О, это отвратительное чувство неловкости! Ему можно петь оды и слагать песни о его эмоциональной силе и невозможности сбежать от него. Гермиона буквально сгорала от стыда, сидя в карете с Малфоем и ещё двумя аврорами, которых направили в качестве охраны для них и возможного заключённого. И тот факт, что одним из авроров был Рон, заставлял мисс Грейнджер испытывать ещё большую неловкость.
Изначально Гермиона была рада шансу снова побыть с Роном в одной команде, как в прошлом, когда они были ещё студентами и искали разгадки на всплывающие таинственные вопросы этого магического мира, который был ей незнаком. Но, с другой стороны, перспектива такого длительного нахождения рядом не вызывала в ней прежнего аффекта. После разрыва их отношений, которые каждая из сторон сочла лишь школьной влюблённостью от безысходности, они остались такими же хорошими друзьями. Проще говоря, во время войны просто каждому хотелось тепла и покоя, скрыться от пугающей реальности в мире, придуманном только друг для друга, и, по всей видимости, сами того не заметив, они сошлись на этой «взаимопомощи». Но после войны больше года эти отношения не продержались. Потому что держаться им было уже не на чем. Мир стал спокойным, и гоняться по всей Англии по уши в приключениях нужда отпала! Рон и Гермиона были диаметральными противоположностями, не имеющими даже пересечений по касательной. И из этого не могло получиться ничего хорошего. С самого начала.
И сейчас, сидя рядом с Роном, который бегал взглядом от Гермионы, старающейся сделать вид, что она увлечена чтением документов, к сидящему напротив Малфою, так спокойно рассматривающему что-то в окне и не скрывающему яркое пятно помады прямо по центру груди, Уизли либо замечал схожесть оттенка, что было бы чудом, либо слишком хорошо знал саму Гермиону, которая мысленно уже прокляла Малфоя столько раз, что его потомки до седьмого колена не разгребут! Ну, это надо?! Он действительно оставил это чёртово пятно! И ещё с таким спокойным видом сидит, что аж бесит!
— У тебя все в порядке? — в мысленный поток проклятий от Гермионы ворвался голос Рона.
Рыжий друг действительно выглядел взволнованно. Девушка не удержалась от желания осмотреть его снова, сравнивая со своими воспоминаниями.
Они были знакомы с одиннадцати лет, и Гермиона ещё помнила каким, нелепым и забавным мальчишкой он был с этими рыжими волосами и россыпью веснушек на носу. Тогда, в их первую встречу, на этом самом носу была полоска грязи, а рот был набит вкусностями из Хогвартс-Экспресса. Это было словно в прошлой жизни, потому что сейчас на неё смотрели повзрослевшие глаза друга, да и сам он возвышался над ней на добрых пару голов. Кто бы знал, что Рон вырастет настолько, что ему придется иногда пригибаться в некоторых низких проходах Норы? Война заставила Рона измениться, буквально выбивая его из прежнего тривиального характера, сделав более серьёзным, хотя его нелепая привычка говорить прежде, чем думать, всё равно осталась. Гермиона улыбнулась этим воспоминаниям и только покачала головой, ободряюще сжав широкую ладонь, протянутую к ней.
— Всё хорошо. Просто волнуюсь, — тихо выдавила она, слыша фырк со стороны, рука Рональда сразу напряглась под её пальцами.
— Чего ты фыркаешь, Малфой? — сразу огрызнулся он, прожигая блондина взглядом.
Старая школьная неприязнь оставалась между ними даже спустя столько лет. Драко усмехнулся, лениво, словно кот, отворачиваясь от созерцания пейзажей за окном. Побесить младшего из рыжих братьев всегда было любимым занятием, а всё из-за реакции которую давал этот остолоп. И в этот раз он тоже не разочаровал Малфоя своей заранее настроенной враждебностью.
— Надо же, ты вспомнил моё имя. Делаешь прогресс, Уизли. Мозги ещё не до конца испарились, — холодная ухмылка искривила его тонкие губы, заставляя Рона сжать губы плотнее. Невооружённым глазом было видно, что он уже начинал тонуть в своей ненависти к старому школьному знакомому.
