Звезда моего моря

      В тот день ничего особенного с утра не происходило – погода была такой же чудесной и теплой, какой она бывает всегда в тот ранний час, когда солнце еще не успело нагреть все вокруг и, разыгравшись, начать опалять кожу обжигающими лучами. Я пришел к утесу, спустился по деревянной поскрипывающей лестнице вниз, после чего приостановился – вместо маленькой фигурки Махаона я внезапно увидел три тощих силуэта мальчишек, которые стояли, склонившись над чем-то, лежащим на камнях, и увлеченно о чем-то беседовали. Настолько увлеченно, что я даже с расстояния мог услышать их звонкие голоса.       Я как бы невзначай подошел ближе, заинтересовавшись предметом их столь бурного обсуждения. Заметив меня, они притихли, бросили в мою сторону несколько недоверчивых взглядов да продолжили на что-то смотреть. - А ну, не пускай, а то укусит. - Уползет, не укусит. Куда ей.       Проходя мимо, я заметил, что они палкой прижали к земле голову водяного ужа и с неподдельным юношеским интересом рассматривали попавшуюся им в руки добычу. Я усмехнулся, вспоминая свои детские годы, затем развернулся и побрел в другую сторону, по направлению к скале, на которой обычно и проводил свое время мой друг.       Впрочем, мне даже до скалы не нужно было доходить – пройдя половину пути, я заметил уже такой знакомый мне силуэт. Вне сомнений, теперь это был Махаон – светлая копна пушистых волос, отрешенная поза, в общем, все, что ему было присуще.       Уже подходя ближе я заметил перемену в его настроении. Он встретил меня будто бы не слишком радостным от встречи взглядом, отчего я даже немного растерялся - в конце концов, все же было в порядке, чего ж ему было дуться? Впрочем, причина обнаружилась почти в тот же миг, что я подошел к нему - он аккуратно заглянул мне за спину и произнес весьма разочарованно: - И сюда добрались…       Я обернулся. Посмотрел на мальчишек. Снова взглянул на Махаона. - И что же? - И то, - буркнул он, скрестив на груди руки, - теперь тут будет неспокойно. Пойдемте лучше подальше.       Он развернулся и зашагал в другую сторону, будучи явно раздосадованным таким неожиданным обстоятельством. Я шел за ним и, рассматривая задумчиво его фигуру, внезапно понял, что не могу точно определить, сколько же ему есть лет – юноши, которых я видел, могли быть его ровесниками, но они все же были выше моего спутника. И, отчего-то над этим крепко задумавшись, я совсем смолк, не заводя никакого разговора с ним.       Махаон обернулся несколько раз через плечо, смотря внимательно на меня в ожидании того, что я хоть что-нибудь скажу, однако же затем, приостановившись и обождав меня, зашагал рядом, смотря куда-то вниз. Я же после этого его жеста почувствовал необходимость все же начать разговор, потому произнес: - Совсем, значит, расстроились?       Он помолчал, затем с неуверенностью пожал плечами, добавив: - Просто обыкновенно из этого ничего хорошего не выходило. Я не говорю о том, что их присутствие здесь – плохо, просто они не понимают, что делают. Они все ломают. - Так нельзя ли им объяснить, как обращаться с этим уголком? Насколько я понимаю, Вы ненамного их старше, к Вашему мнению они могут прислушаться…       Махаон замедлил шаг, замялся, а потом произнес с еще большей неуверенность в стихшем голосе: - Я не знаю, как с ними говорить. Я не умею.       Я в ответ снисходительно улыбнулся: - Ну как же, со мной ведь Вы разговариваете, значит, умеете. - Это другое. Просто не получится, вот и все. Да и с чего Вы решили, что я их ненамного старше? - У вас разница, должно быть, в года два, не так ли? - Разве? – произнес он, растягивая слоги, но, заметив, что я начал сбавлять шаг возле скалы, поспешно добавил, - Нет, нет, сегодня у меня нет никакого настроения идти туда, тем более… они могут увидеть, куда мы ходим, а допустить этого я никак не могу. Это место… Не для того.       