Отчаяние

Из тёмного угла комнаты на Месье уставились два глаза, напоминающие тлеющие угли. Точнее, Месье думал, что это глаза. Голос существа, будто шёл из недр бездны. А воняло от него, как от навозной кучи. - Какой вопрос у тебя, смертный? – спросило существо. - Я хочу знать, когда вернётся мой друг, - сказал принц. Страх пробрал его до мурашек, но он старался не выказывать его. – И вернётся ли. - Шевалье де Лоррен, - будто бы усмехнулось существо. - Да… - Вернётся, смертный. Имей терпение. - Но... когда же? - Его судьба в руках человека с тёмными волосами. Месье не выдержал и нервно хохотнул. Человек с тёмными волосами! Да это может быть кто угодно! Включая самого короля. Глаза-угольки погасли, словно существо прикрыло их, чтобы собраться с мыслями. - Владыка тьмы ушёл, - прошептала Франсуаза Филатр. Маркиз д’Эффиа, сопровождающий принца к известной парижской колдунье, опустил надушенный платок, который держал у носа. Тошнотворный запах дерьма и серы исчез вместе с существом. Эффиа не верил, что им явился сам дьявол, однако антураж, с которым эти мошенники всё тут обустроили, действовал на нервы. Чёрные свечи, стены, обитые чёрной тканью, перевёрнутое распятие, мешочки, подвешенные к потолку, из которых будто бы кровь сочится... - Если вам угодно, я попытаюсь заглянуть в будущее, - предложила Филатр. - Да, пожалуй, - пробормотал Месье. - Вы принесли вещь, которая принадлежала господину де Лоррену? Месье вытащил из кармана сорочку и нехотя отдал её колдунье. Та сложила сорочку в глубокую чашу. - Мне понадобится капля вашей крови. - Что? – воскликнул Эффиа. - Всё хорошо, Антуан, - сказал Месье, стянул перчатку и протянул руку Филатр. Та острым кинжалом уколола ему палец и выдавила кровь на сорочку. Затем высыпала в чашу нечто, похожее на прах, подожгла всё это и стала бормотать себе под нос слова на странном языке. Комната наполнилась едким дымом, который Филатр жадно вдыхала. - Что вы видите? – спросил Месье и тут же закашлялся. - Шевалье вернётся, – пробормотала колдунья. – Однако не сейчас. - Через годы? – воскликнул Месье, приходя в отчаяние. Филатр покачала головой. - После свадьбы, - ответила она хрипло. - Чьей свадьбы? - Не могу сказать… Месье резко встал и бросил на стол несколько монет. - Я могу предложить заклинание, - засуетилась Филатр, надеясь заработать ещё. - Если регулярно читать его в полночь, силы тьмы услышат вашу мольбу… Но Месье не заинтересовался. Он уже был у Вуазен и Мадлен Шаппелен, у гадалки Вигурё. Он был сыт по горло их предсказаниями, которые были расплывчаты и толком ничего не обещали. А Месье надо было знать точно, когда вернётся шевалье. Они были разлучены уже более года и сил никаких не осталось терпеть это. От герцогини де Вивонн он узнал о Франсуазе Филатр, которая якобы продала душу дьяволу и теперь ей подвластно многое. Месье надеялся, что хоть эта колдунья сможет прояснить для него будущее, но Филатр от прочих не отличалась. - Идёмте, - сказал он Эффиа и спрятал лицо под маской. Когда они вышли на улицу, уже сгустились сумерки. Эффиа открыл дверцу неприметной кареты, подождал, когда Месье заберётся внутрь и забрался следом. Но прежде огляделся по сторонам. Эффиа всё время боялся, что за ними следят. После смерти Генриетты Английской быстро распространились слухи, что её отравил Эффиа, а яд из Италии прислал шевалье де Лоррен. Король, казалось, поверил уверениям брата, что ни он, ни его кавалеры к смерти Генриетты не причастны, но Эффиа справедливо полагал, что стоит кому-то узнать, что Месье и он регулярно посещают колдунов и гадалок, подымется новая волна слухов. Ещё станут говорить, что Месье злоумышляет против короля! - Вы видели эти глаза? – спросил Месье. - Это обман, ваше высочество, - ответил Эффиа. - Кто-то держал угли в щипцах. - Но, возможно, я напрасно не взял заклинание.. - У Вуазен вы взяли, а что толку? - В тот раз я счёл глупостью условие провести ночь на могиле висельника. - Разумеется, это глупость. Месье вздохнул. - Мы придумаем способ вернуть шевалье, - убеждённо сказал Эффиа. - Прошло больше года, а мы ничего не придумали. Возразить было нечего. Месье и родня шевалье развили бурную деятельность, умасливая и подкупая министров короля, его друзей, а также фаворитку – мадам де Монтеспан, чтобы те время от времени напоминали королю о шевалье и заступались за него. Но толку не было. Людовик оставался непреклонным, а потом и вовсе запретил упоминать шевалье в его присутствии. Жан-Батист Кольбер, государственный секретарь по делам военно-морского флота*, имел на короля особое влияние, но увы, он тоже не хотел слышать о шевалье де Лоррене. Он не забыл, как шевалье велел ему не вмешиваться, когда Кольбер высказался против того, чтобы шевалье получил аббатства покойного епископа Лангрского. «Я не лезу в дела господина де Лоррена, как он и хотел», - сказал Кольбер графу д’Арманьяку*, который пытался просить его о помощи. - А как же ваша задумка привлечь к делу маркиза де Сеньеле? – вдруг вспомнил Эффиа. – Уверен, она принесёт плоды. И