Отчаяние

Франсуа Ватель* собирался в Париж, чтобы лично поговорить с некоторыми поставщиками. Надо было сбить цену на их товары. Особенно упрямился мебельщик, который уверял, что он бы запросил вдвое больше за свою чудесную мебель, инкрустированную ценными породами дерева, если бы продавал её кому-нибудь ещё, а не принцу Конде. - Скажите этому дураку, Ватель, что мебель нужна не мне! – горячился принц. Он вызвал дворецкого к себе в кабинет для инструктажа. – Это всё для короля! Чтобы ему было на что усадить свою задницу, пока он гостит в Шантийи! - Но дословно не повторяйте за отцом, - встрял герцог Энгиенский*. - Разумеется, - кивал Ватель, - я скажу мебельщику, что ему оказывается великая честь. За его товаром очередь выстроится, стоит королю похвалить табурет из его мастерской. - Как досадно, что вам приходится отрываться от ваших забот и катить в Париж, уговаривать этих ослов! - К вечеру я вернусь, господин принц. - Вот именно! К вечеру! – воскликнул Конде. – Целый день потерян! До визита Людовика XIV оставалось меньше двух недель. В Шантийи с рассвета до заката шли подготовительные работы. Надо было разместить не только королевскую семью, но и сопровождающих их дам и кавалеров, и прислугу, а это никак не меньше двух тысяч человек. Надо было придумать для них развлечения, чтобы каждую минуту их взор и слух, и желудки что-нибудь услаждало. Ватель надзирал за работой садовников, которые придавали затейливые формы кустам и деревьям; надзирал за фейерверкерами; надзирал за музыкантами; надзирал за слугами, которые драили дворец, натирали полы и мебель ароматными маслами, выбивали пыль из портьер, расставляли повсюду вазы, в которых потом будут цветы; надзирал за поварами. На плечах Вателя словно весь мир лежал! А репутация принца Конде – точно! Конде во время Фронды предал Людовика XIV и тот прощал его по крупицам: то Конде позовут на бал, то Месье его навестит, то сам король, но тихо, без помпы. Это означало, что на Конде почти не сердятся, официальный визит короля показал бы, что Конде прощён им окончательно. Людовик XIV долго не хотел осчастливить принца, однако Конде ему был нужен, как один из лучших полководцев, поэтому король скрепя сердце дал знать, что прибудет со двором 23 апреля. Торжества должны быть грандиозными! Не только затем, чтобы Людовик остался доволен, но и затем, чтобы кредиторы видели, что принц Конде не находится в одном шаге от банкротства, как утверждают злые языки. Для Вателя эти торжества были важны не менее. Соразмерные он готовил десять лет назад, будучи на службе у тогдашнего суперинтенданта финансов Николя Фуке, который так хотел впечатлить короля, что перестарался. Людовика XIV оскорбила роскошь, окружавшая Фуке. Это ли не доказательство, что суперинтендант финансов его обкрадывает? И Фуке был арестован. Ватель не был причастен к падению хозяина, однако на него будто легло клеймо человека, приносящего несчастья, и Ватель хотел от него избавиться. Но если бы только это его тяготило! Куда более тяжкой ношей была тайна, которую Ватель хранил. Перед своим арестом Фуке рассказал Вателю, которому доверял более других, где хранятся бумаги, доказывающие, что короля обкрадывал не только Фуке, но и Кольбер. Последний собирал компромат на Фуке, поскольку метил на его должность, но и Фуке - на него. Он же не дурак. Однако Вателю было строго сказано бумаги не забирать и к тайнику не ходить, пока не будет приказа. Но после ареста проходили дни, а Фуке о себе знать не давал. Он опасался, что за его людьми – особенно за Вателем – будут следить день и ночь. При этом Фуке был уверен, что его оправдают, но если Фортуна окончательно от него отвернётся... Что ж, наверное, в этом случае его отправят в изгнание. Тогда-то он пошлёт за бумагами и придумает, как отомстить Кольберу. Судьи, действительно, проголосовали за изгнание и конфискацию имущества, однако король приговор изменил – Фуке заточили в замок Пиньероль. Ему были запрещены всяческие контакты с внешним миром: переписка, визиты. Теперь Фуке никак не мог отдать Вателю приказ. Однако совесть мучила Вателя. Он знал, как тяжелы условия содержания Фуке. Что если бумаги, компрометирующие Кольбера, могли бы облегчить участь Фуке, попади они в руки к того, кто сумеет ими распорядиться? Этот кто-то должен пользоваться доверием короля, питать к Фуке симпатию и обладать достаточной храбростью. Своего нынешнего хозяина Ватель сразу отмёл. Поразмыслив, он понял, что во всей Франции есть только один человек, который подходит под все условия - Месье. Когда-то Анна Австрийская и её младший сын пытались предостерегать Фуке. Месье приезжал к нему, намекая, что торжества в Во-ле-Виконт лучше сделать скромнее. Но двигала ими не только доброта. У королевы-матери и Месье был свой интерес: Фуке снабжал их деньгами. Но это всё в прошлом. Что касается настоящего, то Вателя обнадёживала неприязнь Месье к Кольберу. Ведь это Кольбер поспособствовал изгнанию шевалье де Лоррена. В одно ухо королю нашёптывала Генриетта Английская, в другое - Кольбер. Генриетта говорила о распутстве шевалье, о том, как он дурно влияет на Месье. Если бы Людовик его изгнал, Генриетта была бы ему признательна, как и её брат, английский король Карл II. Он ведь места себе не находит, так переживает за Генриетту, с которой шевалье обходится хуже, чем со служанкой. Кольбер, в свою очередь, упирал на то, что шевалье нахален и жаден. Он грабит Месье, требует всё больше и больше денег. Разве это дело, если такой распутник получит аббатства покойного епископа Лангрского? Да, они входят во владения Месье, но Месье не может отдать их шевалье. Он должен думать головой, а не тем, чем он думает. Если Генриетту Английскую унесла болезнь, хотя поговаривали, что её отравили и не кто-нибудь, а миньоны Месье с его ведома, то Кольбер здравствовал и процветал. Казался глыбой, которую не подвинуть. Но если Месье предъявит королю компромат на него, то падение Кольбера может быть стремительным. Тогда шевалье де Лоррену позволят вернутся, ведь не останется никого против его возвращения. Откладывать свою маленькую кампанию Ватель больше не мог, потому что скоро Людовик XIV начнёт большую кампанию. Все знали, что он готовится к войне с Провинциями*, а когда война начнётся, королю будет не до Фуке. Но как же страшно ввязываться во всё это! Ватель ведь точно не знает, какой может быть реакция Месье. Вдруг принц рассердится? Что тогда Вателю делать? Очень хотелось поддаться страху и ничего Месье не рассказывать. Но тогда каждую ночь ему продолжат сниться кошмары, вызванные его неспокойной совестью. Ведь он может и должен помочь Фуке, который был столь щедр к нему, взял на службу, ценил и доверял. Без Фуке никто бы Вателя не знал. Месье сообщил Вателю, что будет ждать его в особняке аббата д’Эффиа, что находится на юге Маре. Уже много лет Месье назначал здесь свидания, которые должны были остаться тайными. Аббат д’Эффиа был дядей маркиза