***
— Я иду на социальную экономику! — заявляет Хосок, садясь в машину. — Я специализацию имею в виду. Намджун посмеивается, но как-то вяло, а взгляд его все время сканирует улицу поблизости. — Понравилось? — уточняет он, выворачивая с парковки на дорогу. — Очень! — Хосок явно воодушевлен, и Намджун никогда его таким не видел. — Госпожа Ким говорит, что управление малым и средним бизнесом — это мне бы подошло. Его прерывает телефонный звонок, и лицо Хосока озаряется: — Привет, мам! — Малыш, — голос Джулии в трубке расстроенный, и улыбка на губах Хосока сразу тухнет. — Привет. У меня новости не очень. — Что случилось, мам? — Твой дедушка, мой отец… ему очень плохо, он в больнице. Я должна буду остаться здесь на какое-то время. Ты же справишься? Хосок глотает сухо, пытаясь подавить вставший в горле ком. Отец Джулии — крепкий грубоватый мужчина с довольно резким характером, но к Хосоку он всегда был очень добр, баловал его больше, чем остальных, родных внуков, хотя и виделись они довольно редко. — Мам… — он боится задать главный вопрос, потому что боится услышать ответ, — насколько ему плохо? Джулия шумно выдыхает: — Не знаю, малыш. Мы никогда не знали, что у него проблемы с сердцем, да он и не жаловался на сердце никогда, но вот внезапно случился приступ. Угрозы для жизни сейчас нет, но нужно обследовать папу и понять, что делать дальше. — Понятно, — Хосок кивает. — Может, мне приехать? — Не стоит, Хосок-и, — по голосу слышно, как Джулия улыбается, — ты можешь позвонить ему по видео, он будет рад. Только не пугайся, он выглядит сейчас не очень. И береги себя. Ради меня, хорошо? Хосок кладет трубку. Намджун хмурится. — Я знаю человека, который вылетит в Лос-Анджелес первым же рейсом, — замечает он. Хосок вздыхает. Он тоже знает этого человека. Инспектор Ким звонит почти сразу же. — Сынок… — начинает он, но Намджун перебивает: — Да, пап, я знаю, ты летишь к Джулии. — Ей нужна моя поддержка, — раздается в трубке, и в голосе старшего Кима смешаны решительность и обеспокоенность. — Ты справишься? — Справлюсь, пап. — По Гонсоку, — инструктирует инспектор Ким. — Мне удалось узнать, что он сейчас в клинике проходит профилактический курс, так что пока, по идее, ограничен в действиях. Но все равно надо держать ухо востро: кто знает, что он себе напридумал там… — За нами все еще следит та машина, — бросает взгляд в окно заднего вида младший Ким. — Ты пробивал ее? — Пробивал, это журналисты, — Джихун говорит, а на его фоне слышится металлический голос аэропортных оповещений. — Возможно, это связано с Джулией, ищут что-то, что можно потом использовать. Хайп — это средство с накопительным эффектом. Просто пусть Хосок ведет себя осторожно. И ты будь осторожен тоже, ок? Если нужно будет подкрепление, звони сразу Чунмену, он проинструктирован.***
— Итак, сцена вам знакома, инструмент — тоже, — улыбчивый администратор ресторана в отеле «Четыре сезона» сам словно является продолжением интерьера — над ним самим будто поработал тот же дизайнер, что подбирал гобелены и разрабатывал детали освещения — весь блестящий и какой-то хромированный со своими очками-часами-стильной перьевой ручкой. Юнги ласково касается пальцами клавиш рояля, и на его лице расцветает теплая улыбка. Чимин жмурится от этой улыбки как от чего-то внезапного и потенциально опасного. Однако, в этот раз, кажется, эта улыбка без подвоха — Юнги просто счастлив возможности прикоснуться к авторитетному инструменту и делает это, конечно, с благоговением. — Я буду здесь, друзья, чтобы снять на видео ваше первое выступление на вольных хлебах, — хихикает Чонгук, расчехляя свой крутой телефон. — Я подумываю даже начать вести видеоблог. Думаю, всем