элитный детский дом

Если бы Отабека попросили описать идеальное утро, он бы описал любое утро, кроме утра того февральского вторника. Барановская, учительница действительно жесткая, почти за шкирки оттащила их с Плисецким в свой прохладный кабинет. Отабек пытался объяснить, что Тройка вновь нарушила правила, а они с Крисом пытались их приструнить, что вылилось в погоню. Но женщина даже не стала слушать, всем видом показав, что за неподобающее поведение отхватят оба. — И что это вы тут устроили? — громогласно вопросила Барановская, вцепившись ладонями в свой широкий письменный стол. Отабек и Юра сидели на двух креслах напротив неё. Алтын — с прямой спиной и серьезным видом, Плисецкий же — засунув руки в карманы олимпийки и исподлобья поглядывая на отчитывающую их мисс Б. — Вы какой пример первогодкам подаете? Ладно Плисецкий — он явно не образец для подражания — но ты-то, Алтын? Я зря назначила тебя в совет? Отабек поежился. Он всегда добросовестно подходил к своим обязанностям, поэтому считал, что его ругают неоправданно, но виду не подал. — Прошу прощения, мисс Барановская. — проговорил он, смотря на завуча. — Этого больше не произойдет. Я отвлекся. Юра насмешливо фыркнул: наверняка считает Отабека подлизой и любимчиком учителей. Отабек здраво рассудил, что ему все равно на мнение Плисецкого. Глаза Барановской горели зеленым пламенем — она явно не собиралась утихать в ближайшее время. — Что ты фырчишь здесь, Плисецкий? — гаркнула она. Отабек сам чуть не подпрыгнул, но Юра никак не отреагировал. Алтыну подумалось, что Тройку ругают почти регулярно: на его месте он бы тоже привык. — Мы с Яковом были терпеливы к твоей ситуации и не хотели выгонять подающего надежды ученика, но твое поведение уже переходит все границы! Отабек едва заметно глянул на Юру: его ситуация? После этой формулировки сам Юра насупился, а между светлыми бровями пролегла складка. Разве Плисецкий — не сын каких-то богачей? — Это все, или в угол поставите? — глухо отозвался он, смотря на завуча и даже не моргая. «А стержень в нем явно есть», — признал Отабек, молча наблюдая за ситуацией. Казалось, что у Барановской ядовитая пена ртом пойдет. — Плисецкий, я тебе не Фельцман, чтобы язвить передо мной! — резко ответила она, припечатывая каждым словом. — Тебе будет назначено наказание, и серьезное! — Ну так наказывайте скорее. — Юра подался вперед, готовясь встать, а Отабек начал всерьез волноваться за его здоровье: никто бы не удивился, если бы Барановская обхватила тонкую шею Плисецкого и придушила его на месте. Впрочем, ярость завуча поутихла: обхватив виски и немного помотав головой, Барановская наконец отпустила стол. — Значит так. — железным тоном огласила она. — До конца недели будете драить спортзал. Оба. Каждый день. Отабек устало выдохнул: теперь после дежурства придется еще и убираться в огромном спортивном зале интерната. Да еще и с неуравновешенным Плисецким. Мечта. Уже смирившись со своим наказанием, Отабек был повергнут в шок, потому что Юра вдруг встал, не опираясь на левую ногу. — Алтын тут не причем. — он будто с вызовом посмотрел в глаза Барановской, которая уже искала таблетки от мигрени. — Можете его не наказывать. — Ты еще будешь указывать мне, Плисецкий, как работу мою выполнять? — рявкнула завуч, гневно зыркнув сразу на обоих. — Наказаны оба. Идите вон, иначе две недели будете плясать с тряпками. Юра будто застыл, гневно смотря на женщину, но Отабек, не желавший две недели мыть спортзал, проговорив беглое «Хорошо, мы поняли, до свидания», вышел из кабинета и утащил Плисецкого за собой. Как только они переступили порог