Я с пониманием кивнул в ответ, а потому мы решили, что просто поднимемся наверх, после чего пойдем дальше, в сторону поселения. Когда же мы снова двинулись в путь, я, пытаясь скрыть заинтересованность в голосе, произнес: - Так раз Вы сомневаетесь в этом, прошу все же прояснить, сколько Вам все-таки лет? - Двадцать в сентябре будет.       Сказать, что я был в замешательстве, ничего не сказать, ибо приятель мой никак не выглядел на свой возраст. Я лишь уставился недоуменно, пытаясь угадать по его лицу, не шутка ли все это, так как поверить сразу же в то, что ему и в самом деле может быть целых двадцать лет, я не мог. На вид ему, такому хрупкому и, казалось, нескладному, было лет разве что пятнадцать, но никак не двадцать. - Думали, что меньше, так? Все думают, - произнес он, снисходительно улыбнувшись. Он, кажется, нисколько не был обижен, хотя я и опасался того, что мог задеть его неосторожными словами. - Да, я не то, что думал, а был уверен, - признался я, все еще будучи в небольшой растерянности. - Как же Вы, будучи уверенным, со мной разговаривали, раз считали таким юным? – спросил он. - А почему я не должен был? Имеет ли значение то, сколько Вам лет? Послушайте, если уж мне нравятся Ваши идеи и образ мысли, то Вы необязательно должны быть со мной одного возраста, - я об этом уже успел много раз подумать, так что к тому моменту я был просто-напросто убежден в мысли о том, что возраст играет малое значение, если человеку искренне интересен другой человек. Мне же наша разница – как выяснилось сейчас, не такая уж и большая – никак не мешала, ему тоже. - Это верно, - согласился он. На губах его мелькнула тень мягкой, солнечной улыбки, от которой мне и самому захотелось улыбаться. Кажется, ему пришлось по душе то, что я сказал.       Мы дошли, наконец, до луга, за которыми виднелись домики. Пройдя его, Махаон внезапно решил свернуть с береговой линии, увлекая меня за собой. Он, повернувшись куда-то в сторону, где зеленели столбы высоких деревьев, произнес: - Там кипарисовая роща. Я отдыхаю там обычно, если чувствую беспокойство, все проходит. Там хорошо… Нет-нет, туда мы не пойдем, - он коснулся моей руки, когда я развернулся было в ту сторону, - не сейчас, не время же, в самом деле.       Мы пошли дальше. Мы приблизились к домикам настолько, что я уж подумал ненароком, что он ведет меня к себе домой, однако вскоре он свернул вправо, а затем начал спускаться вниз по склону. Я поспешил за ним.       Вскоре я понял, куда же мы шли – я был здесь несколько дней назад, ночью, потому я, собственно, и не сразу узнал это место сейчас, в дневное время суток.       Махаон задумчиво опустился на песок, устремив взгляд в сторону моря. - Так Вы, я полагаю, живете где-то неподалеку, верно?       Он в ответ кивнул, даже не повернувшись в мою сторону – ему эта тема была нисколько не интересна, это, впрочем, было для меня ожидаемо. - Отчего Вы не хотите познакомить меня со своей семьей? – произнес я, подойдя к нему на шаг ближе. - Для чего же? – спросил он негромко, - Все равно это нисколько не интересно. - Отчего Вы так думаете? – спросил я, понимая, что тема затеянной мною беседы не приведет ровным счетом ни к чему, так как если Махаон не хотел о чем-то говорить, то он, как правило, либо же просто не отвечал, при это еле заметно хмуря брови, либо же и вовсе уходил. Мне, разумеется, не хотелось, чтобы он вновь покинул меня, однако прошло более месяца с момента, как мы познакомились, а посему мне нужно было знать его семью. Впрочем, Махаон не разделял моего мнения, ибо он на все подобные вещи, связанные с формальностями или этикетом, смотрел с легким недоверием и презрением, ибо никак не мог понять, почему он должен делать то, что «принято», лишь бы попасть в какие-то иные круги общения.       