Под наблюдением

      Они посыпались с угнетающей частотой. Букеты из пальцев, осколки честплейтов, искусной мозаикой вплавленные в обрамленные шлейфами планшеты… Персептор никогда не убивал тех, кого нельзя убивать, и не выписывал себе пленных только ради «искусства». Он выполнял параллельные заказы по разработке и тестированию оружия, а отходы утилизировал в своем стиле. И он не останавливался ни под напором гневных отповедей, ни перед прямыми приказами. Публичных выходок больше не было, однако дезактивный мусор так или иначе преподносился Брейнсторму как очередной символичный знак внимания.       Шумиха вокруг Ромплауда подутихла, тем более что Праул перевел его в какую-то дыру. После обратной сборки на нем места живого не было, всюду заклепки и следы переплавки; на Брейнсторма он и взгляда не поднял, когда они встретились. Страшно представить, как случившееся искалечило его психику.       Персептора в научном сообществе стали сторониться. На амплуа Брейнсторма события тоже повлияли: авторитет пошатнулся, когда все поняли, что перестройку Ромплауда он не заказывал, но жесткость по отношению к «отбитому врекеру» сотрудники оценили однозначно. Для них в ином свете предстало то, как Персептор внимает каждому его слову. Совещания теперь проходили мирно и в том направлении, которое Брейнсторм указывал.       Несложно тормозить развитие науки, находясь на ее острие. Тяжело сделать так, чтобы никто ничего не заподозрил.       Брейнсторм тосковал по временам, когда у него были друзья. Он не всегда одобрял их поступки, но беспокойство хотя бы смешивалось с личным: заботой, приязнью… просто шутками, в конце концов. Хромдом сошел с ума, Кварк улетел (хотя Кварка Брейнсторм не осмелился бы назвать другом; он испытывал к нему тихую, невидимую влюбленность)… Брейнсторм разучился улыбаться, пока таскал эту белую маску. Он надел ее по совету Кварка: тот считал, что Брейнсторму будет сложно среди автоботов с его повышенной эмоциональностью и живой мимикой. Так и было. Ему до сих пор сложно, хотя он научился терпеть.       Но дружеских разговоров после работы ему действительно не хватало.       Вернувшись в отсек после очередного теста нейтринного передатчика, Брейнсторм снял маску. Когда он смотрел на нее, то вспоминал об их с Хромдомом и Праулом посиделках в «Двух саморезах», иногда еще присоединялись Пивот, conjunx endura Хромдома, изредка – Темпест и Квалификатор… Квалификатор был копом, служил с Оптрониксом, и еще до переворота умер. Брейнсторм улетел в Кристалл-сити, Хромдом вступил в «институт»… все развалилось.       На внутренней стороне маски Брейнсторм носил алую инсигнию десептиконов. Тарн отговаривал, но он настоял, упирая на то, что ему тоже важен символизм. С тех пор он успел пережить тысячу приступов ужаса, но так и не закрасил ее. Глубоко на территориях десептиконов Кварк продолжал работать под новым знаком. Брейнсторм хотел хоть с кем-нибудь ощутить что-то общее…       Он сел на платформу, держа маску в ладонях. Тут его взгляд упал на терминал рядом, со встроенным коммуникатором и быстрым доступом к базе «Кимии», и он невольно вскрикнул. На поверхности лежал оптосенсор. Вернее, не оптосенсор, а обыкновенный диод, к которому тонкими проволоками крепилась ярко-алая линза, но мерцала простенькая конструкция как полноценная активная оптика. Брейнсторм узнал, чья она, сразу – это была линза Персептора. Та самая, которую он поменял, потому что на ней слишком много царапин по периметру.       Проволока сплеталась с более широкими кабелями, образуя каркас в форме тора. Ювелирно подчеркнутые детали его сегментов не давали сомневаться: как будто сама «Кимия» наблюдает за Брейнстормом оптикой Персептора.       – Я хотел подарить тебе что-то… более личное, – раздался голос сбоку, и Брейнсторм в панике вскочил.       Он спрятал за спину маску, вслепую кидая ее в верхний ящик под экраном терминала, и выставил пушку перед собой, чуть не запутавшись в собственных руках. Пальцы, сжавшие пистолет, тряслись. Персептор смотрел на него из темноты – он только что включил подсветку, и она еще разгоралась. Казалось, что левая его линза горит ярче правой. Метку же Персептор маскировал до сих пор, как заправский разведчик.       