***
Ничто. Теплый ветер приятно обдувал кожу. Билл коснулся рукой шеи, резко поднимаясь с коричневого песка. Никаких повреждений не было, будто бы он и не приходил в дом Романа в ту ночь. Однако все спало, стоило увидеть место. Оно было иным. Над головой вместо солнца светились маленькие огоньки, порхающие среди бледно-оливкового неба. Деревья виднелись в дали размытым пятном, а сам он восседал на песчаном пляже около моря. Мир был красивым, с одной темной башней, которая возвышалась над всеми грузным гигантом. Роман лежал рядом и с интересом смотрел на верх. — Где мы? Роман усмехнулся, но промолчал, потягиваясь. Одет он был в темную мантию, будто чудной волшебник из книги, который вот-вот взмахнёт палочкой и появится белый кролик. — Не ответишь? — Я думал, ты достаточно умный, чтобы ответить сам, — замечает Роман. — Мы в моем доме, уже в нашем. Во всяком случае, надеюсь, с тобой будет не скучно. — Это темная башня… — О, — махнул он рукой. — Она достаточно популярна в этом мракобесии, но порой вечно теряется, — Билл сидел и смотрел под ноги, упорно не понимая, как можно потерять такую махину. — И что теперь? — Много из них видел? Во всяком случае они довольно занудны. Их даже ровными мне трудно назвать, — участие другого в данном монологе не требовалось. Роман словно говорил с самим собой, просматривая все события будто от первого лица. — И что теперь? — Теперь? — Роман задумался, недовольно скривив лицо, будто его перебили. — Ты будешь привыкать к новой жизни. Будем учить тебя. — Ты любил её? — отчасти он ревновал. Нельзя было назвать те отношения между ними любовью. Это была вынужденная привязанность. У Билла больше никого не оставалось в целом мире. Оставалось только сидеть и смотреть на то, как пройдет вся вечность. — Я сложное существо, Билл. И ты теперь тоже. Сложно назвать то, что мы можем ощущать любовью. Но и другого объяснения я не имею. — А тот туман? — Она, пожалуй, хотела заставить тебя сомневаться в собственном разуме, сущности и ином понимании. Они очень любят её магию? — Они? — Билл поежился от холода, но Роман, закатив глаза, сгреб подростка в объятья. — Мои братья и сестры. Может, когда ты станешь чуть крепче, ты увидишь их. — Значит, все не законченно? — А что ждало впереди? Огромный неизведанный мир, Черная Башня, что тянулась на тысячу футов в высоту, закрывая и без того темное небо. Новые существа, цивилизации и целая бесконечность. Билл взглянул на кольцо, что сияло на руке. Вот оно, его когда-то заключенный договор, гарант выполнимость, то, что помогла стать подобным. И он исполнит свою часть сделки. Теперь Дерри больше не будет тревожить жуткий монстр, потому что этот монстр наконец обрел покой в своем мире. Мире, где Билла будет ждать новый этап своей жизни, в которым придется научиться многому. _Мда, автор ти шо? А ГДЕ ЕБЛЯ? В пяти строках все расписать! Но я не видела смысл растягивать дальше. Это уже не работа, а кусок… Ладно. Возможно, будут выходить главы о том, как они живут в новом мире. Но это не точно. _ С НОВЫМ ГОДОМ!Часть 12
1 января 2022 г. в 21:24
Билл очнулся на поляне среди леса. Голова болела, буквально разрывалась на части, но приходилось терпеть. Вокруг него только дикий лес с осколками храмов, которых тут больше нет. В руках только книга и то кольцо. Значит, вот о чем говорил отец, когда обвинял Алетру во всех грехах. Она заключила сделку с Матурин. Она сумела спасти двадцать семь детей, но погубить девять. И трудно назвать её плохой. Она просто пыталась избавиться от одержимости, которая появилась после прихода демона. Может, её душа нашла очищение. А что теперь делать ему? В голове стали вспыхивать сцены, но он упорно отгонял их. Было страшно узнать, что было с ним в эти две недели. Хотелось вернуться под тепло огней. Билл тяжело вздохнул и прижался к дереву. Живот резало от голода, а руки мерзли. Холод был диким. По глади воды скользила тонкая корка льда. Билл поднялся на ноги и медленно пошел к нему. В голове мелькали сцены и с каждым шагом к озеру становилось труднее идти. В конце концов он упал на колени, отбрасывая книгу и прижимая руки к ушам. Все звенело, гудело, будто он в трансформаторной будке.
