I'm Okay, You're Okay (He's Kind Of Weird) — Original Flavor

      С того момента, как я ушёл в отставку, одним из моих страхов было прочесть твоё имя в списке мёртвых. Для меня было огромным облегчением узнать, что, несмотря на ранение, ты выжил и вернулся домой. Как бы то ни было, я знаю, что возвращение с войны не гарантирует спокойной жизни. Надеюсь, что это поможет тебе защититься от той опасности, которую ты можешь встретить здесь. В армии ты был одним из лучших, и для меня было честью знакомство с тобой. Я уверен, что ты справишься со всем, что будет у тебя на пути.       Не нужно отвечать на это письмо, лучше сосредоточь всю энергию на своём деле. К тому же, кажется, у почтовой службы есть проблема с доставкой: твоё письмо приходило в несколько адресов, прежде, чем его получил я. (Никаких следов вскрытия я не нашёл, так что, вероятнее всего, это просто ошибка доставки.) Надеюсь, что эта задержка не помешала твоим планам. Повторюсь: я не сомневаюсь в твоей способности справиться с неприятностью самостоятельно, но если тебе понадобится какая-либо помощь — ты всегда можешь рассчитывать на меня. Ты один из немногих, кто служил, чтобы сделать этот мир лучше, и для меня большая честь помогать тебе.       За годы, проведённые вместе, Джон научился угадывать, что скажет или сделает Джим, и обычно ему нравилось это, особенно в последние годы, когда они не могли быть вместе. Но сейчас это не имело значения, ведь Джон буквально видел усмехающегося Джима, который смотрел на него своими огромными хищными глазами. — У-у-у-у-у-упс! Ну и проблему ты себе создал, дорогуша.       И это чистейшая правда: читать письмо было глупой ошибкой.       Глупо было его читать, глупо было писать Шолто о помощи. Чего он вообще ожидал? Думать, что он никому не нужен и при этом просить о помощи? Он мог бы и раньше сложить два и два. Он должен был сделать это.       Но Шолто помог, и теперь мир Джона снова разваливается на кусочки, а сверху, на его обломках, новое чувство вины.       Потому что кого-то это волнует. Потому что Шолто протянул ему руку помощи и вместе с этим стал невольным соучастником его самоубийства. Это несправедливо, он не должен чувствовать свою вину за это. Джону сложно в это поверить, но есть кто-то, кто ценит его жизнь, кто боится его смерти и кто рад, что он всё ещё жив, и, боже, кто-то думает, что Джон делает этот мир лучше.       Но это не Джим, а других людей в жизни Джона и нет. Его не должно волновать, что пистолет ему дали для самообороны, чтобы он продолжал выживать. Он жалок. Он был так счастлив, собираясь покончить со всем этим…       Он не может. Голова шла кругом от всех этих мыслей, пока он не стал задыхаться из-за стен, которые начали давить на него. Опустевшая без Джима квартира, несправедливость — он больше не мог этого вынести, он выбежал из своей квартиры, забыв о больной ноге…       Может, прогулка поможет? Да это ведь именно то, что советовала Элла, в своей противосуицидной речи: проветриться, выйти из своей квартиры, прогуляться. Внезапно он вспомнил всю ту чушь, которую несла Элла о том, что все проблемы временны и смерть не решает их и...       Он попытался отмахнуться от этих мыслей. Элла не понимала, о чём говорила, она просто не могла понять. Джим больше его не любит и никогда не вернётся к нему, Джон никогда не будет снова счастлив, и неважно сколько он ещё проживёт — сколько он ещё продержится, потому то, если честно, это всё, чем он занимается сейчас: просто пытается выжить.       Но он мог бы попробовать и дальше жить. Он уже прожил на полтора дня дольше, чем рассчитывал, он пережил выходные и праздники, хотя не верил в это, и да, был этот ужасный взрыв газа, который отвлёк его, так что, может быть, он мог бы попробовать…       Что если, что если, что если.       