The Fatal Man

В «Блю Плэйт», скромном уютном местечке у подножия гор, звуки тихого вечера плавил неподвижный прогретый воздух, и они словно опадали в тёмные пустоты зала. Многоголосица ароматов местной кухни разносилась по столикам. А приглушённый лидокаиновый свет ламп привносил в наш с Тедом ужин нотки интимной встречи, что неизбежно влекла к полному проникновению друг другом, напитывала нас безусловным молчаливым единением. Прохладное голубоватое свечение погружало в вялотекущий транс, похожий на оглушение. Тед вот уже пятнадцать минут возил по краям тарелки кусочек недоеденной панна-котты с малиной, оставляя причудливые красные узоры, напоминающие разводы крови. И я снова унеслась далеко в пыльные жаркие воспоминания родом из Колорадо... — Мы можем и поговорить, о чём ты хочешь... Тед доверительно наклонился ко мне, заглядывая в глаза. — О нет, сейчас я просто сплю перед очередной бессонной ночью... В голове пронеслась мысль, как я удачно пресекла попытки завладеть моим сознанием при помощи типичного манипулятивного приёма, и даже не пришлось выдумывать какой-то повод. Я знала, что встретила совершенно особенного типа, мне только и нужно было приглядывать, пока он проявит себя, а проявляет себя личность ежесекундно, только наблюдай с широко открытыми глазами. И я держала их открытыми, пускай и сонными. Американо немного помогал взбодриться. Я сделала ещё один глоток и отодвинула чашку, заедая приятную горчинку шоколадным брауни. — Я просто расслабляюсь с тобой, знаешь... Как никогда. И на моих губах заиграла открытая улыбка, это всё, что мне хотелось добавить до того, как пришлось облизывать их. — М-м... Тед жадно впился в меня безумным искушённым взглядом. — Чёрт, извини... С нервной смешинкой я потянулась за маленьким треугольником салфетки, но Тедди перехватил мою руку, прижал запястье к столу и склонился ближе к губам, увлекая в лёгкий, как нежное суфле из плоти, сладкий и вдумчивый поцелуй. Он слизывал остатки брауни, медленно посасывая нижнюю губу. Под ним хотелось раскрываться, покорнее любой самой податливой плоти. Нас прервало присутствие официантки, та извинилась и постаралась как можно быстрее исчезнуть. Тед сел на своё место, отёр под столом брюки и продолжил ковыряться в тарелке, не сводя с меня глаз при этом. От кусочка потрёпанной панна-котты уже осталось мало чего-то приличного. Мне же ощущение неловкости дополняла окончательно стёртая помада. — Аппетит дня? — заметила я, аккуратно потирая губы. — Да. Тед бросил нежный взгляд исподлобья и улыбнулся, полностью концентрируясь на моих реакциях. — Бывает так, а может, я просто ещё не проголодался. — Нужно есть небольшими порциями, чтобы успевать. — Но так трудно удержаться от немедленного вознаграждения, знаешь? Всё и сразу! Тед сделал игривый акцент, выделяя последние слова, и ласково подмигнул. — М-м, это страсть. Ну, ты же знаешь сам, избыток вкуса убивает вкус... И чтобы чем-то долго наслаждаться, необходимо терпение и расстановка. Иначе, без правильного радиуса действия и ощущения, можно быстро перегореть, потерять всякий вкус, а потом... никакие приправы не помогут. Тед в ответ воззрился с нескрываемым интересом, как бы перекатывая мои намёки в сознании. — Я должен подумать над этим в нашем с тобой контексте. — Может быть, не только... — я поймала его прямой взгляд, понимая, что нащупала крайне важную точку его психического взаимодействия с окружающей действительностью. Один его болезненный полюс. Глаза Теда горели злобным цепким огнём, казалось, это просто жгучая усталость от накопившихся проблем и желаний, но ещё и плохо скрываемый патологический азарт, безудержный и стойкий. Он не отпускал меня. Именно такой тяжёлый взгляд его глубины я ощущала на себе в душевой, въедающийся, оставляющий материальные глубокие следы, и даже увечья. Он пробирался под кожу и оставался там. Цеплялся всеми своими силами. Загорался и сжигал. — Ло... Тед задумчиво прикусил губу, всматриваясь в мои глаза, как будто искал слова, чтобы пробраться ещё глубже под кожу. — Да, Тедди. Я по-прежнему сохраняла спокойствие и была предельно внимательна, несмотря на охватившую внутренности дрожь. Тед сложил руки в замок перед собой, что говорило о решимости начать заготовленную речь. — Знаешь, как это бывает? Начинаешь с простого блюда, потом, постепенно, твои аппетиты растут, мутируют, видоизменяются