будет интересно знать, как справляются с жизнью талантливые люди, пославшие в задницу крутого продюсера… — Только не используй название «Юнмины» — оно принадлежит агентству, — предупредительно оттопыривает свой маленький указательный палец Чимин. — Добрый день, друзья, — отмахнувшись от него, начинает вещать в камеру Чонгук, — меня зовут Чонгук, и это первый выпуск моего видеоблога. Я посвятил его своим друзьям — Юнги и Чимину, которые сегодня согласились стать частью большой семьи сети отелей «Четыре сезона». Отныне каждую субботу на этой роскошной сцене будет танцевать Чимин под аккомпанемент своего друга-импровизатора Юнги. Впрочем, думаю, вы с ними уже знакомы. — Балаболка, — хмыкает Юнги, но по его физиономии заметно, что посвящение нового видеоблога его собственной персоне вполне ему льстит. — А между прочим, это неплохая идея, — подхватывает разговор человек в черной шелковой рубашке с расстегнутыми двумя верхним пуговицами. — Здравствуйте, меня зову Чхве Шивон. Это я беседовал с вами по телефону. И я имею в виду идею с видеоблогом. Это интересно. Отель может даже помочь с раскруткой… — Нет, спасибо, — вдруг оборачивается Чимин. И немного хмурится, разглядывая Шивона. — Думаю, это будет лишним. Для нас ваше предложение работы уже значит очень много, правда. Господин Чхве кидает на Чимина внимательный взгляд и легко кивает: — В любом случае, мое предложение остается в силе. — Относительно музыки, — с умным видом поднимается из-за рояля Юнги, — какие-то пожелания будут? Жанр? Формат? — Я доверяю вашему вкусу, господин Мин, — разводит руками Шивон. — Лично мне очень нравится Битлз… Юнги ухмыляется и берет со стойки оркестра гитару: — Чимини, можно продумать номер под гитару эксклюзивно для господина Чхве. Он присаживается и начинает наигрывать мелодию на гитаре, и господин Чхве как-то сразу воодушевляется, присаживается рядом и что-то едва слышно подпевает. — Что это? — останавливается на входе в зал только что вошедший Хосок. — Песня кажется очень знакомой… — Это битловская «Джулия», — поясняет, широко улыбаясь, Шивон. — Одна из моих самых любимых песен. — Я слышал ее однажды… — Хосок задумывается, — в Лондоне. — Эй, вы что здесь делаете? — окликает Намджуна Чимин. — Хосок во что бы то ни стало хотел приехать и поддержать друзей на прослушивании, — смеется Намджун. — Но вы, я смотрю, вполне здесь справляетесь, да? — Слушай, Юнги, — Хосок дожидается, когда Чимин с Юнги улаживают все вопросы, и кивает в сторону гитары. — А ты можешь научить меня… играть на гитаре эту песню? Только одну эту? Юнги пожимает плечами: — Можно и змею научить курить, это не проблема. А зачем тебе? — Однажды я слышал, как на приеме в Лондоне эту песню наигрывал сэр Пол, — немного краснеет Хосок. — Он тогда спрятался от всей толпы на одной из террас и просто напевал тихонько, музицировал… Я спросил у него, что это за песня, и сэр Пол сказал, что скучает по другу, который написал ее, что не может отделаться от чувства, как ему не хватает рядом этого друга… Я помню, что мама тогда стояла рядом и была очень растрогана. Она тогда тоже сказала, что скучает по другу, который пел ей эту песню. Тогда я еще не знал, что речь идет о моем отце, но сейчас… Я бы хотел когда-нибудь спеть эту песню для мамы. Научишь? — Почему ты отказался от помощи этого Шивона, Чимини? — уточняет позже Чонгук, когда они выходят из отеля и усаживаются машину. — Правильно, что отказался, — откликается Намджун от своей машины, — он таким взглядом смотрел на Чимини, что, кажется, эта помощь бы потом слишком дорого обошлась, да, малыш? — Намджуни прав: любое предложение помощи всегда чревато тем, что потом за нее придется платить, — пожимает плечами Чимин. — Если это не помощь друзей, разумеется. А мне внезапно хочется что-то сделать самостоятельно.***
