элитный детский дом

Что-то здесь было определенно не так. Ну никуда не мог этот долбанный кореец смыться в такую рань. Сто процентов Виктор и остальные что-то задумали. Твари. На часах было семь утра, а на календаре — первое марта. Сегодня Юре исполняется шестнадцать, и он специально — два раза — попросил Тройку не выделываться и ничего не устраивать. У Плисецкого не было какой-то ненависти или, наоборот, радости к дню своего рождения: он просто никак к нему не относился. Каждое первое марта дедушка покупал любимый торт Юры, и они шли в тир. Стабильно приходила открытка от матери. В интернате же Юра упорно пытался никому не рассказывать о дате своего рождения, но Мила все же каким-то образом узнала, и теперь им с Виктором было жизненно необходимо устроить какую-нибудь клоунаду. В прошлом году эти два придурка запустили ему в лицо торт. Потом втроем же и оттирали казенный ковер от сливок и крема. Юра, издав что-то наподобие разочарованного рыка, встал с кровати и поплелся в сторону ванной. Он бы хотел провести этот день совсем по-другому: созвониться с дедушкой, поговорить дольше обычного и выслушать сожаления о том, что они не в одном городе, купить кучу вредной еды в автомате и, может быть, съездить в город. Теперь можно даже позвать с собой Отабека. Последние две недели Юра много времени провел с Отабеком. Они часто вместе занимались в библиотеке, на общем уроке — английском — садились вместе, а по пятницам, когда большинство учеников уходили в город, запирались в чьей-нибудь комнате и смотрели сериалы до утра. Иногда ничего не смотрели, а просто разговаривали. Обо всем. Оказывается, Отабек всегда мечтал стать диджеем. Плисецкий и подумать не мог, что тихий и не слишком общительный Алтын обожает рок. Когда Юра сказал, что это очень классное увлечение, Отабек даже улыбнулся как-то смущенно. Отабек на самом деле был очень мудрым, умел лаконично излагать свои мысли. Не любил лживых и лицемерных людей, сочинения по литературе и приторные сладости. А черный кофе он пил без сахара! Алтын редко рассказывал что-то про семью. Один раз при Юре созвонился с Зариной — младшей сестрой — по телефону, и Плисецкий, несмотря на нечитаемое лицо казаха, не смог не увидеть разочарование в глазах Отабека, когда тот спросил у сестры про родителей. Была бы воля Юры, он бы давно по душам поговорил с родителями Отабека, потому что как можно отказаться от сына — да еще и от такого замечательного — только из-за того, что не нравятся ему бабы? Вроде бы Плисецкий так Алтыну и сказал после звонка Зарины — Отабек, хоть и отчаянно пытался скрыть, покраснел. Юра часто, в основном по ночам, задумывался о том, что он не помнил человека, с которым так сильно и быстро сошелся, как с Отабеком. Казах его даже не раздражал. Никогда. Какой-то не бесячий он. Наспех почистив зубы и умывшись, Плисецкий уже собирался доделать домашнее задание, на которое благополучно забил вчерашним вечером, но в его дверь внезапно постучались. — Кучка идиотов. — не разжимая зубов, прошипел Юра в пустоту, подошел к двери и открыл её. Как и следовало ожидать, в комнату ввалились Виктор с криком «С днем рожденья, Юра!», Мила с тремя белыми шарами, Кацудон с тортом «Птичье молоко» из русского магазина и выпендрежник Леруа со своей дибильной рожей. — Ах, уже шестнадцать, дети так быстро растут! — со гротескно живой мимикой, как всегда, воскликнул Виктор, бросаясь на Юру и обнимая его одной длинной рукой. Плисецкий, изловчившись, ускользнул, с упоением наблюдая за тем, как Никифоров из-за этого чуть не упал. — З дынем руожидения, Юрио! — у Юры чуть кровь не полилась из ушей, пока эта свиная котлета пыталась изобразить из себя русскоговорящего. Поняв, что получается так себе, Кацуки просто вручил имениннику торт и перешел на английский. — Мы купили тебе русский торт! — Я все еще считаю, что надо было «Москву» покупать…— многозначительно проговорила Мила, а после наконец отпустила