д’Эффиа и Месье убедился на опыте, что ему можно доверять. Ватель опоздал к назначенному часу и рассыпался в извинениях, когда его проводили к Месье, который Вателя терпеливо ждал, хотя ждать – это то, чего он не любил больше всего на свете. Но ему нравился Ватель. Во-первых, как мужчина. Он был старше Месье на девять лет, стройный, с тонкими чертами лица и красивыми серыми глазами, всегда такими грустными. Во-вторых, Ватель был тем инструментом, который приводил в движение механизм, скрывающийся за декорациями придворных празднеств. У Вателя была золотая голова. В ней рождались задумки, которые удивляли даже тех, кто был пресыщен и искушён. - Пустяки, Ватель, - отмахнулся Месье от его извинений. – Я рад видеть вас. И сгораю от любопытства. Что это за тайна, которую вы готовы доверить мне, но никому другому? - Ах, ваше высочество… - начал Ватель, но у него пересохло в горле. Он закашлялся. - Налейте себе вина, - велел Месье и Ватель подчинился. Сделал несколько больших глотков. - Так лучше? - Намного, ваше высочество. Ватель помолчал. Он видел, что Месье ждёт разъяснений, но нелегко было собраться с духом. - Эта тайна касается господина Фуке. Но прежде всего – господина Кольбера. Месье удивлённо вскинул брови. - Дело в том, что господин Фуке знал, что господин Кольбер метит на его место и наблюдал за ним, ища то, что может господина Кольбера скомпрометировать в глазах короля. - И нашёл, - тихо сказал Месье, начав понимать, к чему ведёт Ватель. - Верно, ваше высочество. Нашёл. И хранил эти документы, как свой козырь. - Но почему Фуке не предъявил их суду? - Он знал, что за мной будут следить люди Кольбера, как и за всеми, кому господин Фуке доверял. Нельзя было даже рядом показываться с тайником. - Что изменилось сейчас? - За мной более не следят. Господин Кольбер наверняка уверился, что против него у господина Фуке ничего нет. Месье в задумчивости прошёлся по комнате. - Вы хотите, чтобы я отдал документы брату? - Да, - выдохнул Ватель и уставился на Месье, который прикидывал, какая ему от этого будет выгода. Когда понял, то побледнел, схватился за спинку кресла, чтобы не упасть. - Я верну шевалье! - прошептал Месье. Ватель закивал, его сердце стучало так, что казалось, сейчас вырвется из груди. - Где эти документы, Ватель? – уже громче спросил Месье. - Не могу сказать, ваше высочество. Простите, я поклялся. Однако я отдам вам их в первый день торжеств в Шантийи. - Как нескоро! - Я должен найти способы добраться до тайника. - Вам нужна охрана? Кто-нибудь из моих людей… - Нет-нет, это может привлечь внимание. - Ладно, Ватель. Но будьте осторожны, умоляю вас. Вы дали мне надежду, я не перенесу, если всё сорвётся. Я так скучаю по шевалье, я... Месье замолчал, борясь с эмоциями. - Господин Фуке.. - Что господин Фуке? – глухо спросил Месье. - Вы ведь убедите его величество сжалиться над ним? - Я постараюсь, Ватель. Ватель замялся. Он хотел просить, чтобы принц хранил тайну, но не хотел оскорбить его недоверием. - Я никому ничего не скажу, - понял Месье. Ватель низко поклонился и попятился к двери. Месье, оставшись один, рухнул в кресло. Его трясло. Он боялся позволить себе радоваться, ведь ещё слишком рано. Надежда только слабо забрезжила на горизонте. Постучали и в комнату заглянул Эффиа, который сопровождал принца. - Что-то случилось, ваше высочество? – спросил он, видя, что Месье сам не свой. - Нет, Антуан, нет, - нервно ответил тот. – Мы возвращаемся. Любопытство жгло маркиза, но он удержал вопросы, рвущиеся наружу. Придёт время, Месье сам всё расскажет. Когда это он обходился без помощи своего верного Эффиа? Дни, предшествующие 23 апреля, тянулись долго. Месье, помимо того, что приходилось ждать, ещё приходилось и молчать. Это ему давалось нелегко, но на кону стояло возвращение шевалье, потому Месье себя преодолевал. Немного его занимали визиты торговцев и ювелиров. Месье мерил наряды, драгоценности и парики, выбирая, какие взять с собой в Шантийи. Ещё одной заботой или развлечением – это как смотреть - были ссоры, возникающие между Бевроном и Шатийоном. Каждый ревновал Месье. Беврон теперь постоянно ходил надутым, а если встречал на своём пути Варанжевиля в компании Шатийона, то сцеплялся с юношей. Пока словесно, но в ближайшем будущем наверняка в дело пойдут шпаги. Месье решил, что ему пора вмешаться. Однажды вечером, когда кавалеры по окончании церемонии раздевания Месье потянулись прочь из его спальни, он велел Беврону остаться. Тот удивился, обрадовался, но старался вида не подавать. - Вы злитесь на меня, Шарль? – спросил принц, когда остался с Бевроном наедине. - С чего бы это, ваше высочество? – буркнул тот. - Не знаю, мой дорогой, но чувствую, что злитесь. - Я бы не осмелился на вас злиться. Кто я такой? - А на господина де Шатийона тоже не злитесь? У Беврона на скулах забегали желваки. Он предпочёл не отвечать на вопрос. - Это всё потому, что я пустил его в свою постель? – прямо спросил принц. Ночь была долгой, но не тратить же её всю на расспросы. Беврон снова промолчал, однако было видно, что его распирает от возмущения. - Говорите, что у вас на уме, - разрешил Месье. - Чем Шатийон лучше меня? – решился Беврон. Он боялся услышать, что принц скажет, что Шатийон моложе, красивее, что у него больше член. Но Месье только улыбнулся. У Беврона голова пошла кругом. Хотелось впиться в губы Месье, изогнутые в форме лука. Возможно, Беврон и не любил принца, но страшно его вожделел, а это было хуже. Он не мог насытиться телом Месье и не получалось его кем-то заменить. - Жарко что-то, - сказал Месье, продолжая улыбаться. Беврон понял, что сегодня ночью принц хочет быть с ним. Гордость нашёптывала уйти, но член уже рвался из кюлот. Беврон быстро разделся и забрался на кровать. Он разорвал на Месье сорочку и стал покрывать поцелуями его кожу, белую и до того нежную, что казалось, даже лёгкие прикосновения способны оставить на ней синяки. Месье, запрокинув голову, блаженствовал. Он был покорен всему, что с ним делал Беврон, а тому одновременно хотелось терзать Месье и быть к нему нежным. Он кусал Месье, тянул за волосы, а потом целовал его, дрожа от восторга. Он вошёл в Месье сначала пальцами и чуть не кончил, видя, как тело принца отзывается на его действия. Ресницы Месье трепетали, губы приоткрылись, с них срывались тихие стоны. Беврон вынул пальцы из его заднего прохода и стал проталкивать туда член. Месье застонал громче. Беврон задвигался в нём, наращивая темп. Месье перешёл на крик... После соития Беврон сжал принца в объятиях, желая чувствовать его дыхание и жар тела. Целовал в висок, в глаза. Для него быть с Месье - как испить из источника, который не утоляет жажду, а только усиливает её. Накануне отъезда двора в Шантийи Месье получил от шевалье письмо. Курьер из Италии прибыл днём, когда Месье развлекал себя беседой с Эффиа, Бевроном и Марсийяком. Последний отчитывался о том, как продвигаются дела с Сеньеле. Продвигались они