Черная вдова

— Хён, держи пальцы ровно, — у Чимина такое возмущение на лице, что оно совсем не вяжется с его миленькой мордашкой. — Держи, иначе пластырь свернется, и все придется начинать сначала. — Я вообще думаю, что можно без пластыря было обойтись, — бурчит Сокджин. Он стоит посреди гостиной Хосока и поглядывает исподлобья на хозяина, у которого на лице выражение непонятное, а в руках — новенькая блестящая аптечка. — Подумаешь, пара царапин. — Ты свёз кожу на костяшках о пуговицы этого дядьки, — нравоучительно замечает Чонгук, нарезая уже третий круг вокруг телевизора. — Может прикинуться болеть. И чего ты на него кинулся-то? Это что, последний икс-бокс?       Чонгук предсказуемо отвлекается на аппаратуру и теперь теребит Хосока вопросами и восторгами по поводу новейшей игровой приставки, а у Хосока мысли, если честно, совсем не о том. — Я не знаю, — Хосок почти шепчет, он смущен ужасно, и тут еще Сокджин посреди гостиной, и у него раны на руках, и вообще всего этого слишком много. — Я не смотрел еще, что там… — Ну ты даешь! — смеется Тэхён, подсаживаясь к Чонгуку. — Это же… это же… у меня слов нет! — Намджуни, там в холодильнике пиво, можно начинать… — окликает из угла Юнги. — О, да, — спохватывается Хосок. — Стол уже накрыли, так что, может, пройдем к столу? — Ого, какая сервировка! — восхищенно выдыхает Сокджин, вытягивая голову с того места, где он все еще стоит, а руку его все еще терзает Чимин. — Юнги, ты видел? — Я видел рояль, — бурчит все из того же угла Юнги, — после него все, что я видел, — не рояль. Это единственное, что я могу сказать.       Юнги с первой минуты пребывания в квартире Хосока прилип к музыкальному инструменту (на котором Хосок, по его собственному признанию, немного играет, хотя, чтобы мама не переживала, всегда делал вид, что играет много и с удовольствием, вот мама и расстаралась) и отказывался отходить от белого стильного рояля дальше, чем на пару шагов. — Он зависим, — качает головой Намджун, прислушиваясь к нежным звукам клавиш, доносящимся из того же угла. — Ты… ты же не обижаешься, что я ударил этого… ну… — поднимает глаза Сокджин, и Чимин, вцепившись в его ладонь, замирает, хлопая ресницами. — Я думал, что тебе грозит опасность… И он мне как-то сразу не понравился… И лицо у него какое-то… противное… Я подумал, что он лезет к тебе, что, ну, знаешь… — Ты чувствовал себя виноватым, хён, и пытался отплатить заботой за заботу, — вздыхает Намджун. — Да уж, неудобно получилось. Еще и столик этот сломался. Твое счастье, что Гонсок этот не в претензии, а то финансовых сложностей тебе не миновать. — Я не обижаюсь, — Хосок спохватывается, что вопрос, заданный ему, так и остался без ответа. — Правда. Он, действительно, уже становился назойливым. — И все-таки мне кажется, что он неопасен, — складывает Чимин пластырь и антисептик в аптечку. — И тебе стоит выслушать его. В присутствии Джуни, разумеется.       Хосок кивает и уносит аптечку в стенной шкаф в прихожей. А когда он возвращается, не находит в комнате никого. И это странно. Куда могли испариться шесть человек за какие-то пару минут? — Так, всем оставаться на своих местах! — доносится из кухни голосом Джина. — Сокджин, пожалуйста, держи себя в руках! — говорит, кажется, Юнги громко и очень ровно, как обычно разговаривают с душевнобольными людьми. — А теперь медленно опусти миксер на стол и подними руки так, чтобы мы их видели, — вторит ему таким же ровным голосом Намджун.       