шарики и кинулась Плисецкому на шею, душа обнимая его. — Юрка, с днем рождения! — Да, спасибо, можешь слезть с меня теперь? — прокряхтел Юра. Вот тебе на: только шестнадцать лет, а уже кряхтит. Впрочем, Бабичева послушалась и отпустила Плисецкого, не забыв потрепать его волосы. Всего год разница, а ведет себя, будто его бабушка! — Чего ты такой невеселый, Плисецкий! — подал голос, к сожалению, Леруа Мерлен. Он, к счастью, обниматься с Юрой не полез. — Сегодня же твой sweet sixteen! *  — Звучит как-то по-шлюшески. — скептически произнесла Мила. — Из его уст все звучит по-шлюшески. — недовольно отозвался Юра. Леруа Мерлен широко улыбнулся и подмигнул Плисецкому. Нет, он издевается?! — Нет, Жак прав. — вдруг перебил закипающую перепалку Виктор. Кацудон же встал около него как вкопанный, все еще держа в руках торт. — Ты какой-то грустный, Юра. Грустный? С чего бы это? Может потому, что он специально просил не устраивать того, что происходит сейчас? В глубине души Плисецкому все-таки было приятно, что для него купили торт и даже эти странные шарики. Обычно про его день рождения помнил лишь дед и — что даже удивительно — мать. — Может, ты просто хотел, чтобы первым тебя поздравил Отабек? — раздражающе мурчащим голосом спросила Мила, ухмыляясь. Юре захотелось наплевать на все приличия и отвесить Бабичевой нехилый подзатыльник. — Оу, тогда все понятно… — сдерживая смех, проговорил Виктор, а Кацудон что-то пробормотал на японском. — Виктор говорил, что в России как раз возраст согласия с шестнадцати…— не обошелся без комментария Леруа. Юра почувствовал, как закипает, и очень надеялся, что это не отразилось на его бледных щеках. — Знаете, я даже хотел вас поблагодарить, но передумал. — взяв из рук Кацудона торт и пристроив его на письменный стол, Плисецкий открыл входную дверь и указал незваным гостям на выход. — Да ладно, Плисецкий, кто так делает! — расстроенно протянул Леруа. Культурно и не описать, как он бесил Юру. Ах да, к чему культурно — заебала его эта канадская ошибка природы и его плоско-пошлые шутейки. — Я, говнюк. — прошипел Юра, гневно посмотрев на канадца. Ну и что он застыл — пусть валит, желательно нахуй! — Пойдем, милый, Юра сегодня не в духе. — слащавым голосом пропев и приобняв Кацудона, Виктор вышел из комнаты. — Но мы еще не закончили, именинник! Еще нужно за уши потянуть! Юра закатил глаза, а Юри недоуменно обернулся к своему парню, требуя объяснений к странному русскому обычаю, а Виктор, конечно же, пустился разъяснять все своему «милому». Бр-р. — На торт-то хотя бы позовешь? — с щенячьим взглядом спросила Мила, явно не собираясь просто так покидать комнату. Плисецкий в который раз закатил зеленые глаза: кажется, скоро они у него закатятся насовсем. — Посмотрим. — буркнул он, подталкивая Бабичеву к выходу. Она пыталась что-то возразить, но Юра уже её не слушал. Выдворив всех поздравителей, он выругался и устало плюхнулся на кровать. Сегодня он встал аж за час до завтрака: было еще время повалять дурака. Виктор с Милой все же неплохие люди. Иногда. С Юри можно смириться — он, конечно, бесит, но не так сильно, как чертов Леруа Мерлен. Да, возможно Юра и хотел провести этот день с Отабеком. Можно было даже съездить на каток, крытые и весной работают… Но необязательно же им всем это опошлять! Они с Отабеком друзья. Просто друзья. И что, что Отабек — гей? Что ему, с парнями теперь вообще дружить нельзя? В своей же ориентации Юра не сомневался. Пока что ему никто сильно не нравился, но с возрастом ему точно понравится какая-то девчонка, так ведь? Со стороны это было уж слишком похоже на стадию отрицания, но если кто-то Плисецкому об этом скажет, то с наибольшей вероятностью получит от Юры кулаком в нос. Устало зевнув, именинник подумал, что завтрак можно и пропустить — у него же есть торт как-никак. С этими удовлетворяющими мыслями Юра накрылся тонким одеялом с головой и уснул. /// Отабек знал, что Юра не собирается