - Всё. Пусть и не сразу. Даже это зарастёт, если захочу. – Он отвёл рукой вбок чёлку, и Адриан впервые увидел его талисман – светлую, словно из кости сделанную серьгу с вставленными в глазницы адулярами, что насмешливо ему сверкнули. Шрам, узкий, но неровный, шедший от неправильной впадины на виске, змеившийся к уху, он заметил не сразу, но после так и не смог оторвать взгляда, вспомнив, как же Нейт его получил.***
- … в общем, когда я немного освоился с силами, то понял, что сначала нужно поговорить с Бражником и Маюрой. Они люди взрослые, поймут быстрее. Как видишь, с ними мне договориться удалось, хоть и пришлось затратить время на ремонт Камня Павлина, но всё равно Парижу до нужного уровня нужно было ещё несколько акум и… - Нейт охнул, когда Адриан коснулся кончиками пальцев шрама, зажмурился, прикусывая губу и Агрест тут же отдёрнул руку. - Прости. До сих пор больно? Натаниэль выдохнул, скосил голову в бок, смотря на него… странно. Жаль, что по слепым глазам Барона было невозможно прочитать, какие чувства его обуревают. - Нет. Не совсем – нервные окончания расположены ближе к коже, но боли, как таковой… - Он снова вздохнул, запуская руку в волосы. – Короче говоря, мои шрамы – эрогенные зоны. Адриан покраснел, а Натаниэль блаженно ухмыльнулся, смотря на него и смущая ещё сильнее. - В общем, с Бражником и Маюрой я контакт нашёл. Дело оставалось за вами, но осложнялось тем, что я начал психовать, по поводу того, что снова в тебя влюбился, при этом изменяю тебе с Котом Нуаром и вообще поступаю подло, не рассказывая о том, кем являюсь сам и собираясь отобрать твой талисман вместе с квами. Дошло до того, что я так распсиховался, что моя магия вышла из-под контроля, и я сама себя ослепил – как подтверждение того, что окончательно запутался и не вижу того, что творится у меня под носом. К счастью, мама и Хло мне быстро мозги вправили, а твой поцелуй – окончательно утвердил их на месте, и с этим разобрался. А заодно понял, как быть с вами, поэтому, попросил помощи в создании плана. - Ты так и не сказал, кто его придумал. Всё-таки Бражник? - Нет. Марк. – Натаниэль кивнул, подтверждая ошарашенное выражение лица Агреста. Пряди, в которых осталась едва ли треть седины, снова упали на лицо, но Нейт убрал чёлку за ухо, увидев, что Адриана не смущает его шрам. Больше всего, он беспокоился почему-то именно об этом, что тот будет винить себя в нём, но то ли Адриан не вспомнил до конца, то ли просто принял его, как и всего Куртцберга, целиком и полностью. – Так получилось, что он стал свидетелем некоторых моих изменений после получения талисмана, и знал, что у меня проблемы, поэтому потребовал буквально, что когда я перестану с ними справляться, я пришёл к нему и обсудил их с ним. Хранители наверняка выбрали меня ещё и потому, что я, как художник, смог бы увидеть картину происходящего целиком, но кто же знал, что я окажусь настолько сильно в это втянут? К счастью, рядом со мной был ещё один независимый наблюдатель. Именно Марк предложил мне сделать план таким, сам понимаешь – у меня с сюжетами туго. Он разработал саму концепцию, ну а я был ответственным за материальное её воплощение. Вышло неплохо, как видишь, заодно и он нам отомстил. - Кому это «нам» и за что он отомстил? Натаниэль, словно копируя его, коснулся лица Адриана так же, как совсем недавно он – его шрама, произнося невообразимо нежно по тону, и жёстко – по смыслу слов: - За то, что я разбил ему сердце, подтвердив то, что люблю тебя – это мне. А тебе – за то, что посмел снова влюбить меня в себя. Маленький паршивец. По идее, план должен был растоптать ваш боевой дух и единство в пыль, попутно вводя в замешательство, и, судя по тому, что было в отеле, всё вышло как нельзя лучше. Талисманов для борьбы у вас нет, общество считает, что с Бражником покончено, так что, вы даже не можете сказать, как всё было на самом деле, не вызвав кучу беспорядков и не обнажив ваши