скоро. - Право, Антуан, не знаю, - вяло откликнулся Месье. – Теперь я не уверен. Маркиз де Сеньеле был сыном Кольбера и дамам предпочитал мужчин. Эти два обстоятельства удачно друг друга дополняли. Месье решил, что Сеньеле надо очаровать, запутать. Пусть погрязнет в пороке. Пусть Пале-Рояль станет для него местом, куда стремятся мысли и желания. Маркизы де Лавальер и де Марсийяк взяли на себя тело Сеньеле, а графу де Марсану было поручено его сердце*. Марсан, бывший сейчас с шевалье в Италии, отправил Сеньеле письмо, уверяя, что всегда был тайно влюблён в него. Расстояние и тоска заставили его открыться. Если Сеньеле влюбится в Марсана – в тот образ, который себе придумает, то наверняка захочет увидеть его воочию. Но Марсан без брата не вернётся, а значит, Сеньеле придётся просить отца, чтобы тот в свою очередь просил короля о дозволении шевалье де Лоррену вернуться из ссылки. Месье свою задумку то находил превосходной, то называл чушью. В зависимости от настроения, которое менялось часто. - Торжества у принца Конде немного отвлекут вас, - сменил тему Эффиа. - Думаете, что-то способно отвлечь меня? – спросил Месье, повысив голос. – Каждую минуту я тоскую по шевалье! - Разумеется, - мягко согласился маркиз. – Я сказал, не подумав. Но всё потому, что я волнуюсь за вас. Месье склонил голову на его плечо и вздохнул. - Я устал, Антуан. - Знаю, ваше высочество. Потерпите немного. Скоро приедем. Они выбрались из кареты недалеко от Пале-Рояля и оставшийся путь проделали пешком. Во дворец попали с чёрного входа и крались по лестнице, словно были здесь посторонними. Никто не должен был знать об их вылазках. Шевалье де Беврон, капитан гвардии Месье, весь день пытался застать его, но принц, стоило ему вернуться в Пале-Рояль, тут же куда-то уезжал. Причём, без охраны, с одним только маркизом д’Эффиа. Беврон чувствовал досаду. Ему ведь поручено заботиться о Месье, отслеживать каждый его шаг. Таков был наказ шевалье де Лоррена. Но порой Месье был неуловим. Беврону хотелось расставить у каждой двери своих людей, чтобы наверняка знать о перемещениях принца, но тот бы разозлился. - Его высочество у себя, сударь, - сообщил слуга. Беврон в этот момент расхаживал по апартаментам шевалье де Лоррена, воображая себя хозяином. Он надеялся, что шевалье никогда не вернётся. Это была чёрная неблагодарность с его стороны, ведь это шевалье привёл Беврона в Пале-Рояль, представил Месье и заставил взять на службу, но обстоятельства изменились, как и сам Беврон. - Наконец-то я имею счастье видеть вас, ваше высочество, - сказал он сладким голосом, когда явился в спальню принца. Ответом ему была только слабая улыбка. Эффиа обернулся на Беврона через плечо и тут же вернулся к своему занятию: он раздевал Месье. - Вам угодно отужинать? – спросил Беврон. - Я уже распорядился, шевалье, - сказал Эффиа. Беврон насупился. Прошёлся до кресла и опустился в него. Ему было дозволено сидеть в присутствии Месье, и Беврон с удовольствием пользовался этой привилегией. Откровенно говоря, это даже возбуждало его. - У вас ко мне дело, Шарль? – спросил Месье. - Я хотел обсудить кое-какие распоряжения шевалье. - Говорите. - Могу я остаться с вами наедине? - Антуан… Эффиа поклонился, кинув на Беврона насмешливый взгляд, и вышел прочь. Он не знал, где шевалье нашёл этого Беврона, но догадывался, с какой целью. Шевалье был нужен преданный человек, который на время его отлучек (по той или иной причине) станет в Пале-Рояле его глазами и ушами. Оказавшись в ссылке в Италии, шевалье строчил письма Беврону, полные распоряжений. Через Беврона он хотел управлять делами во дворце. Месье это знал и полагал, что все действия Беврона согласованы с шевалье. Поначалу Эффиа тоже думал, что у Беврона нет своей воли, что им движет только желание угодить шевалье. Только потом, когда Беврон стал кидать на Месье нежные взоры, Эффиа понял, что хитрец ведёт двойную игру: сохраняет видимость верности Лоррену, но при этом мечтает занять его место. И как тут быть? Открыть глаза Месье? Написать шевалье? В итоге Эффиа решил занять позицию наблюдателя. Беврон ему не нравился, но Эффиа даже восхищала его дерзость. Интересно, к чему она приведёт. Может, Беврону удастся занять место шевалье? И будет ли такой расклад выгоден Эффиа? Пока это было неясно. - Где вы были весь день? - спросил Беврон. - Какая разница, Шарль, - отмахнулся Месье. – Скажите лучше, что вам пишет шевалье. Беврон не ответил. Только на его щеках появился лёгкий румянец. - Вы солгали! – догадался Месье. – У вас нет нового письма от него! - Простите, ваше высочество, но что мне оставалось делать? Эффиа сам бы не ушёл. - Что вы задумали? – недовольно спросил Месье. - Вы не догадываетесь? – Беврон поднялся и сделал несколько шагов в его сторону. Принц отступил назад, не желая, чтобы Беврон его коснулся. Так они и перемещались по спальне, пока Месье не упёрся спиной в стену. Беврон рухнул перед ним на колени и стал жадно лапать его, задирая на нём сорочку. - Прекратите, Шарль, - слабо запротестовал Месье. - Почему вы сделались