— К твоему сведению, мозги не могут испариться, — вступилась Гермиона, снова защищая своего тупого дружка. Драко был даже удивлён, что эта её дурная привычка всё ещё при ней. Хотя чему тут удивляться? Рыжий пёс и шрамоголовый вечно крутились рядом с Грейнджер и продолжают это делать и сейчас. В этом Малфой не сомневался, как и в том, что только благодаря мозгам этой магглорождённой ведьмы эти два придурка остались живы. Хотя в таких откровенных мыслях он никогда и никому не признается.
— А я тебя и не спрашивал, — холодно бросил он, снова отворачиваясь к окну.
Наблюдать за тем, как пролетают мимо облака и тучи хмурой Британии, было куда более приятным занятием, чем лицезреть два недовольных лица из Золотого Трио, которые стали Теми-Кто-Победил. Драко снова передернуло.
Парень-аврор рядом с ним нервно заёрзал на месте, явно чувствуя себя не комфортно в повисшей напряжённой атмосфере. Его даже захотелось поддержать, ведь парню действительно просто не повезло оказаться с ними в одной карете! Радует одно — по прилёте в Париж они разойдутся по номерам и не увидят друг друга до ближайшего заседания.
Фестралы аккуратно опустились в магической части Парижа, отбивая ритм своими копытами по вымощенной дорожке. Эта часть столицы всегда была скрыта от магглов, почти как Косой Переулок Лондона. Карета остановилось у небольшого дворца, который освещали в вечернем сумраке парящие в округе факелы. Драко первый вышел на улицу, скептически осматривая это место и игнорируя всякую необходимость помочь Гермионе выбраться. Оно было знакомым ему, возможно, в детстве он приезжал сюда с родителями, когда учился на втором или третьем курсе, но воспоминания уже затёрлись, перекрылись сверху памятью о страхе и смерти.
— Bonsoir, messieurs, * — к ним навстречу вышла женщина, довольно молодая, хотя судить о её возрасте Малфой не рискнул бы. Зная пристрастия французов, он мог предположить, что эта дама вполне могла бы быть в два раза старше его! — Меня зовут Марлен Терéт. Я отвечаю за Ваше комфортное расположение здесь и утром сопровожу на заседание. Добро пожаловать во Францию, — знакомая картавость заставила Драко улыбнуться. Французы всегда звучали для него забавно, а когда он был ребёнком, так вообще любил передразнивать их гнусавость оставаясь в ванной сам с собой.
— Bonsoir, меня зовут Драко Малфой, а это мои… коллеги, — едва выдавив из себя это слово, мужчина улыбнулся. Как же противно было так любезничать в их отношении, но политике плевать на их взаимоотношения, как и этикету. — Мисс Грейнджер, и мистер Уизли, и… — Драко вдруг понял, что понятия не имеет, как зовут того несчастного, что по воле обстоятельств оказался в их компании.
— Мистер Дикенс. Эди Дикенс, — улыбнулся тот, сверкнув идеально ровными зубами.
Мадам Терéт загадочно улыбнулась, осматривая молодого аврора, и Малфой только подкатил глаза. Не надо читать мысли, чтобы увидеть её очевидную заинтересованность молодым британцем, который ко всему прочему отличался идеально сложенным телом. Парня можно было пожалеть только ещё один раз. Такие дамы, как эта, никогда своего не упустят.
— Очень приятно познакомиться. Прошу Вас, следуйте за мной, — лёгкий жест изящной руки указал к широким дверям, массивно возвышающимися перед гостями. Искусность исполнения витиеватой и изысканной отделки, покрытой золотом, завораживала и манила глаз. Каждый здесь с особым благоговением наблюдал, как эта массивная конструкция гостеприимно распахивает створки, не издавая при этом и звука, несмотря на свой достопочтенный возраст. — Сегодня Вы свободно можете отдыхать, а завтра до полудня состоится первое заседание. Я вышлю каждому из вас сову с сообщением утром, так что прошу быть на чеку. И да! — женщина резко повернулась, делая изящный взмах палочкой, присущий только воспитанницам знаменитого Шарм-Баттона. Фигурные металлические ключи сразу же повисли перед лицами гостей. — Ключи от Ваших номеров. Пожалуйста, располагайтесь и чувствуйте себя, как дома.