Убедив уже себя самого в том, что Махаон сменит тему беседы, я никаких ответов от него не ждал, но он внезапно заговорил. Негромко, с явной неохотой и ноткой досады в голосе, он рассказал мне про свою семью. Как оказалось, отец и мать его занимались рыбным промыслом, брат же помогал родителям, но, подросши, решил выучиться на доктора, чем сейчас, собственно, и занимался. Совершенно обычная семья, ничем ровным счетом не отличающаяся от других здесь проживающих, так отчего же Махаон вырос именно таким? Я не мог найти ответа на этот вопрос, потому решил просто слушать дальше в надежде на то, что он скажет что-то, что могло бы послужить ответом. - Так, значит, брат у Вас доктор… - Не то, что уже доктор, но очень хочет стать им, - ответил Махаон, пожав плечами. - А Вы? Чем занимаетесь? Учитесь, верно? – я все же сел рядом с ним на песок, устав переминаться стоя с ноги на ногу.       Он взглянул на меня исподлобья, затем все тем же тоном начал говорить. Впрочем, на этот раз он говорил, как назло, тише обычного и настолько невнятно и спутано, что я и половины не смог понять из его монолога. Я уловил лишь то, что он ничем конкретным не занимается, но «помогает», а еще «не просто так в доме содержится». В общем, я понял лишь то, что деньги он в семью приносит, однако каким именно образом, я понять никак не мог. - Так, значит, Вы только лишь на рынке работаете и ничем более не занимаетесь? – уточнил я с неуверенностью, когда он смолк. - Нет. Занимаюсь, - буркнул он. - Чем же?       Он вздохнул. Затем внезапно резко развернулся ко мне, так, что его волосы взметнулись в воздухе, словно мохнатые семена одуванчика. Губы его были плотно сжаты. - Вы и вправду хотите поговорить об этом?       Я утвердительно кивнул, будучи немного растерянным от того, что он так резко сменил настроения и смотрел на меня этим пронзительным взглядом. - Скучно, - ответил он разочаровано, поморщился, а затем и вовсе отодвинулся от меня.       Я, почувствовав внезапный укол совести, пожал с неловкостью плечами, а затем начал рисовать пальцем на песке круги, делая вид, что не так уж мне это было и интересно. Затем же я повернулся в его сторону, после чего в меня полетела рубашка, когда же я стащил ее со своего лица, то я успел увидеть только лишь круги над прежде такой спокойной поверхностью воды.       Одуванчиковая голова показалась из синей глубины. Послышался задорный плеск, затем он вновь опустился на дно. Я же, осторожно сложив его рубашку и положив на песок рядом с шортами, подошел ближе к воде, скинув с себя сандалии и встав голыми ногами на мокрый песок, омываемый теплой водой.       Махаон вынырнул, подплыл к самому берегу. Лег животом на песок и, подперев голову перепачканными в песке ладонями, посмотрел с легким довольным прищуром на меня. Я опустился на колени, ожидая, что он что-то скажет мне.       Он смотрел мне прямо в глаза, зачаровывая, гипнотизируя. В губах его притаилась тень незаметной улыбки. Он медленно протянул к моему лицу ладонь. Я не шевелился. Легкое прикосновение, почти невесомое – на моей щеке остался грязный след от песка. Он же, прыснув, откинулся назад, на спину, в воду, после чего, оттолкнувшись ногами от дна и отплыв от берега, произнес: - Раз уж по-другому Вас в воду не заманишь, пусть будет так. Теперь Вам нужно это смыть. И не вздумайте умываться, я Вам этого сделать не дам, даже не думайте.       Махаон, забыв, очевидно, о неприятностях, пришел в весьма бодрое расположение духа, при том желая поделиться своей энергией со мной. Что ж, я был не против, потому я тут же беспрекословно начал стягивать с себя одежду. И снова мне в голову пришла мысль о том, что Махаон не человеческое существо, а кто-то другой, кто-то, кто пытается заманить меня в воду. «А ведь и впрямь утащит, ишь как плещется, не хуже рыбы», - подумал я с внутренним восхищением.       Я ступил в воду и тут же покрылся мурашками – воздух был теплым, но о воде того же я сказать точно не мог. Пришлось нырять, ведь заходить медленно в такую воду было бы пыткой.       