Звезда моего моря

      Я шел к утесу с некоторым странным, почти что детским, восторгом, при этом посмеиваясь и удивляясь самому себе – обыкновенно у меня таких чувств не возникало, меня вообще сложно было чем-то удивить. Теперь же я находился в таком состоянии, в каком находятся дети накануне праздника: некоторое предвкушение, радость и желание поскорее уже приблизить заветную дату. Я же шел, будучи в решительно стыдном для взрослого человека нетерпении, но я не мог постоянно укорять себя за это, ибо такое светлое чувство было бы просто грешно испортить издержками своего характера.       Я спустился вниз по лестнице и, только лишь ступив на камни, заметил недалеко от нашего вчерашнего места встречи худенькую фигурку, сидящую прямо на камнях возле небольшой ямки с воды. Я тут же направился навстречу.       Юноша, заметив какое-то движение, поднял голову и, заметив мой приход, вновь обратил все свое внимание в прежнее занятие, словно бы ничего особенного и не случилось. Впрочем, разве должен был его волновать визит чужого для него человека? - Добрый день, - я, подойдя ближе, участливо наклонился и заметил, что он держал в руках какой-то тонкий прутик с нанизанным на него кусочком, видимо, рыбы, - чем занимаетесь? Рыбачить изволите? - Нет, нет, - помотал он головой, при этом пихая сию конструкцию в воду, куда-то под камень, - это родители мои рыбачат. А я так… для интереса живность ловлю. И не рыбу.       Я усмехнулся, явно не веря в то, что на эту ветку можно вообще что-либо поймать, тем более уж на мелководье. Однако буквально через несколько мгновений юноша резко дернулся, а затем схватил руками нечто под водой, при этом умудрившись забрызгать водою мои брюки. - Какой ты… - произнес он заворожено, вытаскивая что-то из-под воды и поднося к своему лицу, при этом распахнув изумленно и без того большие глаза, - хорошенький. Посмотрите!       Тут же у меня перед носом появился маленький краб с сероватой спинкой в мелкую крапинку. Он угрожающе расставил крохотные клешни, пытаясь, очевидно, высвободиться из плена тонких цепких пальцев. - Красивый, - согласился я, - только вот для чего вам он? - Просто, - произнес он, тут же устроив краба в своих ладошках, - смотрю. Для того и нужен, потому что красивый. Все равно сейчас домой отпущу, не буду мучить.       Краб, почувствовав свободу, тут же засеменил на тонких ножках бочком к краю руки, а затем уже юноша, опасаясь, как бы животинка не упала с большой высоты, бережно опустил ладони вниз, к воде, после чего краб вернулся в свою среду обитания. Мы оба еще понаблюдали немного за тем, как он пробежался по дну, а после того, как тот запрятался – причем весьма умело – под камень, мы, наконец, посмотрели друг на друга.       Мой собеседник поднялся на ноги, затем с вниманием посмотрел мне в глаза и произнес: - А почему вы пришли все же?       Я был несколько озадачен таким вопросом, потому как я и сам не знал, что именно я здесь делаю и зачем. Я старался обыкновенно об этом не думать, ибо я был рад хотя бы тому, что хоть что-то смогло заставить меня выйти из дома не через силу, а потому сейчас я и не знал даже, какие слова можно подобрать и как объясниться. А потому я, поведя плечами, ответил просто, честно и без всяких формальностей: - Мне стало интересно.       Он еще какое-то время просто смотрел мне в глаза, словно бы хотел, чтобы я сказал что-то еще, но я молчал и спокойно смотрел на него в ответ. Так мы просто стояли и изучали друг друга взглядом какое-то время. Затем его тонкие губы дрогнули в еле заметной улыбке. - Как хорошо, что интересно, как хорошо, - он опустил взгляд вниз, - я так рад…       Я не знал, чему же именно он так радовался, но от тона его голоса и от выражения чувств его на лице у меня самого невольно родилась тень улыбки на губах. Но затем я, спохватившись и вспомнив про цель своего визита, все-таки произнес: - Так раз уж я пришел, не изволите ли вы сообщить мне свое имя?       Юноша внезапно покачал головой, а затем, заложив руки за спину, произнес вдруг негромко и склонив голову чуть набок: - Так вам будет не интересно, если я просто скажу… Хм, вы сами его угадаете. - Как же я угадаю? Ведь имен-то на свете много. - А вы увидите, - произнес он, - надо только присмотреться внимательнее и обязательно увидите. - Как же я имя увижу? - Так и увидите. Идемте, идемте, - он развернулся и поманил меня куда-то за собой, в сторону лестницы. Я отправился следом, так как на пляже одному мне оставаться решительно не хотелось.       