Хосок уже не знает, что и думать, и в кухню заглядывать боязно, и хорошо, что в ту минуту, когда он туда все-таки решается заглянуть, раздается взрыв дружного смеха, иначе он бы совершенно точно мог вызвать полицию. — Сокджину понравилась твоя кухня, — смеется Юнги тихо и очень по-доброму, кивая в сторону Сокджина, который как раз исследует внутренности сверкающей хромированными гранями духовки. — Когда он видит крутую кухню, он становится невменяемым. — Она прекрасна, — вздыхает Сокджин и краснеет, взглянув на Хосока. — О, смотри, хён, здесь такая же хреновина, на которой ты молол орехи для своего замудреного десерта в кафе, — тычет пальцем Чонгук во что-то, что Хосок, честно говоря, принимал за соковыжималку. — Здесь есть самый сексуальный планетарный миксер из всех, что мне приходилось держать в руках, забудь про орехи, Чонгук! — говорит Сокджин с таким преувеличенным трепетом в голосе, что Хосок натянуто улыбается, хотя ему немного не по себе. Но Джин спохватывается и разворачивается к Хосоку. — Извини, Хосок, я… немного увлекся… Пойдемте, эй, мы же в гости пришли.       И достает из кармана брелок, который передала мама Чонгука. — Вот, госпожа Чон просила тебе передать. С новосельем!       Хосок краснеет, ему неудобно, для него все это слишком смущающе: и подарок, и то, как Сокджин назвал его миксер «сексуальным», и то, что в его доме вдруг сразу столько народу, и вообще само существование Хосока на этой планете вдруг становится сильно смущающим. — Кстати, бро! — похлопывает его по плечам Тэхён. — Мы тут думали, что подарить тебе на новоселье, и вдруг поняли, что у тебя все есть, и поэтому… Короче, мы решили, что устроим тебе просто шоппинг и купим то, что ты сам себе выберешь, ок?       Хосок пожимает плечами, мямлит: — Да ну чего вы, ничего не нужно, правда… — А память? — возмущается Чимин. — Должно же тебе остаться хоть что-то на память? — Да мы будем сегодня вообще есть или нет? — доносится от стола возмущенный голос Чонгука. — Идите кто-нибудь сюда, я не знаю, с какого края начать отъедать эту рыбу. Или курицу. Или что это вообще?       Ресторан высокой кухни, безусловно, не подвел: ребята Пьера Ганьера расстарались вовсю: накрытый стол в гостиной Хосока представлял собой произведение кулинарного искусства — потрясающее, судя по запаху, и совершенно несъедобное, судя по его виду. Во всяком случае, то, с каким благоговением смотрели на свои тарелки ребята, усевшись чинно за стол, громче любых слов утверждало, что к этим маленьким шедеврам из лимона, помидорок и какого-то настораживающе-пенного соуса они не притронутся ни за что. — Почему вы ничего не едите? — удивляется Хосок, отпиливая ножом кусочек розового мяса, изрисованного чем-то жидким, очень напоминающим шоколад. — Едим, — вздыхает Тэхён. — Я, вот, помидорку скушал. Остальное жа-а-алко портить… — Еще бы, — кивает Сокджин, поглядывая на Хосока как-то немного с ехидцей. — Нашел, кому высокую кухню предлагать. Намджун вообще ничего красивее чанджанмена в своей тарелке в жизни не видел. Про Чонгука я и не говорю. — И хорошо, что у вас есть такой я, который смотался за куриными крылышками и картошкой фри! — заявляет Чимин и притаскивает из холодильника огромную упаковку фастфуда. — И за пивом! — Ох, — у Хосока глаза уже на мокром месте, но Чимин обнимает его сзади за шею и надувает щеки в ответ на настороженный взгляд Намджуна. — Да ты не переживай, Хосоки, просто… Ну, Джуни, не смотри на меня так! Я же правду хочу сказать… — Простите, я не знал, — чуть не плачет Хосок, — это должно быть вкусно, правда, вы попробуйте… Или давайте просто выбросим и… — С ума сошел? — подскакивает с места Джин, — выбрасывать такие шедевры! Просто эти плебеи ничего не смыслят и даже не умеют правильно есть такое, и Чимини знает об этом. Смотри, смотри…       И он указывает на Чонгука с Тэхёном, у которых селфитайм в самом разгаре и которые буквально распластываются по столешнице в попытках запечатлеть свои довольные физиономии на фоне какого-то замысловатого гнезда из макарон. — Смотри, сейчас эти поганцы наедятся до отвала фастфудной картошки с курицей, а потом запилят в инстаграм эти фотки с подписями типа «Ох, ну и наелся я сегодня, буквально вздохнуть не могу! Ну нельзя же на ночь жрать столько фуагра, ну почему меня никто не остановил, а?». Еретики — одно слово!       