Малфой молча поймал ключ и лишь взглянул на маленькую гравировку, чтобы узнать номер, сразу двинувшись в сторону лифта, видя, как парочка авроров отправляется в противоположную сторону. Слава Мерлину, они будут жить в другом крыле здания! Потому что встречать морду рыжего Уизли ещё и по утрам, пусть это и будет всего два дня подряд, но Драко этого «удовольствия» хватило ещё в школе.
— Гермиона, ты идёшь? — услышал он голос Рона.
— Я… да. Я сейчас. Идите. Мне надо кое-что уточнить, — в отличие от своего друга голос девушки звучал неуверенно, и это было настолько непривычно, что Драко даже оглянулся, чтобы убедиться действительно ли это говорила Грейнджер? А то, может, у него уже слуховые галлюцинации на почве регулярного недосыпа?
Но стоило ему оглянуться, как Малфой просто прирос к паркету, потому что эта растрепанная и смущенная, в этом он тоже был уверен, ведьма решительно шагала в его сторону. Он даже звука не произнёс, когда она поравнялась с ним и толкнула в сторону открывшихся дверей лифта.
— Ты что, мать твою, делаешь, Грейнджер? — почти зашипел он, когда они оказались отрезаны от остального мира тесной кабиной. Наблюдая с высоты своего роста лишь макушку девушки, которая что-то рассматривала у себя под ногами, Малфой недоумевал. Молчаливая, смущенная и неуверенная Грейнджер шла в полный разрез с её привычным образом воительницы, когда она была готова ему глаза выцарапать, убивая одним только взглядом! Это настолько поражало, что любые едкие комментарии застряли в глотке тугим камнем, и Драко просто молча ждал, наблюдая за её метаниями.
— Я хотела… — Гермиона запнулась, неловко смяв в руках папку с документами по предстоящему делу, было так непривычно видеть зубрилу такой неуверенный в себе, что Малфой не сдержался первым.
— Хотела что? Слушай, Грейнджер, лифт остановится — и я выйду. Так что говори быстрее, что тебе надо. Мы обменяемся взаимной нелюбезностью, как всегда, и разойдемся по своим номерам. Вообще не понимаю, зачем ты за мной потащилась. Твой дружок теперь с ума сойдёт, — разглагольствовал мужчина, но замолк, стоило ощутить кончик палочки у своей груди. На мгновение Драко даже испугался, что она просто его приложит каким-нибудь очередным особенным Грейнджеровским заклятием, и оставит подыхать, как последнюю скотину, прямо в этом лифте, но, к его удивлению, девушка лишь шепнула что-то себе под нос, и след красной помады растворился на его рубашке, словно его и не было там с самого начала. Малфой даже не веря потянул ткань, рассматривая удивлённо белый материал.
— Я хотела извиниться, — фраза Гермионы совпала с моментом открытия дверей, сопровождаясь слабым звонком. — Я, правда, не знала, что тебе запрещено колдовать. Прости. У меня не было желания интересоваться твоей судьбой. Всё же друзьями мы никогда не были, да и вообще. Короче… я всё исправила. Ещё раз извини, — она не поднимала на него взгляда, просто протараторила всё это и быстро вышла, с такой скоростью шествуя по узкому коридору, что Малфой даже засомневался, смог бы он её догнать, если бы захотел. Шлейф аромата её духов ударил в нос новым потоком, напоминая о ситуации в узком коридоре Отдела тюрем. Мужчина резко сглотнул, снова попадая под чары этих завораживающих нот парфюма. Он лишь успел поймать закрывающиеся двери лифта, чтобы выйти следом и понять: с Грейнджер они соседи. Забавно получается, что их компанию разделили… и весьма подозрительно.
***
Жизнь — это искусство извлекать значительные выгоды из незначительных обстоятельств.