настоящие имена. В этом Нейт был полностью прав – с такой стороны, план был безупречным, но… - Если всё дело в этом, зачем ты позволил акуме себя заразить? Боялся, что сорвешься снова? - А кто сказал, что я был заражён акумой? – Куртцберг улыбнулся, хлопая ресничками. - Но Семетьер! Да и Злолюстратор… - Адриан нахмурился, не зная, как сформулировать ещё один вопрос. К счастью, Нейт и так знал, что тот хочет разобраться буквально во всём. - Я не был акуманизирован. Точнее, Бражник кое-кого акуманизировал, но не меня – он снова призвал Катализатора. А у же тот использовал свои силы на мне – иначе бы у меня не было силы так часто использовать Поцелуй Лоа и уход в тень. Что до Нейтана… Ты же уже догадался, кто он, да? Адриан кивнул, выдавливая из себя. - Он – амок. Натаниэль улыбнулся широко, настолько, что Адриан начал опасаться, что у него порвётся рот. - Иронично, учитывая то, как раз амока, как ярости, как злости, в нём нет и быть не может. Да и амок он… непростой, мягко говоря. Он – моё желание. Агрест похолодел, вспомнив, как тот сам говорил о том, что они с Натаниэлем делят ощущения. Обычный амок уж точно не был на это способен. - Точнее, можно сказать, что Нейтан – это тот я, которым я хотел быть. Идеальный. Без злости. Без гнева. Без шрамов. Сын, которым может гордиться отец, терпеливый брат для вздорной сестры, кроткий пасынок для мачехи. – Он на секунду отвел взгляд, но продолжил. – Идеальный возлюбленный для того, кто имел несчастье в меня влюбится. Камень Павлина считают Камнем Эмоций, но это не совсем так. Вернее будет назвать его Камнем Увековечивания – единый эмоциональный импульс он преобразует в материальное воплощение, тульпу, но оказывающую реальное влияние на мир и видимую окружающим. Однако, свои ограничения есть и у него, например, амок зависим от предмета с помощью которого его создали, фокуса концентрации, и от своего создателя – если он умрёт, погибнет и амок. С помощью твоего талисмана и Камня Чудес мне удалось обойти эти ограничения, попутно придав Нейтану несколько полезных свойств. Он может изменять внешность по своему желанию, например, становясь Великим Илюстратором, как всегда того хотел, или чтобы просто люди не обращали внимания на то, что он не меняется с возрастом. Амоки не стареют, но Нейтан сможет выглядеть так, как будет считать уместным. Он мыслит, он ощущает, и хоть его физиология и анатомия не являются человеческими, он может неплохо их симулировать. По-сути, он уже не амок, а просто ещё одна версия меня – версия, которую при желании я могу взять под полный контроль или приказать ему что-то сделать, с урезанным, хоть и для безопасности окружающих спектром эмоций, но всё ещё я. Самостоятельный и самовольный в пределах моей собственной воли. Мой магический близнец. - Но как же цена? – Прошептал Адриан. – Мастер Фу говорил им о том, что ни одно желание, исполненное Камнями Чудес, могло иметь ужасную цену. - Я бы не стал его создавать, не будучи готовым заплатить. И вообще, это просто преувеличение, чтобы отвадить от талисманов слабым духом. Цена есть – но она просто равнозначна желанию и не так уж и ужасна. Я хотел создать идеального себя, того, кто сможет воплотить мечты окружающих обо мне в быль – и я его создал, пусть это получился и не совсем я. А значит, мне просто нет места в жизни, ставшей его. – Натаниэль откинулся на подушку, закрывая глаза. - Сейчас по документам существует Натаниэль Плеядус Андре Курцбрег-Буржуа. Нейтан Андре Буржуа станет сыном мэра, художником комиксов и возлюбленным Марка. Натаниэль Плеядус Куртцберг или просто Нейт, то есть, я, в документах будет существовать исключительно как ещё один пассажир и сопроводитель Микаэллы Курцберг, путешествующей по всему свету, оставляя метки о перелётах в паспорте. Все те, кто считает меня своим знакомым, будут считать таковым именно Нейтана, я же при следующей встречи буду для них незнакомцем, его близнецом, оставшимся