Он совершенно потерял счёт времени, просто заставляя себя идти, идти куда угодно, только не останавливаться. Ему было плевать на то, что окружало его, главное было не останавливаться, нужно было очистить свой разум, привести в порядок спутанные мысли, чтобы в конце концов осталась лишь одна. И в итоге его ногу пронзила адская боль.       В этом состоянии он не сможет вернуться домой, просто не сможет.       Джон настолько погрузился в свои мысли, что не сразу понял — его кто-то звал. Оно и понятно: его имя такое простое, как и он сам, как и миллионы людей, носящие его. Но, услышав «Джон Уотсон!», он обернулся настолько быстро, насколько был способен.       Огромный мужчина в очках спешил к нему. Джон понятия не имел, кто это, но знал точно — это не Джим, и, тем не менее, он остановился, чтобы человек смог его догнать.       — Стэмфорд! — представился он, — Майк Стэмфорд! Мы в Бартс вместе…       Вот дерьмо.       — А, ага, точно, прости, Майк, привет, — пробормотал Джон, протягивая руку. И Майк с улыбкой пожал её.       — Да. Знаю, я поправился, — рассмеялся он.       Джон не мог поспорить с ним, но так как Майк не выглядел огорченным по этому поводу, он просто выдавил из себя улыбку.       — Я слышал, ты был заграницей, и тебя ранили. Что случилось?       От растерянности и желания не говорить много, Джон просто постучал тростью по ноге.       — Меня подстрелили.       На одно мгновение улыбка сползла с лица Майка, а затем он добродушно хлопнул Джона по спине и спросил, есть ли у него время, чтобы пообщаться со старым другом. Джон почти начал отнекиваться, и говорить, что лучше это сделать в другой раз, но потом он остановился. Почему бы и нет? Будто у него есть какие-то дела. В любом случае, хуже уже не будет.       А ведь то же самое он подумал, открывая письмо Шолто, и к чему это привело?       Пока Джон обдумывал возможные последствия, Майк ушёл покупать для них кофе, и, какое счастье, он справился быстрее, чем Джон попытался уйти.       (Не то чтобы у него действительно могло бы это получиться, а ещё Майк наверняка бы расстроился, и тогда Джон чувствовал бы вину за это и ещё за кучу других вещей…)       Он делает глоток обжигающего кофе, прерывая собственные мысли.       — Так ты до сих пор в Бартсе?       — Да, теперь я преподаю, — хихикнул Майк, — таким же молодым дарованиям, какими когда-то были мы. Боже, как же я их ненавижу.       Джон улыбнулся. Майк, Бартс, студенты — старые добрые времена. Но следующие слова полностью разрушили всю атмосферу уюта и спокойствия.       — Что насчет тебя? Должно быть, здорово наконец-то вернуться? — он слегка толкнул Джона локтём, — Лондон, Джим, всё то, чего ты был лишён, да?       Всё тело сковало, и воздух перестал попадать в лёгкие, Джон попытался вдохнуть, но это было практически невозможно. Майк неуверенно повторил:       — Джон?       Джон тряхнул головой и уставился на стаканчик — он не мог посмотреть на Майка, его рука дрожала так сильно, что кофе начал выливаться на крышечку, он попытался её разжать. Он всё ещё пытался восстановить дыхание. Он не будет плакать. Джон не ожидал, что уверенность Майка в том, что конечно же Джим всё ещё с ним, так ударит по нему. Он не знал, как сказать, что они больше не вместе, человеку, который их помнит парой, который видел, насколько они были счастливы. Он отчаянно моргал, говоря себе, что пришло время отпустить всё это, что он не будет плакать.       — Боже мой, — выдохнул Майк, — Джон… Джон он… он был на той станции?       Новая порция боли и тоски обрушилась на Джона. Разумеется, это следующий логический вывод: единственная причина, почему Джон так подавлен из-за упоминания Джима — Джим умер. Джон знал, что выглядит плохо: он давно не брился и у него появилась борода, а одежда грязная и не сочетается между собой. Боже, он мылся всего один раз с момента своего возвращения, потому что душ требовал слишком много энергии, и было проще сильнее побрызгать себя духами. Иначе почему Джон один? Ведь только смерть могла разлучить их. Чёрт, чёрт возьми, а вот и слёзы.       — О боже мой, Джон, мне так жа… — От испуга Майк прикрыл рот рукой.       — Нет, — Джон замотал головой, и быстро протёр глаза, — нет, он… в порядке. Я уверен. Наверняка. — Он сделал глубокий вдох и попытался сказать всё настолько быстро, насколько вообще был способен, — я вернулся. Он ушёл. От меня. Он бросил меня. Когда я… — он подавился собственными словами, он не мог закончить то, что собирался.       Джон буквально слышал, как у Майка отвалилась челюсть.       — Он, — Майк полностью наклонился к Джону, протянув ему руку, будто это могло помочь. — После всего, что с тобой случилось… он просто бросил тебя?       — Ага, — Джон пожал плечами и снова отвернулся, чтобы вытереть свои глаза.       Повисла оглушительная тишина. Джон пытался взять себя в руки. Он выглядел жалко. Это было ужасно. Джон был ужасно жалким. Неудивительно, что теперь он один. Почему он решил, что прогулка как-то поможет ему, с чего он взял, что разговор со знакомым не причинит много боли? Теперь всё было даже хуже, чем всего пару минут назад.       — Так! — прогремел Майк, возмущённый, как истинный Британец, — Так! Это просто… Ты пережил всё это, тебя подстрелили на войне, и он вытворяет подобную хрень? Это просто… Да кем, чёрт возьми, он себя возомнил? — оскорблено закончил он.       Джон, пораженный словами Майка, рассмеялся и, наконец, посмотрел на него.       — Кем-то, кто умнее меня. Я уверен.       Его слова вызвали странную реакцию. Это странное выражение лица Джон всё ещё помнил, хотя с годами оно чуть изменилось. Это было Майк-Думает-Лицо.       Слёзы прекратились, и Джон сделал ещё один небольшой глоток кофе.       — Что? — не выдержал он.       — Просто ты напомнил мне о том, что случилось этим утром.       — Вот как?       Майк кивнул, и его Думающее Лицо медленно превратилось в У-Меня-Есть-План-Лицо.       Он резко встал.       — Джон, — и, да, у него определённо был план, — пойдём со мной. Мне кажется, ты должен это увидеть.       Джон поднял брови.       — Серьёзно?       Пока он не собирался вставать, но нельзя было отрицать, что все планы Майка были весёлыми, хотя некоторые из них и были глупыми.       — Сам увидишь. Давай. Поднимайся, — и он протянул ему руку. — Пойдём со мной, ты не пожалеешь.       Так, это… Почему бы и нет. Хуже уже точно не будет, верно? (Да, он уже так думал, но теперь-то хуже действительно некуда. Наверное.)       — Не пожалею об этом? — вздохнул Джон.       — Не пожалеешь, — хитро улыбнулся Майк. Очевидно, он был доволен собой. — Гарантирую. Думаю, это может тебя взбодрить. Давай, поднимайся уже, мы идём в Бартс.       Джон сильно сомневался, что существует что-то способное его «взбодрить». Даже если это что-то в Бартсе. Но это было так приятно: иметь кого-то, кто проявлял заботу, кому не было плевать. Знать, что для кого-то он важен.       Внезапно Джон понял, что его смерть огорчила бы Майка, ведь ему было не всё равно. То, что слова Эллы снова всплывали в голове, начинало бесить. Исчезни, Элла.       Вместо этого Джон начал вслушиваться в слова Майка, который рассказывал о проблемах студентов, о том, что кто-то из них вляпался в небольшой скандал, ещё Майк рассказал про их общих друзей: кто женился, у кого появились дети. Джон не винил Майка в том, что они потеряли связь, хотя легко могли бы её поддерживать, просто тогда у него был Джим. Была работа, а большего Джону и не нужно было.       Они остановились перед дверью, которая определённо выделялась на фоне тех, что они уже прошли. Джон с подозрением посмотрел на Майка, который сейчас был похож на фокусника перед тем, как тот покажет свою лучшую иллюзию.       — Думаю, тебе понравится, — сказал он и постучал в дверь. Не дожидаясь ответа, Майк зашёл внутрь, утягивая Джона за собой. Да, лабораторию обновили, но что в этом удивительного? А вот человек, склонившийся над микроскопом, привлёк внимание Джона куда сильнее. Скорее всего, их появление могло помешать незнакомцу, хотя Майк и не переживал об этом. Тем не менее, Джон проявил вежливость и не прошёл вглубь комнаты.       — Тут многое изменилось, — сказал Джон, потому что это было единственное, что он мог сказать. Оглядев комнату, он так и не нашёл причин, почему Майк привёл его сюда.       Майк рассмеялся.       — Ты всё ещё не понял?       Внезапно незнакомец сказал:       — Майк, могу я взять твой телефон? Мой здесь не ловит.       Майк демонстративно похлопал себя по карманам, а затем без доли сожаления в голосе сказал:       — Извини, кажется, оставил его в пальто.       Джон был уверен, что это ложь, хотя причины её непонятны. И раз они, очевидно, отвлекают мужчину от работы, то Джон счёл необходимым помочь ему в этой ситуации. В конце концов пусть хоть кто-нибудь использует этот телефон.       — Возьмите мой, — сказал Джон.       — О, — мужчина выглядел так, словно только сейчас заметил его присутствие в комнате. — Спасибо.       — Это Джон Уотсон, мой старый друг, — сказал Майк. Он даже подошёл ближе будто тут был кто-то ещё, кроме них троих. Внутри Джона что-то вновь перевернулось. «Старый друг». Были друзьями — остались друзьями, и все эти годы тишины не имеют значения? Джон протянул свой телефон незнакомцу, который, очевидно, был ещё одним другом Майка.       Мужчина быстро начал набирать сообщение, очевидно, именно для этого ему и нужен был телефон. Джон всё ещё не понимал, для чего Майк позвал его сю…       — Афганистан или Ирак?       Что?       Джон посмотрел на ухмыляющегося Майка.       — Простите?       — Что из этого, — повторил незнакомец с беспокойством глядя на него, — Афганистан или Ирак?       Последние полтора дня в голове Джона был бардак из одних и тех же мыслей, которые шли по кругу, но теперь всё изменилось, и единственное, что крутится в его голове, это: какого чёрта?       В комнату вошла женщина, и незнакомец вернул Джону телефон. Джон застыл на месте, чувствуя себя полным идиотом. Серьезно: какого черта? Единственным человеком, который мог его настолько удивить, был Джим.       Он слышал, как дверь снова открылась и закрылась, они снова были только втроём и Джон был полностью без понятия о том, что говорила эта женщина. Хорошо, что она обращалась не к нему, или, если всё-таки к нему, что это было не настолько важно.       Единственное, что сейчас волновало Джона, это понять как, чёрт возьми, незнакомец знал, что спрашивать. Майк не мог ему ничего сказать, и единственное, что он сказал о Джоне, было «старый друг», что могло означать миллион разных вещей, так что как… как… Нет. Он не может этого понять.       Думаю, тебя это взбодрит, сказал Майк.       Джон на автомате взял телефон, сосредоточенный на своих ощущениях, на тревожно бьющемся сердце и надежде, которая появилась в нём. Он ещё не успел прийти в себя, как незнакомец сказал:       — Как вы относитесь к скрипке?       Какого черта, снова билось в голове Джона.       Вслух он сказал:       — Что, простите?       Боже, сколько раз он говорил эту фразу? Джон чувствует себя идиотом, но если этот человек действительно может делать то, о чём подумал Джон…       — Я играю на скрипке, когда думаю, и могу днями не произнести ни слова. Это проблема для вас? Будущие соседи должны знать о худших недостатках друг друга.       Мужчина улыбнулся ему, но выглядело это так странно: будто он не был уверен, как это делается. Джон растерянно посмотрел на него.       — Соседи, — а затем повернулся к Майку. — Кто говорил о соседях?       Майк открыл было рот, но незнакомец оказался быстрее.       — Я сказал. Сегодня утром я жаловался Майку на то, как мне сложно найти соседа. И вот он приводит своего старого друга, вернувшегося со службы из Афганистана. — Он надел пальто и пожал плечами, — было не сложно догадаться.       