медленно. Сеньеле с той ночи в особняке де Сен-Мартена маркизов к себе не подпускал. Жаловался на боль в заднице. Но когда Лавальер перед своим отъездом в Мулен выпросил у Сеньеле свидание, тот пришёл. Они погоняли шкурку друг другу и много целовались. По мнению маркизов, Сеньеле испуган и запутался, но в капкан попал и уже не выберется. Тело его жаждет ласк, а сердце – слов обожания. - Всё идёт по вашему чудесному плану, - подвёл итог Марсийяк. Месье не успел ответить, потому что к нему привели курьера. Радостно вскрикнув, он велел всем выйти и набросился на курьера с расспросами. Во что был одет шевалье, когда курьер его видел в последний раз? Что сказал? В каком настроении был? В порядке ли его здоровье? Курьер еле на ногах держался от усталости, но старательно напрягал память и отвечал. Наконец Месье над ним сжалился и отпустил. - Идите отдыхать, сударь, - сказал он и сломал печать на письме. Шевалье писал: «Говорят, у вас новый жеребец и вы заняты тем, что объезжаете его. Отчего же не поделились со мной радостью? Впрочем, понимаю. Нет времени и сил. Ведь вашего внимания требует ещё один кавалер, но о нём чуть позже. А теперь давайте обсудим вашего забавного секретаря Варанжевиля. Если бы ему чуть больше повезло с физиономией, он бы сам забрался к вам в койку. Но природа была к нему сурова, обделив его всем, чем только можно, а потому бедняге остаётся только косвенно участвовать в ваших утехах. Через посредника, так сказать. Некий Шатийон стал его членом, но много ли удовольствия от этого Варанжевилю? Моим же членом стал Беврон. Ему было велено смотреть и слушать, то есть быть моими глазами и ушами, но он самовольно расширил свои полномочия. Теперь приходится переживать, как он справляется. Ещё не посрамил меня? Впрочем, раз вы подпустили к себе Шатийона, о котором до сего момента никто никогда не слышал, я догадываюсь, что Беврона вам недостаточно. Однако это всё очень забавно. Беврон виделся мне человеком спокойным и лишённым амбиций. Казалось, он готов целовать мне ноги за то доверие, которое я ему оказал. Но стоило удаче отвернуться от меня, как и Беврон сделал то же самое. Или всё дело в ваших чарах? Но я не осуждаю вашу благотворительность. Если она вас развлекает, я её даже приветствую. Однако, если говорить серьёзно, мне очевидно, что меня пытаются заменить. Наверняка дозволение вернуться я получу не раньше, чем мне исполнится сорок. Моя красота поблекнет, вы уже не сможете любить меня, как прежде. А моя любовь и преданность вам не будут иметь значения. Потому что вокруг будет полно подобных этому Шатийону. То, что вы стали утаивать свои похождения - уже дурной знак для меня. Признаться, я обеспокоен и зол. Вы просите писать даже о мелочах, я прошу того же. Пишите обо всём. Особенно о том, кто спускает в вас, а в кого - вы. Честность поможет нам остаться близкими друг другу». К письму шевалье прилагалось копия второго письма графа де Марсана, адресованного Сеньеле. Рукой шевалье была сделана приписка: «Господин де Сеньеле разрешил Шарлю себя любить, а потому мой братец расстарался. Кажется, от скуки у него открылся литературный дар». Сердце Месье ёкнуло, от отчаяния сдавило горло. Шевалье облёк в слова его страхи. Разлука может растянуться на долгие годы! Однако Месье постарался отогнать эти мысли в дальний угол сознания, ибо они слишком мучительны и сосредоточился на других. Было очевидно, что шевалье, когда писал эти строки, ещё не получил письмо, в котором Месье признаётся в связи с Бевроном и своём увлечении Шатийоном, зато он получил письмо от кого-то ещё. Знать бы, кто этот мерзавец! Месье вскочил, заметался по спальне. Какая мука! Даже объясниться толком нельзя! Приходится ждать, чтобы получить ответ! Ждать, чтобы твой ответ получил шевалье! Какое счастье, что уже завтра Ватель отдаст ему бумаги Фуке. Тогда можно будет не только ждать, но и начать действовать. - Где вы были, Ватель? – Гурвиль* стоял на пороге комнаты приятеля, упершись руками в бока. – За вами посылали несколько раз, но нигде не могли найти. - Дела опять потребовали моего присутствия в Париже. - Что за дела? – тут же спросил Гурвиль. - Неважно, всё улажено. Гурвиль пожевал губами. Взгляд его выражал недоверие. - Герцог Энгиенский просто с ума сходил. Кричал на всех, топал ногами. - Но в чём причина? – удивился Ватель. – Все приготовления идут по плану. - Ваше отсутствие накануне визита короля – это не по плану. - Но я здесь. - Сейчас, - хмыкнул Гурвиль. - Тогда пойду просить прощения, - вздохнул Ватель. – Где мне найти господина принца и господина герцога? - В кабинете принца. Ватель? - Да? – обернулся тот. - Вы ведь знаете, что можете на меня положиться? - Разумеется. Вателя и Гурвиля связывали давние приятельские отношения. Оба служили Фуке. Ватель был его дворецким, Гурвиль - советником и помощником во всём. После ареста суперинтенданта финансов Гурвиль, чтобы избежать своего ареста, прятался у герцога де Ларошфуко и принца Конде, с которыми дружил, затем бежал в Англию, затем, дабы иметь возможность вернуться и не быть арестованным, согласился на предложение Кольбера: выплатить Франции 500 тысяч ливров. Вернувшись, Гурвиль получил место старшего управляющего финансами Конде. Именно он порекомендовал Вателя принцу. Ватель был Гурвилю признателен, но до конца ему не доверял. Слишком уж Гурвиль был хитёр и изворотлив. Говорили, во многом из-за него Фуке пострадал. А потому Ватель никогда не признавался Гурвилю, что Фуке доверил ему секрет. Ватель сегодня был в тайнике и бумаги забрал. Ему хотелось, чтобы Гурвиль скорее ушёл, потому что он не успел хорошо спрятать бумаги: просто сунул их в сундук под своё бельё и запер. Потом придётся думать, куда бы их перепрятать, чтобы они в целости и сохранности дождались, когда их отдадут в руки герцога Орлеанского. Вместе с Гурвилем Ватель спустился в кабинет принца и был тотчас подвергнут порицанию со стороны его сына, герцога Энгиенского. - Ватель, какое легкомыслие! – нахмурился герцог. – Вот уж не ожидал такого от вас. У меня возникла кое-какая задумка для третьего дня торжеств, но вас не было, время потеряно! - Ах, какая трагедия, - насмешливо сказал Конде. – Вателя не было всего несколько часов. Обсудите вашу задумку сейчас. - Время ушло, отец! – воскликнул герцог. – Моё вдохновение ушло! - Я считаю, что хватит тех задумок, которые уже предусмотрены, Анри Жюль. - Разве вы не хотите поразить короля? - Поразить, пожалуй, не хочу, - фыркнул Конде. – Наша цель его развлечь. Однако, Ватель, где вы были? - Портной забыл отправить мой костюм, господин принц. Из-за множества заказов, - Ватель, краснея и смущаясь, принялся излагать придуманное заранее оправдание. – Я решил ехать за ним сам, чтобы избежать ещё каких-либо недоразумений. Мне очень жаль, если моё отсутствие привело к проблемам… - Нет, ничего такого, - успокоил его Конде. – Но, что действительно может привести к проблемам – это проклятый дождь. Герцог