***
— Так, это возмутительно! — в голосе Сокджина плещется такая обида, что, кажется, она вот-вот и выплеснется на пол, — Джинхо сказала свое первое слово. — Ну это же хорошо, хён, — орет в ответ Тэхён, заваливаясь в квартиру Хосока, на ходу избавляясь от обуви и верхней одежды, — Поздравляю! Не нужно будет тратить деньги на логопеда! — Да, но какое это слово? — как-то очень уж зловеще звучит голос Сокджина, — Хосок! — А? — отзывается Хосок. — Что «А?»? — оборачивается Сокджин, — Первое слово — «Хосок!». Ну, блин… — Мы только что стали свидетелями яжматеринской истерики «Вот так рожаешь его, воспитываешь, ночей не спишь, а он, видите ли, на папу похож!» — заключает Тэхён и проходит в комнату. И встречается взглядом с Чонгуком, который сидит на полу рядом с Джинхо и максимально драконит маленького рыжего котенка. — Эт…то гремлин? — кивает Тэхён, стараясь не смотреть на Чонгука, который, наоборот, смотрит на Тэ снизу, с пола, во все глаза. — Это Чонгук, — хихикает Чимин, — но можешь его и так называть, да. — Привет, хён, — у Чонгука голос такой жалобный, что им можно профессионально выдавливать слезы даже из булыжников. — Привет, — кивает Тэхён и отворачивается. — Познакомься, это Мони, — протягивает Хосок Тэхёну котенка вместе с огромным нечто, состоящим из перепутанных ниток и туалетной бумаги, и это нечто когда-то было шапкой бини Хосока, и в это нечто Мони вцепился абсолютно мертвой хваткой и угрожающе рычит при попытке отобрать. — Привет, гремлин Мони, — берет Тэхён котенка на руки. — Ты очень симпатичный, ты знаешь это? — Ну что, Хосок, значит, как и договорились, я отлучусь, а мой отец… — начинает Намджун, но Чимин вздыхает и утаскивает его за руку на кухню, что-то ему сурово выговаривая. Чонгук отодвигается к дивану, похлопывая по полу, приглашая Тэ сесть рядом. Тэ мнется под внимательным взглядом Сокджина, а потом все-таки садится рядом. — Воть, — протягивает Джинхо Тэхёну маленькую бирюзовую мышку с перьями на хвосте. — Она отжала игрушку у гремлина, — поясняет Чонгук и хихикает, заглядывая в лицо Тэхёну в ожидании реакции. Тэхён улыбается вяло, кидает умоляющий взгляд на Джина, и Хосок замечает это. — Я смотрю, тут всем пофиг, что моя сестра вместо своего первого слова произнесла имя малознакомого человека, — бурчит Джин, вскидывая брови и давая понять Тэхёну, что проблемы простых смертных на сегодняшний день его мало интересуют. Хосок вспыхивает, заливается краской, открывает было рот, чтобы еще раз (в который уж раз!) извиниться, но Джинхо протягивает вдруг к нему руки и повторяет громко, твердо и с каким-то вызовом: — Сёк-сёк! Джин со стоном отворачивается, закрывая лицо руками. Хосок берет Джинхо на руки и смеется: — Пожалуй, я больше не буду извиняться. И в этот момент в его кармане звонит телефон. — У тебя уже лучше настроение сегодня, хён? — Чонгук пододвигается поближе к Тэхёну, упирается коленкой в его бедро и берет хёна за руку. — Алло, — отвечает Хосок, но его слова перекрывает громкий рев Джинхо, которую пытается забрать у него с рук Сокджин, чтобы тому удобнее было разговаривать. — Да, я слушаю. Кто? — Да, нормально, — Тэхён говорит отстраненно, почти не смотрит на Чонгука и руку аккуратно отнимает. — Ну хочешь, я больше не буду участвовать в гонках? — предлагает Чонгук, и у него в глазах такая искренняя мольба, что Сокджину, пытающемуся успокоить Джинхо посредством разграбления хосоковой коллекции игровых дисков, его даже жаль. — Если это тебя так расстраивает? — Ты же очень любишь гонки, Гукки, — Тэхён качает головой. — Не нужно отказываться от того, что любишь, для этого никакая причина не будет достаточной. — Но тебя я люблю больше гонок, — смеется Чонгук, и Тэхён ощутимо вздрагивает. — Спасибо, Гукки, — почти шепчет Тэхён и берет в руки телефон. — Давай сходим куда-нибудь вместе, — хватается за его предплечье Чонгук. — Можно погонять на великах с горы, помнишь, как той весной? — Извини, Гукки, — Тэхён качает головой. — Не думаю, что у меня будет на это время… — Чем