с матерью, а не отцом. Справедливо, не правда ли? - Нет! Я.. я не хочу тебя забывать снова! Исправь это! – Адриан схватил Натаниэля за плечи, тряся его, но тот, секунду растерянности спустя, сам за него схватился, успокаивая: - Тише, Адриан, тише! Я же сказал – «знакомые»! Чем лучше человек будет меня знать, тем меньше магия будет на него воздействовать, тем отчетливо он будет осознавать различия между мной и Нейтаном. Отец и мачеха вряд ли распознают подмену. Хло, если и поймёт, вряд ли будет париться по этому поводу. Марк… - Он вздохнул. – Марк знает. И он согласился на это. Он устал от любви, но, как и я, не умеет прекращать любить по собственному желанию. Только от Нейтана будет зависеть, разлюбит ли Марк его тихо и мирно, без боли, сведя всё к дружбе, или полюбит по-настоящему уже его самого. - Но ты же сказал, что ты – это он. - Да. Другой я. Это… ох… представь игру, установленную на флешку, которую подключают к двум компьютерам. Ты можешь играть в неё, ту же самую, на обоих, но сохранения на ней будут разные, хотя игра одна и та же. А ещё, ты можешь объединить компьютеры в сеть, и разные версии одной сохранённой игры будут существовать одновременно, как и ты сможешь играть в одну игру на двух компьютерах сразу. Как-то так и у нас с Нейтоном. - Что-то вроде сообщающихся сосудов? – Для себя передал Адриан. - Да! Только эти сосуды наполняются информацией, ощущениями и самим сознанием. При желании, я могу полностью занять тело Нейтана, как и он, при моём на то согласии или отключке – занять моё. Мы можем блокировать ощущения друг-друга, но в особо серьёзных часть моей боли Нейтан заберёт себе, инстинктивно. Мы связаны, но иначе, чем обычный амок и его создатель, действительно, как близнецы. И если я, как старший, могу ещё влиять на его, но вот уже уничтожить – нет. Нейтан сам выберет, когда ему умереть, и стоит ли умирать вообще, но он и не погибнет, если умру я. Всё ясно. - Ясно. – Кивнул Адриан. – Ясно, что тебе стало мало Хлои и друзей, чтобы контролировать их и оберегать, и ты создал себе ещё одного брата! Натаниэль, пару раз моргнув, нащупал подушку и, положив её себе на лицо, застонал. О такой подсознательной причине создания амока, он не думал, но находил её самой правдивой из всех.***
Стонал он недолго – ровно до того момента, как его телефон разлился мелодией будильника. Нейт убрал подушку, несколько секунд заодно с Адрианом смотрел на телефон, переглянулся со своим возлюбленным и признал. - Пора. Телепортироваться я пока не могу, значит, нужно собираться. Не хочу опоздать на самолёт. – Он завозился, вставая, и в этот раз смог удержаться на ногах, хоть и шаг был далёк от твёрдого. Почти все пряди на его голове стали рыжими, кроме пары с края челки, делая похожим его на Шельму. Ну да, смутьянами оба были теми ещё. - Зачем тебе лететь? План такой заковыристый, что вряд ли кто-то поймёт, кто был Бароном на самом деле. Нейт, сдирая с себя бинты и натягивая футболку, пояснил: - Мне нужно передать талисманы и Книгу лично в руки Хранителей, как и отчет. Нейтана я послать не могу – амока они распознают сразу и наверняка попытаются его уничтожить. Им хватило одного, чтобы разрушить их Орден, вряд ли они радушно встретят ещё одного, особенно такого сильного. – Одевшись, Натаниэль прошёл к граммофону, парой движений превращая его в шкатулку и скрывая в ещё одном из отделений книгу. - Плюс, мама давно хотела со мной попутешествовать вместе снова. Не говоря уже о том, что я уезжаю ради тебя. - Ради меня? В каком смысле? – Вскочил Адриан. Натаниэль подошел к нему ближе, и, взяв его ладонь в свою, снова поднёс к губам, целуя костяшки, на глазах проводя остаток трансформации, возвращая цвет волосам и глазам. - Я не оставил тебе выбора, влюбляя в себя. Я сделал всё, чтобы ты снова полюбил меня, чтобы не забыл, чтобы был рядом. Теперь же мне остаётся только ждать, что решишь делать ты. Как я и сказал, я не буду