В море было спокойно, холодные воды приняли меня, дергающегося и вздрагивающего, в свое нутро. Нужно было плыть настолько быстро, насколько это было возможным, чтобы согреться, потому я отчаянно греб руками, чувствуя, что зря тревожу спокойную воду. Затем же, резко почувствовав усталость, я решил передохнуть – опустился на дно. Коснулся дна пальцами ног и рук – песок был сероватый, не такой, как на пляже, и при том безумно холодный. Да и в целом вода снизу была много холоднее чем на поверхности, потому я пробыл там секунды две или три после чего оттолкнулся с силой от дна. Высунув голову на поверхность, я вдохнул воздуха и понял, что вода уже не кажется такой уж холодной здесь, на поверхности.       Махаон смотрел на меня, тщетно пытаясь скрыть улыбку на губах и довольный блеск в голубых глазах. Он подплыл ближе, поднял взгляд, посмотрев на мои волосы, затем усмехнулся, отвернувшись куда-то в сторону от меня. Я же, заметив это жест, начал сердито приглаживать кудрявые волосы, которые, почувствовав влагу, затопорщились во все возможные стороны. - Нет, не нужно, - произнес он, коснувшись моей руки. - Так если это нелепо до такой степени, что Вас забавляет, - произнес я с ноткой сердитости в голосе. - Вовсе не забавляет. Просто иногда хочется смеяться потому, что просто хорошо. Разве нет?       Я пожал плечами, но руку с головы убрал. Махаон же в этот момент продолжал плавать где-то вокруг меня, вскоре из-за моей спины раздался его негромкий голос: - У Вас волосы очень красивые, особенные. И глаза красивые, мудрые, словно бы все-все понимаете. Это создает приятное впечатление. - Да ну? – развернувшись, я столкнулся взглядом с Махаоном – он лежал на спине и смотрел на меня, чуть прищурившись из-за бивших в глаза ярких лучей, - Уж не знаю, чем мой внешний вид Вам так понравилась. Как по мне так ничего особенно необычного. Это у Вас скорее внешность особенная в сравнении с местным населением. Кожа, волосы, глаза… Хотя глаза не то, что особенно отличаются, просто они у Вас такие… - я задумался было, но затем решил, что я и так уже сказал больше, чем требовалось, - другие. - Какие? – тут же полюбопытствовал Махаон, выплыв из-за моего левого плеча. - Да просто другие, - отмахнулся было я, но он, кажется, слишком уж зацепился за сказанное, ибо он подплыл ближе и, вперившись мне в лицо пронзительным взглядом, произнес: - Да что же Вы, расскажите, мне же так интересно. Прошу Вас, не терзайте меня, это ведь очень важно. - Отчего ж важно? – спросил я, чувствуя в себе признаки неудовольствия. - Важно, поверьте. Я покажу Вам, почему важно, как только расскажете, какие же у меня глаза, - с жаром ответил он, чего я в тоне его голоса наблюдал не так уж и часто. Я, немного обескураженный, испытывающий неловкость, вздохнул коротко и сказал: - Посмотрите на меня, тогда и скажу.       Он посмотрел. Я помню этот момент до мельчайших деталей. Мокрые от морской воды ресницы, его спрятанная в уголках губ улыбка, лицо, усеянное прозрачными, сверкающими на солнце капельками. Его взгляд, ясный, чистый и такой всецело доверчивый, затмевал собой все остальное: остального мира словно бы и не существовало вовсе. Его глаза были такими светлыми, однако чем дольше я смотрел, тем больше понимал, какая же глубина скрывается внутри, бездна - настолько глубокая, что и нырять страшно. И эти глаза он просил описать словами? - Так что же? – его голос звучал теперь словно из-под воды, хотя я ясно видел его перед собою.       Ответ я дал не сразу. Я еще несколько секунд смотрел на него, а затем, не отрывая очарованного взгляда, начал говорить: - Мне будет крайне трудно описать это. Они не просто голубые. Они кажутся голубыми, но на деле это что-то большее, чем просто цвет. Это… глубина, которую не сразу видно. Глубина, да… Я не знаю, как описать точнее, прошу меня извинить, я не поэт ведь и не писатель для того, чтобы пользоваться красивыми выражениями.       