Так воспитывался Драко Малфой с того времени, как ему исполнилось семь лет. Отец всегда повторял это, когда он по детской наивности и тяге к авантюрным приключениям влипал в истории неподобающие для наследника своей фамилии. Драко ненавидел моменты, когда попадал под удар воспитательных «привычек» отца, ведь Люциус никогда не мелочился на наказания, и влетало Малфою строго пропорционально уровню его провинности. Но по прошествии времени он всё чаще убеждался, что отец был прав. Как же сильно Люциус был прав в этом вечном вопросе о жизни!
Сейчас он потерял всё: статус, уважение и влияние. Драко остался последним Малфоем, который, к общему удивлению, лишился всего впервые за всю историю его длинного родословного древа. И сейчас в его голове только и крутились вопросы, как сделать так, чтобы повернуть сложившуюся ситуацию себе на руку?
Бокал с виски в руках был уже почти пустым, только пара кубиков льда иногда сверкала в скудном освещении французского бара. Раз уж ему всё равно запрещено колдовать, то Малфой стал чаще выбираться в мир магглов, и со временем стал находить этот мир вполне себе сносным и даже интересным. По крайней мере, здесь в него не тыкали пальцем и не шептались за спиной, это помогало сосредоточиться.
— Вам повторить? — симпатичная барменша снова оказалась рядом, мило улыбаясь и заискивающе смотря на мужчину.
Драко знал, какое впечатление производит на противоположный пол, но в последнее время его это не прельщало, ведь большинство девушек в магическом Лондоне гонялось исключительно либо за его состоянием, либо за желанием как-то превознестись в своих кругах. Это ведь стало так презентабельно среди дам — окрутить аристократа, чтобы похвастать перед подружками своей новой добычей. Поэтому, к ужасу пока ещё не знающего обо всём отца, Малфой всё чаще находил себе любовниц по ту сторону стены Косого переулка. Простые маггловские девушки были проще во всех смыслах, и это помогало ему отвлечься от всех проблем, которые просто рухнули на его плечи пять лет назад.
— Будьте так любезны, — улыбнулся он, для себя отмечая, что ему нравится та милая ямочка на смуглой щеке француженки, когда она снова наградила его улыбкой, подливая виски.
— Тяжелый день, да? Выглядите уставшим, — девушка заинтересованно наклонилась вперёд, привлекая внимание Драко, когда из высоко застёгнутой блузы выскочил маленький кулон в виде уробороса. Забавно, змей на её шее словно был знаком судьбы.
— Что-то вроде того, — тонкий палец указал на кулон. — Любите змей?
Это было скорее проявлением вежливости для поддержания беседы, ведь для себя Малфой уже всё решил относительно этой девушки. Взгляд её зелёных глаз быстро проследил за жестом, а потом ловкие пальчики повернули серебряную подвеску так, как положено, и губы изогнулись в кривой усмешке:
— Что-то вроде того, — передразнила она его. И это показалось даже забавно. Драко слабо хохотнул. В этой девушке чувствовалось что-то знакомое… тот же привкус усталости, что преследовала его самого, и почему-то Драко показалось, что она смогла бы понять его, если бы он имел право поделиться своими тайнами. Но, по всей видимости, это обходимо, потому что она тут же протянула свою руку через стойку: — Меня зовут Вирджиния.
— Драко.
Мужчина пожал тонкую ладошку, отмечая про себя её совершенно не девчачью силу. Видимо, работа сказывалась.
— Какое странное имя.
— Семейное наследие, — скривился он.
Пара слабо засмеялась, но прозвучало это совершенно не весело. Вирджиния тяжело вздохнула, кокетливо проводя рукой по небрежно собранным волосам.
— Я заканчиваю через два часа, если что. Если хочешь, то подожди. Обсудим… семейные наследия.
Драко хмыкнул, но согласно кивнул, приподнимая бокал.
— Два часа — сущий пустяк для целой жизни.