кабинета и закрыли дверь, Юра тут же ощетинился, вырываясь из почти невесомой хватки Отабека, и отступил к стене, выругавшись под нос. Отабек вдруг подумал, что Юра, по сути, за него заступился. Сказал он, конечно, правду, Алтын действительно был невиновен, но кто бы мог подумать, что у этого прохвоста есть совесть. — Спасибо, что… ну, сказал ей. — нескладно поблагодарил Отабек, заметив, что Юра посмотрел на него крайне угрюмо. Он что-то не так сказал? С другой стороны, все он верно сказал. Как надо. — Я это не для тебя сделал, пес. — огрызнулся Плисецкий. Тот оторвался от стены и слегка поморщился, не ступая на левую ногу. Алтын вспомнил, как тот сильно упал в коридоре. А вдруг перелом? — Уж лучше в одиночку спортзал драить. Отабек нахмурился: да что он такой нервный? Что он лично Плисецкому сделал? Не буянил бы — вообще не общались. Впрочем, Алтын предпочел не хамить в ответ: какой в этом смысл? К тому же, Отабек должен удостовериться, все ли в порядке с ногой хулигана. Он же надзиратель, должен следить за безопасностью. — Нога болит? — спросил Отабек, наблюдая, как Юра неуверенно шагает вперед. Его лицо практически не двигалось, но глаза подрагивали: больно. — Может, в медпункт? — Да что ты привязался?! — раздраженно выплюнул Плисецкий, вновь срастаясь со своей олимпийкой и похрамывая вперед по коридору. Отабек не стал навязываться. И так сегодня пойдут вместе убираться. /// На завтрак Юра не опоздал, что даже удивительно. Колено ощутимо болело, но Юра стоически не обращал на него внимание и даже почти не хромал. Толкнув острым плечом заспанного тайца, Плисецкий нагреб еды на желтый поднос и направился к их столу. Помимо Вити и Милы там уже восседал Джей-Джей. Юра невольно скривился: уж слишком Леруа его бесил. Он не раз об этом говорил, на что ему неизменно отвечали, что его все бесит. Юра мог бы поспорить, но просто отвечал что-то на родном матерном. Нос Виктора все еще был припухший, но крови уже не было: он с удивляющим энтузиазмом поедал омлет, пока Леруа, активно жестикулируя, что-то рассказывал. Мила же, словно в ней проснулась истинная аристократка, намазывала вишневый джем на хрустящий тост. Юра плюхнулся на лавку, сразу принимаясь за еду. Он не особо любил яйца, но на голодный желудок не жалуются. — Юрка! — поприветствовал его Виктор, даже ненадолго отложив вилку. — Где ты был? Тебя поймали? — Вы можете по-английски разговаривать? — с нотками раздражения попросил Леруа. Юра тихо хмыкнул: сам напросился в русскую компанию, еще и жалуется. Впрочем, времени на пререкания с канадцем не было - успеть бы доесть и убрать все до начала занятий. - Я врезался в Барановскую. — сухо ответил Юра, продолжая поедать все и сразу. Мила почти подавилась тостом, а Виктор и Джей-Джей посмотрели на него так, будто Юра заявил о своей беременности. Парень скривился: надо же такому тупому примеру в голову прийти. И так из-за тощего телосложения и отросших волос с девчонкой сравнивают. — И ты до сих пор жив?! — вновь перескочив на русский, уточнила Мила и выронила тост из тонких пальцев. — Она не прикончила тебя на месте? — у Виктора аж глаза загорелись от заявления Юры. — Рассказывай, дубина! Плисецкий недовольно выдохнул: поесть ему, видимо, не дадут. Смерив всех троих уничижительным взглядом, он попытался рассказать все как можно складней и короче. — Я пытался убежать, меня догонял этот казах. Вылетаю я на третий этаж, а там Барановская стоит. Наорала на нас обоих, заставила до конца недели мыть спортзал. Все. — Юра гневно уставился в тарелку, намереваясь хотя бы доесть омлет. — Капец, только из-за того, что вы