The Road to Mandalay

Урахара сдержал слово. Но, как это всегда бывает, вернулся он совсем не тогда, когда его ждали. Точнее, его не ждал Ичиго – за Ишшина он бы не поручился: чёрт их разберёт, этих старых корешей, где у них правда, а где опять шуточки! Лето уже шло на исход, а вестей об Урахаре по-прежнему не было. Ичиго как-то слышал от Ишшина, что до конца операции осталось совсем немного, но слухам этим было уже месяца два, а больше инфы до него не доходило. Он, конечно, спрашивал, но отец предпочитал отмалчиваться или же переводил тему. Оно и понятно: не хотел каркать. Утешало одно – раз Урахары всё ещё нет, значит, жив. Если бы наоборот, то – Ичиго был уверен – он узнал бы об этом одним из первых. Чтобы хоть как-то отвлечься от тревожных мыслей, а заодно занять свободное время, он записался в секцию по кэндзюцу. Ну, и ещё потому, что Ишшин как-то упомянул, что Урахара тоже учился этому, а уступать ему Ичиго не хотелось. Тренировки выматывали неимоверно, и после них ломило всё тело, но Ичиго был рад этой боли: она доказывала ему, что он тоже ещё жив, раз способен её чувствовать. Конечно, до сенсея ему было ещё как пешком до луны, но плюсы не замедлили появиться, когда однажды он, будучи ввязанным в драку не по своей воле, применил пару приёмов на практике. А, ну и девушку ещё выручил, куда уж без этого... С тех пор местная гопота стала обходить его по широкой дуге. Приставать-не приставали, но опасались вполне заслуженно. Сегодня от тренировок как раз выдался выходной, и Ичиго намеревался использовать его на всю катушку: засел в гостиной и втыкал в бейсбол. Августовское солнце лениво плескалось в окна прозрачным охристо-жёлтым светом, золотило крону растущей в палисаднике вишни. Погода стояла тёплая, но ветер дул уже совсем по-другому, безжалостно трепля верхушки деревьев, срывая с них первые жёлтые листья. Будто напоминая, что до зимы осталось всего ничего. Ишшин хлопотал на кухне, когда в дом позвонили. Ичиго чуть не подпрыгнул от неожиданности, перегнулся через подлокотник и крикнул: – Па-ап! – Сиди, я разберусь! – донеслось через коридор. Прошаркали шаги, скрипнули половицы. Спустя пару минут Ишшин зашёл в гостиную, держа в руках небольшую квадратную коробку. От сквозняка громко хлопнуло окно, и он пнул дверь ногой, прикрывая её. Ичиго задрал голову, глядя на отца снизу вверх. – Кто это был? – Курьер, принёс посылку. – Что за посылка? – Журналы по рыбалке. Я заказывал подписку на текущий, а они весь прошлогодний архив прислали! Перепутали, наверное... Ичиго нахмурился: – Разве ты не рад? – Рад, конечно! Правда, теперь опять дозаказывать придётся... Ну да ничего! Зато смотри, сколько всего тут есть! – с этими словами он вывалил на столик целую кипу журналов. Ичиго покосился на них скептически. – Эх-х, оттянемся! Ичиго пожал плечами – он, в отличие от отца, рыбалку не любил. – Кстати! – тем временем продолжил Ишшин, будто не заметив реакции сына, – не хочешь с нами? Будет здорово! – А... не знаю. Может быть. Наверное, стоило насторожиться уже на одном этом «с нами», но он был слишком поглощён трансляцией и пропустил оговорку отца мимо ушей. Снова хлопнуло окно; порыв по-осеннему холодного ветра лизнул ноги, и Ичиго проворно запрыгнул на кресло целиком. Солнечный свет померк, и теперь небо стремительно затягивалось тучами. Будет дождь. – Ты не прикрыл форточку? – спросил он, поёживаясь. – На кухне закрыто. Может, это у тебя в комнате? – Может... – Сходи закрой, а то ещё натечёт... И словно в подтверждение его слов ветки вишни с жалобным стоном проехались по стеклу. – Ага... – Ичиго с неохотой поднялся, кинул взгляд на телевизор – не хотелось пропускать возможный удар, но отец был прав, окно следовало бы