холодны ко мне? – зашептал Беврон. – Разве нам было плохо? - Мы предаём доверие шевалье, когда делаем это, - Месье охватило возбуждение, и он клял свою слабую натуру. - Но шевалье поручил вас мне, - Беврон гладил бёдра Месье, целовал его в низ живота. Месье шумно выдохнул. - Не в том смысле, Шарль… Беврон вместо ответа стал лизать его член, затем взял в рот. Месье закрыл глаза и зажал себе рот ладонью, чтобы заглушить стоны. Но когда палец Беврона, а затем и второй задвигались в его заднем проходе, Месье пришлось до крови кусать губы, чтобы не выдать себя. Вскоре он кончил. Беврон сглотнул его семя и прижал голову к его животу. Так они стояли некоторое время. Когда за дверями послышался шум - это слуги несли ужин – Беврон быстро встал с колен и отошёл к окну. Слуги вереницей потянулись в спальню Месье. Каждый нёс по блюду. Следом вошли кавалеры: Марсийяк, Вильруа, Лавальер и самым последним – Эффиа. Он переводил взгляд с Месье на Беврона и заметил, что Месье раскраснелся, а Беврон старается незаметно вытереть губы платком. - Да вы еле на ногах держитесь, - ворчливо сказал Эффиа, когда Лавальер вцепился в Марсийяка, а тот в него, чтобы не упасть. - А вам не занимать… наблюдательности, - согласился Марсийяк, не без труда выговаривая последнее слово. - Но мы надрались не просто так, - захихикал Лавальер. – Правда, дорогуша? - Безусловно! – кивнул Марсийяк и тоже захихикал. Эффиа тем временем помог Месье облачиться в халат и теперь поправлял его кудри, чтобы они красиво лежали на плечах. - Ваше.. высочество, - икнул Лавальер, - мы вчера поймали Сеньеле в наши сети. Месье потребовал подробностей, а Беврон недоумённо хмурил брови. Он не понимал, о чём речь. И, видимо, он был в этом одинок. У Месье были какие-то делишки за его спиной, которые он обсуждал с остальными своими кавалерами, а Беврона не считал нужным посвящать в них. - Итак, - сказал Марсийяк, собираясь с силами. – Как и было условлено, мы с Лавальером приударили за Сеньеле. - И я преуспел больше! – встрял Лавальер. - Вот уж нет, - хмыкнул Марсийяк. - Как угодно, - снисходительно улыбнулся Лавальер. – Но от моих комплиментов бедняга заливался румянцем и вёл себя, как скромная девица. - Немудрено! Вы, мой дорогой, пошляк! - Вы не даёте мне рассказывать, - рассердился Лавальер. Марсийяк состроил забавную гримасу и поднял руки в знак того, что сдаётся. - Итак… - сказал Лавальер. Накануне этого разговора. Маркиз Жан-Батист де Сеньеле не мог прийти в себя от радости. С недавних пор он стал пользоваться успехом у кавалеров. Верно, они больше не видят в нём ребёнка. У Сеньеле было круглое лицо и пухлые щёки, и выглядел он младше своих девятнадцати лет, чему изрядно огорчался, но что-то в нём изменилось. Сначала граф де Марсан прислал ему письмо, в которым открыл свои чувства, а теперь маркизы де Марсийяк и де Лавальер пожирают его глазами. Сеньеле разулыбался, но тут же сник под проницательным взглядом отца. Он не хотел, чтобы отец знал о его предпочтениях. Великий и ужасный Кольбер отличался строгостью по отношению к своим детям. - Вы изучили бумаги, сударь? – спросил Кольбер. Накануне он дал сыну свои записки, которые составил для того, чтобы Жану-Батисту было проще вникать в дела флота. Жан-Батист был старшим сыном и Кольбер ждал, что он пойдёт по его стопам. - Не до конца, отец, - ответил юноша. – Я стараюсь читать их вдумчиво. Кольбер кивнул. - Тогда посвятите весь день им. Многочисленное потомство Кольбера ежедневно собиралось всё вместе за завтраком. Иного случая увидеть друг друга могло и не представиться: Кольбер трудился с утра до позднего вечера. Дождавшись, когда отец уедет на службу, Сеньеле поднялся к себе и вместо записок взялся перечитывать письмо Шарля де Марсана. Оно гласило: «Я начинаю это письмо не без волнения, господин маркиз, однако после долгого размышления. Поэтому я уверился, что всё, что я собираюсь вам сказать, серьёзно и идёт от сердца, иначе бы страх оконфузиться заставил меня отложить перо. Вы, верно, прочитав эти строки, недоумеваете и пытаетесь припомнить, что могло нас связывать. Увы, ничего! Мы знаем друг друга в лицо, но и словом не обмолвились. Однако мне было этого достаточно, чтобы вы стали тем человеком, по которому я более всего тоскую. Представляю, как вы удивлённо вскидываете брови. Моё сердце замирает. Вдруг вы не захотите читать дальше и бросите письмо в огонь? Однако надежда, что этого не случится помогает мне продолжать. Я не могу назвать день, когда обратил на вас внимание. Мне кажется, это происходило постепенно. Я часто видел вас в обществе господина Кольбера и каждый раз отмечал, какой статью вы обладаете, каким вкусом. У вас прелестное лицо, а ваши глаза я вижу стоит мне закрыть мои. В Италии много красивых кавалеров, но всех объединяет один недостаток – они не вы. Я собирался хранить свои чувства в тайне до конца дней, потому что не уверен, что они найдут ответ или хотя бы будут вам приятны, однако расстояние, разделяющее нас, заставило меня говорить. Ведь здесь я лишён возможности просто