Мы, поднявшись, пошли в сторону домиков. На полпути, когда мы уже прошли поле, на котором росли непонятные для меня зеленые стебли каких-то растений, мы очутились на небольшом куске земли, ничем не засеянным, видимо, так как на нем вовсю буйствовала трава с дикими цветками. Он остановился и указал в сторону травы пальцем, произнеся: - Здесь моё имя.       Я же ничего особенного не увидел – трава, цветы, да кучи насекомых вроде мохнатых толстых шмелей или блестящих спинками божьих коровок. Как среди всего этого я должен был имя отыскать я решительно не понимал, а потому лишь хмыкнул да произнес: - И где же? Тут трава одна и растет, не «Трава» же ваше имя? - Нет, - улыбнулся он, - я Вам подскажу немного. Оно летает. Вот сейчас вот летает.       Он тут же взмахнул руками, словно бы крыльями, и кинулся в поле, при этом продолжая изображать из себя птицу. С мест, где он пробегал, тут же в воздух поднималось огромное количество разных насекомых. Я же лишь топтался в нерешительности у края поля, явно не чувствуя в себе никакого желания побежать следом, дабы найти какое-то там имя, которое я и не знал толком, где искать. Он же бежал, бежал, а затем внезапно остановился и сделав в цветах руками какое-то неопределенный жест, выпрямился вновь и после этого упал прямо в высокую траву, скрывшись из глаз моих. Я же, постояв и посмотрев безучастно на поле, лишь тихо вздохнул и начал терпеливо ждать, пока мой собеседник вылезет из травяного плена. Внезапно из зелени высунулась копна золотящихся на солнце волос, после чего он показал рукой куда-то мне за спину.       Я обернулся. Возле меня летала бабочка. Желтенькая, с черными полосками и симпатичными синими пятнами на краю крыльев. Я, проводив ее взглядом, вновь посмотрел в сторону юноши, который, поднявшись из травы, уже направлялся ко мне. - И что же? – произнес я, так как он, встав возле меня, ничего так и не произнес, - Не «Бабочка» же и не «Жук». - Не угадаете?       Я покачал головой в ответ, пожав плечами – что с меня взять, недогадливый совсем. А он же в ответ лишь подошел чуть ближе, а затем спросил: - А как ее зовут? Вы знаете, точно знаете. - Кого? Бабочку? – он кивнул в ответ, - А… Так это ведь… Я в насекомых особенно не разбираюсь, так что могу и ошибиться, однако это, вероятно, махаон какой-нибудь.       И тут он улыбнулся – так искренне и лучисто, что я сразу же понял только по одной этой улыбке, что угадал. Да и как же тут было усомниться – настоящий махаон, легкий, словно бы настоящая бабочка. Лицо – словно крылья, волосы с лимонным оттенком и глаза, чистые голубые глаза, словно бы два синих пятнышка. Я смотрел на него так, словно бы видел его впервые, и я, верно, выглядел при том невероятно глупо, однако он ничего мне не сказал и даже не думал смеяться надо мной – он просто смотрел на меня в ответ и терпеливо ждал, словно бы знал, что так все и будет. - Так… Вас так и зовут? Махаон? – произнес я заворожено, словно бы не веря в то, что такое вообще возможно. - Так и зовут, - кивнул он, опустив взгляд, а затем подняв его вновь на меня, при этом светя то и дело своей мечтательной улыбкой, - а Вас тогда как называть? - Я… У меня прозаично все, никаких тайн и загадок, - сказал я, - Орфей.       Я думал, что его такая простота несколько расстроит, но мой новый знакомый в ответ лишь многозначительно хмыкнул, затем посмотрел куда-то вверх и произнес негромко и вдумчиво, растягивая слоги: «Орфей». Затем юноша покачал головой с самым значимым видом, после чего, посмотрев вновь на меня, произнес: - Как никаких тайн и загадок? У такого имени не может не быть тайн и загадок. Такое имя не всякому подойдет… - А мне подходит? – уточнил я, скрывая в себе некоторую тень усмешки, ибо все это казалось мне чем-то веселым. Впрочем, собеседник мой был абсолютно серьезен и в его голосе не было ни намека на шутки – он говорил так, словно бы это не было игрой для него и он во всем этом действительно видел какой-то свой сакральный смысл, который я в тот момент просто понять не мог. - Прекрасно подходит, - произнес он негромко в ответ, легко кивнув в подтверждение своих слов. Затем же он начал смотреть куда-то в сторону поля, при этом крепко над чем-то задумавшись. Я же, обратив свой взор туда же и поняв, что там нет ничего, что могло бы занять мое внимание, вновь посмотрел на юношу.       