довольствоваться половиной тебя, Адриан, я не позволю любить тебе в пол-силы, что обеспечил сам. Ты сам выберешь, любить ли тебе меня, ненавидеть ли, но… - Нейт сглотнул, через силу, рывком, обрывая очередное прикосновение губ к коже, отпуская его ладонь. – Но только сам. Без моего влияния на тебя, без вмешательства, без сумбура в голове. Ты сделаешь выбор, пусть не сразу – но сделаешь. И при следующей встречи ты уже будешь знать, кем нам быть: возлюбленными ли, друзьями ли, а то и вовсе – врагами. Тебе есть за что меня и любить, и ненавидеть, и презирать, но что именно со мной делать, что испытывать, ты должен решать сам. Его трясло, так отчетливо, что сам силуэт его расплывался в воздухе. Нейт стоял, старательно улыбаясь, точнее, пытаясь улыбаться, пытаясь сдержаться, не касаясь Адриана, выдавливая из себя слова. Он даже во время боя таким не был, наверное, потому что там всё шло по плану, а сейчас – плана не было, и воевал Натаниэль не с героями. И Адриан понял, что сейчас Нейт ведёт самый сложный и самый опасный бой – с самим собой. Настолько ему, без меры влюбленному, фанатичному в любой привязанности, обожествляющего объект своего поклонения, было тяжело сейчас уходить? Уходить, зная, что можно(нужно!) остаться, чтобы закрепиться в чужом сердце и жизни, чтобы привязать к себе, накрепко, намертво, навсегда? Натаниэль, всегда готовый отдать ему всё, что мог, включая свою жизнь, сейчас дарил ему очередной бесценный подарок, самый дорогой из тех, что мог себе позволить и какой Адриан всегда хотел иметь. Он дарил ему свободу. Свободу выбирать. - Хорошо. Так и сделаю. Но напоследок, пожалуйста… - Натаниэль поднял лицо, смотря ему в глаза, и Адриан мог только надеется, что слёз в них не слишком много. – Поцелуй меня. Курцберг отшатнулся от него так быстро и сильно, что упал на пол, а Адриан, рванувшийся к нему на помощь – рухнул сверху. Они оказались ещё, слишком близко, но Нейт снова отвернулся, простонав. - Нет. - Почему?!! - Потому что если я тебя поцелую – выбора не останется ни у кого из нас.***
В машине Нейт был удивительно тихим. Настолько, что Мика обеспокоенно коснулась его лба, а он даже не отмахнулся, не поморщился, только прикрыл глаза и крепче сжал её руку. Он сидел так всё время поездки для аэропорта, а после – первый выскочил из машины, забирая вещи. Представитель Хранителей уже ждал их в аэропорту – то, что он именно от Ордена, а не просто один из обслуги их чартерного рейса на Гонггар-Лхаса, стало ясно с одного брошенного взгляда – как самого Натаниэля, так и Хранителя – на него. Он не стал забирать ни шкатулку, ни книгу, просто уверился, что они у Натаниэля и занял своё место в самолёте, развлекая Микаэллу беседой. Натаниэль откинулся в кресле, тут же беря со столика рядом бутылку с водой, жадно делая несколько глотков. Регенерация шла полным ходом, хоть и труп он уже прекратил напоминать, но само самочувствие было паршивым. Хотя, у него хватало честности признавать, что дело отнюдь не в ранах и синяках. Подлетевший к самому его лицу Вууду сказал: - Киддо, ты идиот?! Нейт сипло рассмеялся сквозь слёзы, ощущая, что уже не может их остановить. Да и не желая этого. Его ломало, так сильно хотелось бросить всё и переместиться к Адриану. И плевать, что печень может распасться на кусочки, а его самого – разметать тонким слоем по всему Парижу. Хотелось броситься ему в ноги, их обхватывая, и умолять о прощении, и о том, чтобы тот его не бросал. Но ещё он знал, что это неправильно. Адриану, да и самому Натаниэлю, нужно многое обдумать и обсудить. Нейт бросил взгляд сквозь иллюминатор, наблюдая, как самолёт отрывается от земли. Из блеклого отражения ему ободряюще улыбнулся Барон Бриджит, сверкая адулярами в глазах – и себя, и Камня Черепа. Времени на всё это, на обдумывание, на примирение, на интриги уйдёт немало, но…Вот уж чего-чего, а времени у них с Адрианом будет полно. Как минимум, триста лет на каждого.