бегали? — будто бы с недоверием переспросила Мила, хмуря аккуратные бровки. Юра передернул плечами и полностью сосредоточился на еде. Его аппетита никто не заметил: все продолжили засыпать вопросами. — А казаха за что загребли? — Я-то откуда знаю. — Она сильно кипятилась? — Порядочно. — Это правда, что у нее резиновый член в кабинете есть? — Блять, я не смотрел! — А надо бы… — Сам иди и посмотри, Леруа Мерлен! — Джей-Джей сравнения с магазином не понял, а Плисецкий решил не разъяснять. На секунду все замолчали, и Юра уж намеревался спокойно выдохнуть, но не тут-то было. — А почему она всех нас не вызвала? — спросил Виктор, слегка наморщив бледный лоб и продолжив стучать пальцами по столу. Юре захотелось ему все эти пальцы переломать: ну задолбал стучать! — Её псы же видели пивные банки… Плисецкий оторвался от еды, на секунду задумавшись. Действительно, почему Алтын не рассказал Барановской про их ночные похождения? Мог бы даже отбить свое наказание. Неужели испугался гнева завуча? Вряд ли. Почему-то Юре сразу показалось, что Отабек не из пугливых. Парень скривился: и с чего он так подумал? Они друг друга не знают. — Да хрен его знает. — после недолгой паузы отозвался Юра. — Казах ничего не сказал. — Неужели так сложно говорить на чертовом английском? — гневно спросил Леруа. Юра закатил глаза, но ничего не сказал. Впрочем, канадцу ответила Мила. — Твои проблемы, Джей. Учи русский. — она с интересом в глазах посмотрела на Юру, а Леруа явно покрыл их всех слоем мата в голове, но промолчал. На лице Виктора же растянулась ухмылка. Юре эта ухмылка сразу не понравилась. — То есть его наказали из-за нас, но он нас не сдал? — вкрадчивым голосом проговорил Никифоров. Леруа был готов руки тому расцеловать за его родной английский, но Юра резко перебил Виктора. — Да какая разница вообще? Не сдал и не сдал. — ему совсем не хотелось об этом разговаривать. Ну отчитала их Барановская, что же начинать! — Все равно тот швед скрысит. — Он швейцарец. — вставила Мила. — И вряд ли они уже пойдут к Барановской. Надо было сразу. — Вы все ублюдки. — напомнил Леруа. — Может, он не хотел, чтобы тебя наказывали. — с уж очень подозрительной улыбочкой заметил Виктор. Внезапно, Джей-Джей прыснул, а в глазах Милы затанцевали дьявольские огни. Юра начал закипать: да что они все лыбятся-то! Опять он один не понял прикола. — Ну и с хрена ли? — почти рыкнул Плисецкий. Никифоров так снисходительно на него посмотрел, что захотелось врезать. Всем за этим гребанным столом. — Может, ты ему нравишься, Юрка. — вот же сукин сын. Обязательно все опошлять! Может у казаха моральный комплекс сильно развит! Причем здесь вообще он! — Бля, Вить, я понимаю, что ты все на себя проецируешь, но не все в этом мире пидоры. — отчеканил Юра, злобно глянув на собеседника. Тот, впрочем, уже спокойно попивал апельсиновый сок из небольшой упаковки. Мила тихо просмеялась. И она туда же! — Погоди, ты что, натурал? — очнулся Джей-Джей, видимо, выучивший слово «пидор» на всех языках мира (или угадавший суть гневной реплики Плисецкого). Юра нервно дернулся. Как же все его заебало! — Иди нахуй, Жан-Жопак. — буркнул он, но Леруа лишь расхохотался. — Да ладно, Юр, мы все свои, можешь уже признаться… — проворковала Мила. — Да заткнитесь вы уже, идиоты! /// Несмотря на откровенно испорченное утро, день успел наладиться. Сразу после короткой стычки с Плисецким, Отабек отправился на завтрак, но был не голоден, поэтому лишь выпил привычно крепкий кофе. Крис, естественно, начал вопрошать, как же Алтын выжил после схватки с Барановской, а Сара и Мишель, вообще не понимавшие, что