Махаон был худым, но эта худоба ему очень даже шла, потому как она придавала ему какое-то особое изящество и некоторые аристократические черты. Одежда была ему велика, так что из-за рубашки, которая была ему размера на два больше, я мог видеть его острые ключицы. Я вновь задумался о том, сколько же ему лет, потому как этого я понять решительно не мог – он был низким и стройным, немного нескладным, что говорило о его незрелости, да и лицо его оставило еще на себе детские черты. Впрочем, его манера говорить и движения выдавали в нем личность, а уж что больше всего сбивало меня с толку, так это его глаза. Вернее даже сказать взгляд – глубокий, внимательный и не по-детски серьезный.       Я решил, что ему может быть около пятнадцати лет. Спрашивать я у него в тот момент не стал, ибо мне показалось неприличным нарушать его мечтательные размышления таким прозаичным и скучным вопросом. Впрочем, мне не было настолько интересно, чтобы уточнять, а потому я и думать об этом более не стал.       Он внезапно вновь заговорил: - Вы не местный, - я не был уверен в том, что это был вопрос, однако я все равно рассеянно кивнул в ответ, - да, это видно.       Внешне я был очень похож на здешнее население – темно-каштановые кучерявящиеся волосы, карие глаза, прямой нос. Все это мне досталось от отца, который здесь родился и вырос, а потому меня обычно, наоборот, путали с местными, посему сейчас я не мог невольно не удивиться тому, что сказал мне Махаон. - Отчего ж сразу видно? - Вы серьёзный, - юноша коротко вздохнул, - в хорошем смысле. Не серьезный даже, а понимающий. - Так вы ведь всего день со мной общаетесь, что же вы сразу решили, что я понимающий? - Я вижу, - коротко и просто произнес он. Мне стало одновременно и приятно и грустно: приятно от того, какое впечатление я создаю, но грустно от того, что Махаон, видимо, совсем ничего не понимал в людях, раз по первому дню, проведенному с человеком, мог судить о его личностных качествах. Впрочем, только позже я понял, насколько сильно я ошибался…       Он вдруг развернулся в сторону подувшего ветра и затем прикрыл глаза. - Чувствуете? – он вдохнул полной грудью воздух, - Как здорово… Столько цветов. Столько запахов. Мне так нравится это место, потому что тут нет людей… - Я тоже предпочитаю безлюдные места для прогулок, - произнес я, - так спокойнее и тише, есть над чем подумать, не нужно отвлекаться. - А иначе Вы бы и не пришли сюда, - он кивнул головой в сторону дикого пляжа, с которого мы не так давно ушли, - впрочем… теперь мне пора. - Куда-то торопитесь? - Нет. Но идти нужно. Даже необходимо. - Куда же? - Да, собственно, куда угодно… Вам так все это хочется знать? – вопрос этот поставил меня в тупик. Я вдруг понял, что вопросы мои могут выглядеть неприлично, а потому тут же укорил себя за излишнее любопытство да покачал рассеянно головой в ответ на фразу Махаона, дабы показать, что мне не так уж и хотелось знать, куда ему нужно было спешить. - Раз спрашиваете, значит все-таки хочется. Иначе бы не спрашивали, разве нет?       Я только лишь выдохнул коротко в ответ, посмотрев в его глаза с некоторым изумлением – он словно бы не знал людей, раз говорил таким образом. Я никак не мог понять, отчего же он ведет себя так странно, а потому я даже ответить ничего вразумительного не смог, лишь хмыкнул да плечами пожал. - Я расскажу, если придете. До встречи, - он, не дождавшись даже моего ответа, тут же развернулся и припустил по дороге в сторону своего дома, сверкая почерневшими от грязи голыми пятками. Я же смотрел ему вслед ошарашенный, пораженный, решительно ничего не понимающий. В голову мое вновь пришло сравнение его с бабочкой – родители имя ему выбрали как нельзя подходящее, настолько, что я даже уже и представить не мог, что его могли назвать как-нибудь иначе – никакие другие имена ему словно бы и не шли вовсе.       Я развернулся и отправился домой. Мне отчего-то не хотелось более заниматься переводом, ибо я не испытывал никакого расположения к работе – чувств было много, самых разных, но они все были мешающими, ни о какой концентрации не могло быть и речи. Впрочем, что удивительно, меня это даже не раздражало. Может, я уже тогда начал понимать...