Закат Тьмы: Сумеречное затмение голубой Луны или серебряный пепел разбитых сердец

Миррэй Фианит *** Прошлое, настоящее, грядущее… Иногда не разберешь, что, где и когда происходит или еще только должно произойти. Ведь время имеет свойство перетекать из одной формы в другую, словно бабочка, постоянно меняющая личины, или кусая себя за хвост пресловутым змеем Уроборосом. Оно сверкает, звенит безумной стрелкой на циферблате, отмеривая время до нового большого взрыва, а отмерив, перекраивает реальность от и до. Вот тогда-то и начинаешь задумываться, а с тобой ли все это происходило или все-таки нет? Или это один большой сон, который снится мудрецу, что видит себя бабочкой, видящей сон о мудреце. Но иногда этот сон может быть навеян голубой Луной, что своим потусторонним светом связывает воедино души, что никогда, и, ни при каких обстоятельствах не могли бы быть вместе, но они вместе, ибо так велит ночь… Ночь, что собирает под своей сенью осколки разбитых надежд и пепел разбитых вдребезги любящих сердец. Собирая их вместе, она дарует им новую надежду - шанс на новое начало и будущее, которого они все же заслуживают, пусть оно и окрашено в вечные темные тона, воплощающие в себе все пятьдесят оттенков серого… *** *Закат Тьмы* *** *Сумеречное затмение голубой Луны или серебряный пепел разбитых сердец* *** *Книга 1* *** *Ночь 1* *** *Пробуждение* *** Сорей медленно открыл глаза. Память возвращалась, но медленно, словно пробирающийся через вату бурелома, сонный - после зимней спячки - медведь. Она возвращалась, принося с собой горечь от произошедшего. Он убил Хельдальфа… Убил, но какой ценой?! Почти все его друзья погибли. Выжили только он, Роза и Миклео. Каким чудом серафим остался жив, уцелев в этой какофонии безумия, он не понимал. Но самое главное - он не понимал того, что произошло дальше, или, вернее, он отказывался себе в этом признаваться. Он забыл о Драконе… Забыл о Маотеррусе, а тот… Тот сделал свой ход конем, провернув еще один турецкий гамбит. Он украл разум Розы. Украл, вселившись в нее и та, опьяненная тьмой - бросилась на него - Сорея… Бросилась, сжимая в руках осколки своих кинжалов. Миклео не успел остановить ее, и ножи пронзили сердце… Тьма не была долгой. Сорей очнулся почти что мгновенно… Очнулся и стал свидетелем творимого безумия. Миклео дрался с Розой… Дрался, сражаясь с безумием буйствующего дракона, а все вокруг заливала недоброжелательность. Сорей видел, как чудом уцелевшие и выжившие в этом краю деревья превращались в хеллионов. Он видел, как черный яд, источаемый оскверненным драконом, исторгался из тела его бывшей оруженосицы. Он видел все это, но ничего не мог сделать. В голове звенело, а он чувствовал себя странно и не в своей тарелке. Он вообще чувствовал себя пустым, словно потерял что-то важное для себя и благополучно позабыл об этом, а потом… Потом он понял… Понял, что произошло. Понял, когда увидел собственное тело, лежащее в нескольких метрах от него и сейчас утопающее в луже крови. Он видел, как струйки тьмы, хищными змеями крались к нему. Крались, чтобы сделать его своим новым сосудом. Сосудом для тьмы, сотворив из его тела нового Владыку Бедствий. Осознав все это, Сорей испытал истинный ужас, и недолго думая опрометью бросился туда. Бросился вперед и свалился. Свалился, так как тьма обвилась вокруг его лодыжек и сбила с ног, бросив в грязь. Он инстинктивно потянулся за мечом, намереваясь отсечь ее щупальца, но вскоре вспомнил, что меч остался у оригинала, а он им более не являлся, переродившись в серафима… Молодой человек разозлился и сам того не желая обрушил на надоедливых липучек настоящий поток воды, внезапно пришедший ему на помощь. Он сделал это настолько естественно, что сомнений не оставалось - он стал серафимом воды, как и Миклео. Недаром же его резонанс с этим элементом изначально было нереально высок, и считался стопроцентным. Теперь он и вправду смело мог считать, что разделяет с любимым одну душу на двоих. Ведь теперь они оба разделяли одну стихию. Если бы он стал серафимом земли, ветра, огня или тьмы он бы понял. Понял бы, если бы стал серафимом света или молнии, как его дед, но он стал серафимом воды. Стал им. И ему стало легче. Он вспоминал, что пламя Лейлы обжигало, переполняя сердце яростью и жгучей страстью. Земля Эдны манила своей монументальностью и внутренней силой. Ветра Завейда и Дезеля звали в путь, маня приключениями и любовью к непознанному. Молния намеривалась обжечь, а свет - поглотить и развеять; тьма - уничтожить, сокрыв от взора. Все это было не то, все было чуждо, и лишь вода Миклео всегда сулила поддержку и покой. И пребывая в нигде он выбрал. Выбрал ее. Выбрал воду, как свою новую мать. Он выбрал стихию воды, став тем, кем всегда истинно желал в своем сердце. Он стал серафимом воды. Стал им, дабы разделить бесконечную вечность с Миклео. Разделить ее с тем, кого истинно любил всем сердцем и всей своей душой. Вода помогла. Помогла, смыв с него клочья мрака. Вот только… Его задержки хватило для того, чтобы она все же впиталась в его прошлое безжизненное тело, все еще лежащее в луже его остывшей крови. « - Хёма!» - зло подумал он про себя и, встав, попытался подбежать к телу, но вновь был остановлен. Его буквально отбросило незримым барьером и протащило по воздуху метров пять, оставив шипеть от боли на земле… Это был взрыв. Тьма и пламя, фиолетовые волны и столб