— Итак? — Квон Джиен сегодня в лучшем своем галстуке, и на его лице — ни следа недавних переживаний. Сынхен смотрит на него и ловит себя на мысли, что с момента их знакомства пятнадцать лет назад чувства к этому удивительному человеку ни на секунду не изменились. Он все так же восхищает. — Итак, — откликается Ынчжи, — что? — Судя по твоим розовым щекам, все случилось? Девушка фыркает: — Ничего не случилось, просто встретились и поговорили… Джиен посмеивается: — У меня другие сведения. Говорят, вы даже были на свидании… — Слушай, Джи, — начальник охраны Юн возмущенно усаживается в кресло и складывает руки на груди, — я ценю твою братскую любовь и все такое, но была бы благодарна, если бы ты перестал меня смущать. — Когда ты смущаешься, ты злишься, — как-то очень по-детски хихикает Джиен. — А когда ты злишься, ты способна на подвиги. Как прошло все с Шивоном? — Вроде, они договорились. И, знаешь, у ребят возникла идея начать видеоблог… — Они предсказуемы, как мой кишечник, — вздыхает Квон Джиен. — Обожаю людей, у которых творческая фантазия фонтанирует в любое время суток. Правда, с ними всегда много проблем и хлопот… — Как и с тобой было в самом начале… — замечает Сынхен. — Как и со мной было в самом начале… — Дальнейшие инструкции? — хмуро уточняет Ынчжи. — Просто будь рядом и держи меня в курсе, — становится серьезным господин Квон. — Нужно дать ребятам немного созреть, а потом вернуть к себе — таков план. — А если они не захотят вернуться? — Они захотят, — уверенно кивает Джиен. — Вот увидишь.***
У Джинхо настроение сегодня с самого утра — так себе. Она примерно так и заявила работникам детского сада, когда устраивалась на мягком ковре рядом с другими ребятишками, предварительно распихав сгрудившихся рядом мальчишек своими крохотными ножками в теплых носочках. — Узе зьросьяя! — поясняет она свой мрачный настрой. — Дья сядика. — Она общается преимущественно со взрослыми парнями, — смеется Джин, когда забирает сестру домой после обеда и воспитательницы рассказывают о ее нежелании играть в детские игры со сверстниками. — Видимо, рано повзрослеет. Две миловидные женщины, знакомые с семейной ситуацией Сокджина, качают головой: — Что уж тут поделаешь? Но она категорически не соглашается ехать с группой на выходные за город, вы уж уговорите ее. Будет интересно. Ежегодно садик организовывал оздоровительные поездки в загородный санаторий, там у ребятишек была возможность погулять на свежем воздухе, поплавать в большом крытом бассейне, поиграть в спортивные игры на свежем воздухе, и Джинхо обычно воспринимала такие поездки с энтузиазмом, но в этот раз отказывалась ехать наотрез. — Ты что, не хочешь посмотреть на горы? — уговаривает ее в машине Джин, когда Намджун с Хосоком везут их на Лёндон: Хосоку не терпится показать Джину место будущего кафе. — Неть, — мотает головой ребенок, демонстрируя свой категорический настрой. — Зря, — замечает Хосок, усаживая вертлявую пассажирку в детское кресло. — Я бы посмотрел. Давай, ты поедешь, все внимательно изучишь, а потом устроишь нам с Джином экскурсию в горы, как взрослая? Слова «как взрослая» всегда действовали на Джинхо, и в этот раз тоже срабатывают магически: — Ну, бьин. И все понимают, что, видимо, уговорили. Джина место для кафе приводит в восторг: — Класс! Как тут… атмосферненько… Он обводит взглядом широкую террасу, бегает, мысленно расставляя столики. — А сюда, — указывает Хосок в укромный дальний угол студии, — мы поставим барную стойку и маленький диванчик. — Диванчик? — оборачивается Джин. — Сюда? — Это не для