праздновать свой день рождения. Вообще Алтын узнал случайно, но заметил, что первое марта для его друга не является какой-то специфичной датой. Друга. У Отабека как-то теплело на душе, когда он называл Юру своим другом. Он ведь раньше и подумать не мог, что Плисецкий — очень интересный собеседник и вообще совершенно не такой, каким его все считают. Теперь Отабек мог поделиться целой коллекцией случайных фактов о Юре, которые он запоминал. Юра живет только с дедушкой: на вопрос, где же родители, скомкано ответил «Не знаю» и отвернулся. Алтын решил к этой теме больше не возвращаться, зато понял, что имела Барановская в виду под «ситуацией». Юра любит кошек. Абсолютно всех. У самого тоже есть, как он выразился, наглая рыжая морда — Пётя. Из всей Тройки Юру сильно раздражал только Жан-Жак Леруа. Как Плисецкий изъяснил, «Леруа Мерлен» был жутким выпендрежником и постоянно неуместно шутил. Сам Алтын никогда не общался с Леруа, но подозревал, что тот был неприятной персоной. Уж слишком сильно он подлизывался к учителям на общих уроках. И не был Юра таким нервным. Или неуравновешенным, как его все описывают. С Отабеком он всегда разговаривал спокойно, редко повышал голос. А когда смеялся, на его бледных щеках появлялись ямочки. А глаза у Юры на свету казались изумрудными, а взгляд был всегда решительный. Как у воина. Пожалуй, иногда Отабек позволял не совсем по-дружески взглянуть на Юру, проследить за движениями его худой и бледной, будто фарфоровой, ладони, когда друг заправлял за ухо непослушную прядь светлых волос. Но он никогда не скажет об этом. Ни единой живой душе. Они друзья, это нельзя разрушать. Тем не менее, Отабек подготовил для Юры подарок. Ничего специфичного: его любимая шоколадка с карамелью внутри и объемная черная толстовка с изображением тигра. Кажется, у Плисецкого есть похожая футболка. Проснувшись и отдежурив с Кристоффом, Отабек решил зайти к Юре перед завтраком. Времени было предостаточно. Упаковав презенты в какой-то более или менее прилично выглядящий пакет, Алтын спустился к комнате Юры, втайне надеясь, чтобы его соседа Ли внутри не оказалось. Отабек никак не ожидал увидеть у двери Плисецкого Джей-Джея Леруа. Он оперся на стену, с интересом рассматривая что-то в смартфоне последней модели. Что он тут делает? Насколько Алтын был осведомлен, они с Юрой были далеко не друзьями. События разворачивались наистраннейшим образом: Леруа заметил Отабека и оторвался от стены, пряча телефон в карман джинсов. Он приветливо улыбнулся, шагнув навстречу. Алтын замер. Канадец что, ждал его здесь? Во-первых, откуда он узнал, что Отабек придет, ведь тот даже Юре не говорил, а во-вторых: зачем? - Эй, Отабек, привет! — с энтузиазмом и фирменной улыбкой поздоровался с ним Жан-Жак. Отабек даже удивился, что тот знает его имя. — Привет? — с полувопросительной интонацией поздоровался с ним Отабек. Что-то тут было явно нечисто. — Ты к Юрию идешь? — спросил Леруа. Несмотря на радостное выражение лица, в его серых глазах застыла угроза. Отабек нахмурился: что ему надо? — Что тебе надо? — правильным решением в этой ситуации точно станет прямой вопрос. Во всяком случае, так Отабеку казалось. Жан-Жак, очевидно, так не считал. Он закатил глаза, с раздражением выдыхая. — Вы, русскоговорящие, все такие неприветливые? — причмокнув губами, спросил он. — Это из-за распада СССР? До сих пор жалеете? Алтын покрепче взял пакет. Теперь ясно, почему Юра так презирает канадца. И нет, это явно не из-за шуток про советский союз. — Жан-Жак, тебе что-то нужно, или я могу пройти? — твердо переспросил Отабек, шагая вперед. Леруа все еще был немного выше него, но Алтын все равно внимательно посмотрел ему в глаза. Леруа усмехнулся. — Знаешь, я вижу, что ты делаешь с Юрием. — вкрадчиво проговорил Джей-Джей, ухмыльнувшись и с явной неприязнью посмотрев на Отабека. Он делает с Юрой? По спине Отабека пробежали мурашки. Нутром он понял, что имеет в виду