закрыть. – Иди, я посторожу, – угадав его нежелание, сказал Ишшин. – Если будет попадание, ты узнаешь об этом первым. – Не сомневаюсь. По лестнице он поднялся вприпрыжку, желая как можно скорее вернуться к так некстати прерванному просмотру. Не глядя, толкнул плечом дверь, заходя в комнату. Окно и вправду было открыто, и уже начавшийся дождь успел налить на пол немного воды. Ичиго убрал с подоконника дощечку и закрыл створку как раз вовремя – по карнизу уже вовсю барабанили первые тяжёлые капли. Потом потянулся, разминая затёкшую шею... – Помочь? – участливо спросили из темноты. Ичиго дёрнуло; он мгновенно развернулся, едва не потеряв при этом равновесие – чтобы не только услышать, но и увидеть своими глазами... ...Живого и невредимого, сидящего на его же собственном диване Урахару Киске. Ишшин уже минут пять стоял между кухней и гостиной, вслушиваясь в тишину. Звук у телевизора он предусмотрительно подкрутил до минимума – чтобы не мешал, когда придётся бежать спасать одного от другого. Чисто на всякий случай. Со второго этажа выплывала зловещая, опасная тишина, и, решив, что он напрасно ждёт худшего, Ишшин позволил себе выдохнуть. Зря – потому что спустя пару секунд сверху донеслись вопли и – насколько он понял – бессвязная ругань. Потом что-то покатилось по полу над его головой – он не сказал бы, что, а, может, и кто это был. Затем вопли стихли, зато вместо них послышался звук чего-то разбившегося... Ишшин почесал в затылке, размышляя, встревать или нет. Решил, что нет, пока рано. На деле же он ждал чего-нибудь посерьёзне просто эмоциональной сцены с возвращением блудного почти-сына к уже его сыну. Ну, это если его расчёты были верны. Чутьё не подвело – сверху послышался грохот, затем дверь распахнулась, являя взору запыхавшегося, красного как рак Ичиго с занесённой для удара правой рукой. Левой он держал Киске за грудки и беспрестанно что-то повторял. Вид у Урахары оставлял желать лучшего – под одним глазом уже начинал наливаться синяк, и, видимо, только это и удерживало Ичиго от желания засандалить ему ещё и во второй. – Ичиго? – Ишшин осторожно попробовал переключить внимание сына на себя. – Что?! – рявкнул Ичиго, делая шаг вперёд... и совсем забыв о том, что Урахара всё ещё в дорожном плаще, который свисает до самого пола. На который он, Ичиго, и встал. Урахара в ответ дёрнулся, видимо, подумав, что в глаз ему-таки заедут, и попытался уклониться от возможно последующего удара... вот только позади была пустота. И лестница. Секунд пять Ишшин наблюдал за тем, как его сын балансирует на краю, пытаясь сохранить равновесие им обоим, но шансы на это были слишком невелики. В итоге клубок тел с матами скатился вниз – прямо к его ногам, и лишь там распался на двоих, уже обоюдно потрёпанных, драчунов. – Сука, – только и сказал Ичиго, выбравшись, наконец, из-под Урахары – тот и не думал ему помогать, лёжа сверху на манер морской звезды. Не иначе как мстил, засранец! – Убью гада! Ишшин картинно возвёл глаза к потолку: – Боже! За что ты дал мне этих идиотов? Впервые за весь вечер Ичиго был с ним согласен. – «Курьер», блядь! – передразнивал отца Ичиго, пока тот обрабатывал ему рассечённую бровь. – «Сиди, я разберусь»! Да чтоб я сдох! Ай! – Следи за лексикой, – невозмутимо отозвался Ишшин, промакивая ранку тампоном с перекисью. Напротив, прикладывая лёд к распухшей роже, сидел второй «идиот». Ишшин покачал головой. Вот уж угораздило так угораздило... – Да, Ичиго, негоже так с отцом... – Заткнись, – синхронно, даже не поворачивая головы, отозвались оба. Потом Ишшин, желая разрядить обстановку, кашлянул, обращаясь к Урахаре: – Всё-таки ты сам виноват. – А ты, значит, нет? – едко поинтересовался Ичиго. – Дал ему пробраться