Хосок слушает смешливый рассказа Джина и чувствует, как улыбка растягивается на его лице помимо воли. — Да ладно, я все понимаю, — машет рукой он. — Просто я никогда еще не приглашал гостей сам, и на стол не готовил сам, вот и решил все сделать так, как обычно делала мама. — Просто, видимо, гости у твоей мамы немного другие, да? — смеется Джин. — Не то что эти вот неандертальцы. — Между прочим, — замечает Юнги, взмахивая зажатой между пальцами бутылкой пива, — ты можешь больше не унижаться перед этим твоим Хёнсаном, Сокджинни, а просто репетировать свой этот экзаменационный десерт на кухне у Хосока. Да же, Хосок? — Хорошая идея! — подпрыгивает на своем месте Чимин. — Все равно ты не готовишь на своей кухне, сам же говорил! — Прекратите, вы чего, — краснеет до ушей Сокджин. — С чего бы вдруг? Мне и у Хёнсана хорошо. — Хенсан смотрит на тебя как на свою будущую невесту, сам же знаешь, — как-то отрывисто и зло возражает Юнги. — И вообще он мне не нравится. — Херню не неси, — обрывает его Сокджин. — Извини, Хосок, Юнги, кажется, уже немного пьян. Нам, наверное, пора. — Куда? — вскакивает из-за дивана Чонгук: у них там с Тэхёном разворачиваются нешуточные баталии на экране, джойстики от приставки в руках ходят ходуном и стучат кнопками заполошно, — Мы еще третий уровень не прошли, эй! — Джуни, что ты меня дергаешь за рубашку, что я такого сказал? — вторит Чонгуку тонкий писк Чимина.       И комната за секунду превращается в плохо управляемый хаос, в котором понимающий Тэхён тянет из-за телевизора ничего не понимающего Чонгука, в котором упирающегося чуть пьяненького Юнги решительно выталкивает из комнаты в прихожую смущенный и красный как рак Сокджин, и в котором маленький и сердитый Чимин что-то втолковывает шепотом Намджуну, для чего ему приходится забраться на колени к своему парню, потому что выяснять отношения лицом к лицу (в прямом смысле этого слова), по мнению Чимина, — эффективнее всего.       Хосок хлопает глазами и вдруг решительно загораживает дверь. — Так, — говорит он, и голос его, обычно тихий и спокойный, приобретает какие-то скрипучие нотки. — Никто никуда не идет, ладно? У меня же новоселье, вы забыли? Пойдем-ка, Сокджин-хён.       И хватает Сокджина за руку и тащит на кухню.       Сокджин идет покорно, больше от неожиданности, и краем глаза цепляет ехидный и предвкушающий взгляд Юнги — прищуренный, веселый взгляд человека, который чего-то добивался и, наконец-то, добился, и только он один знает, чего именно. И этот взгляд Юнги Сокджину совершенно не нравится. — Послушай, — говорит Хосок, когда за ними захлопывается дверь. — Вот моя кухня. И она в твоем полном распоряжении. Ты можешь приходить сюда, когда захочешь, даже если это будет ночью или, не знаю, в пять утра. Ты можешь готовить здесь все, что тебе нужно, и пользоваться всем, что тебе потребуется. И это не потому, что я решил оказать тебе услугу или что-то еще… Просто…       Сокджин смотрит, и у Хосока в глазах слезы поблескивают почему-то, и Сокджин думает, что ситуация совершенно не та, чтобы человеку был смысл расплакаться, но Сокджину кажется, что в глубине души он понимает, почему. — Просто, — продолжает Хосок. — Я здесь совсем один. И мне так тяжело, честно. Здесь даже эхо от моих шагов есть, представляешь? И если ты будешь приходить, хоть иногда, я буду так рад…       Сокджин слушает внимательно. И