видеть вас, дышать с вами одним воздухом. Я боюсь, что ваши черты станут меркнуть в моей памяти. Нет, я не забуду вас, но вдруг ваш образ исказится? Поэтому я прошу о просьбе: прислать мне самый крошечный ваш портрет, чтобы я всегда мог держать его при себе. Однако, если вы находите это скандальным и компрометирующим, молю простить меня. Мы ведь не выбираем, в какого влюбиться. Если я не получу ответа, то буду знать, что мне следует уйти в тень и не донимать вас». Щёки Сеньеле пылали, пульс участился. А ведь он читает письмо не в первый раз и даже не во второй. Раз в пятый! И до сих пор не может совладать с собой. Стоит ли говорить, что после первого раза он чуть не лишился чувств? Сеньеле просто поверить не мог, что такое происходит с ним. Он-то всегда себя считал самым обычным. Ну да, у него приятные карие глаза. Хороший цвет лица. Но он слегка пухловат, застенчив. Не чета придворным красавцам! К коим можно причислить и графа де Марсана. Кажется… Сеньеле видел его редко. В основном в компании его старших братьев: графа д’Арманьяка и шевалье де Лоррена. Но точно помнил, что Марсан носил светлый парик в тон родным волосам, был высок и примерно одного возраста с Сеньеле. В целом, любовь такого кавалера могла только льстить. Но какой от неё толк, если Марсан находится в Италии и неизвестно, когда вернётся. Он отбыл следом за шевалье де Лорреном, которого более года назад арестовали по приказу короля, заключили в замок Иф, но довольно скоро выпустили. Король дозволил шевалье уехать в Италию. Сеньеле не собирался отвечать, но потом решил, что его молчание умножит горести бедняги Марсана, которому приходится нелегко. Наверняка! Его братец - человек дурного нрава. Распутник и, возможно, убийца. Кто поручится, что он не присылал яд, чтобы отравить Мадам? Ах, конечно, Месье ручался, но Месье влюблён в шевалье по уши. В общем, следует написать Марсану, что он, Сеньеле, не разделяет его чувства, но не сердится. И портрет, который Марсан так жаждет получить, Сеньеле отошлёт. Ему не жалко. Полдня он потратил на то, чтобы сочинить ответ. Он не хотел показаться слишком холодным, чтобы Марсан не перестал ему писать, но и свои смятение и радость нужно было скрыть. Лучше всего было держаться чуть удивлённого, ироничного тона, но доброжелательного. Когда письмо было готово, Сеньеле решил, что получилось плохо. Раздражённый, он сжёг все черновики и отправился в Лувр, чтобы отвлечься и посмотреть, как ужинает королевская чета. Господин Люлли дирижировал струнным оркестром, задачей которого было развлекать Людовика XIV во время трапезы, а придворные в почтительном молчании следили за тем, как король отправляет в рот кусок за куском жареного каплуна и медленно пережёвывает. - Почему вы не едите, Филипп? – спросил король у брата, который сидел на табурете по его правую руку. - Я хочу оставить место для десерта, сир, - ответил Месье. Теперь он нечасто захаживал в Лувр. Общество короля было ему неприятно, а необходимость изображать почтение и беззаботность, которых требовал от него Людовик, сильно утомляла. Особенно нелегко было, когда наступал период меланхолии. Она всегда приходила за периодом надежды и воодушевления, во время которого Месье желал ярких впечатлений, развлекался и строчил шевалье письма ежедневно. Когда же им овладевала меланхолия, Месье с трудом вставал с кровати, ибо жизнь без шевалье казалась невыносимой, а то, что он когда-нибудь вернётся – маловероятным. Вот и сейчас Месье хотел одного: чтобы Людовик оставил его в покое. Но король, как назло, всё спрашивал о пустяках, а Месье приходилось отвечать. Маркиз де Сеньеле с любопытством следил за королём и особенно - за его братом, пока не заметил, что за ним тоже следят. Маркиз де Лавальер буквально пожирал его глазами. Сеньеле аккуратно огляделся по сторонам, чтобы удостоверится, что внимания Лавальера удостоился именно он, а не кто-то рядом. Лавальер это заметил и усмехнулся. Сеньеле, всегда красневший слишком легко, сделался похожим на вишню. Нет, ошибки быть не может. Маркиз де Лавальер оказывает ему знаки внимания. Если бы это был единственный подобный случай, Сеньеле бы нашёл объяснение и не в свою пользу. Счёл бы, например, что Лавальер просто насмехается над ним. Но такое повторялось многократно. Стоило ему и Лавальеру оказаться в одном помещении, как в дело шли пристальные взгляды и улыбки. Со стороны Лавальера, разумеется. Сеньеле-то пытался не замечать их. Он был польщён и доволен, однако ему было немного страшно. Он ещё до конца не определился, кто ему нравится: дамы или кавалеры. Иногда казалось, что дамы, а иногда – что кавалеры. Пышное декольте могло его взволновать, но всю минувшую ночь он предавался фантазиям о себе и графе де Марсане, и кончил несколько раз. Это ли не подтверждение того, что он содомит? Отец вышел бы из себя, узнай об этом, потому что желал, чтобы сын преуспел на службе у короля, а не Месье, но отец ничего не смыслил в модных веяниях. Нынче кавалеры из самых знатных семейств считали хорошим тоном искать любовь у