под действием непрерывного опыта, ты всё усложняешь его, делаешь более впечатляющим, изысканным, острым, пока и от этого всего чувства не притупляются, тем самым собственноручно загоняешь себя в ловушку. И ты добавляешь одну приправу за другой, но уже не можешь получить прежнего удовольствия и первого восторга, и ты хотел бы вернуться к простому блюду, но проблема в том, что ты уже отведал другое однажды, и подсел... Голос Теда звучал мягко и внушающе. — Понимаю, желания формируют привычки и навязчивости, важно понять, какую роль они играют, от чего избавляют, как зависимости. К чему ты стремишься в этом? Если ты будешь отдавать себе отчёт, что, — или ты сам контролируешь себя, или это делает кто-то другой и что-то другое за тебя неизбежно, то сможешь и взять под контроль, и будешь добавлять приправу время от времени в те блюда, в которые пожелаешь. Мы завуалированно перекидывались фразами, значащими для каждого из нас нечто несравнимо большее, чем могло бы показаться со стороны. Губы Теда тронула лёгкая косая ухмылка. — М-м... я столько думал об этом... — Тед, помнишь? Цирковая лошадь свободнее дикой именно потому, что её выдрессировали, и теперь она способна, умеет сделать больше, чем подчинение стихийному порыву! Любой контроль начинается с самоконтроля, в противном случае ты просто марионетка хаоса, произвола... И если ты не можешь контролировать себя и своё поведение — ты бессилен над своей жизнью и, как следствие, над жизнью вообще. — Да, правильно. Я отлично помню философию Энгельса и Гегелевскую диалектику. Только освежил память, поступив на юридический второй раз. Он хохотнул, подбираясь к моей руке на столе, чтобы мы нежно сплелись пальцами. — Тогда ты знаешь, что делать, — я доверительно улыбнулась ему. — Да... — Если что, я могу быть рядом ради осуществления всех планов! — И будешь, я без тебя не согласен. В этот раз в его лучезарной улыбке промелькнула подспудная агрессия, уже мгновенно схватываемая мной. Тед усилил нажим и чуть твёрже надавил на пальцы, закрепляя свои слова в нашем телесном контакте. Тепло от его поглаживаний перекатывалось под кожей, как если бы он перебирал меня изнутри. — В любом случае мне нужно в уборную... Припудрить мозг, — я пыталась сохранить кокетливую непринуждённость, чтобы это не выглядело побегом, но мне особенно требовалось уединение в минуты, когда обострялись все чувства. — То есть поправить ситуацию с помадой. Посмотри, что ты наделал! Я смешливо облизала губы, демонстрируя естественный влажный блеск после десерта. — Мне нравится, — Тед похотливо мигнул, едва заметно приподняв бровь. — Но окей, а мне с тобой можно? — Можно, — я понизила тон для этого слова до октавы сексуальности. — Но это лишнее, я только макияж подправить. — Ладно... Сколько часов длится твоя смена, до восьми? Тед отпустил мою руку и, словно не ведая чем себя занять ещё, принялся снова насиловать несчастный кусочек панна-котты. — Да. Десять часов. Надеюсь, ночь пройдёт без происшествий. — Оу... А это не на Северо-Западной Храмовой центр? Я пару раз проезжал там... Тед в лукавой улыбке прикусил губу, что-то вспоминая. — Да, это там. Я выудила из сумки помаду, готовясь уже отойти. — Хм, интересно... А фамилия у тебя есть? — Как у всех, — усмехнулась я. — Фиш. — Правда? Тед от души рассмеялся. — Ага! Что такого? — Ты опасная девушка! Я откашлялась. — Ну а твоя? — ...Банди. Мне послышались неуверенность и осторожность в голосе, и я подбодрила его своей открытой, тёплой улыбкой. — Что ж, Тедди... Я мигом! — Посмотришь за вещами? Я решала, брать ли с собой сумку, мне совершенно не хотелось таскать её повсюду, и тем более отходя на какие-то минуты. Тед довольно заметно оживился: — Ну конечно! Даже не думай об этом. Перед глазами стояла та треклятая бутылка вина из супермаркета. Если человек делает это, то способен делать это. А значит, для него не проблема перешагнуть любую моральную границу. И это будет повторяться так или иначе, если он не предпримет значительные усилия, чтобы изменить своим привычкам. Я раздумывала, стоя перед зеркалом в уборной, обо всех событиях последних дней. Почему я думаю об этом? Ведь он же не мой пациент или клиент. Зачем я погружаюсь на самое дно губительных отношений, а может, и не губительных. Заранее никогда не знаешь! Мы с ним оба понимали, о чём говорим. Мы с ним как будто