Яркий свет. Белое ничто и облик девушки. Он бежит от огня библиотеки, держась за горло, что саднило от горького дыма. Ноги сами собой несут подальше, к обрыву, где когда-то они купались. Небо затянуто серыми тяжелыми тучами, как тот дым, что поднимался с руин. Билл садиться на край и чувствует, как по щекам бегут слезы. Он все ещё ребенок. Ребенок, который не готов к подобным проблемам. Он не хочет этого. Ему бы переживать из-за контрольной по математике, а не из-за загадок своей семьи. Он плачет, кричит, пока не выбивается из сил и не ложиться на золотой песок. Мальчик устал. Он чувствует что-то приятное, будто чистый шелк скользит по коже, теряясь в пальцах, убегая дальше. В воду, откуда он пришел. Билл поднимает голову и видит небесно-голубое сияние где-то в самом низу. Эти призрачные нити уходили куда-то глубоко-глубоко, в самую бездну, под мощные камни гор. В горящий глаза, где плескалось голубое пламя библиотеки сверкнули звезды.
— Что…- голос утонул в шуме природы: шепоте сотней деревьев, голосами птиц и шумом тех призрачных вод, что пели свою загадочную песню о чем-то далеком.
Перед глазами стала девушка из снов. Он смотрел, как волны медленно пожирали её душу, оставляя растрепанное тело лежать на белом, как снег, песке. Она смотрит невидящими глазами куда-то поверх головы, в те миры, которые он никогда уже не увидит. Её образ ждал его тогда, в огне, на крыше и в тумане. Она была везде: следила за ним, направляла, но никогда не вмешивалась напрямую, стараясь не переходить неразрешенную грань. Воды звала за собой, манила, как самый чудесный дар.
Вода душила, но идти по дну было легко. Толстые водоросли обволакивали тело, ноги путались в иле. Билл завороженно смотрел на поднимающие пузырьки воздуха, не ощущая нехватки воздуха. Было так удивительно, но не страшно. Словно он знал, что ему не навредят. Нити тянулись все глубже, уводя куда-то из мира. Билл не сопротивлялся, позволяя свету охватить его.
В начале был свет. Ясный и чистый, имени у которого не было, как и не было ни начала, ни конца. Белое пространство, обрамлённое тишиной, от которой шум собственной крови ударял по ушам. Он был ровным счетом нигде. Свет стал слабеть, тускнеть, отпуская дальше.
Перед ним стоял трон. Высокий, каменный, резной. Темно-зеленый, будто из малахита. На ручках трона сияли головы людей, что корчились в муках. На спинке — красные перья, от которых рябило в глаза. Символы, золотом сияющие на камне, бегали перед глазами смешанной толпой. Летучая мышь, паук и сова сидели по трем сторонам комнат, внимательно рассматривая гостя.
— Где я? — голос утопает в тишине, а холод сильнее бьет по телу. Билл морщится, вздрагивает, опускает голову.
— Ты там, где не было ещё ни одного смертного, — у него нет тела. У него нет имени, а если и было, то давно забыто. Он есть здесь: Билл чувствует его присутствие, его дыхание. — Ты знаешь, что тут делаешь?
— Нет, кто ты? — Билл огляделся, но поймал только два белых огонька под самым потолком. Нечто, будто паук, притаился в углу с длинными лапами, которые то и дело проглядывались в темноте, путаясь в ней. Холодок прошел по спине мальчика, но что-то уверенно твердило, что оно не навредит. Любопытство желало рассмотреть чудного хозяина, но он не показывался, оставаясь под самым потолком странной комнаты без окон.
— Когда-то твоя предшественница заключила сделку с Матурин, но она не принадлежала ей, — недовольно прошипел он. Один из тех, кого она родила, не по своей воли. — Она должна была уйти в мои чертоги.
— Но я шел не к тебе, — шепчет Билл, смотря на то, как причудливо отражаются факела в белых мутных глазах незнакомца.