же ты так занят, хён? — в голос Чонгука вплетаются ледяные нити, он словно остывает за мгновение, обрастает железными иглами, скребет по слуху. — Или кем? — Я, знаешь… — Тэхён убирает телефон, проверив оповещения, — пообещал сходить кое-куда с Содам… Мы, вроде как, встречаемся, и… — Содам? — хрипло переспрашивает Чонгук. Тэхён, кивая, опускает голову, да так и остается с опущенной головой, разглядывая пол. — И мне как раз пора, — вздыхает он через минуту. — Ты только что пришел, — Чонгук гордо вздергивает подбородок и смотрит на Тэхёна холодно, и голос у него такой же обжигающе ледяной. — Да, забежал на минутку, — бормочет Тэхён, вставая. Хосок у окна слушает, как кто-то что-то рассказывает ему по телефону, Сокджин занят тем, что объясняет Джинхо, почему ей не стоит играть в игры, в которых нужно брать в руки оружие и расстреливать зомби. Чимин с Намджуном что-то бурно выясняют на кухне… — Ты сейчас идешь к Содам? — Чонгук тоже встает, и Тэхёну неуютно от того, как он смотрит, как хватает его за широкий карман на груди. — Да… Чонгук убирает руку, отступает на шаг назад, кивает. — Удачи тогда. — Спасибо. Тэхён натягивает куртку молча, а Чонгук просто стоит рядом, тоже молчит, только дышит как-то… будто собирается с духом то-то сказать. И решается: — У тебя теперь никогда не будет на меня времени, хён? Тэхён расправляет спину, зашнуровав кроссовки, он раскраснелся и, кажется, смущен, и… — Настало время заниматься своей личной жизнью, Гукки, — он говорит это преувеличенно бодро, но Чонгука его деланый позитив обмануть не может — он видит, что у хёна бегают глаза, трясутся, совсем немного, но достаточно, чтобы Чонгук заметил, пальцы. — Конечно, — он кивает, стараясь казаться равнодушным, но и Тэхён слишком хорошо знает его, чтобы понять, когда Чонгуку действительно все равно. — Пока? — почти шепчет Тэхён, отступая к двери. Чонгук смотрит на него, а кажется, что сквозь него. И Тэхён молча выходит за дверь под этим прозрачным взглядом. — Ребята, у меня такая новость! — выскакивает в прихожую Хосок. — А где Тэхён? Представляешь, мне позвонила подруга моей мамы. Ну, той женщины, которая меня родила. Ты что, плачешь, Чонгук? Сокджин появляется позади него, полностью перегораживая дверной проем, и тоже смотрит на Гука, только взгляд у него очень уж сочувствующий: очевидно, Сокджин не просто слышал их разговор — он прислушивался. — Нет, — мотает коротко головой Чонгук. — Просто… Наверное, это простуда? И с ресниц его срывается тяжелая капля, мажет по щеке и скатывается на воротник. — Да уж, — вздыхает Сокджин, — это, безусловно, вирус. — Что ты там говорил про подругу твоей мамы? — уточняет, появляясь из кухни, Намджун. — Как ты мог слышать через дверь? — изумленно хлопает глазами Сокджин. — Да еще целуясь с Чимином. — С чего ты… — начинает Чимин, хватаясь пальцами за покрасневшие щеки. — У тебя губы зацелованные и глаза блестят, — тычет пальцем Сокджин. — А может мы зашли дальше и наш «чмок» перерос в настоящий взрослый «чпок»? — упирается руками в бока Чимин, краснея, на всякий случай, еще больше. — Чпок! — раздается позади всей компании тонким голоском Джинхо. — Она разорила твою полку с дисками, — качает головой Джин. — Извини. — Если бы она не сделала этого, ее разорили бы Чонгук с Тэхёном, — смеется Хосок. — Кстати, а почему ушел Тэ? Чонгук отворачивается, хватает на руки Джинхо и уходит в комнату. — Потому что долбоеб, — вздыхает Сокджин. — И трус. — Дяльбаёп! — кричит из комнаты Джинхо. — Ичрус! — Упс, — закрывает себе рот ладонью Джин. — Эм… надо быть поосторожнее в словах… наверное… теперь… — Так что, ты говоришь, сказала тебе подруга твоей мамы? — уточняет Намджун. — Мне уже пора идти, но я могу отменить… — Не надо, — смеется Хосок, — потому что эта женщина сказала, что придет сама. «Заодно повидаюсь с Намджуном» — вот, что она еще сказала. Намджун хлопает глазами пару секунд, а потом что-то до него вдруг доходит: — А она не сказал, как ее зовут? — Сказала, — кивает Хосок. — Ее зовут Сольхен.***