представителей своего пола. Сеньеле хотел быть как они. Не только по части любовных предпочтений, но и вообще. Хотя понимал, что это невозможно. Когда он родился, его отец ещё даже не был дворянином, а все эти блестящие молодые люди насчитывали за своими плечами сотни лет дворянства. Пусть их отцы теперь не так влиятельны, как отец Сеньеле, но высокомерия и самомнения им не занимать. То, что Сеньеле стал объектом внимания сразу нескольких из них, могло означать одно: они считали его за своего. Эта мысль заставила Сеньеле улыбнуться, но Лавальер счёл, что улыбка адресуется ему и означает, что Сеньеле побуждает его к действию. Когда король насытился и вместе с семьёй покинул залу, придворные тоже потянулись прочь. Лавальер протиснулся к Сеньеле и взял его под руку. - Я с трудом дождался, сударь, когда смогу с вами заговорить, - прошептал он. - В самом деле? – пролепетал Сеньеле, глядя на маркиза, как лань на льва. Он хотел повернуть налево, но Лавальер не позволил, увлекая его направо - в безлюдную галерею. И там потянул за колонну, прижимая к ней. - Вы наверняка заметили, что мы стали встречаться очень часто, - Лавальер почти касался губами уха юноши. Сеньеле нерешительно кивнул. - Уверяю вас, сударь, это не судьба нас сводит. Я намеренно ищу встречи с вами. - Зачем же? - Я без ума от вас. Пока я губернаторствовал в Мулене, при дворе распустился такой цветок! Сеньеле нервно сглотнул. - Наверняка вы имеете большой успех, - продолжал Лавальер. – Как ужасны мои муки! Я ревную, сударь. Неистово! - Право, сударь… Вам не стоит так изводить себя. Я… пока одинок. - Быть не может! – воскликнул Лавальер. - Клянусь вам.. Лавальер впился в губы Сеньеле, тот от неожиданности ударился затылком о колонну. В последний (он же первый) раз Сеньеле целовался несколько лет назад с приятелем, вместе с которым посещал Клермонский коллеж, и сейчас боялся показаться неумелым. - Ваши губы сладки, как мёд, - прошептал Лавальер, когда оторвался от маркиза. – Но я жажду большего. Давайте условимся, когда нам встретиться. Если.. вы согласны. - Не знаю.. я.. - Умоляю, скажите, что согласны! - Хорошо! – выпалил Сеньеле, опасаясь, что Лавальер сделает какую-нибудь глупость. - Тогда, сударь, жду вас в четверг в особняке маркиза де Сен-Мартена. Вы знаете, кто это? - Да… То есть нет.. То есть да. Но погодите, сударь. При чём здесь маркиз де Сен-Мартен? - Он устраивает небольшое развлечение для избранных лиц – таких, как вы или я. - Как я? – переспросил Сеньеле. - Мы немного перекусим и поднимемся наверх. Как вам такой план? - Наверх? - Ну да, - кивнул Лавальер и погладил юношу по щеке. – Скоро я возвращаюсь обратно в Мулен, поэтому могу думать только об одном: я должен овладеть вами. Ноги Сеньеле сделались ватными. Он почувствовал жар внизу живота. - Я кажусь вам слишком настойчивым? – спросил Лавальер. - Не знаю, - пролепетал Сеньеле. – Возможно.. Самую малость.. - Но вы придёте? Мы собираемся после заката. - Если сумею вырваться… - Вы должны суметь! – Лавальер сжал член Сеньеле через ткань. Сеньеле издал стон и стал сползать вниз. Лавальер отпустил его и отступил на шаг. - До завтра, любовь моя, - прошептал он, послал воздушный поцелуй и стремительно пошёл прочь. Сеньеле плюхнулся на задницу и просидел так какое-то время. Сердце бешено колотилось, мысли метались. Бросало то в жар, то в холод. Он бы, наверное, лишился чувств, если бы его не заметил маркиз де Марсийяк, проходивший через галерею. - Боже мой, сударь, вам плохо? – спросил он, протягивая юноше руку. - Закружилась голова, но сейчас всё прошло, - ответил Сеньеле, подымаясь. Марсийяк не выпустил его руки и пристально смотрел на него. - Это вы! – выдохнул он с восторгом. - Я? – неуверенно переспросил Сеньеле. - Вы! Неужели мои молитвы услышаны? - Я не понимаю, сударь. - Я мечтал о встречи с вами! – пылко начал Марсийяк. – Неожиданной! Чтобы никого поблизости. Если такое случится, я решил, что признаюсь вам. - В чём? – спросил Сеньеле, понимая, что его голос звучит тонко и испуганно, и разозлился на себя. - В своей страсти, сударь. Вы разбудили её одним только взглядом. Не так давно вы были с отцом в Лувре и мельком на меня посмотрели. Верно, вы даже не помните этого. - Не помню, - подтвердил Сеньеле. - Меня поразили ваши глаза! - Мои глаза? – Сеньеле даже вообразить не мог, чтобы его глаза – обычные карие – могли кого-то поразить. - Цвета жаренных каштанов. Сеньеле заморгал, не зная, как это воспринимать. - Если ваше сердце не занято кем-то ещё, сударь, я хочу побороться за него. - Маркиз де Лавальер… - Что маркиз де Лавальер? – воскликнул Марсийяк. - .. вас опередил, - закончил Сеньеле. - Вы любите его?! - Нет, - ответил Сеньеле. – Нет. Но он первым подошёл ко мне. Марсийяк хохотнул. - Но, сударь, - сказал он, - в любовники берут не того, кто подошёл первым, а того, кто наиболее впечатлил. Сравните меня с маркизом и выберите лучшего. По тону Марсийяка было очевидно, что у него нет сомнений, кто будет лучшим. Конечно, он! - Вы придёте в четверг к Сен-Мартену? - Маркиз де