— Верно, ты шел к ней. Но заблудился, — довольно шепчет он. — Но ты и не мой, чтобы я держал тебя тут, но и не её, чтобы я тебя отпустил.
— И что ты хочешь со мной сделать? — Билл сделал шаг назад, наступая на лежащие на полу кости.
— Власти над тобой я не имею, — хрипит он, скользя бледными ломаными пальцами по плитчатому потолку, который сиял, будто горячий обсидиан. — Но выход найди сам.
— Кто ты? — Билл испуганно оглядывался по сторонам, потеряв из вида причудливые белые глаза.
— Я родился тогда, когда мир вышел, я ничто и в то же время все, до чего вы, люди, можете прикоснутся, но даже тогда вы не почувствуете меня. Вы слишком слепы, чтобы увидеть, слишком глухи, чтобы услышать, слишком немы, чтобы говорить со мной. Но не ты. В тебе течет кровь древних. Ты способен осознавать меня, дитя. Так слушай, кто я. Люди мне дали имя Алкомистли, но я — сама смерть, сам подземный мир, куда вас провожают под руки те, кого вы никогда не запомните.
— Я умер?
— Нет, — белые глаза загораются перед самым лицом и Билл видит все. Царящий ужас где-то глубоко внутри, высокие высохшие деревья, склонившиеся над телами тех, кто уже не вздохнет. Белые, покрытые тяжелым туманом, душащим. Поля забвения, в которые его так и манило. — Ты попал туда, куда когда-то попал кто-то, избежавший моей руки. Иди, иди в мире богов, пока ты не найдешь ту развилку, что приведет тебя.
Билл сделал шаг и будто тьма окутала в плотный кокон. Следующим в голове вспыхнул гора. Высокая, уходящая своей вершиной до самого космоса, протыкая фиолетовое скопление звезд. Бешеный ветер кружил вокруг него, подкидывая послушные облака. Беловолосый человек с закрытым лицом, тело которого было закрыто серым полумраком рассматривал его с одного из них. Билл тихо охнул, замечая, как на руке появляется сильный порез. По краям он был иссиня-черным.
— Кто ты? — голос человека тихий, но речь быстрая. Он замер и все вокруг будто остановилось.
— А ты кто? — спрашивает Билл, все сильнее прижимая книгу к себе.
— Я тот, кого вы зовете Таматс, управитель ветра и воздуха, тот, кто дает вам жизнь так, как и вода, — его рука с четырьмя пальцами коснулась книги. — Открой её.
Билл послушно раскрыл книгу, касаясь бледными пальцами помятых листов. На первой странице, где раньше царила пустота, появилось изображение. Черное, безразмерное пятно, в котором блестели два белых огонька, будто потухшие звездочки. Значит, она тоже видела его. Она тоже проходила этот путь, когда ушла в озеро. Билл поднял взгляд вверх, где сиял такой далекий космос. Неужели его ждет ничто, темнота. Или же свет. Что там?
— Ты идешь той же дорогой, но ты же можешь её изменить, распутье ещё ведет разными дорогами.
— И куда же мне идти? — спрашивает Билл.
— Встань и попроси свою судьбу дать тебе ответ, — хмурится он и исчезает. Билл выдыхает облачко теплого воздуха, чувствуя, как тело начинает дрожать от пронзающего ветра. Впервые он остался непонятно где, посреди ничего, только белые кучерявые облака, которые медленно летели под ногами, задевая пики гор. Голова нещадно болела, а легкие горели, будто воздуха не хватало. Билл достал из кармана ручку и поднес к потрепанным листам бумаги.
— Алетра Денбро, явись ко мне, — чернила быстро растекались, превращаясь в непонятные символы. На секунду казалось, что мир или иллюзия затихли, но всего на секунду. Она стояла передо ним, будто дивное приведение. Лицо закрыто маской. Белой, будто из мрамора. Все тело покрывала потрепанная ткань, цвет которой он не в силах был описать. Рука в мягкой перчатке протянулась, словно прося отдать тетрадь. Билл сделал шаг назад, стараясь уйти как можно дальше, сохранить расстояние. В голове начал складываться пазл. Её душа была приковано к этому месту из-за давно утерянного дневника.
— Тебе нужен он? Почему? Почему ты не забрала его с собой в ту ночь?