Энгиенский цокнул языком. Уже было потрачено 40 тысяч экю! И если завтра дождь прольётся с той же силой, что и сегодня, торжество будет испорчено. Уже сейчас возникли кое-какие проблемы, просто отец не хотел их замечать. У него миновал мучительный приступ подагры, а потому настроение у него было хорошим... - Когда я возвращался, небо прояснялись, - сказал Ватель. - Вот видите, Анри Жюль. Зря вы топали ногами. - Возможно, именно это и помогло, - буркнул герцог, а затем строго оглядел Гурвиля и Вателя. – Господа, я хочу получить отчёт о проделанной работе. - Покои их величеств и Месье убраны и украшены в соответствии с их вкусами, - начал Гурвиль. - Комнаты для их дам и кавалеров тоже готовы, - встрял Ватель. Утром он и Гурвиль прошлись по всему дворцу, чтобы убедиться, что слуги постарались на славу. - Всем хватит места? – поинтересовался Конде. - Разумеется, нет, отец, - закатил глаза Анри Жюль. - Не говорите со мной, словно я дурак! – вспылил принц. - Самых знатных особ и тех, кто близок их величествам и Месье, мы разместим во дворце. Всех остальных - в ближайших гостиницах, - поспешил сгладить свою непочтительность Анри Жюль. - Чудно, - уже спокойнее сказал Конде. - Уже начали приезжать телеги с сундуками придворных. Одна только мадам де Севинье прислала десять сундуков с бельём, – округлил глаза Гурвиль в притворном возмущении. - Тогда Месье, наверное, пришлёт все тридцать, - хмыкнул Конде. - Что с поставщиками, Ватель? - спросил герцог. – Все обещались доставить товары в срок? - Да, господин герцог. - Главное, чтобы вовремя прибыла рыба, - не унимался Анри Жюль. – Иначе двор нечем будет кормить в постные дни. - Рыбу будут везти из всех портов. Если кто-то задержится, другие поспеют. Герцог Энгиенский кивнул. Затем продолжил засыпать Вателя и Гурвиля вопросами. Ватель любезно и подробно отвечал, при этом ему очень хотелось подняться к себе и устроить гудящую голову на подушку. Он так давно не спал. Однако на это не было времени, всю ночь будут идти приготовления, а он будет их контролировать. Да и тревога не дала бы ему уснуть. Поклонившись Конде и его сыну, Ватель и Гурвиль вышли. Гурвиль на ходу продолжал обсуждать детали. - У вас уже есть план сервировки столов? Молю, скажите, что да. - Да, конечно, - рассеянно отозвался Ватель. – Прислуге даны указания. - Завтра надо будет натянуть тенты над лужайками. Ватель кивнул. - Достаточно ли у нас музыкантов? – спросил он. - Наняли всех, кто был в Париже. Послушайте, Ватель… - Да, Гурвиль? - Мне придётся ездить ночевать в ближайшую деревню. В моей комнате разместят какого-то графа. Ватель забеспокоился. Вдруг и его временно выселят. Как тогда быть с бумагами? Не таскать же их при себе целый день. - Но вашу комнатушку оставят за вами, - успокоил его Гурвиль, словно догадался о его мыслях. – Вы должны быть неотлучно во дворце. - Фонари не побились, пока их везли? – спросил Ватель, чувствуя, как заплетается его язык. – Надо бы проверить… - Идите спать, я проверю. - Нет-нет. Слишком много дел. Вам одному не управиться. - Вы хотите упасть в обморок перед королём? - Не волнуйтесь, мне не привыкать к подобному напряжению сил… Гурвиль это знал, а потому больше не спорил. Он заговорил о том, как быть с нанятой на время торжеств прислугой. Где её разместить и кормить. Ватель выслушал его предложения и согласился с ними. А потом ушёл на кухню, чтобы ещё раз обсудить с поварами, сколько потребуется провизии и вина. Ватель так и не нашёл лучшего места для бумаг, чем сундук. Обстановка его комнаты была спартанской, всё на виду. Ватель успокаивал себя тем, что никто не знает, что лежит у него в сундуке, а потому никто не попытается его вскрыть. На рассвете Ватель отправился в парк, чтобы смотреть, как натягивают тенты. Также его заботили нарциссы, которых высадили в великом множестве. Дождь мог побить эти нежные цветы, но, к счастью, урон был невелик. Природа лениво пробуждалась вместе с солнцем. Над парком лёгкой дымкой стоял туман. И Ватель с облегчением понял, что день обещает быть ясным. Он окунулся в хлопоты, не замечая, как час проходит за часом. Иногда его донимал герцог Энгиенский, которому хотелось что-нибудь изменить, чтобы сделать ещё лучше. Иногда в парк спускался Конде и без особого интереса смотрел на происходящее. Ему не было нужды переживать, ибо Ватель своё дело знал. Гости прибывали в течение всего дня, но королевское семейство ждали только к вечеру. Когда карета короля въехала в лес Шантийи, Конде и герцог Энгиенский отправились ей навстречу. Людовик XIV, не откладывая, хотел загнать оленя, а потому принц Конде ограничился коротким приветствием. Вскоре король, его приятели, а также егеря с собаками и слуги с фонарями, в которых не было нужды из-за огромной и яркой луны, скрылись за деревьями. Месье даже не соизволил проводить брата взглядом. Он, обычно так легко забывавший обиды, продолжал дуться на короля. Месье явно этого не демонстрировал, вёл себя любезно и послушно – то есть почти как обычно, но чувствовался в нём холодок. Он теперь старался держаться позади или в стороне от короля не из покорности, а просто, чтобы не быть к нему слишком близко, чтобы не говорить с ним. А если король втягивал его в беседу (почти насильно), Месье отвечал вяло и без интереса. Унижение и обида, которые он испытал в тот день, когда арестовали шевалье, до сих пор были свежи и жгли ему сердце. Он не раз задавался вопросом, чем он это всё заслужил? Ведь король наказывал не шевалье, а его. Неужели дело только в том, что Месье любил шевалье больше, чем короля? - Ужасно хочу увидеть, что вы придумали, - обратился он к Конде. - О, я тоже, - отозвался тот. – Понятия не имею, что нас ждёт. Всем занимались Ватель и Анри Жюль, а я только выгребал деньги из шкатулок. Но это и к лучшему. - Мне стоило немалых трудов убедить отца приодеться, - сказал герцог Энгиенский. – Подтвердите, Месье, что костюм, который сейчас на нём, очень красивый и модный. Месье внимательно оглядел Конде и кивнул. - Я бы и сам такой надел, - кокетливо сказал он. - Кошмар, - ужаснулся Конде. – Не обижайтесь, Месье, но что идёт вам, молодому и красивому, на мне смотрится так, словно я пугало, и задача моя отпугивать ворон. И в самом деле, Месье и Конде были двумя противоположностями. Месье – маленький, нежный, холёный, вызывавший ассоциации с оранжерейным цветком, смотрелся органично в кружевах и лентах. Конде – худой, скуластый, с длинным тонким носом, тонкими же губами и внимательными, чуть на выкате глазами лучше смотрелся в доспехах. Кружева и ленты подчёркивали недостатки его внешности, а достоинства скрывали. В случае Месье всё было наоборот. - Разве я молод? – грустно спросил Месье. – Мне уже тридцать. - Да вы почти старик, - усмехнулся Конде. – Кто же тогда я? Верно, мумия. Принцы расселись по каретам и те покатили в сторону дворца, который был виден издали, освещённый огнями. Когда Людовик вернулся с охоты, торжества начались