в мою комнату! – Можешь подать на меня в суд, – вставил Киске. – Уверен, пресса будет в восторге от столь интимных подробностей... – Думаю, я буду в восторге, когда поставлю тебе второй фингал. – Думаю, сейчас я поставлю по фингалу вам обоим, – парировал Ишшин. – Для симметрии. Согласны? На это оба участника потасовки ответили, как ему показалось, одинаково обиженным сопением. Ну что за детский сад! Стрелки часов медленно ползли к девяти вечера, но именно сегодня время больше никого не волновало. Дождь уже кончился, и полыхающее над городом небо отражалось в лужах огненными лентами. В том же огне тлели верхушки близрастущих деревьев. Ичиго лежал на диване в гостиной, насколько позволял проём окна наблюдая за неуклонно падающим солнцем. С кухни доносились приглушённые голоса – он не вникал в разговор, просто слушал, чувствуя, как его до краёв затапливает огромным морем, таким же спокойным и зыбким, как закатное марево. Лежал, наслаждаясь этим редким и удивительным чувством заполненности, вспоминая, каково это – жить без тревог и сомнений, когда тебе не надо никуда бежать, кого-то искать или обессиленно биться головой об стену. Когда можно просто быть. Скрипнула дверь. Ичиго повернул голову и встретился взглядом с серыми глазами – Урахара стоял на пороге, не заходя в комнату. Ждал его. – Пойдём. – А? Куда? – должно быть, он выглядел сильно сбитым с толку, потому что Урахара прижал палец к губам и подмигнул: – Тебе понравится. Яркий свет на несколько секунд ослепил уже успевшие привыкнуть к темноте глаза. Проморгавшись, Ичиго увидел отца стоящим напротив стола; весь его вид говорил о необычайной серьёзности, если не торжественности момента. – Я что-то пропустил? Ну, там... захват террористами стадиона... Ишшин поморщился: – Не шути так. Нет, тут другое. Ичиго прищурился: – В смысле? – Увидишь, – уклончиво отозвался он, кивая в сторону лавки. Ичиго послушно последовал туда, и, когда он отошёл от двери, Ишшин толкнул её ногой, закрывая... Чтобы с видом фокусника извлечь из простенка длинную узкую коробку. Ичиго скептически приподнял бровь: – Это что? Ещё одна посылка? Урахара фыркнул: – Почти. Но на этот раз для тебя. – И что в ней? – Велено было доставить адресату лично в руки, – с каменным лицом отрапортовал Киске, но смешинки, притаившиеся в уголках глаз, выдавали его с головой. – Ну-ну... – пробормотал Ичиго, подходя к коробке. – Надеюсь, там не удочка... – А ты открой, – подал голос Ишшин. Ичиго удивлённо посмотрел на него – кажется, ему больше всех не терпелось узнать, что там. Интересно, с чего бы это... Пожав плечами, Ичиго решительно взялся за нож – разрезал обмотанный крест-накрест скотч, затем воткнул острием недалеко от края, намереваясь вспороть упаковку. – Осторожней. Оно хрупкое, – предупредил отец. – Режь аккуратно. Ичиго покосился на него, но промолчал, передвинув нож как можно ближе к линии сгиба и несколькими резкими движениями вскрыл коробку, как открывашкой – консервную банку. Не глядя, разорвал картон под надрезам... и отступил. Внутри, матово поблёскивая в свете ламп, лежала большая шкатулка тёмного дерева с витиеватой резьбой по краю, больше похожая на футляр для... Ичиго сглотнул – слишком близка была догадка, чтобы вот так просто поверить в неё. – Это то, о чём я думаю? – кажется, он сказал это вслух. Ответом было многозначительное молчание. Развернув шкатулку к себе, Ичиго нажал на замок и с замирающим сердцем поднял крышку. На красной бархатной подложке лежали два деревянных меча-боккэна, и подставка для них. – Это подарок, – мягко сказал Урахара, наблюдая за потерявшим дар речи Ичиго. – Я... не успел к твоему дню рождения, но, думаю, это не настолько сильное опоздание, – чуть более