Лавальер меня позвал, - признался Сеньеле. – Но я... - Отлично! – обрадовался Марсийяк. – Свидимся там. Я умираю от нетерпения! - Но где находится особняк господина де Сен-Мартена? – крикнул Сеньеле в спину уходящему Марсийяку. - На набережной Конти, - ответил тот. – Не забудьте надеть маску! Когда Сеньеле остался в одиночестве, он вытащил платок и вытер влажный от испарины лоб. Он всегда мечтал, что будет пользоваться успехом, что его внимания будут искать, но мечта сбылась в одночасье. Сеньеле был тем же, что и вчера, однако отношение к нему изменилось. Ему надо было с этим свыкнуться. Как жаль, что приходится отвлекаться на обязанности, которые возложил на него отец. Сеньеле прежде относился к обязанностям в министерстве со всей серьёзностью и усердием, ведь именно так его отец и дядя* смогли подняться к подножию трона, однако сейчас он бы взял небольшой перерыв. Ему всего девятнадцать! Он не хочет киснуть за бумагами, когда любовь стучится в его двери! Но при отце об этом заикаться было нельзя. Сеньеле придётся скрывать от него свои новые знакомства и при этом делать на службе те же успехи, что и прежде. Юноша горестно вздохнул. Всю ночь придётся читать записки отца. Ведь тот наверняка пристанет с расспросами. Также надо сочинить ответ графу де Марсану... Ха! Учитывая графа, теперь у Сеньеле целых три поклонника. Не умозрительных! Каждый из них признался Сеньеле в любви. Как бы дуэли из-за него не случилось! С ума сойти! Лавальер и Марсийяк, перебивая друг друга, рассказали о встрече с Сеньеле. Сразу после их занесло в таверну, где они отметили успешное начало кампании, а также выпили за воссоединение и скорую разлуку: Лавальер недавно вернулся из Мулена и скоро должен был ехать обратно. Король сделал его губернатором, чтобы брат покинутой фаворитки* не мозолил глаза. В общем, поводов выпить было до того много, что, начав вчера, маркизы закончили только сегодня. - От этих подробностей нас избавьте, - буркнул Беврон. – Правда, ваше высочество? - Как вы находите этого Сеньеле? – спросил Месье. - На него легко повлиять? - Проще простого, - ухмыльнулся Лавальер. - Но не усердствуйте слишком, - предостерёг Месье. - Он должен влюбиться не в кого-то из вас. - В Марсана, мы помним, - сказал Лавальер, а Марсийяк закивал с важным видом. - А если письма Марсана окажутся недостаточно хороши? – спросил Эффиа. - Первое мне понравилось. Я получил копию, - ответил Месье, усаживаясь за стол. – Но, если в будущем Марсана покинет вдохновение, шевалье наймёт какого-нибудь писаку. Марсийяк поспешил подать принцу салфетку. Даже пьяный он не желал уступить такую честь кому-то ещё. Слуги поставили перед принцем приборы. Месье начал с капустного супа с куропаткой. Пока он ел, кавалеры развлекали его новостями и сплетнями. После ужина Месье пожелал, чтобы кавалеры вышли. Беврон подчинился неохотно. Он пожирал Месье взглядом, надеясь, что тот велит ему остаться, но Месье вместо этого велел послать за Варанжевилем, своим секретарём. Надо было написать несколько писем. Варанжевиль скоро явился с чернильницей и бумагой. - Напомните, кому я собирался писать, - сказал ему Месье. – Днём я ещё помнил об этом, но сейчас всё вылетело из головы. - В первую очередь господину де Лоррену, - отозвался Варанжевиль. - Я могу забыть всё на свете, но только не это, - улыбнулся Месье. - Ещё госпоже Колонна*. Вы хотели послать ей подарки и сопроводить их письмом. - Да-да, - кивнул Месье. – Садитесь, Варанжевиль. Начнём с этого письма. Я хочу, чтобы вы записывали за мной. Браться за перо самому у него настроения не было. Для графини Колонна он купил чудесные браслеты и зеркало в золотой раме, украшенной рубинами, также без счёта перчаток, вееров и лент. Это всё были пустячки, но они способны порадовать. Месье считал необходимым поддерживать с графиней дружбу, чтобы она во всём помогала шевалье. Римская знать воротила от него нос и только графиня Колонна открыла для него двери своего дворца. И не только двери. Теперь шевалье делил постель с ней. Он сразу написал об этом Месье, опасаясь, что его опередят другие. Шевалье упирал на то, что нет лучше способа повлиять на женщину, чем сделаться её любовником. А ведь графиня Колонна может им пригодиться. Она была первой любовью Людовика XIV и, может, у неё остались крупицы влияния на него. Месье вынужден был согласиться. Однако ревность грызла в его сердце дыру, как червь в яблоке. Прохаживаясь по спальне, Месье диктовал письмо. Когда мысль обрывалась, он останавливался, закусывал губу и думал, как продолжить. - Вам угодно перечитать? – спросил секретарь, когда была поставлена последняя точка. - Уверен, вы нигде не ошиблись, - Месье размашисто вывел своё имя под текстом. Варанжевиль присыпал письмо песком, согнул его, капнул расплавленным воском. Месье надавил на воск своей печатью. - Что дальше? – спросил он. - Вы не распечатали письмо господина Вателя. - Вателя? – удивился Месье. – Разве я собирался устроить праздник? - Мне об этом неизвестно, ваше высочество. - Где это письмо? Варанжевиль