по-настоящему. Его вместе с женой и братом проводили в парк, где была беседка, вся увитая листвой, а в её центре журчал фонтан, повсюду стояли лимонные и апельсиновые деревья в кадках, а также шестьдесят фарфоровых ваз, наполненных нарциссами и анемонами. Множество свечей в жирандолях давали такой свет, что казалось, дело происходило днём, а не ночью. Возле фонтана были расставлены блюда с разнообразными яствами, чтобы король немного подкрепил силы после охоты. Людовик и Мария Терезия опустились в кресла. - Что же вы стоите в стороне, Филипп? – удивился король. – Идите сюда. Месье подчинился и уселся рядом. - Вам нравится? – спросил он Марию Терезию. Та от удивления распахнула глаза, потому что к ней обращались редко. В основном только, если этого требовал этикет. - Здесь словно в сказке, - ответила королева. – Для моего мужа стараются и люди, и природа. - А моё мнение вам неинтересно, Филипп? - шутливо спросил король. - Разумеется, интересно, сир. Каждая травинка внимает вам. - И птицы щебечут ради меня? - Ради кого же ещё? Они, верно, не могут понять, почему сейчас день, если должна быть ночь. - Какое ужасное беспокойство я им причиняю! - Такое беспокойство – честь для всех, - встрял Конде. Людовик любезно улыбнулся ему и кивнул. Немного погодя он встал - встали и Месье с королевой, не успевшие толком перекусить – и двинулся дальше. С каждым шагом всё слышнее становилось нежное пение. Это красивые девицы напевали мелодию из недавнего королевского балета. Когда вышли из парка, король остановился, чтобы полюбоваться дворцом, который походил на огромный фонарь. Тёплый свет множества свечей лился из его окон. Конде проводил короля и королеву в их покои, герцогу Энгиенскому был поручен Месье. - Какой аромат, - сказал Месье, стоило ему переступить порог спальни. Здесь было пятнадцать ваз с цветами, и каждый цветок проверили, чтобы в нём не притаилась пчела. - Обстановка должна соответствовать вам, - ответил герцог Энгиенский. Когда обмен любезностями был закончен и герцог ушёл, Месье стянул с лица маску безмятежности. Его буквально колотило от волнения, руки его были холодны, как лёд. Эффиа не мог понять, в чём дело. Беврон этого не заметил. Он весь день радовался, что проклятый Шатийон остался в Париже, ведь у него нет должности при дворе. - В чём дело, ваше высочество? – прошептал Эффиа, когда снимал с принца камзол. Тот помотал головой. Мол, ни в чём. Пока его раздевали, а потом одевали в пышный костюм, он думал о том, где Ватель. Когда же он придёт, чтобы отдать бумаги? У Вателя было до того много хлопот, что он забыл о бумагах. Гостей приехало больше, чем ожидалось. Ватель рассчитывал, что хватит сорока столов, однако оказалось, что надо раздобыть ещё. В общей сложности было задействовано шестьдесят столов. За первым сидели их величества и Месье, за вторым – принц Конде, за третьим – герцог Энгиенский. И так далее по мере знатности дам и кавалеров. Прислуживали за столами швейцарские гвардейцы, потому что лакеев не хватало. Сервировка была роскошная, ужин изобилен – пять перемен блюд. Однако позже все узнали, что некоторым гостям не хватило жаркого. Ватель узнал об этом гораздо раньше, когда к нему прибежали лакеи и с убитым видом сообщили, что господа требуют ещё жаркого, а всё почти съедено. То, что осталось, надо придержать для столов самых знатных особ, вдруг там тоже кто-то захочет добавки. - Дьявол! – выругался Ватель, хотя обычно был сдержан на язык. – Подайте что-нибудь другое. Суп с профитролями остался? - Кажется.. – ответил неуверенно лакей. - Так выясни скорее! У Вателя жутко разболелась голова. Пришлось даже опереться о стену и дать себе минуту передышки. - Не убивайтесь так, Ватель, - сказал подошедший к нему Гурвиль. – Господин принц велел передать, что король в восторге от ужина. Это самое главное. - Он ещё не знает, что кое-кто не насытился… - Думаете, ему есть дело до того? – фыркнул Гурвиль. - А эти кое-кто, когда увидят фейерверк, забудут о своих животах. Когда гости собрались расходиться по комнатам, вдалеке раздался грохот и в небе вспыхнули золотые, лазурные и алые огни. Постепенно они становились ближе и пышнее. Фейерверк продлился два часа и завершился множеством залпов. Золотые огни в небе, расцветавшие одновременно, были похожи на победоносное солнце, разогнавшее мрак ночи. Музыканты, дувшие в трубы, возвещали его победу. Однако впечатление подпортила луна. Она была слишком яркой и почти затмила собой фейерверк. - Всё идёт наперекосяк, Гурвиль! Чтоб эта луна треснула, – воскликнул Ватель в отчаянии, считая это дурным предзнаменованием. Может, не следует отдавать бумаги Месье? Может, следует забыть обо всём? Но Месье уже не позволит этого! - Не будем гневить природу, - ответил Гурвиль. – Помните, мы опасались, что будет дождь? Но его нет. Уже за это нам стоит быть благодарными. Ватель отмахнулся и побрёл в замок, в свою комнатушку. Там он рухнул на кровать, понимая, что израсходовал весь запах сил. Вскоре явился сам Конде. - Не убивайтесь так, Ватель, - сказал принц, глядя на серую физиономию своего дворецкого, под глазами которого залегли глубокие тени. – Когда всё идеально, это скорее плохо, чем хорошо. Король не любит, когда подданные его превосходят. Но он видит наши старания, что мы пытаемся ему угодить, это он оценит. - Вы слишком добры, - пробормотал Ватель. - Вовсе нет, - возразил Конде. – Я пришёл не утешать вас. Я растолковываю вам, как обстоит дело. Ватель на минуту задумался. Понял, что принц прав и от этого стало немного легче. - Я чувствую, как силы возвращаются ко мне, - сказал он. Конде кивнул. - Впредь не позволяйте пустякам лишать себя равновесия. Из-за этого можно проиграть важную битву. - Да, господин принц. Конде развернулся, чтобы уйти. - Поспите немного, Ватель, - приказал он, уже стоя на пороге. – У вас жуткий вид. Ватель решил, что всё потом, а сейчас он пойдёт к Месье, отдаст бумаги. Он открыл сундук и с замиранием сердца, вынул бельё. На мгновение ему стало страшно, что бумаги украдены, однако ни были на месте - лежали так, как Ватель их оставил. Ватель сунул бумаги под камзол и выскользнул за дверь. Слуги, встреченные им по пути, лезли к нему с вопросами, но Ватель отмахивался, бормотал: «Потом, потом». Отмахнулся он и от Гурвиля, удивлённого его поведением. Когда Ватель оказался в покоях Месье, он сказал гвардейцам, охранявшим двери, что ему нужно срочно с Месье переговорить. Его не остановили. Все были предупреждены, что господина Вателя следует пустить в любое время дня и ночи. Месье не спал. Как он мог спать? Когда Ватель вошёл, Месье кинулся к нему, обшарил его взглядом. «Бумаги? Где бумаги?», - думал он. Ватель дрожащими руками залез под камзол и вытащил их. - Здесь содержаться доказательства того, что господин Кольбер вёл себя преступно в отношении короля. Как и кардинал, он обогащался за счёт его величества. Но очень осторожно и продуманно. Я не могу толком объяснить, как