насмешливым тоном закончил он. – Как ты узнал? – По синякам на твоих руках. Тренировочные мечи оставляют очень характерные следы... Но то бамбук, а этим, – кивок на стол, – можно даже убить. Ичиго благоговейно погладил клинок ладонью: – Я знаю... – Это тренировочный вариант, называется «субури боккэн», или «субурито», – негромко заметил Ишшин, со сдержанной радостью наблюдая за сыном. – Видишь это утолщение со стороны острия? Благодаря ему он имитирует балансировку настоящего меча. При слове «настоящий» Ичиго оживился: – А у тебя он... есть? – Есть, – с плохо скрываемым весельем ответил Урахара. – Но покажу я его тебе не раньше чем ты сможешь одолеть меня этим мечом. – Спасибо, друг! – неожиданно и с чувством воскликнул Ишшин. – Только холодного оружия мне в доме ещё не хватало! Ичиго хмыкнул: – И это говорит человек, у которого в подсобке спрятан целый склад огнестрела? – Да ничего там нет... Хотя стой. Откуда ты знаешь?! – Поживёшь с тобой, ещё и не то узнаешь! – Ну-ка, ну-ка... – А если со мной – то и вообще... даже сон потерять можно, – невинно ввернул Урахара. – Ага, – подтвердил Ишшин. – И стыд заодно. Какое-то время все трое сверлили друг друга одинаково подозрительными взглядами, а потом рассмеялись. И Ичиго вдруг понял, что такие, какими они были сейчас, все вместе или по отдельности, – это семья. Его семья. И что его дом, каким бы он ни был в его мыслях, в реальности стал именно этим – основанным на равенстве и дружбе. Где нет различия на своих и чужих, где один за всех и все за одного. Где тебя понимают не с полуслова даже – полувзгляда. Понимают и принимают таким, какой ты есть, без оглядки на социум или нормы морали. Что дом – это там, где сердце. Они разошлись по комнатам чуть заполночь: Ичиго раньше всех, потому что после всего выпитого и пережитого его здорово клонило в сон, Урахара – чуть позже. Он уже поднялся наверх и теперь лежал, балансируя на грани полудрёмы, и не слышал, о чём они говорили, но, по словам Киске, Ишшин даже закрыл глаза на то, что ночевать тот собирался в одной комнате с Ичиго. Но только «в первый и последний раз!» – пригрозил он обоим. «И чтобы я ничего не слышал!». Хотя, его можно было понять – не увидеть, какими голодными взглядами перекидывались Ичиго с Урахарой последние полтора часа за столом, мог разве что слепой. Чуть задержавшись на верхней площадке, Урахара шагнул в комнату, плотно притворив за собой дверь. Дошёл до дивана – Ичиго не шевельнулся, продолжая жадно следить за ним, – опустился на пол и со вздохом положил голову Ичиго на живот. Тот помедлил пару секунд, прежде чем протянуть руку и погладить его по щеке. Сказал негромко: – Я рад, что ты вернулся. Урахара издал какой-то странный, мурлыкающий звук и потёрся об него щекой. Ичиго улыбнулся и потянул его на себя, заставляя залезть на диван. Урахара перевернулся на спину и теперь лежал у Ичиго на коленях, пока тот перебирал пальцами изрядно отросшие светлые пряди. За окном окончательно стемнело, и лишь одиноко горящий в углу ночник освещал часть комнаты скупым красноватым светом. – Кстати, что там с моим дневником? Ты его сохранил? – Не-а, потерял. Урахара недоверчиво покосился на него: – Врёшь. – Вру, – охотно согласился Ичиго. – Я его выбросил. – Боже... Зачем? – Ну, я подумал, что прошлое на то и прошлое, чтобы оставаться позади. Его достаточно помнить, но необязательно хранить. И потом... что толку с уже рассказанной истории, когда можно написать новую? Урахара фыркнул: – Звучит здраво. Но всё равно чертовски непривычно! – Почему? – Потому что я всегда думал, что ты и философия – понятия несовместимые. А тут на тебе! – Надо же... – Что? – Я всегда думал о тебе то же самое, пока не прочитал твой дневник. – Намекаешь, что