перебрал письма в пачке и подал просимое принцу. Развернув его, Месье стал читать. «Ваше высочество! Потратить минуты вашего драгоценного внимания меня заставила не глупая прихоть, а весьма важное дело. Осмелюсь предположить, что оно вас заинтересует. Однако подробности я не могу изложить в письме и уже только по этому вы поймёте, что речь идёт о жизни и смерти. Или, по крайне мере, о свободе и заточении. В начале следующей недели дела приведут меня в Париж и могу ли я просить вас о том, чтобы вы приняли меня, но так, чтобы никто об этом не знал? Вы спросите, почему я не могу приехать раньше, раз дело такое важное, но в Шантийи* полным ходом идут приготовления к визиту его величества, и если я внезапно уеду, бросив всё, это вызовет подозрения и толки. С огромным почтением и преданностью вам Франсуа Ватель». - Любопытно, - пробормотал Месье. – Варанжевиль, берите бумагу. Секретарь повиновался, положив перед собой чистый лист. - Впрочем, нет, - передумал Месье. Ватель ведь просит его о секретности. – Я сам отвечу. - Тогда, ваше высочество, на сегодня всё. - Прекрасно. - Ваше высочество.. - Да, Варанжевиль? Секретарь замялся. У него была просьба к принцу, но он не знал, с какого бока к ней подступиться. - Ну же, смелее. - У меня есть друг, ваше высочество.. - И что с ним? - Очень близкий.. - Речь о любовнике? - Вы как всегда прозорливы. - И что вашему другу-любовнику надо от меня? - Могу я представить его вашему высочеству? Сдаётся мне, со мной он только из-за вас. Изводит меня вопросами, касающимися вашей особы. - Но, если вы удовлетворите его любопытство, он может вас покинуть. - Знаю! Иллюзий в этом отношении я не питаю. Он слишком хорош для меня. - Красивый? – с любопытством спросил Месье. - Никого краше я не встречал! И ему всего восемнадцать. - Ну, хорошо, - сдался Месье, он уже пытался вообразить этого несравненного юношу. Неужели кто-то может быть красивее шевалье? Месье считал это маловероятным. Но чтобы убедиться точно, он готов был на юношу взглянуть. – В следующий раз приходите с ним. Варанжевиль низко поклонился и стал пятиться к дверям. Оставшись один, Месье уселся за письмо к шевалье. Он старался писать разборчиво, но буквы всё равно были, будто пьяными: толкались и пытались свалиться со строки. «Любовь моя! Я перечитал ваше письмо сотню раз, мечтая, чтобы вы воплотились передо мной и обо всём рассказали сами. Как давно я не слышал ваш голос, ваши насмешливые остроты. Я завидую даже вашим слугам, которым вы раздаёте приказания. Они могут вас слышать и видеть, а кто-то – наиболее ленивые и глупые, заслуживающие пинка под зад - осязать. Однако я рад, что ваша жизнь в Италии не похожа на прозябание. Знаю, вы станете возражать, жалуясь на то, что больше не можете выносить развлечений, которые госпожа Колонна выдумывает для вас. Диалоги, которые вы привели, рисуют мне эксцентричную женщину, которая не может усидеть на месте. Неужели госпожа Колонна до того изменилась? Когда она звалась Марией Манчини, она была другой. По крайней мере, ей хватало усидчивости для того, чтобы много читать. Неужели так сказывается воздух Италии? Впрочем, думаю, госпожа Колонна просто несчастна и хватается за всё, что позволит ей убежать от себя. Но довольно о ней. Вы и без того проводите в её обществе целые дни. Как чувствует себя Шарль? Надеюсь, к тому времени, как это письмо дойдёт до вас, от его простуды и следа не останется. Что касается его письма к Сеньеле, то оно превосходно. Ещё рано судить о том, какое оно впечатление произвело, но Шарль взял верный тон. Лавальер и Марсийяк начали осаду крепости, которая – мы все уверены – сдастся в самые скорые сроки. Ещё никто так не желал своего поражения, как Сеньеле. Что до костюма римской куртизанки, который вы прислали мне, то я ещё не примерял его. Однако выглядит он красиво и необычно. Ничего подобного я прежде не носил. Может, мне следует надеть его на ближайший бал-маскарад? Представляю, как вытянется лицо брата. Прошу, любовь моя, будьте осторожны во время прогулок по злачным местам. Вы говорите, что прогулки эти вам просто необходимы и являются противоядием против яда той жизни, что вы ведёте (с пикника в театр, из театра на бал), но я не хочу, чтобы пролилась и капля вашей крови. Вы ведь берёте с собой господина Мореля? Вы для него - ключ к той двери, за которой скрывается сытая жизнь, а потому он будет беречь вас. Продолжайте писать мне о самых незначительных пустяках. Что вы ели на обед? Как спали? Какая погода в Риме? Для меня важно всё, что касается вас». Месье хотел было свернуть письмо, но потом кое-что вспомнил и дописал ниже: «Пойдёт ли на пользу нашему делу, если я напишу герцогине Мазарини* и подарю ей что-нибудь, или госпожа Колонна может приревновать? Отношения между этими сёстрами довольно сложные, верно?». Теперь следовало ответить Вателю. Месье ограничился несколькими строками. Он писал, что согласен встретиться и весьма заинтригован, и примет все меры для того, чтобы никто не узнал, о чём между ними пойдёт речь. После Месье собрался