это происходило. Но хороший финансист сможет. Месье нервно хохотнул. - Ватель – вы чудо! Вы подарили надежду тем, кто её потерял! – воскликнул он. - Я должен был действовать раньше, - возразил Ватель. – Но я боялся. Даже бежал в Англию! Убеждал себя, что бегу от господина Кольбера и его шпионов, но на самом деле бежал от своей совести. - Всему своё время, - философски заметил Месье. Его не волновали переживания Вателя, как и судьба Фуке. – Вас могли убить, останься вы здесь и начни действовать. Наверняка убили бы! - Вы взялись помочь мне, не передать, насколько велика моя благодарность.. – залепетал Ватель. - Вы же знаете, зачем я это делаю, - перебил Месье. – Ради шевалье де Лоррена. Так удачно сложилось, что и ему, и господину Фуке пойдёт на пользу падение Кольбера. - Я испытываю такое облегчение! – улыбнулся Ватель. Месье нежно улыбнулся ему в ответ. Он был готов расцеловать этого человека. - Вам нужно отдохнуть. Вы не щадите себя. - Теперь, когда с моих плеч упала гора, я буду спать как младенец! - Тогда не теряйте времени, Ватель. Ватель поклонился и попятился к двери. Оказавшись за ней, он даже улыбнулся. Разговор с принцем прогнал все его страхи. Всё-таки правильно он сделал, что взял в союзники Месье. Сразу лечь спать Вателю не удалось. В комнате его ждал рассерженный Гурвиль. - Вы разве не собирались на ночлег в деревню? – удивился Ватель. - Где вы были? – проигнорировал тот. - Что-то случилось, Гурвиль? Вы пугаете меня. - Просто ответьте на вопрос. Где вы были, чёрт вас дери? Ватель в недоумении уставился на приятеля. - Я был у Месье, - ответил он. – Его высочество хотел расспросить про беседку… - Врёте! Как и о том, что вчера ездили за костюмом. Его доставили ещё неделю назад. Я помню. - Гурвиль, я очень устал … - У вас неприятности? Скажите честно. Я покоя себе не нахожу. И не понимаю, отчего вы обижаете меня недоверием. Вы сейчас в таком состоянии, что вам нужен добрый совет друга. А я вам друг. Или вы так не думаете? - Я ходил просить его высочество о помощи, - сдался Ватель. Он до того устал, что соображал плохо. Ему хотелось, чтобы Гурвиль оставил его в покое, а потому он готов был рассказать всю правду. Почти всю… Что-то всё-таки его останавливало. - В чём Месье может вам помочь? - Не мне, Гурвиль, - ответил Ватель и понизил голос до шёпота. – Господину Фуке. У меня есть кое-какие бумаги. То есть это бумаги господина Фуке. Я хочу отдать их Месье, чтобы он отдал их королю. - Что за бумаги? - В них речь о махинациях господина Кольбера. - И Месье согласился? - Он ненавидит Кольбера не меньше, чем мы. - Послушайте, Ватель, вы совершаете ошибку, - горячо зашептал Гурвиль. – Не отдавайте бумаги Месье. Скажите, что их украли или придумайте ещё что-нибудь. Для него это просто забава! А вы жизнью рискуете! Если он растреплет обо всём, а он это сделает, Кольбер вас убьёт! - Гурвиль, давайте завтра, - взмолился Ватель. – Мне даже думать больно. Я не сплю более недели. Гурвиль нехотя согласился. Он видел, что сейчас от Вателя толку нет. Доводы разума на него не подействуют. Он уже не различает, что глупо, а что умно. Но, прежде чем уйти, Гурвиль вытянул из Вателя обещание, что тот не отдаст бумаги, пока они не обсудят всё. Стоило голове Вателя коснуться подушки, как он погрузился в сон. На рассвете его растолкал слуга. Ватель уже позабыл, что сам просил об этом. Новый день требовал от него новых усилий, а слуги ждали указаний. Надо было спуститься вниз, встретить поставщиков морепродуктов и проверить их товар. Сегодня был постный день. Главные блюда будут из рыбы и устриц. К его разочарованию из всех поставщиков пока явился только один. Всего с двумя лотками свежей рыбы. Но пока проблемы в этом не было. Если у одного плохой улов, это не значит, что у остальных тоже. Ватель занялся прочими делами. Сделал обход, раздал указания. Его стало беспокоить, что поставщиков всё не нет, но не испарились же они? Должны скоро прибыть… Уже почти восемь. Скоро начнут просыпаться придворные, а потому следует сменить костюм на парадный и надеть парик. Ватель поднялся к себе и снова обнаружил там Гурвиля. Ватель открыл было рот, но слова застряли внутри, когда он понял, что Гурвиль роется в его вещах. - Что вы творите? – воскликнул он. - Где бумаги? – спросил Гурвиль. Он поначалу испугался, увидев Вателя, но потом перешёл в наступление. - Да забудьте о них! Сейчас есть проблема важнее. Рыбу не везут. Гурвиля рыба не волновала. Получить бумаги Фуке – это было для него делом жизни и смерти. Ведь его, Гурвиля, простили не только потому, что он отдал своё состояние в казну. Кольбер ещё обязал его следить за Вателем. Кольбер знал, что у Фуке есть на него компромат, но тайник так и не обнаружил, хотя лично присутствовал во время обысков в Во-ле-Виконт. Гурвиль про тайник не слышал и был уверен, что Ватель тоже, но обещался дать знать, если Ватель начнёт вести себя подозрительно. Что ещё оставалось? К счастью, все эти годы Ватель на опасную тему не заговаривал. Гурвиль уверился, что бумаги Фуке – дело прошлого, что их вообще не существует, иначе они бы возникли раньше. Однако бумаги существовали! Просто Ватель ждал какого-то знака или чтобы Кольбер потерял бдительность. Гурвиль после вчерашнего разговора с Вателем наполнился страхом. Если процесс над Фуке начнётся заново, могут всплыть не только грешки Кольбера, но и его, которые судьи в прошлый раз проглядели. Хотя тех, о которых они узнали, хватило, чтобы приговорить Гурвиля к казни через повешение. Пришлось бежать из Франции! Если сейчас выяснится, что его вина не меньше, чем вина Фуке, король может забрать своё прощение обратно. - Ватель, отдайте мне бумаги, я уничтожу их. Так будет лучше для всех. Поверьте. - Даже для господина Фуке? – спросил Ватель. - Для Фуке всё потеряно. - Уходите, Гурвиль, - резко сказал Ватель. Гурвиль вытащил шпагу и шагнул к Вателю. Тот попятился. - Забудьте о Фуке, - увещевал Гурвиль. – В своих бедах он виноват сам. Он почти увлёк нас за собой на дно, однако мы выплыли. Теперь наша жизнь наладилась. Хотите всё испортить? Хотите, чтобы все узнали, что вы делали для Фуке? Вы ведь были его доверенным лицом. Сколько денег прошло через ваши руки? Ватель метнулся к двери, понимая, что сейчас большую опасность представляет для него мнимый друг. Но Гурвиль сделал выпад и ранил его в плечо. Ватель вскрикнул и повернулся. Он разевал рот и таращился на Гурвиля, словно рыба. Всё происходящее было для него шоком. Боль ещё не пришла, но из раны хлестала кровь. Ватель прижался спиной к двери и пытался нащупать ручку. - Я не хочу вас убивать, - сказал Гурвиль, однако глаза его были холодны. – Мне нужны только эти чёртовы бумаги. - Предатель! – прошептал Ватель побелевшими губами. Тогда Гурвиль сделал ещё выпад, шпага проткнула сердце Вателя. Он сполз на пол, однако Гурвиль более не обращал на него внимания. Он метался по комнате, пытаясь разыскать бумаги. Смотрел в шкафу, под