заразился от меня? – хитро прищурившись, произнёс Киске, глядя снизу вверх. От этого взгляда у Ичиго засосало где-то под ложечкой. – В таком случае я просто зло в твоих глазах! Ичиго рассеянно улыбнулся: – Можно сказать и так. Надеюсь, это было не слишком нагло с моей стороны? – А? Не-а. Ичиго нахмурился: – Точно? – Ага. – Урахара посмотрел на сосредоточенное лицо Ичиго и чуть поджатые губы и рассмеялся. – Да не переживай ты так! Всё равно я хотел его выкинуть, примерно по той же причине, что и ты. Нет, правда, – он поднял руку, коснулся подбородка и выше, и Ичиго склонил голову набок, ложась на ладонь щекой. – Не бери в голову. – Разве тебе совсем не жаль? – Жаль, конечно. Но это, как ты верно подметил, осталось в прошлом. Я рад, что ты прочитал то, что я никогда не рассказал бы тебе вслух. Это то, что мне было нужно – чтобы ты узнал и принял, только и всего. Всё остальное неважно. Ичиго неуверенно улыбнулся. Его рука сместились правее и ниже – как раз напротив ярёмной вены. Пульс под пальцами бился ровно, и это действовало на Ичиго убаюкивающе. – Кстати... где ты его оставил? – Урахара предпочёл смягчить слово. – На Гранд-Каньоне. – А. Тогда хорошо. Замолчали. Поглаживая Урахару по шее, слушая звук дыхания, чувствуя, как поднимается и опускается грудная клетка, Ичиго думал, что мог бы лежать так вечно. Всё то время, что им пришлось пропустить, теперь вернулось сторицей. Затем он наклонился к лицу Урахары и поцеловал его в висок, вдохнул запах – кофе и сигарет, пыли и горьких листьев – и поцеловал снова, на этот раз требовательней и жёстче. Снимая с чужих плеч этот груз, заменяя его собой, не давая на отступ и шанса. Ставя невидимую метку, говоря – «мой». Урахара принял правила, перехватывая его на середине движения, перекидывая через себя, как он уже делал не раз тогда, ещё в «прошлой» жизни. Его взгляд, руки, губы, тело – всё это осталось знакомым, но появилось и кое-что новое, то, что отличало его от прежнего Киске. То, благодаря чему он смог выйти из этой схватки живым. И этого Урахару Ичиго не знает. То, что изменило его, не было чем-то особенным или шокирующим – иначе Ичиго не смог бы подпустить его к себе снова, – но он интуитивно чувствовал, что процесс уже запущен и необратим. Но если он хочет быть с ним, придётся научиться жить с этим – так же, как жила с Ишшином его мать. Может быть, если он так спокойно об этом рассуждает, то готов примириться, и это и есть то, что называют мудростью? Умение принимать человека другим и учиться на своих и его ошибках. Зрелость. Снизу донёсся шорох шагов, и Ичиго внутренне напрягся в ожидании, но Ишшин явно не горел желанием видеть больше уже увиденного – щёлкнул выключатель, полоска света под дверью исчезла, будто её и не было. Шаги прошли от кухни и дальше, вглубь дома – Ишшин направился к себе. Ичиго медленно выдохнул, чувствуя, как расслабляется рядом Урахара, перевёл на него взгляд... и тут же вздрогнул: тёмные, подсвеченные масляной лампой глаза смотрели проникающе, насквозь. И было в этом что-то... слишком личное: его будто препарировали заживо, снимая слой за слоем кожу и кости, добираясь до самой сути, изнанки человеческого тела... - Ты... как? – спросил он враз севшим голосом. Урахара не ответил, только ухмыльнулся ещё шире. Ичиго машинально отметил, что улыбочка у него уж больно маньячная... Но страха как такового не было. Скорее, это завораживало и пугало, звало и подчиняло, будоражило и пьянило. Ичиго чувствовал, как поднимается изнутри горячая, жаркая волна – совсем как тогда, перед Рождеством, но он больше не хотел сопротивляться ей. Он приподнялся навстречу, принимая брошенный ему вызов, и мир между ними перевернулся – уже в который раз.