Легкая досада укрыла серым полотном мою душу – мне казалось, что я совсем разучился говорить, ибо настолько тяжело с описанием мне не было никогда. Я даже немного сердился на себя, ведь Махаон теперь точно бы не понял, что же именно я имел в виду.       Почти невесомое прикосновение к плечу привлекло мое внимание – я посмотрел на своего собеседника. Он, подплыв еще ближе ко мне, так, что коснулся нечаянно дважды моих ног под водой, произнес негромким своим убаюкивающим сознание голосом: - Как же Вы не поймете, что у Вас по лицу все видно. Вы говорите, да, но Ваши глаза говорят мне много больше. Не думайте, что я не понял. Даже больше… Знаете, я хочу поговорить с Вами о чем-то крайне важном. Я сейчас убедился, что нужно. Вы поймете меня.       Я лишь кивнул ошеломленно в ответ, будучи не в силах отойти от чувства очарования в моей голове. Мы немного еще поплавали, так как мне нужно было отрезвить свои мысли, после чего выбрались на берег. Приятно было, что солнце, никого не щадя, припекало по-июльскому, так что обсохли мы быстро. После сего мы устроились под деревом на пляже и сидели вместе, разомлев от погоды и чувствуя приятную усталость в ногах после купания. Говорить не хотелось, но оно было и не нужно, потому мы лишь несколько раз перекинулись парой слов.       До вечера так и просидели на пляже – сходили выкупаться еще разок, затем, когда солнце перевалило за вторую половину небосвода и лучи его перестали так жечь нас, мы ожили, разговорились. Впрочем, наши беседы никак не умаляли моего интереса, а потому я постоянно спрашивал у своего собеседника, о чем же таком важном он хотел мне поведать. Махаон смеялся и уклонялся от ответа, говоря, что еще не время. «Обязательно скажу, даже сегодня», - после этой фразы я решил вопросов не задавать, дабы не докучать юноше. В конце концов, любопытство мое могло ему даже надоесть, а этого мне было не нужно.       Под вечер стало совсем хорошо – солнце уже не ушло за горизонт, но уже спускалось к нему. Мы сидели с ним на песке возле воды, наслаждаясь одиночеством и шумом спокойного моря. Ног моих касалась стеклянная вода, но сейчас мне уже не было так холодно: привык.       Долго же не нарушалась тишина. Говорить не хотелось, до этого мы всласть наговорились, потому теперь оставалось лишь наблюдать за окружающей нас красотой да испытывать от этого ни с чем несравнимое удовольствие. Я уж думал, что мы так и будем молчать до самого вечера, но внезапно Махаон решил заговорить: - Вы никогда не думали о том, что море – живое? - Думал, - кивнул я, - оно и выглядит как живое. - Так и есть. Мне кажется, что оно не то, что совсем живое, как мы с Вами, а как-то по-особому живое. Это словно отдельный организм, непонятный людям. Поэтому я никогда и ничем стараюсь не обижать море, оно ведь все понимает… - он похлопал ладошкой по воде, нежно, с осторожностью. - Понимаю, понимаю, - я улыбнулся мечтательно, откинув голову назад и подставив лицо подувшего с моря ветерку. - Понимаете? А понимаете, что самое важное для меня?       Я, расслабившийся было, резко встрепенулся – неужели это то, о чем он так хотел поговорить? Я развернулся и посмотрел на него вопросительно, чуть приподняв бровь в нетерпеливом ожидании. Он же сидел и смотрел куда-то в сторону спокойным взглядом, выглядя при этом так, словно бы ничего важного сказано не было. Затем Махаон все же повернулся немного в мою сторону, поймав мой взгляд. Осторожно встал с песка, затем сделал несколько шагов в воду и посмотрел куда-то вдаль. - Знаете... - начал было он странным, почти мечтательным, тоном с ноткой неловкости в нем, - я часто смотрю на море. И если долго смотреть, то можно запутаться, станет так трудно понять, где небо, а где море. Все сливается воедино, все становится одним целым – и ты теряешься во всем этом, ты словно песчинка в воде. Синева сверху и снизу. И сразу чувствуешь, как тебя охватывает чувство восторга