Он был здесь все время?       Он видел инсигнию?       Как он?..       – Как ты сюда попал?! – воскликнул Брейнсторм, шаря по терминалу в поисках линзы. О, только бы там не было камеры, передающей сигнал куда-то еще…       – Я вошел, пока тебя не было. Прости, это был единственный способ сделать тебе сюрприз.       Сдерживая брезгливость, Брейнсторм сжал «сюрприз» в руке, сгибая проволочный корпус. Линза врезалась в ладонь и хрустнула, но не разломилась.       – Ты вскрыл мой отсек!       – Я хотел передать, что вдохновлен твоим подходом к работе. У тебя непростая задача – наблюдать за всем. И ты очень красивый, – вдруг добавил он невозмутимо, проводя пальцем по лицевой там, где к губам Брейнсторма тянулись рельефные трубки.       От плавного, чувственного жеста стало окончательно не по себе.       – Ты сумасшедший, – выдавил он.       Персептор неотрывно смотрел на него, а потом двинулся вперед. Брейнсторм распахнул встроенную в предплечье панель, активировал защитный периметр отсека, и на потолке в нескольких шагах от него вспыхнуло кольцо диодов. Их было много, и они генерировали поля с разными эффектами, но, будучи неактивными, сливались с темно-серой поверхностью. Пробудившийся свет захватил Персептора, вздернув в воздух – гравитация на этом участке станции изменилась. Брейнсторм торопливо изменил настройки, вдавил Персептора в пол и с трудом удержался, чтобы не отбежать в дальний угол. Из гравитационного столба Персептор не вырвется. Можно усилить вентиляцию и подумать, что делать. Его пальцы тряслись, а перед оптикой маячил образ латанного-перелатанного Ромплауда.       Об инсигнии вломившийся в отсек поклонник и словом не обмолвился. Он тут ради знаков внимания, а не расследований во имя Прайма. Слежка, впрочем, есть слежка.       – Настройка… впечатляет, – произнес Персептор, стоя на одном колене и упираясь в пол ладонью. Он и не пытался выползти за пределы светового цилиндра.       Брейнсторм обустроил свой быт так, чтобы выжить, если за ним когда-нибудь явятся Мстители Прайма. Вдруг в нем все-таки заподозрят шпиона? Он подготовился к выстрелу из снайперки Чейза и к встрече с Хитвейвом лично. Гравитация – сила, с которой никто не потягается.       Он даже не представлял, что средства защиты пригодятся ему, чтобы избегать других ученых!       – У м-моего терпения есть границы, Персептор!       Брейнсторм видел, что тот впечатлен, но – не угрозой, а сложным устройством ловушки, в которую попал. Он с трудом поднял голову, чтобы просканировать микросхемы и генераторы под потолком. Теперь он знал, что в личном отсеке шефа «Кимии» – зачатки настоящей крепости. Как он поступит с этой информацией? Будет ли рыть дальше?       О, Праймус! Надо выставить его поскорее, пока он не раскрыл все карты!       – Я запрещаю тебе приближаться к моему отсеку и кабинету. Все проекты и бюджеты согласовывай со мной удаленно. Я разложу тебя на атомы, если еще раз увижу на своей территории, – голос постепенно становился тверже. – Мне налить, что ты врекер и что Прайму нравятся твои пушки! Я командую «Кимией». Ты будешь делать, что я велю.       Персептор, не улыбнувшись, выдавил:       – Конечно.       Не зло. Не гневно. Спокойно. Мол, само собой, ты главный… и я соберу для тебя еще что-нибудь эдакое, еще один безумный знак внимания.       Брейнсторм вернул гравитацию в норму и дулом пистолета качнул в сторону двери:       – Убирайся.       Персептор поднялся. Развернулся и удалился, степенно и с достоинством.       Линза обжигала руку. Чутье подсказывало, что угрозы не помогут. Не Персептор лично, так перепрограммированный им дрон-уборщик затащит под платформу чужой оторванный шлем, перепаянный в арт-объект. И Брейнсторм обнаружит его, когда наклонится за упавшей отверткой.       К счастью, Брейнсторм – специалист по оборонным технологиям. Против партизанской войны средства тоже существуют. Однажды Персептор отчается и отступит.       Так ведь?