происходит, начали на пару просить рассказать все от начала и до конца. Отабек терпеливо рассказал все в мельчайших деталях, опустив лишь то, как Юра попросил его не наказывать, и их короткий разговор после. Отабеку показалось, что Плисецкий не хотел бы, чтобы кто-то знал. Почему Отабека вообще волновали желания Юрия было неясно, но Отабек решил, что это просто правильно. Они не друзья, но все же и не готовы друг другу глотку перегрызть, верно? По крайней мере Отабек ничего никому грызть точно не собирался. В конце концов все сошлись на том, что Тройка — сборище сумасшедших дебилов, и Отабека наказали совершенно несправедливо, но, как рассудила Сара, еще не родился тот герой, который будет спорить с Барановской. Отабек подумал, что Юра пытался, но промолчал. Уроки прошли тоже сносно: учеников делили не по возрасту, а по выбранным направлениям, поэтому Отабек, выбравший физико-математическое направление, пересекся только с Никифоровым на углубленной математике. Тот даже не посмотрел на Отабека, будто и не заметив его. Возможно, так и было, ведь Виктор внезапно подсел к новенькому японцу по имени Юри, весь урок о чем-то с ним беседуя. Не то, чтобы Алтыну было дело до Никифорова или, тем более, до новенького. Он просто наблюдательный. На обед Отабек опоздал и успел только по-быстрому перехватить куриный салат и вполуха выслушать словесную истерику Кристоффа: кажется, историчка нечестно занизила ему оценку за контрольную. Ужин тоже прошел как обычно: Сара и Крис что-то воодушевленно обсуждали, Мишель уткнулся в смартфон последней модели, изредка поддакивая сестре, а Отабек молча ел. Случайно взгляд Алтына зацепил излюбленное место Тройки - стол в самом краю столовой, у окна. Мила Бабичева, кто бы сомневался, заливалась почти истерическим смехом, Жан-Жак уплетал макароны с таким энтузиазмом, будто не ел неделю, а Виктор показывал что-то на своем телефоне. Плисецкого не было. Странно: на обеде его тоже не наблюдалось, но Отабек тогда подумал, что тот просто ушел раньше. Что это с ним? Может, с ногой что? Он придет в спортзал? — Земля вызывает Отабека. — шутливо позвала его Сара. Отабек несколько раз моргнул, не понимая, что от него хотят, и чуть крепче взялся за вилку. — Я тебя уже третий раз зову. — Да, прости, я задумался. — спокойно ответил Алтын, сосредотачивая внимание на девушке. — Ты что-то хотела? — Нет, ты просто так завис… Все в порядке? Отабек немного нахмурился. С чего бы все может быть не в порядке? Он спокойно кивнул: все в норме. Сара одобрительно улыбнулась, и беседа между надзирателями продолжилась, но Алтын уже и вовсе потерял к ней интерес. Мыть спортзал им предполагалось сразу после ужина, за два часа до отбоя. Ужин начинался в семь и заканчивался в восемь; в десять был отбой, а за тридцать минут до этого дежурные надзиратели терпеливо обходили здание интерната. Переодевшись в спортивный костюм, Отабек пришел в спортзал и даже не удивился, когда не обнаружил там Плисецкого. Алтын рассудил, что скорее всего он вовсе не придет: видимо, не царское это дело — полы мыть. Особо не думая на эту тему, парень быстро включил свет и принялся за уборку. Было тихо и даже как-то мрачно, но Отабек любил тишину — она помогала собраться с мыслями и распределить их по чертогам разума. Прошло всего каких-то двадцать минут, когда дверь спортзала оглушительно хлопнула, рассекая тишину. Юра ввалился в спортзал, хмуро оглядывая обстановку. Оглядывать особо было нечего: один Отабек с шваброй в руке и каталка с ведрами рядом. Брови Алтына едва заметно приподнялись. — Ты пришел. — он констатировал факт. Юра посмотрел на