***
Посадка на самолёт никогда не была такой длинной, но, если это даёт мне шанс провести с тобой больше времени, я не против. — Ну, Лео, я надеюсь, что это не последний Золотой мяч, который ты гордо покажешь на Камп Ноу, — медленно поднявший бокал Жозеп выглядел чертовски довольным. Конечно, если бы я был владельцем топового клуба, и в нём играла бы такая легенда, как ты, Лео, я бы тоже улыбался во все свои тридцать два. — Я не могу обеща… — Ой, да перестань! — бестактно перебил тебя президент. — Все мы знаем, что пока ты на поле — у молодняка нет шансов. — Улыбка президента исказилась в сладкой лести, а губы его коснулись бокала, жадно опустошая содержимое. Директор аэропорта быстро подскочил к нам, уведомляя о том, что самолёт уже ждёт нас на посадку. Поправляя свои непослушные тёмные волосы, ты двинулся вперёд, подхватив под руки свою жену и мило бегающих вокруг детей. Мило… Вы выглядите чертовски мило! Словно с обложки журнала. Идеально. Я смотрел тебе вслед, и внутри меня, где-то глубоко-глубоко, горечь болью разлилась по всему телу, прожигая под собой каждую молекулу меня самого. Я… Не эта темноволосая красивая девушка должна быть с тобой, не она должна поправлять твои непослушные пряди, не она должна прикасаться к этому телу… Лео, если бы ты позволил, я бы… Я поднялся по трапу, оглядывая дорогой салон самолёта. Ты снова был в центре внимания, но так бывает всегда, а я просто хочу стоять хотя бы рядом… Разговор на отвлечённую тему прекратился, и все, разместившись в самолёте, перевели взгляд на меня. — Антуан? Ведь это так? — лицо Бартомеу выражало странную жадно-любопытную эмоцию. Видимо, поняв, что я просто не услышал вопрос, президент решил ещё раз его задать. — Надеюсь, переход сеньора Гризманна только укрепит нашу команду, сделает нас сильнее и конкурентоспособнее как во внутренних, так и во внешних чемпионатах. Именно так, сеньор Гризманн? — Эх, как жаль, а я хотел полениться и просто побегать девяносто минут по полю, изредка попинывая мяч… — все в салоне улыбнулись, не осудив шутку. Я перевёл взгляд на тебя… На секунду, буквально на секунду на твоём лице проскользнул лёгкий смешок, вскоре снова сменившийся спокойным и довольным выражением лица. О Боже, Лео… Знать, что я смог вызвать это прекрасное явление на твоём лице — лучшая награда, я бы променял на неё всё что угодно: все награды, все трофеи, весь мир внутри меня, лишь бы… Лишь бы увидеть её снова. Снова ту прекрасную и безукоризненную улыбку в твоём гениальном исполнении.***
Несколько бутылок шампанского, лёгкие и ненавязчивые разговоры, глухие и мимолётные смешки. Огромная железная птица в скором времени приземлилась в Барселоне, вернув нас из моего родного края. Хотя… Испания уже давно намного ближе мне: её колорит, краски, страсти — всё это, смешавшись в одной стране, заставляет влюбиться в этот маленький мирок без памяти. — Я хочу отпраздновать это, — в твоих глазах читалось веселье, голос был несколько бархатным, и, быть может, лишь немного в нём слышалась горечь опьяняющего напитка. Антонелла не была против: она, быстро подхватив детей, ринулась к тебе, что-то говоря тебе тихо-тихо, будто бы это что-то совершенно секретное, то, что никто не должен услышать…***
И вот через некоторое время бар снова опустел, оставляя наше трио в гордом одиночестве. Да-да, ты не ослышался: «наше трио» — ты, я и мой пьянеющий разум. Лео, знал бы ты, как же ты красив, когда твой серьёзный взгляд расфокусирован, а полуспущенные веки устало прикрывают глаза. Ты рассказывал мне что-то… Что-то про Росарио, про своё детство, про свою бабушку. Но я не слушал, Лео, прости… Внутри меня была маленькая война. Она разрывала меня, ломала, пугала… Я не знал, что делать… Очередной шот… Очередная порция яда, сладкого яда, отравляющего мой организм… Нет… Не шоты, из раза в раз мелькающие в моих руках, отравляют меня, а ты… Твоё присутствие… Твой взгляд… Твой запах… Мой разум… Бедный, больной, затуманенный тобой разум пустеет. Мысли перестают казаться чем-то связанным и логичным. Моё трезвое мышление отключается, и остаётся лишь желание. Твоя фарфоровая рука коснулась тыльной стороны моей ладони, пробуждая мурашки под кожей и заставляя их разбежаться по моему телу. Я медленно повернул руку, встречая горячие пальцы, плавно крадущиеся по моей коже. Те глаза напротив меня… Тёмные, затуманенные глаза, изредка поглядывающие на меня… Я всё понял… Понял и без слов… Мне не нужны эти бессмысленные звуки, чтобы понять тебя, Лео…***
И снова эти руки… Сильные, горячие и невыносимо желанные… Ты трогаешь меня, гладишь, ласкаешь… Они — лучшее, что касалось меня. Длинные пальцы медленно очерчивают линии на моей пояснице, пока губы срывают страстный поцелуй. Ты оторвался от меня буквально на секунду, чтобы отдышаться, а, может, одуматься, но сейчас это неважно. Твои сладкие губы снова коснулись меня, спускаясь всё ниже и ниже и оставляя мокрый след. Я извивался под тобой, размыкал крепко сжатые губы, но, не найдя слов, лишь судорожно выдыхал, выдавая себя окончательно. Ты нежно толкнул меня на гостиничную кровать, похотливо осматривая моё тело. Я никогда до этого не был с мужчиной, но уже знал, что это будет лучшее, что со мной когда-либо происходило. Ты медленно и аккуратно развёл мои ноги, проведя ладонью по возбуждённому члену, а я лишь закрыл глаза и отдался полностью тебе… Моменту… Ощущениям…***
Зудящая боль пробудила меня рано утром. Солнце над Испанией уже взошло, озаряя весь номер светом. Тебя не было рядом, но постель всё ещё была тёплой, будто бы ты недавно покинул меня. Я провёл пальцем по простыне… По той самой простыне, которая помнит всё то, что было вчера… По той самой, что никому не выдаст наш маленький секрет. Стук сзади отвлёк меня от раздумий: это была громко захлопнувшаяся дверь ванной комнаты. Ты стоял передо мной… Такой невинный, расслабленный и, может, лишь чуточку смущённый. Свет падал прямо на твоё прекрасное лицо и не менее красивое тело. Уголки губ мгновенно приподнялись вверх, озаряя комнату улыбкой ярче, чем солнце освещает день. И весь мир поблек рядом с той картиной, что мне повезло увидеть, а ты лишь по-доброму выдохнул и сладко произнёс: — Доброе утро…