— Я не думала, — голос звучал печально. — Не думала, что он сможет что-то сотворить. Мы с НИМ оказались привязаны к одному месту одним предметом. Этот дневник — причина, почему он не может уйти отсюда в другие места. Храм оказался разрушен, почитатели убиты. Нет больше причин быть здесь.
— Я его потомок?
— Нет, — она потрясла головой. — Нет, не думаю. Мы придались страсти лишь раз, и я постаралась забыть его как можно скорее. Ты — это самый прекрасный дар для него. Роман умеет любить, но не другая его сущность. Но ты усмиряешь его, заставляешь быть более человечным.
— Роман? Подожди…
— Да, он нуждается в тебе, он перенес свою утерянную несколько раз любовь на тебя. Он не был виновен в своей сущности, но и исправлять её не желает. Его нельзя спасти, Билл.
— Я и не пытался, — Билл был прав. Он не видел смысла пытаться спасти кого-то от самого себя. Он всего лишь ребенок, который оказался впутан в череду ужасных событий, и уж точно спасать монстра не хотелось. Отчасти, страхи, держащие его за горло, были в том, что он уже не хотел вытащить себя. Потому что становился отражением другого. Или это мысли не того Билла, что попал в воду после пожара, а того, кто вышел из него. Кто вышел в тот день из озера?
Билл громко закричал, резко вскакивая, ударяясь головой об ветку дерева. Лес. Накатывала паника. Никто не обещал, что эта иллюзию не рассыплется, как карточный домик. Он в приближающейся истерики ощупал тело на наличие ранений, но ничего не нашел. Просто вокруг него лес, просто голова болит все сильнее. Просто тошнит. Просто хочется есть.
Ноги плохо слушались, а в голове царила пустота. Билл скатился по небольшому обрыву, по мокрым от тумана листьям, падая куда-то глубоко, будто колодец с высокими стенами. Разум играл так, как хотел, путая в череде деревьев и тишины. Он скрючился на земле, дрожа от страха, холода, боли. Над головой только безоблачное небо и те звезды, что он видел всего пару минут назад так близко, что казалось можно достать рукой, прикоснутся к каждой и даже подержать в ладони призрачное белое пламя.
Значит вот как все решилось. Рука потянулась за дневником, что валялся рядом. Он пропах тем дымом, что валил когда-то. Билл не понимал, в какой отрезок времени он находится тут и находится ли? Может это только иллюзия, игры умирающего мозга, а сам он лежит в груде тел клоуна, который поедает его тело. Пожалуй, он был бы рад этому. Наконец бы все прекратилось, ушло само собой, в мир, где маленькие огоньки продолжают танцевать даже в солнечный день, если там есть солнце. Оно, казалось тогда, должно было быть везде, куда не вела бы дорога, что так четко выстраивалась в голове. Он хочет туда. Билл тяжело дышит и поднимается, хватаясь за ветки. Дневник в руках неприятно горел, обжигая кожу своими ответами. Вот он, единственное, что не позволяет ЕМУ уйти, что не позволяет ей успокоить душу. Если уничтожить его, может, они все обретут покой. Сердце нещадно кольнуло. Он не любил его, нет, но это что-то могло перерасти во что-то большее. Но нет, он не может полюбить убийцу, палача, демона, хотя и сам являлся подобным. Ноги тяжело донесли его до небольшой поляны. Уронив дневник на мокрую траву, Билл отдышался. Боль постепенно отходила, тело само собой избавлялось от неприятных ощущений. Из кармана выпала пачка спичек. Он уже знал, что нужно делать. Сначала дневник, потом он и Роман. Алетра не понимала, что держит здесь этого демона, так же, как и не понимала, что будет держать его позже. Только тут мокро. Нужно дойти до… В голове мелькнул образ разрушенного храма где-то рядом. Да, должно быть. Он не знал где точно, но внутри что-то вело его за руку так бережно, возможно, она сама устала от этого.