него таким взглядом, будто Отабек убил всю его семью, но прошагал к кладовой и взял вторую швабру. Точнее, проковылял — было видно, что Плисецкий хромает на одну ногу, хотя он упорно это скрывал. Отабек вспомнил сегодняшнее утро и решил не интересоваться его здоровьем. — А что, уже надеялся настучать на меня Барановской? — сразу перешел в наступление Юра. Впрочем, он не особо много времени тратил на пустые пререкания: удобно перехватив швабру и окунув её в холодную воду, парень принялся мыть пол, с таким рвением вцепившись в швабру, будто пытался разломить её, как карандаш. Отабек вновь нахмурился, но от своего занятия не отвлекся: чем быстрее они закончат, тем больше свободного времени будет перед сном. А Алтын и так по вине Плисецкого и его товарищей не успел много что сделать утром. — С чего ты взял? — ответил он вопросом на вопрос. Получилось глупо, поэтому Отабек поспешил добавить еще что-то. — Не собирался я на тебя стучать. Со стороны Юры послышался странный рык, будто он пытался объяснить таблицу умножения откровенно тупому ребенку. Алтын на секунду посмотрел на друга по несчастью, но ничего не изменилось — Юра на другом конце зала все еще упорно намывал пол. Вновь воцарилась тишина. Отабек подумал, что Юра посчитал его слова неуместными, поэтому решил даже не отвечать. Почти сразу Алтын себя одернул: почему его волнует мнение Плисецкого о его словах? Да пусть он думает, что хочет. Отабек ничего плохого не сказал. Такая привычная тишина начинала напрягать. Никто из них не знал, сколько времени прошло, но очень даже скоро наказанные справились со своим заданием и вымыли спортзал. Отабек, все еще не говоря ни слова, закатил ведра в тесную кладовую и поставил туда же свою швабру. Развернувшись, он посмотрел на Юру, ожидая, что тот отдаст ему вторую швабру. Светлые брови Плисецкого сошлись к переносице, он снова воззрился на Отабека так, словно злился на него. Возможно так и было, но Алтын справедливо считал, что злиться на него не на что. — Почему? — резко спросил Плисецкий. Его светлые волосы разметались по лицу, но не скрывали ярко-зеленых глаз. Отабек невольно встретился взглядом с этими глубокими зелеными глазами, но сразу отвел взгляд. Вдруг еще поймет не так. Сам Отабек совершенно не понял, о чем его спрашивают, поэтому уже приготовился уточнить, но Плисецкий пояснил сам. — Почему не настучал бы? — повторил он, не отпуская свою швабру. — Почему не настучал на нас тогда, у Барановской? Отабек сам не знал. Мог бы, конечно, в красках перечислить нарушенные Тройкой правила, но не стал. Отабек тогда подумал, что им всем и так досталось: Никифорову, вон, в нос двинули, а Плисецкий ногой ударился. К тому же, хотелось просто дослушать бушующую Барановскую и смыться наконец. — Не такой уж я отморозок, как вы все думаете. — Отабек вновь не понял. Зачем ему вообще как-то оправдываться? Зачем он говорит это все Плисецкому? Хочет приподняться в его глазах? Они же даже не общаются, какой в этом смысл? Юра внимательно на него посмотрел, будто пытался прочитать. Отабек ненароком вспомнил, сколько людей говорили о том, что его лицо полностью нечитаемое. Наконец, Плисецкий сдался и забросил швабру в кладовую, лениво толкая дверь и обходя Отабека. Уже подойдя к выходу, он вдруг обернулся, явно смотря на Алтына, но взгляда зеленых глаз было не видно из-за растрепанной челки. — Сорян, что тебя тоже наказали. — и Юра скрылся в тени коридора, бесшумно удаляясь в сторону жилого комплекса. Отабек застыл на месте, опасаясь, как бы не пришлось ловить челюсть. Перед ним что, только что извинился Юра Плисецкий? Какого хрена?