Если честно, Юнги бесит всё: и факт необходимости торчать в университетском фойе и раздавать эти чертовы листовки, и то, какими взглядами одаривают его проходящие студенты, и то, что ему, Юнги, поручили на факультете заниматься волонтерским движением, о котором он знает только то, что некоторые счастливчики из рядов волонтёров имели возможность бесплатно потусить на Олимпиаде в Пхенчхане и склеить иностраночек. Но Олимпиада прошла, поэтому смысл волонтёрского движения для Юнги исчерпан навсегда. — Мин Юнги? — девчонка, наверное, из первокурсниц, подскакивает и вручает Юнги кипу листовок, почему-то полностью игнорируя вежливость, — Вот еще для раздачи! Постарайся все сегодня раздать, декан сказал, что осталось больше, чем он думал, потому что «болтливая» кафедра плохо сработала. Болтливая кафедра (лингвисты) всегда срабатывает плохо — это уже как аксиома: все эти языковеды только языком и горазды. Юнги, видимо, проговаривает это вслух, поскольку девчонка смеется и ускакивает в сторону факультета, оставляя разнесчастного председателя волонтерского движения Мин наедине со стопкой разноцветного полиграфического хлама. — Хён! — орет с другого конца фойе Тэхён. — Привет! — Ты чего тут? — удивляется Юнги. — Ты же должен был пойти к Хосоку? — Я ходил, — кивает Тэхен и хмурится. — Гремлин тебе привет передавал. Юнги смотрит на него, думает о чем-то, а потом вручает ему половину листовок: — На, тогда помогай. — Эй, хён, я не могу! — взвизгивает Тэхён. — У меня свидание сейчас, я жду девушку! — Поработай, пока ждешь, — фыркает Юнги. — Не расстраивай хёна. А то хён расстроится, заплачет, а когда хён плачет, у него просыпается агрессия по отношению к донсенам. Тэхён ржет и встает рядом. — Эй, второй курс! — орет он стайке девчонок, выворачивающих из-за угла, — Все подошли сюда и взяли по листовке. А лучше по десять. По двадцать даже можно. Взяли и раздали друзьям и знакомым. Девчонки перешептываются, смеются, но подходить не спешат. — Это задание ректора, — поддакивает Юнги, состряпывая такую убедительную физиономию, что девчонки притормаживают в нерешительности. — Да, да, не верите? Вот сын его, он врать не будет! Девчонки пожимают плечиками и разбирают у Юнги листовки, обсуждая, кому их можно раздать сейчас, когда основные потоки занятий уже закончились. — Блин, хён, — почесывает затылок Тэхён, — ты же знаешь, что я не люблю манипулировать… — Ты и не манипулировал, — хватает свою сумку Юнги и, разворачиваясь, направляется к выходу из фойе, — это я манипулировал. Я люблю. Манипулировать, в смысле. — Мин Юнги! — раздается снова тот противный голос невежливой первокурсницы, — Ты куда это направился? Юнги оборачивается. Да что за нахальная особа? Надо научить этих первокурсниц разговаривать вежливо со старшими товарищами. Волшебному слову «оппа» её никто в начальной школе не тренировал? — Я домой, — кидает через плечо Юнги. — А ты — на занятия по культуре речи и этикету. — Чего? — девчонка останавливается в недоумении. Тэхён рядом как-то замирает, немного склонив голову, а потом складывает руки на груди, и ему только ведерка с попкорном не хватало — такими живым интересом поблескивает его взгляд. — Чего-чего, — бурчит Юнги. — Повежливее со старшими, вот чего. Передай декану, что все листовки мы раздали, и я ушел домой. Мне Ким Тэхён помогал. — Это кто старший? — возмущается девчонка. — Это ты старший? Юнги оглядывает ее худенькую крошечную фигурку в скромном сером свитерке и узких джинсах на ножках-спичках, жиденькие волосы, затянутые в хвост на затылке и вздыхает: — Ребенок, если я выгляжу юно и низкого роста, это не значит, что я младше или что… Внешность, знаешь ли, обманчива… Все, ариведерчи. Тэхён как-то странно ржет и выходит следом за Юнги из фойе. — Ты чего лыбишься? — уточняет Юнги, подходя к кофейному автомату и выбирая себе кофе. — Ничего, — Тэхён опирается локтем на стенку автомата рядом с меню и смотрит на Юнги так ехидно, что его хочется стукнуть. — Внешность обманчива, ты это хорошо сказал.