посетителей, — поясняет Хосок. — Это для Джинхо. Чтобы ей было, где спать днем, если придется взять с собой на работу. Надо все продумать, чтобы было все необходимое, знаешь… Взгляд Джина теплеет. Он вспоминает, как Хенсан утверждал, что кафе — не место для детей, и сердце его переполняется благодарностью к Хосоку за такую теплую и трогательную заботу. — Э-э-э… — краснеет он и пытается сморгнуть подступившие слезы, — конечно… это было бы классно… — Мы поставим сюда детский столик, сделаем детский уголок, — продолжает планировать Хосок, — и посетителям будет удобно: если кто-то придет сюда с детьми, они могут поиграть с Джинхо, порисовать, пока люди будут наслаждаться отдыхом и вкусным кофе… Да? Джин кивает. Они придумывают перетащить сюда из дома отца Хосока проигрыватель, планируют, как развесить полки, приходят к выводу, что стены не должны быть покрашены — только обклеены тканевыми обоями, чтобы было уютно и немного ретро… Они придумывают много чего еще, воодушевляются, и Джин с каждой минутой этих обсуждений загорается идеей все больше и больше. Он ловит себя на сладкой мысли, что не хочет пропустить ни секунды начинающейся истории этого кафе, что готов разделить с Хосоком каждый этап его становления, что в его сердце прямо сейчас, в эти мгновения зарождается и крепнет новая мечта на много-много лет вперед, и в этой мечте он видит себя рядом с Хосоком. И он улыбается от одной только мысли об этом. — Я уже прикинул бизнес-план, — сообщает Хосок, — и мама Тэхена согласилась на первых порах помогать нам с бухгалтерией. Мне кажется, у нашего кафе большое будущее! Но главной фишкой меню, если ты не против, будет твой десерт «Черная вдова». — Ого, — смеется Джин. — Тогда мне нужно отшлифовать его как следует, чтобы не накосячить. — У тебя есть для этого немного времени, — склоняет голову к плечу Хосок. Джинхо носится по террасе, улепетывая от Намджуна, и ее хохот разносится под сводами галереи. — Я соскучился, — обнимает Джин Хосока, подойдя со спины. Его горячие руки оплетают талию, и Хосок, внезапно расслабляясь, будто сбрасывает с себя весь эмоциональный груз сегодняшнего дня. — Почему-то именно сейчас меня заполняет тотальная уверенность, что все получится, все будет хорошо, — шепчет он, укладывая голову Джину на плечо. — А у тебя? Джин вздыхает: — Я так отвык от этого чувства уверенности в завтрашнем дне, что даже не помню, какое оно на вкус. Но ты прав, кажется, сейчас все начинает налаживаться. К этому моменту Джинхо выдыхается, и Намджун заглядывает в студию: — Ну что, все обсудили? — уточняет он. — Едем? — Да, — кивает Джин. — Сейчас выловим на террасе эту комету, погрузим в машину и можно ехать. — Идите, — кивает Хосок, — я только закрою заднюю дверь в студии и догоню. Он направляется к задней двери, перебирает ключи на связке и улыбается от осознания того, как на душе вдруг спокойно и хорошо. — Исё, оппа, исё! — выпрашивает где-то там, на улице, Джинхо, видимо, морально не готовая расстаться с таким роскошным плацдармом для беготни. — Мы едем домой, — звучит строгий голос Джина. — Тебе еще собираться в поездку, а ты снова порвала колготочки. Ты же не можешь ехать… Хосок вставляет ключ в замок задней двери, хмурится, потому что ключ натыкается на какую-то преграду. Неужели работники здания, которым Хосок оставлял запасной ключ, чтобы они отремонтировали водопровод, забыли его в дверях? Он распахивает дверь, чтобы проверить, но свет от лампы на потолке в коридоре заслоняет чья-то большая тень. — Извините, — поднимает глаза Хосок, но не успевает ничего сказать: ко рту его прижимается влажная и сильно пахнущая ткань. Хосок дергается, издает короткое мычание, и наступает темнота.