матрасом, ощупал обивку стульев, открыл сундук ключом, который был у Вателя в кармане, перерыл там всё бельё, но бумаг нигде не было. Пришлось смириться, что в комнате их нет вовсе. Наверное, Ватель хранит их в другом месте. Но если он умер, то это всё неважно. Никто больше не найдёт бумаг. Ведь так? Даже Кольберу о них говорить необязательно. Гурвиль оттащил тело Вателя от двери и только теперь стал думать, как объяснить его смерть. Если сказать, что это самоубийство, кто усомнится? Ватель был таким дёрганным в последние дни. Его сильно расстроило, что уже в первый день торжеств случились огрехи. А теперь и рыба вовремя не поспела. У Вателя просто сдали нервы. Гурвиль оставил тело Вателя как есть и пошёл заниматься своими делами. Когда привезли рыбу, он поднялся к Вателю, чтобы якобы сообщить радостную весть. Через минуту, нацепив на лицо гримасу ужаса, бегом бросился на кухню. - Боже мой! Ватель убил себя! – крикнул он. – Решил, что опозорен! Из-за какой-то рыбы! Начался переполох. Слуги рыдали. Кто-то бросился к нему в комнату, Гурвиль с ними. - Он, верно, приставил шпагу к двери и пронзил себя, - сказал он, всхлипывая. – Умер в муках, бедняга. И чего ради? Смахнув с глаз слёзы, Гурвиль велел отвезти тело Вателя в ближайший церковный приход и там похоронить. Не оставлять же его во дворце? Под одной крышей с королём! Пока слуги выносили тело, Гурвиль пошёл к принцу Конде. Тот уже встал и одевался. - Вы бредите, Гурвиль? – закричал Конде, когда услышал новость. – Быть такого не может, чтобы Ватель убил себя! Он сама разумность! Где тело? Я хочу взглянуть! - Я велел, чтобы его увезли, - ответил Гурвиль и потупил взор. - Вы должны были спросить меня! - Я хотел избавить вас от лишнего беспокойства, господин принц. Глаза Конде потемнели от гнева, он наговорил бы много обидных слов, но в спальню влетел его сын. - Это правда? – закричал герцог Энгиенский. – Что Ватель мёртв? - Увы, - прошелестел Гурвиль. - Горе нам! – герцог рухнул в кресло и зашёлся рыданиями. – Всё пропало! - У меня есть записи Вателя, где он расписал каждый день торжеств, - вспомнил Гурвиль. – Нам всего лишь надо придерживаться намеченного им плана. - Отлично, - обрадовался Конде. – Возьмите на себя его обязанности. Вы не знаете, Гурвиль, была ли у Вателя семья или женщина? - Он одинок, господин принц. Жил только своей службой. - Это его и сгубило, - вздохнул Конде. - А как быть с моим путешествием в Бургундию? – герцог Энгиенский оторвал ладони от залитого слезами лица. – Вся организация была на Вателе! - Не всё сразу, Анри Жюль, - поморщился принц – Подумаем об этом позже. Когда Людовик XIV узнал от принца Конде о случившимся, то заявил, что впредь не потерпит таких излишеств. Он ведь поэтому так долго откладывал визит в Шантийи - знал, сколько это принесёт хлопот. Конде понимал, что король лукавит. Он вещал для потомков, хотел сойти за справедливого. Однако в глубине души Людовику было приятно, что бедняга Ватель предпочёл умереть, нежели жить с мыслью, что его усилий оказалось недостаточно, чтобы торжества для короля прошли идеально. Месье печальную новость узнал от него. Страшно побледнел, когда услышал, пошатнулся. - Я знаю, что вы очень ценили господина Вателя, хотели переманить к себе на службу, - сказал Людовик, по-своему истолковывая реакцию Месье. – Найти ему замену будет нелегко. Однако не печальтесь слишком долго. Придворных смерть Вателя взбудоражила. Они обсуждали её, выдумывали детали. Это тоже было своего рода развлечением для них. Однако торжества продолжались. Король пробыл в Шантийи ещё два дня, полных услад: коласьоны, прогулки на золочёных гондолах, охота, игры, изобильные и великолепные обеды. В субботу двор отбыл в Льянкур, оттуда король в сопровождении принца Конде отправился на север страны осматривать провинции. Месье вернулся в Париж. Про бумаги он ничего брату не сказал, не представилось возможности. Голова короля была занята другим, и он бы только разозлился, если бы Месье полез к нему с компроматом на Кольбера. Также не помешало бы сначала разобраться, что это за компромат. Может, пустяки какие. Самостоятельно вникнуть в суть возможности не представлялось. Месье был рождён не для того, чтобы складывать цифры. Поэтому он решил посвятить в тайну Эффиа, которому доверял более, чем другим из своего окружения. К тому же дед Эффиа был суперинтендантом финансов. Внук, по разумению принца, должен был унаследовать склонность ко всему этому. - Склонность к чему? – не понял Эффиа, когда Месье вызвал его в кабинет, запер дверь и стал шептать про Фуке и Кольбера. - Вы хорошо считаете, Антуан. - Я что-то должен посчитать? – удивился Эффиа. - Скажите мне, о чём здесь речь, - Месье кивнул на разложенные на столе листы, с выцветшими за десять лет чернилами. Эффиа взял их и стал читать, постепенно его лицо вытянулось от удивления. - Откуда это у вас? - От Вателя. Перед смертью он приходил ко мне. Эффиа вытаращился на него. Затем взял под руку и отвёл в самый дальний угол кабинета, подальше от двери, на случай, если кто-то захочет приложить ухо к замочной скважине и подслушать. Это было глупо, но маркиз испугался. - Расскажите мне всё, - зашептал он. – Всё! - Наверное, вы помните, что Ватель недавно просил о встрече со мной. - Вы встречались в особняке моего дяди. - Он сказал, что отдаст мне кое-какие бумаги, касающиеся деятельности Кольбера.. Эффиа слушал и ушам своим не верил. Этот Ватель втянул Месье в опасное дело. Наверняка он не зарезался, ему помогли. Может, Кольбер что-то узнал. Кто поручится, что на жизнь Месье не будет покушений? Эффиа, пытаясь понять, как им быть, стал ходить по кабинету. Месье наблюдал за ним с растерянностью. - Антуан, что с вами? - Я боюсь, - ответил маркиз и добавил поспешно: - Не за себя, за вас. - Будь я простым дворянином, вам бы следовало за меня бояться, но я - брат короля, мне никто ничего не сделает. Именно поэтому Ватель обратился ко мне. - Значит, вы твёрдо решили отдать бумаги его величеству? - Разумеется! - Но почему вы думаете, что шевалье вернётся, если Кольбер падёт? Месье нахмурился. Ему не нравилось, куда клонит маркиз. Все эти дни он жил надеждой, что наконец сможет что-то сделать для шевалье. Зачем Эффиа пытается убить в нём эту надежду? - Какой вы гадкий! – крикнул он. – Вам всем лучше без шевалье! Но никто не думает о том, каково мне! - Тише, ваше высочество! Месье надул губы и отвернулся к окну. Эффиа подошёл и встал рядом. - Мадам тоже хотела, чтобы шевалье от вас удалили. Теперь она мертва. Но что толку? Месье не ответил. Внутри него всё похолодело. В этот момент он ненавидел рассудительность маркиза. - Вам лучше идти к Кольберу, а не королю, - сказал Эффиа и пояснил, видя, что Месье не понимает: - Скажите, что у вас есть бумаги, которые могут его погубить. Но если он поможет вернуть шевалье, то получит бумаги. Месье от восторга даже в ладоши захлопал. Ну, конечно! Как всё просто! Только Кольбер может