Эпилог

– Спасибо, – шепнул он куда-то в шею Урахаре, когда они лежали на развороченной постели, и ругая себя за то, что не может посмотреть ему в глаза. Ночь постепенно сходила на нет, и лишь где-то далеко на востоке начинала проступать желтоватая полоска рассвета. – Не за что. – Я не о том. Урахара медленно выдохнул, обнимая его сильнее, пока Ичиго не уткнулся носом в ложбинку между ключиц – совсем их там в мафии не кормят, что ли? – кости так и торчат, – и чувствуя горячие руки на своей спине, и губы, прижавшиеся к полуприкрытым векам – Урахара целовал его легко и невесомо. Не поцелуй даже – так, мимолётное касание. Они всегда понимали друг друга без слов, но сейчас Ичиго чувствовал, что ему почти физически необходимо выговориться. – Я не знаю, что бы я делал, если бы ты... если бы ты не... Сошёл бы с ума, наверное, – короткий, нервный смешок. – Но я же здесь? – Здесь, да, но... Я как подумаю... – Ичиго мотнул головой, его руки за спиной Урахары сжались и разжались. – А ты не думай. – Не могу не думать. Нет, правда... Я постоянно прокручиваю всё то, что было раньше... И как ещё не спятил, интересно... – Тогда думай о том, что я не мог не вернуться. – Почему? Внезапно Урахара отпустил его, перевернулся на спину и, нашарив на тумбочке пачку, вытащил сигарету. Прикурил, затянулся пару раз... и только после этого ответил: – Потому что второго такого придурка, к которому я хотел бы прийти, не существует. – А Ишшин? – Ишшин бы понял. А вот ты – нет. Ичиго неуверенно улыбнулся: – Звучит так, будто у тебя не было выбора. – Конечно, не было. Ну и потом... надо же тебе на ком-то оттачивать свои навыки кэндзюцу? Ичиго как подбросило: – Это намёк, что ты будешь меня тренировать? – Это намёк на мою будущую работу. – В смысле? Ты же не... – неверяще начал Ичиго. – Я же «да». Я ухожу из полиции, Ичиго. – Он повернул голову, встретился взглядом с ошарашенным Ичиго и усмехнулся: – Вот только церемонии дождусь, и сразу свалю. – С чего так вдруг? – Я просто понял... – беззаботно отозвался Урахара, подгребая его к себе и устраиваясь так, чтобы голова Ичиго лежала у него на плече. – ...что жизнь слишком коротка, чтобы рисковать ею на каждом углу. Что скажешь? «Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на кого-то кроме тебя», – между строк прочитал Ичиго. Посмотрел вверх, на пускающего дым Урахару, и ухмыльнулся: – А неплохо, знаешь. Мне нравится. Протянул руку, отбирая сигарету и затягиваясь... чтобы выдохнуть в накрывший его губы рот. Сигарета смялась в пальцах и потухла – им больше не было до неё никакого дела. В мыслях само собой всплыло недавнее: «мой». Надо полагать, это и был ответ. Но, что важнее, – всё это более чем устраивало их обоих. «Твой». Я – твой.