черного пламени, ударивший в небеса, да так, что тучи разошлись, явив миру окрашенную кровью алую Луну… Луну, которая внезапно поблекла и посерела, приобретя мертвенно бледный, серый, как власяница с нежно голубоватым оттенком цвет. Сорей, приподнявшись на локтях, в шоке смотрел на это. Он видел, как его оболочка воспарила над землей. Воспарила и стала меняться. Его глаза сузились. Он сжал кулаки, отчаянно пытаясь призвать силу, но она не ответила. Он был всего лишь новорожденным серафимом и чертовски слаб, так как просто еще не научился использовать ману и призывать ее в нужный для себя момент. То, что она ответила ему в первый раз, вообще было чудом. Он видел, как одежда его человеческого тела изменилась, став черной как ночь. Волосы отрасли, совершенно поседев, а за спиной возникли черные драконьи крылья. К тому же на его голове соткалась из теневых разрядов настоящая черная корона. Корона, увенчанная багровыми рубинами, а затем глаза его бывшего я открылись, и на мир взглянула сама смерть… Пахнуло холодом, и земля замерзла. Все вокруг заледенело и заиндевело в считанные секунды. Роза застыла как соляной столп, а затем тряпичной куклой упала лицом ниц. Тяжело дышащий Миклео обессилено рухнул на колени. Он в ужасе взирал на вознесшегося в небо Темного Пастыря. Он до сих пор не верил в произошедшее. Не верил, и поэтому не заметил серафима Сорея, сидящего на земле в стороне от него и отчаянно пытающегося до него докричаться через начавшийся ураган. А затем случилось еще нечто такое, что окончательно уверило Сорея в том, что их день не задался, и вообще стал последним, как в их жизни, так и в жизни всех на планете… В Миклео ударила молния. Она ударила, но не убила серафима, как могло показаться на первый взгляд. Он как-то странно засветился, безумно закричав, и упал на землю, бьясь в конвульсиях. Его одежда вспыхнула, задымясь серебристо-черным пламенем, а затем из него буквально вырвало половину души… Это то, что увидел Сорей, прежде чем буря усилилась и стала поглощать реальность. Он внезапно осознал, что видит все несколько иначе, чем раньше. Видит световые потоки и линии. Видит истечения света и тьмы, циркуляцию маны в телах и растениях. Он видит все за пределами спектра, а еще… Еще он слышал, как кричит планета. Кричит и плачет вода, как воет ветер и молчит камень. Как яростно звенит в сердце мира огонь. Звенит, ненавидя саму первопричину зла… А прямо перед ним тем временем творилась драма… Творилась, разбивая сердце Сорею… Так же, паря в воздухе, из мерцающего облака формировалось человеческое тело. Белые, как снег одежды, украшенные серебряным пеплом, перекликались с мертвенно-черными, изломанными, драконьими крыльями. В волосах новорожденного сияли, горя черным пламенем, колючие драконьи рожки. Его инистые волосы тлели серебряными всполохами, а из его тела истекала тьма… Он распахнул уже свои глаза и Сорей вновь поймал взгляд. Поймал взгляд пустых, переполненных тьмою глаз… Глаз, в которых царила вечная ночь и такое же вечное одиночество… Он понял, что это была тьма… Тьма, сотворенная волей, канувшего в небытие, дракона. Он понял, что она разделила с куклой, оставшейся от его человеческой жизни, половину души Миклео. Разделила с ним жизнь и теперь была жива, представ пред взорами собравшихся в образе новорожденного бога тьмы. Пара темных, плавно опустилась на землю и тьма волнами побежала вперед, заструившись по земле. По ней побежали, расходясь темными кругами преисполненными злом волны силы. Они побежали за горизонт. Побежали, убивая все на своем пути… Сорей завыл в голос. Он понял - все кончено - тьма победила. Роза вновь встала… Встала и пошла. Пошла, шатаясь как зомби или марионетка, коей она теперь, по сути, и являлась. Ее глаза были чернее тьмы. Белков Сорей различить уже не мог. Он только видел серый дым, сочащийся из ее приоткрытого рта, и ставшую абсолютно белой кожу. Она шла к Миклео. Шла, явно намериваясь довершить начатое и добить несчастного, что стоял на коленях и смотрел на нее, белея лицом от ужаса. А уж этого Сорей допустить ну никак не мог. И сам не понимая как, он оказался перед любимым и Розой, заслоняя его своим телом. Она вновь напала. Напала, нанося удар первой, но на этот раз он оказался проворней. Сосульки пробили насквозь ее пропитанное тьмой тело. Пробили, пронзив уже не только ее, но и Маотерруса. Ведь его лед отличался от обычного льда серафимов. Он не только сохранил все свои воспоминания, он сохранил свою силу как Пастыря и, убив свою подругу, он очистил ее душу и душу Дракона, подарив им обоим спокойствие и упокоение, освободив от постигшего их зла, но, как выяснилось, радовался он преждевременно… Двойник Миклео, появился за его спиной словно призрак, соткавшийся из теней, по-змеиному растянувшись в безликой улыбке, как вампир, укусил Сорея заострившимися клыкам в шею, впрыскивая в кровь свой парализующий яд. Сорей, не ожидавший такого подвоха, схватился за шею, попытавшись отодрать от себя демона. У него это получилось, но дело было сделано. Яд подействовал почти мгновенно. Шипя от боли и заполняющей его тело тьмы, он вновь упал на землю. Упал, видя, как тьма в его обличье склонилась над все еще стонущим от боли Миклео. Склонилась, укрывая смысл его жизни, сотканным из теней крылом, и все поглотила ночь. Поглотила, подмигнув ему на прощанье лазурным оком мертвой Луны. Начался Конец Света.