были искажённым отражением друг друга. Надеюсь, он не подкинет мне и в этот раз что-нибудь в сумку. Первый шаг к установлению прочного доверительного контакта сделан. Абсолютно каждый человек нуждается в базовом доверии к миру, чтобы стать нормальным, сильным и благополучным. И только критическая масса постоянного опыта формирует поведение. Если в его случае это доверие подорвано, пришла пора незаметно начать исправление. Незаметно, но верно. Он должен сам почувствовать моё отношение, доверие и безопасность. Самое ценное. Я нашла Теда читающим книгу, мой учебник по психодиагностике. Он выглядел сосредоточенным и серьёзным, что умиляло и вызывало смех. Я подкралась к нему и приобняла за шею. Он слегка вздрогнул всем телом и прильнул ко мне. — Человеком движут опасные желания, — шепнула я ему на ухо. — Но ему дана также и возможность выбора. И только самоконтроль есть настоящая власть! Тед притянул меня и обнял крепче. — Хотел узнать, что ты такое обычно читаешь... — Никакой порнухи. Сплошная любовь к мозгу! — рассмеялась я. Панна-котта к этому времени уже исчезла с тарелки. Тед выглядел довольным и спокойным. Я заняла своё место напротив и изрекла последнюю перед выходом из уборной мысль. — Самое ценное, Тедди... Безопасность и доверие, самое ценное, что можно и потерять. Он умиротворённо кивнул, и в его непрерывном проникновенном взгляде насквозь застыло вожделение, особой окраски, глубже обычного, глубже любого страстного желания, пробирающее до основания, словно бы всё вокруг, кроме нас, должно немедленно исчезнуть. Некоторые любят повторять: "Если долго всматриваться в бездну, то бездна начинает всматриваться в тебя". А в наших глазах друг с другом встретились две бездны. Тед выдержал мучительную паузу и тихо сказал: — Люблю тебя слушать, люблю с тобой говорить, Ло. *** Эти слова всё прокручивались в голове. Битых два часа я не могла полностью отдаться работе. Казалось, я никого не слушаю, просто на автомате отвечаю на звонки время от времени и сохраняю равнодушный дежурный тон, придерживаясь инструкции. Мой коллега, Кеннет Бьянки, забивал своё время кроссвордами, даже во время приёма безумных звонков, перемигиваясь со мной и Сондрой, которая в этот раз была в сонной коме на рабочем месте. Время потянулось за полночь. Кеннет взялся пересказывать сплетни своих весёлых соседей, как на моём столе зазвонил телефон. — Кризисная горячая линия, слушаю вас. В трубке рябил лёгкий статический шум. — Ты правда настолько горяча? — прохрипел мужской голос так, что с трудом приходилось разбирать слова. — Да, сэр... Думаю, вам этого будет достаточно! — Отлично, киска. Начинай. — Извините, сэр, но это экстренная линия для кризисных ситуаций, если вы стоите на грани, если вам необходимо снять острую симптоматику психологического кризиса, то вы набрали правильный номер, если же ваш звонок стал результатом необдуманного действия или шутки, то будет лучше, если вы не станете надолго занимать линию. Вы поняли? — Это ты поняла?! Ты будешь молчать сейчас и слушать меня внимательно! Это поняла? Немедленно хотелось бросить трубку, но что-то заставляло держаться на линии. Этот отчётливый хрип, словно искусственный, звонящий как будто пытался говорить через платок. — Хорошо... — Хорошо, сэр! — гаркнул голос. — Хорошо, сэр... Кеннет подозрительно скосился на меня, насмешливо вопрошая взглядом, всё ли в порядке. Я дала отмашку. — У вас какие-то проблемы, сэр? Вы в беде? — Как тебя зовут? — Долорес. — Долли, моя Долли... Мне больше некому позвонить. Притворные хрипы продолжились. — И если говорить, в беде ли я, возможно, я в самой большой беде, крошка. — Извините, а как мне вас называть? — ...Майк. Ответ последовал с задержкой, характерной для сомнения, тревоги и лжи. Голос звучал глубже и загадочнее, словно человек взвешивал каждый слог. На горячей экстренной линии за смену случается всякое, бывает, что регулярно звонят одинокие, пьяницы или шутники, люди с психическими патологиями, которым требуется уже госпитализация, или те, кто делает вид, что позвонил ради розыгрыша, но за фасадом шутки скрывается вся острота кризиса, сложная композиция из стресса и психической травмы или искажённая личина личностного расстройства. Поэтому опыт подсказывал терпеливо выслушивать каждого позвонившего. — Что у вас случилось, Майк? Раздался треск в трубке. — У меня? Ну, много