Храм пострадал ещё сильнее, покинутый уже несколько десятков лет, однако внутри все ещё можно укрыться от противного мокрого воздуха. Билл осторожно сгреб пару сухих веток, которые когда-то занес сюда ветер. Возможно, все ошибка, возможно, он понял все это не так, как нужно, но другого выхода попросту не видит. Спичка вспыхнула в руках и упала на старый дневник. Ветки затрещали, а обложку охватило пламя. Ничего. Не адских криков, не темноты из дневника, как бывает тогда, когда разрушаешь темное заклинание. Быть может он снова в своем разуме, а не реальности, но боль же есть? Он, как зачарованный смотрел на пляшущие языки огня, обвивающие каждую из страничек. Он не хотел бы их прочесть, не хотел знать ту правду, что знать не стоит. Он разрушит эту цепь. Глаза наткнулись на лужицу воды, которая примостилась недалеко от маленького костра. В ней отражался уже не он.
Кожа белая как снег
Губы алые, как кровь
Волосы темные, как ночь
Он будто постарел на несколько лет, хотя так и было, а может и нет. Время здесь явно не стремилось быть чем-то абсолютно верным. Рот приоткрылся, и рука коснулась пары клыков, которые явно выделялись. Острые, пригодные чтобы рвать человеческую плоть. Настолько ли ему не понравилось то мясо? Нет, он просто испугался сам себя. Билл Денбро, ты стал тем, кого ты так ненавидел, стал монстром из своих же ночных кошмаров. Все, что осталось — это только пепел. Билл успокоился, боль совсем утихла. Значит, нужно идти дальше.
Город мирно спал, свет везде светил маленькими точками. Билл вздохнул, останавливаясь около своего дома, где в свете кухоньки сидели родители. Они спокойно пили чай, словно их дети никогда не пропадали в страшных катакомбах. Будто ничего и не произошло. Мама заметно постарела, осунулась, но была как-то по — грустному счастлива. Рядом с ними сидела маленькая светловолосая девочка с двумя хвостиками и милыми пухлыми щечками. Значит, они взяли ребенка из детского дома. Билл улыбнулся. Отчасти, он был рад, что они нашли так свой покой. Билл развернулся и пошел дальше по улице, к самому крайнему дому на улице. Значит, так должно быть. Его больше никто не будет знать, никто не ждет.
Он молчал. Этот дом всегда молчал. Дверь при открытии тихо скрипнула, пуская лунный свет в темные коридоры. Роман сидел на кухни, склонив голову. Его лицо стало ещё бледнее, на руке виднелся ожог. Билл застыл на месте, не в силах что-либо сделать. Он не двигался, сидя за кухонным столом, но в нос постепенно попадал запах гари. Билл сделал шаг вперед, смотря, как лунный свет медленно поднимается все выше. Роман опустил руки, прикрыв глаза. Ему ничего не нужно было спрашивать, он чувствовал все, что происходило в храме.
— Ну так что, — как-то равнодушно заметил он. — Скажи мне, зачем ты пытался сжечь память о собственном предке?
— Ты спрашивал, где я был тогда, — он поднял голову, будто удивленный таким ответом. — Я, я просто был там, где она сейчас. И она сказала, что это то, что не дает уйти.
— Нет, — кратко заметил Роман, вставая и подходя к мальчику. — Нет, Билл, нет. Чувствуешь запах? — гарь и дым стали нарастать. — Этот дневник никак не держал её, нет, мой мальчик, — он крепко схватил парня за подбородок, поднимая голову вверх.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Тем, что от этой штуки зависела жизнь моя, и так получается, что и твоя. Ты не видишь, как огонь медленно забирает твое тело, но скоро придет боль, — Билл предательски почувствовал, как по щекам текут слезы.
— Ну тише, тише, — шепчет он, стирая соленные дорожки. — Мы бессмертны, Билл. Просто не бойся и все скоро закончится. Не бойся.
Стал ощущаться жар, слышался приглушенный треск дерева, дым стал гуще. Роман выглядел на удивление спокойно, словно все шло ровно так, как и должно было быть. Его руки легли на шею Билла.
— Видишь, ребенок, если бы ты не проснулся раньше, все было хорошо, но ты вечно хочешь делать так, как нужно тебе. Ничего, скоро все закончится.
— О чем ты! — Билл вскрикнул, невидимый огонь добрался до него.
— Я ускорю это, ты умрешь безболезненно, — руки сильнее сжали тонкую шею. Раздался хруст и в глазах потемнело.