по-настоящему влиять на короля. Если он станет просить за шевалье, король может ему внять. Это же его любимый министр! - Вы – гений, Антуан! – Месье бросился обнимать маркиза. - Минуту назад вы сказали, что я гадкий, - Эффиа старался игнорировать повисшего у него на шее принца. - Мне жаль, что я так сказал, - Месье чмокнул его в губы. – На самом деле я вас обожаю. - Хм, - протянул Эффиа, всем своим видом выражая недоверие. - Правда-правда, - шептал Месье, целуя шею маркиза. Тот закрыл глаза, наслаждаясь неожиданной лаской. Как же давно он не был с принцем, который теперь отдавал предпочтение Беврону и Шатийону. Поцелуи Месье сделались настойчивыми, он желал, чтобы Эффиа отвечал ему, и маркиз сдался. До кушетки было всего несколько шагов, но они рухнули прямо на ковёр. Эффиа сдёрнул с Месье кюлоты и расстегнул свои. Он овладел Месье грубо, зная, что принц это любит. Месье жалобно стонал, молил о пощаде, но это было актёрством с его стороны. После любовники перебрались на кушетку, где долго шептались. - Не говорите с Кольбером, пока король не вернётся, - Эффиа нежно поцеловал принца в лоб. – Иначе у него будет слишком много времени, чтобы решить, как с вами быть. - Неужели вы думаете, что Кольбер способен со мной расправиться? - На вас яд подействует, как на любого другого. Месье фыркнул, но решил последовать совету. Ладно, он подождёт… Опять ждать! Людовик XIV вернулся в Париж, когда наступило лето. Не откладывая, созвал в Лувре своих министров. Расспрашивал, слушал, давал указания. Франция вела подготовку к войне с Провинциями, откуда сочились пасквили на Людовика и его семью, выводившие короля из себя. Больше всего на свете он хотел наказать Провинции за неслыханную дерзость. Конечно, это был лишь один из поводов, заставивших короля думать о войне, но существенный для него. Закупалось оружие, отливались пушки. Размешались гарнизоны у северных границ. Людовик желал знать обо всём и во всё вникал. Кольбер не оставлял попыток убедить короля, что войну надо отсрочить на несколько лет. Франция ещё не готова. Однако Людовик был глух к его доводам, зато прислушивался к доводам тех дворян, которые выступали против Кольбера. Многие из них привыкли ассоциировать интересы Франции со своими личными и считали, что министр действует во вред стране. После совещания, которое оставило у Кольбера неприятный осадок, он направился в свой кабинет, надеясь поработать и тем самым отвлечься. Однако стоило ему сосредоточиться на проблемах флота и способах их решения, как слуга объявил, что с Кольбером желает говорить Месье. Министр горестно вздохнул. Всякий раз, когда брат короля обращается к нему, это оказывается пустяком. Вероятно, Месье хочет найти местечко какому-нибудь своему дружку. Или ему взбрела в голову идея и он хочет, чтобы Кольбер поддержал её перед королём. Кольбер выбрался из-за стола и поклонился впорхнувшему в его кабинет принцу. Месье как всегда был весел, разряжен и надушен. - Кольбер, надеюсь я не помешал? – спросил он, прекрасно зная, что помешал. - Разумеется, нет, ваше высочество. Я счастлив, что вы почтили меня своим присутствием. - Чем вы занимались? Что-нибудь интересное? – Месье улыбнулся, нарочно изображая из себя дурака. - Увы, ваше высочество, - развёл руками Кольбер. – Всё до того скучно, что и говорить не стоит. Но могу ли я узнать цель вашего визита? - Славная картина, - проигнорировал Месье, приблизившись к новому портрету министра. – Это Миньяр? - У вас зоркий глаз, ваше высочество. - Просто поразительно, каких высот вы достигли, - пробормотал Месье. – Для человека вашего происхождения. - Мне повезло, что его величество поверил в меня, - отозвался Кольбер, озабоченный тем, как Месье сменил тон. - Может быть, мой брат сделал это напрасно, - Месье развернулся к Кольберу и вперился в него гневным взглядом. – Ваше место в Пиньероле! Рядом с Фуке! - Не понимаю, - нахмурился Кольбер. Месье вытащил из кармана свёрнутый лист и протянул Кольберу. Тот молча его взял, развернул и пробежал глазами. Он сразу узнал почерк Фуке, хотя прошло уже много лет с тех пор, как он его видел. - Фуке вёл учёт вашим махинациям, - сказал Месье, наблюдая за выражением лица министра. – Есть и другие записи. Их достаточно. - Это подлог, ваше высочество, - спокойно ответил Кольбер. – Вас обманули. - Не думаю! Эти бумаги дал мне Ватель, а ему – Фуке. - У Вателя было что-то с головой. Это объясняет всё, а также его смерть. - Разве не вы послали к нему убийц? - Что? – искренне удивился Кольбер, даже хохотнул. – Разумеется, нет. - Так вам нужны эти бумаги? Если нет, я отдам их кому-нибудь ещё. Моему брату. Или, возможно, маркизу де Лувуа*. Ещё не решил. Кольбер замолчал. Молчание его было довольно продолжительным. Но Месье ждал, не отводя от него взгляда. - Чего вы хотите? - Чтобы вернулся шевалье де Лоррен, - сказал Месье, дрогнув голосом на имени любовника. Кольбер усмехнулся. Ну, конечно. Шевалье де Лоррен. - Но как я могу помочь в этом? - Подведите брата к мысли, что шевалье надо простить! – выдохнул Месье с горящими глазами. - Просите за него! К вам прислушаются! «Как некстати появились эти бумаги», - гневно подумал Кольбер. Даже будь они подделкой, сейчас они нанесли бы немалый вред. Король теперь склонен верить всему дурному, что говорят о его министре. Месье ещё не понял, но влияние Кольбера стало ослабевать. - Вы же знаете, что иногда короля уговорить нелегко. - Ничего, я подожду, - сказал Месье. – Однако, если вы не проявите достаточного усердия и шевалье не вернётся к концу года.. - Осталось шесть месяцев! Вы даёте слишком мало времени. Мне нужен хотя бы год. - Год! – в отчаянии воскликнул Месье. – Я не вынесу ещё одного года без шевалье! Лувуа поможет быстрее! Он выхватил листок из рук Кольбера и хотел уйти, но министр его удержал. - Ваше высочество, король не станет сейчас возвращать шевалье де Лоррена. Не захочет злить Карла II. Ведь Англия нужна нам в качестве союзника. Но мы с вами станем искать возможности и аргументы, и они найдутся. Одному вам было нелегко действовать, но объединив усилия, мы сумеем добиться возвращения шевалье. Месье замер, обдумывая эти слова. Кольбер следил за ним, борясь с подступающим отчаянием. Все немалые достижения, которых он добился в жизни, теперь казались ему не крепче мыльных пузырей. Его семья, находящаяся на самой вершине, может с неё сверзиться. Как жаль, что он не подослал к Вателю убийц много лет назад! - Хорошо, - сказал принц. – Я согласен. - А бумаги? – спросил Кольбер. - Вы получите их, когда я получу шевалье. Все листы до одного. И никто ничего не узнает. Кольберу очень не нравилась такая перспектива. Придётся полагаться на слово этого легкомысленного принца. Он же может передумать в любой момент. Вбить себе в голову какую-нибудь глупую идею. А если его терпение кончится раньше условленного срока? Что тогда? Но у Кольбера не было выбора. Он склонился перед Месье, выражая свои покорность и согласие.