чего... Я бы не хотел говорить об этих страшных вещах. Холодок пробежал у меня по спине, но я быстро взяла себя в руки. — Ты же понимаешь, о чём я, Долорес. Этот таинственный голос забирался прямо в подкорку. — Майк, этот звонок анонимный, всё сказанное останется между нами... — Да, да, да... Ты хорошая девочка, Лола? — Зависит от точки зрения. На самом деле, всегда зависит от намерения спрашивающего, и заложено в интенции вопроса, но это означало бы вступить в долгую дискуссию без начала и конца. — Неплохо. Я знал, что не ошибся! Довольно хмыкнул голос. — Как мне быть, Лола? Я никогда даже не допускал мысли о суициде, не был в кризисе, я и сейчас в полном порядке, но звоню тебе. Звоню на кризисную горячую линию. И мне скверно. Я потерял веру в людей... — Подождите судить сгоряча, Майк. Раз вы звоните мне — значит, веру вы не потеряли, вы кричите о ней, и я вас услышала. — Ах-х... Если бы я только мог... Я убил тридцать человек, Лола! Ты часто принимала звонки от убийц? — Вы же понимаете, Майк, что можете говорить здесь всё что угодно, и я всё равно вас выслушаю, так что продолжайте, мы можем просто разговаривать... Кеннет вопросительно взглянул на меня, чуть тревожнее повседневного, но я показала всем мимическим арсеналом, что у меня дела идут как обычно. — Ладно, Лола... Прямо сейчас я стою перед выбором — совершить следующее убийство или остановиться и посмотреть, сможет ли хоть что-то меня удержать от этого шага, я хотел бы остановиться, но тяга неодолима, слишком сильны навязчивые желания. — От этого шага себя сможете удержать только вы сами, Майк. И не пытайтесь расписаться в собственном бессилии, разве это не подло по отношению к самому себе в здравом уме? Подумайте о последствиях, они необратимы. Вы никогда больше не сможете жить простыми радостями, обычной жизнью. Если же вы готовы сознательно сломать себе жизнь, не мне вас отговаривать. Но я думаю, что вы лучше, чем пытаетесь себя представить, Майк! — Спасибо, Лола... Я не могу теперь остановиться думать, как бы не подкараулить тебя сегодня ночью... Хриплый голос сорвался на колкий смешок. В нём промелькнули отдалённо знакомые нотки. Я уже готова была чертыхнуться во всеуслышание и положить трубку. — Стой, стой, стой... Ло, не клади трубку! Я хочу быть рядом сейчас. Тед откашлялся, и голос в трубке стал естественным и узнаваемым. — Тед... На меня уставился Кеннет, теперь с ещё большим любопытством и недоумением. Даже тихоня Сондра проснулась и прислушалась. Я снова показала жестом, что парень просто называет разные имена. — Так что вы хотели, Тед? — подчеркнула я чуть более холодным тоном. — Оу! Нас подслушивают, да? Тебя это заводит? — Тед, если мы с вами решили все вопросы, может быть, нам следует закончить разговор, если вы уже лучше себя чувствуете. Я сделала правдоподобно непринуждённое лицо и закусила карандаш. — О нет, я не закончил! Я нуждаюсь в помощи, Ло! Интимного характера, понимаешь? Только мы сможем сделать эту линию действительно горячей. Секс по телефону тоже помощь. Ты ведь хочешь этого, м? Будешь делать всё, что я тебе говорю. Ни на кого не смотри, просто расслабься. — Да... Я поёжилась от электрического тока его голоса. — Да, сэр! — настойчивее повторил Тед, как произносят команды. — Да, сэр! — поправилась я смущённо, поглядывая на коллег. — А теперь положи руку на грудь и зажми сосок между пальцами. — Хорошо, сэр. Я невзначай скользнула ладонью по поверхности блузки. — Моя хорошая девочка! А теперь положи руку между ног. — Тед... — Да, сэр! Только Да, сэр, Ло! — пресёк властный голос, поигрывая холодным металлом. — Да, сэр. Кеннет и Сондра насторожились на минуту, но я притворилась, что так и должно быть. Мне совсем не хотелось вызывать такой здоровый интерес к себе этим инцидентом, чтобы потом в коллективе плодились похабные сплетни. — Делай! — приказал Тед. Я сняла туфли под столом и положила одну ногу под себя, чтобы хоть как-то прикрыть свою руку в промежности. — Я слышу тебя... Скажи, что думаешь обо мне всю ночь. — Да, сэр. — А теперь почувствуй меня. Там всё моё... Я закрыла глаза, слушая его дыхание в трубке. Оно сливалось с моим. Пульс колошматил по ушам. — Теперь можешь положить трубку. Но не останавливайся, думай обо мне! Весь остаток ночи меня потряхивало от каждого телефонного звонка, что разрывал мутную тишину мучительных мыслей.