***
По широким окнам просторной квартиры в центре Парижа забарабанили капли дождя. Октябрь — время регулярных и сильных дождей в романтичной Франции. Драко снова проснулся от своего привычного кошмара и вышел в гостиную, смотря за тем, как капли рисуют узор по тонкому стеклу дугового свода под самой крышей. Отсюда открывался удивительный вид на маггловский город, широкие воды реки Сены и яркое освещение ночной жизни. Малфою нравилось наблюдать, как ночные любители быстро снуют по тротуару, стараясь убежать от проворных капель дождя, так безжалостно заливающего улицы.
Сердце всё ещё быстро билось в груди, отдаваясь эхом в ушах, и дыхание сбивалось с ровного ритма каждый раз, стоило лишь услышать отголоски воспоминаний крика Грейнджер. Мороз пробежался по коже и достиг затылка, заставив мужчину вздрогнуть. Как же он устал от такой жизни.
Прикосновение холодной руки к спине было словно дуновение свободы из приоткрытого окна, заставив Драко вздрогнуть и отвлечься от своих регулярных мучений. Маленькая рука очертила невидимые линии вдоль его позвоночника и скользнула вперёд. Малфой почувствовал, как тонкое женское тело прижимается к нему со спины.
— Дурной сон? Почему ты не спишь? — тихий шепот Вирджинии отправил мурашки в своё путешествие по его телу.
Девушка оказалась очень приятной и сексуальной, даже несмотря на то, что фантазия мужчины всё чаще и больше возвращала его к образу смущенной знакомой в лифте. Это настораживало. Ведь волосы Вирджинии казались слишком прямыми и гладкими, хотелось увидеть больше беспорядка в каштановой гриве, и сознание стало подбрасывать воспоминания о Грейнджер, стоило закрыть глаза. Драко показалось, что он сходит с ума, и его ночной кошмар перебирается в реальность, разрезая любую материю между двумя мирами.
Повернувшись в слабом кольце рук, Малфой коснулся небольшого лица, обводя черты миловидной француженки. Но почему-то, что-то всё равно казалось не тем. Тяжёлый вздох вырвался наружу, опалив лёгкие холодным кислородом.
— Думаю о том, что мне надо возвращаться. Утром назначена очень важная встреча, и мне стоит быть готовым, — признался он, видя, как девушка сразу опускает разочарованный взгляд, кутаясь в хлопковую простыню сильнее, словно ей резко стало холодно в своем обнаженном облике. Малфой только наклонился вперёд, оставляя мягкий поцелуй на макушке, мысленно подметив, что аромат казался слишком сладким: фрукты и цветы — так по-девичьи типично.
— Ясно… — Вирджиния прикусила губу и сделала пару шагов назад. — В любом случае, если захочешь, заходи в бар снова. Я работаю там каждый день, кроме понедельника и четверга, — хрупкие плечи приподнялись в немом жесте, стараясь передать её безразличие. Но Малфой знал, что им тут и не пахло.
— Да. Обязательно, — сдёрнув с невысокого столика свою небрежно брошенную рубашку, мужчина быстро её надел и двинулся по квартире за другими вещами.
Дождь мгновенно потёк за шиворот, стоило ему оказаться на улице. Но даже это не заставило его прибавить шага. Драко просто шёл в сторону портала и размышлял над тем, что теперь обосновалось в его голове ещё крепче прежнего. Мерзкая Грейнджер начала вырываться из кошмаров, заставляя сравнивать себя с остальными девушками, и почему-то, Драко ещё не понял почему, это сравнение приносило ему какое-то маниакальное удовольствие.
Люди и автомобили быстро сновали мимо, практически не оставаясь образами в его голове. Пейзаж смазался в бесформенное пятно, и если кто-то в будущем спросил бы у него, как выглядел Париж ранним утром, Малфой не смог бы ответить ровным счётом ничего, потому что для него Париж неожиданно стал выглядеть как густые непослушные волосы, собранные в небрежную прическу, смущённый взгляд тёмно-карих глаз и пах, как терпкий древесный аромат, с лёгкой ноткой сладкого алкоголя. К своему ужасу Драко Малфой осознал, что Париж для него пахнет, как Гермиона Грейнджер в его объятиях.