и спокойствия одновременно, словно бы ты один догадался до этого и более никому не дано испытать подобное. Однако ощущение это так легко сбивается любой мелочью, любым порывом ветра или запахом цветов, такие мелочи возвращают на землю, говорят: «ты все еще здесь». И… у меня есть одна-единственная мечта – оказаться посреди моря, там, где вокруг будет только лишь небесная водная гладь. Бесконечная глубина. Сверху и снизу. Важно, чтобы никто не мог отвлечь меня, - он вздохнул, пытаясь перевести дух, ведь голос его срывался на шепот из-за того, что слишком много чувств было вложено в эти слова,- нет разницы между небом и морем. Если смотреть внимательно, то понимаешь, что одно отражается в другом. Никто не знает, но ведь можно всмотреться повнимательнее в зеркало воды и увидеть на дне полный таинства космос.       Мурашки бежали по моей спине. Я не видел лица его, ведь он стоял в воде спиною ко мне, но я все равно отчего-то был заворожен настолько, что и подвинуться не мог, все мое тело было сковано, дабы я случайным движением не помешал его мелодичному голосу литься. Даже тогда, когда он взял передышку и смолк, я не был в силах вымолвить ни слова, я лишь смотрел и пытался проглотить подкативший к горлу ком. - Понимаете? Скажите, пожалуйста, что понимаете, я иного ответа вынести не смогу, - произнес он, обернувшись и посмотрев с надеждой мне в глаза. - Понимаю, - хрипло произнес я, голос мой дрогнул, - Конечно я... я понимаю.       Он улыбнулся – так благодарно и искренне, что внутри меня вновь забурлила, зашевелилась неясно откуда взявшаяся энергия. Я вскочил с песка и, отряхнув от него небрежным широким жестом одежду, подошел решительно на шаг ближе к Махаону, ступив прямо в холодную воду босыми ногами, и начал говорить, отрывисто, сбивчиво, с горячностью в голосе: - Я понимаю Вас лучше, чем кто-либо другой. Я никогда такого не испытывал, но Ваши слова просто поразили меня, я никогда… никогда не думал о таком, я бы так хотел ощутить хотя бы тысячную долю от того, что творится у вас в душе. Это настолько прекрасно, глубоко, это… это нельзя просто так оставлять. Я обещаю Вам, что вы этим же летом окажитесь в море, так, что сверху и снизу будет эта ваша «бесконечная глубина». Я сделаю все возможное, чтобы исполнить твою мечту, это ведь действительно самое важное…       Он вздрогнул и посмотрел на меня изумленно. Я осекся было, но внезапно, посмотрев в его глаза, меня осенило. Я смотрел, смотрел, а затем внезапно схватился за голову: - Вот оно! Ты прав, я вижу! Бесконечная глубина, все сливается во что-то одно, великое, громадное, значимое – вот, вот точное описание твоих глаз! Бесконечная глубина, боже, в твоих глазах и море, и небо, и звезды, и закат с рассветом – все, все!       Я схватил его было за руки, но затем, не ведая, что творю, словно в приступе лихорадки кинулся к нему и прижал к себе с чувством, ощущая при этом, как предательски дрожат мои руки. Он дернулся – испугался, очевидно, а потому я ожидал, что Махаон, такой неуловимый, тут же вырвется. Но он не вырвался. Он замер на мгновение, затем вдохнул полною грудью морской воздух и, уткнувшись мне грудь, выдохнул, при этом обвив меня руками.       Глаза заслезились. Эмоции переполняли мое жалкое существо, совершенно неприспособленное к подобному - мои ладони вспотели, было ощущение, что со мной сделался жар. Я был словно в лихорадке, но при том счастье переполняло меня, толкало вверх. А может, не счастье даже, а что-то большее, что я разобрать даже никак не мог, ведь такое состояние было крайне трудно назвать обыденным таким словом «счастье». - Чувствуете? – негромкий голос заставил меня замереть. Вечерний ветер коснулся лица. Стало легче.       Я вздохнул судорожно. Махаон не пытался высвободиться. Я постоял так еще секунду, затем обнял его покрепче, вдыхая запах моря, исходящий от его еще влажных волос, и произнес негромкое и хриплое: - Да.