Жан-Жак. — Не понимаю, о чем ты. — решительно ответил Алтын. Неужели канадец догадался, что у казаха возможно не совсем дружеские чувства к Юре? А если уж он догадался, то неужели это настолько заметно? — Все ты понимаешь, не придуривайся. — снисходительно улыбнувшись, продолжил Джей-Джей. — Как на вашем русском матерном это называется? Пьидор? Отабек хотел ответить, что Леруа все неправильно понял, и Плисецкий действительно для него просто друг, но Алтын будто застыл. Точно так же было при последнем разговоре с отцом. — Теперь понял? — словно объясняя несмышлёному ребенку, уточнил Жан-Жак. — Знаю, что понял. Отвали, Алтын. — Что за хуйня? — послышался нервный, но такой знакомый голос. Из своей комнаты вышел Юра. Его волосы были растрепаны, будто он только проснулся, а глаза загорелись яростью, когда взгляд задержался на Леруа. — И снова здравствуй, Юрио. — нараспев поздоровался Джей-Джей, оскалившись. Вот же падла. — Попробовал торт? Торт? Леруа подарил Юре торт? Жан-Жак Леруа, самый очевидный эгоист? Отабек пожалел, что сам не купил торт: он подумал, что это будет неуместно. — Завали ебало, Леруа. — отрезал Юра, проигнорировав комментарий про торт. Плисецкий спокойно посмотрел на Отабека и подошел ближе. — Привет, Отабек. — Привет. — ответил Алтын. Взгляд друга скользнул по пакету в руках Отабека. Черт, он с этим канадцем совсем забыл про подарок! — Это тебе. С днем рождения. Алтын протянул Плисецкому пакет, будто пытался поскорее от него избавиться. Юра, тем не менее, слегка улыбнулся, взяв пакет и мельком туда заглянув. — Ого… круто! Спасибо. — Боже, снимите комнату. — напомнил едким комментарием о своем присутствии Жан-Жак. Лицо Юры мгновенно ожесточилось, судя по его виду, он готов был покрыть канадца трехэтажным матом. Отабек бы поддержал. — Поздравляю, Леруа Мерлен, еще даже завтрак не наступил, а ты меня уже заебал! — огрызнулся Плисецкий, гневно посмотрев на Джей-Джея. — Ах нет, погоди, ты заебал меня тогда, когда я впервые тебя увидел! — Ого, так приятно, что ты помнишь нашу первую встречу! — не полез за словом в карман Леруа. Казалось, Юра сейчас взорвется. Плотно сжав губы, он уже полез на канадца с воплем «У меня день рождения, Фельцман поймет, если я начищу тебе рожу!», но Отабек ухватил его за плечо, не давая броситься на Леруа с кулаками. Не хватало, чтобы Юру в его же день рождения еще и наказали. — Юр, не надо, он того не стоит. — на секунду Алтыну показалось, что Юра его не послушает, но тот успокоился, пробормотав что-то матерное. — Да, слушай Отабека. — голосом, полным желчи, произнес Жан-Жак. Как ни странно, он отшагнул назад, будто испугавшись Юры. Хотя, Отабек был не удивлен: в гневе Плисецкий был страшен, несмотря на его небольшой рост и худое телосложение. — Видишь, как он о тебе… заботится. Плисецкий непонимающе на него уставился, а Леруа встретился с взглядом с Алтыном. Отабек совершенно внезапно все понял. — Иди нахуй, козлина. — незамедлительно послал его Юра, быстрым жестом убрав волосы с лица. — И под «нахуй» я подразумеваю подальше отсюда. — Ладно, ладно, ухожу. — слегка по-дурацки улыбнувшись и разведя руками в знак капитуляции, сказал Жан-Жак. — Все, как вы хотите, фея. Послышался скрежет зубов Юры. На секунду могло показаться, что он догонит Леруа, чтобы донести кулак до его физиономии, но Юра ограничился скомканным «Вот ебанат!» и остался на месте. — Баран, все настроение испортил. — пробурчал Плисецкий себе под нос и вдруг обратился к Отабеку. — Слушай, чего мы тут в коридоре стоим, как дебилы, пошли ко мне в комнату. У меня торт есть, «Птичье молоко». Витя и остальные принесли. Отабек лишь кивнул, вполуха слушая Юру. Та мысль, что вспыхнула искрой осознания в его голове, повергла его в шок. Жан-Жак Леруа понял, что у Отабека есть какая-то симпатия к Юре, и испугался, что тот сделает первый шаг. Испугался вероятности того, что у Юры кто-то появится. Потому что Жан-Жак Леруа ревновал.