Но только не для Джона, в голове которого зарождались всё новые и новые вопросы о том какого черта здесь происходит, но сначала:       — Как вы узнали про Афганистан?       Наблюдения, странная улыбка, вместо нормального общения, мысли, которые с невероятной скоростью сменяют друг друга — из-за всего этого Джон чувствовал странную надежду. Пожалуйста, пусть он окажется прав, пожалуйста.       — Я присмотрел миленькое местечко в центре Лондона, вдвоём мы точно сможем его позволить себе.       Да плевать на это, со всеми его деньгами, Джон мог купить эту квартиру. Ему нужен был ответ на вопрос. Мужчина продолжал смотреть на него.       — Встретимся завтра в семь. А теперь прошу меня простить, мне нужно спешить: кажется, я оставил свою плеть в морге, — без сожаления в голосе сказал он.       И незнакомец направился к двери, будто всё было решено. Это ещё больше убедило Джона в его правоте, и, к счастью, он знал, как действовать в подобных ситуациях.       — Эй! — Крикнул Джон, ударив тростью об пол, привлекая к себе внимание. — Мы нигде не встретимся, если вы не ответите на мой вопрос.       Это сработало. Мужчина смущенно моргнул и отошёл от двери.       — Проблемы?       — Именно, — фыркнул Джон. — Я не знаю о какой «милой квартирке» вы говорите. Я не знаю где это, не знаю вашего имени и что самое важное: вы не ответили на мой вопрос. Афганистан. Скажите мне, что вы знаете.       Впервые мужчина на него посмотрел настолько серьезно, внимательно. Будто вглядывался в саму его суть, и всё это было настолько знакомо Джону, что он был восхищён этим человеком ещё до того, как он сказал хоть слово.       — Я знаю, что вы военный врач, были ранены в Афганистане и вернулись домой. Знаю, что вы были женаты, но ваш брак внезапно распался. Ваша жена всё тщательно и заранее спланировала, возможно, готовила это несколько лет, и когда вы вернулись, сочла вас бесполезным и бросила. Вы должны были заподозрить что-то раньше, но вы не ожидали этого и теперь остались ни с чем, и всё, что вам осталось, — это продолжать двигаться дальше, только вам некуда двигаться дальше. После развода вы лишились всего, включая друзей и семьи, вам не к кому больше обратиться за помощью. Добавим к этому вашу травму и получим, что вам больше нечего терять, вы ищите что-то новое, чтобы снова начать жить. Также я знаю, что ваш терапевт думает, что ваша хромота психосоматическая, боюсь, что она права. Думаете, этого достаточно для начала?       Мужчина направился к двери, а Джон слишком ошарашен, чтобы остановить его. К счастью, в последний момент он остановился и назвал своё имя и адрес, а затем сделал нечто странное: нелепо подмигнул, где, черт возьми он научился этому? В ситкомах? И наконец, Шерлок Холмс с Бейкер Стрит 221 Б скрылся за дверью, чтобы, вероятно, забрать свой забытый стик.       И только теперь Джон осознал, что с его лицом что-то не так: он улыбался. Он улыбался по-настоящему, он не делал это с момента, как приземлился в Хитроу.       Конечно, Холмс местами ошибся, но это было что-то. Это было интересно. И теперь Джон понял, действительно понял, что имел ввиду Джим, когда говорил, что для того, чтобы продолжать двигаться вперёд Джону нужно что-то, что будет его развлекать. И он нашёл это. Конечно, Холмс не сможет заменить Джима, никто не сможет, но их короткая встреча была глотком воздуха после вакуума.       — Видишь, — счастливо сказал Майк, — я знал, что он тебе понравится.       — Майк, ты лучший. Спасибо тебе, — сказал Джон. Майк почувствовал, что гордость переполняет его, когда Джон начал смеяться.       Шерлок Холмс был отличным развлечением, и Джон намерен держаться за него так долго, как только сможет. Прим. пер.: Так, дальше будет ужасно большая глава и наверняка разделю её на две или даже три части. Надеюсь не затягивать с этим, но посмотрим как там пойдёт.