кивает понимающе. — И если тебе твоя гордость не позволяет, то знай: это не я тебе услугу оказываю, — смеется вдруг Хосок, и у него такая хорошая улыбка, такая теплая, такая доверчивая, что Сокджин даже немного закашливается, поперхнувшись о собственную ответную улыбку. — Окажи мне услугу, ладно? Приходи готовить на мою кухню? — Ладно, — хмыкает Сокджин. — Спасибо. Я постараюсь не злоупотреблять. — Вы тут еще не целуетесь? — открывается вдруг кухонная дверь и в проем просовывается лохматая голова Тэхёна. — А почему мы должны целоваться? — вспыхивает Сокджин. — Я тебя прирежу, Тэхён! — А почему бы и нет? — пожимает плечами стоящий сзади Чимин. — Меня не прирежешь, у меня есть домашний телохранитель. Ручной. — Опять ты со своей этой гомосятиной, хён, — рычит от телевизора Чонгук, яростно теребя в руках джойстик. — Ну так мы идем или нет? — Естественно, идем, — ворчит Юнги, натягивая куртку. — А куда? — снова собирается расстроиться Хосок. — Как куда? — оборачивается Тэхён, цепляя за шею Чимина, — выбирать тебе подарок! Телохранителя своего не забудь! Должен же кто-то тащить наши пакеты?

***

      Кабинет господина Чона освещен плохо, Гонсок вообще любит полумрак, так что всегда оставляет закрытыми жалюзи, если работает в кабинете в одиночестве. А сегодня ему и вовсе не нужны лишние глаза и уши. — Входи, — кивает он, когда слышит стук и видит, как приоткрывается дверь. — Входи, инспектор Ким, я как раз ждал тебя. Достал? — Да, достал, как вы и просили, — кивает немолодой мужчина в форме полицейского и садится к столу. — Вот тут на флешке видео с камер наблюдения, вот здесь фотографии, как вы и просили. — Узнал что-нибудь про этого Сокджина? — Узнал, — кивает инспектор. — Там ничего особенного: просто знакомый, даже не близкий друг, они и виделись-то с Хосоком пару раз… — Не нравится мне он, — хмыкает Гонсок. — Агрессивный, слишком смазливый, и Хосок перед ним — как кролик перед удавом. Говоришь, сирота он? — Да, — кивает инспектор и кладет перед Гонсоком раскрытую папку. — Вот, живет стесненно в средствах, сам воспитывает младшую сестру, учится в университете и на кондитерских курсах… — Я не удивлюсь, если он, прознав о том, какое состояние может унаследовать Хосок (и не только со стороны Джулии, как ты понимаешь), просто решил выдоить пацана как следует.       Инспектор пожимает плечами. — Не думаешь? — поднимает на него глаза Гонсок. — Он вас ударил, господин Чон, — улыбается инспектор, — поэтому вы так негативно к нему настроены. А мне кажется, парень просто подумал, что вы распустили руки. — Чушь! — фыркает Гонсок и встает с кресла резко, — Ничего я не распускал, просто… немного… ну, знаешь… Приревновал что ли, получается?       Инспектор кивает с грустной улыбкой. — Этот Хосок… Он так похож, — шепотом добавляет Гонсок, — … так похож на Хосока, Ким. — Да, похож, — офицер внимательно рассматривает лицо Хосока на фотографии, — настолько, что, если бы я вдруг увидел его в толпе, меня бы дрожь прошибла, точно. — Что мне делать? — Гонсок обхватывает голову руками и тихонько стонет, закрыв глаза. — Как просить его выслушать меня? И что ему сказать? Я ведь даже не знаю, как сказать ему… А теперь он и слушать меня не захочет… По сути, кто я ему? Я ему даже не родственник… — Фактически — да, — инспектор крутит в руках фотографии с кадрами видеонаблюдения. — И вот как объяснить ему, что он — самый близкий для меня на свете человек сейчас? — у Гонсока красные глаза и совершенно потерянный взгляд. — Как заставить его выслушать меня?       Инспектор прищуривается. — Если Хосок похож на своего отца не только внешне, то… — инспектор Ким мнется слегка, но потом все же решается, — то, может быть, попробовать действовать по-другому?