ложиться. Слуга помог ему снять халат и подал чепец, в котором Месье спал, чтобы не спутались кудри. Нынче все носили парики, но ему было жаль прятать волосы. Они до сих пор были блестящими и пышными. Стоило Месье устроить голову на подушке и закрыть глаза, как скрипнула дверь. Приподнявшись, он увидел, что рядом с кроватью стоит Беврон и не сводит с него взора. - Уходите, - недовольно сказал Месье. – Малейшая оплошность и нас заподозрят. - Я сказал, что у меня срочное дело. - У вас всегда ко мне срочные дела. Нельзя бесконечно пользоваться одной уловкой. Вместо того, чтобы повиноваться, Беврон стал расстёгивать на себе одежду. - Нет-нет! - горячо зашептал Месье. – Перестаньте! Наденьте, что сняли и уходите! Сколько ещё повторять? Но Беврон не обратил внимания. Раздевшись до гола, он попытался стянуть с принца одеяло, но тот вцепился в него, обжигая Беврона взглядом чёрных глаз. Кружевной чепец сглаживал впечатление и взгляд получался не таким сердитым, как хотелось бы Месье. - Смотрите, как у меня стоит, - сказал Беврон. Месье опустил глаза и убедился, что Беврон не преувеличивает. Его член был огромным, готовым к действию. Месье заёрзал, сглотнул. Ему захотелось, чтобы Беврон тотчас овладел им. Беврон понял, что Месье больше не станет сопротивляться. Он забрался на кровать, пополз к Месье, обнял его и стал целовать. - Нет, Шарль, без прелюдий, - сказал принц и отвернулся, уклоняясь от поцелуев. - Как угодно, – недовольно откликнулся Беврон. Он опрокинул Месье на спину, развёл ему ноги пошире и задрал их. Месье тихо ойкнул, когда член проник в его отверстие. Беврон старался быть осторожным, но он был обижен на Месье из-за секретов, в которые его не посвящали, и холодности, которую Месье стал выказывать. А ведь страсть Беврона была велика. Он только и делал, что думал о Месье. Эти чувства подстёгивали Беврона двигаться резче и грубее, вызывая у Месье жалобные стоны, но Беврон знал, что, если тот не просит остановиться, значит, ему нравится. И Беврон трахал его так, что огромная кровать под ними сотрясалась. Маркиз де Сеньеле ждал четверга (уже послезавтра!) с противоречивыми эмоциями. Велико было искушение не ходить. Он малодушно стал жалеть, что обзавёлся поклонниками. Лучше бы всё оставалось, как есть. Он бы думал только о том, как стать достойным преемником отца и более ни о чём. А теперь надо найти повод, который позволит ему уйти вечером из дома и воротиться под утро. Но даже это не самое сложное. Сеньеле заботило, как ему держать себя с маркизами де Лавальером и де Марсийяком, и со всеми прочими гостями особняка маркиза де Сен-Мартена. Они давно познали удовольствия разного рода, а он, Сеньеле, до сих пор стесняется, когда чувствует на себе пристальный взгляд. Может, над ним станут потешаться? «Ну хватит!» - велел себе Сеньеле. Если он никуда не пойдёт, то ничего не потеряет, однако если пойдёт, получит возможность обзавестись полезными знакомствами. Ведь часто знакомство с кем-то оказывается важнее множества добродетелей. Это во времена молодости его отца легко было преуспеть благодаря усердию и верности, а сейчас важно, с кем ты пьёшь и спишь. Когда удалось себя в этом убедить, Сеньеле даже захотел приблизить назначенный час. Наверняка будет весело! Все напьются, а потом… «Мы поднимемся наверх», - вспомнил он слова Лавальера. Сеньеле снова сделалось страшно. Он хотел наконец узнать, какое удовольствие один мужчина может доставить другому, но вдруг это больно, неловко, вдруг он разочарует, вдруг его разочаруют… Среда утекла сквозь пальцы, как вода. Сеньеле не помнил, что делал в этот день, но утром четверга он волевым усилием углубился в бумаги, которые ему дал отец, сказав изучить их от и до. Речь шла о французских кораблях. В четыре часа пополудни Сеньеле решил, что пришла пора одеваться. Он отверг несколько костюмов, прежде чем выбрал подходящий. Жану, своему слуге, сказал, что у него свидание с дамой, а потому не знает, когда вернётся. Всё, что от Жана требуется – держать язык за зубами и покрывать молодого господина на случай, если отец вдруг захочет его видеть. Тогда надобно сказать, что Сеньеле нездоровится и он рано лёг. Сеньеле вышел через чёрный ход, немного прошёлся пешком, затем нанял карету. Велел кучеру ехать на набережную Конти, к особняку маркиза де Сен-Мартена. Ему казалось, что он будто раздвоился: одна его часть места себе не находила, другая - была спокойна и взирала со стороны на ту, что беспокоится. Когда карета остановилась напротив особняка, Сеньеле надел на лицо маску и выбрался на улицу. Шаг, второй, затем ещё один и ещё. И вот Сеньеле уже вошёл в ворота, поднялся по ступеням. Его встретил лакей Сен-Мартена и очень любезно попросил назваться. Сеньеле сказал своё имя, лакей отступил в сторону и пропустил его в особняк. За маской было не разглядеть, но Сеньеле удивился. Лакея предупредили, что он будет! Его здесь ждут! А ведь у Сеньеле была надежда и одновременно опасение, что его развернут. Внутри особняка его встретил другой лакей. Взял у него шляпу и плащ, и перепоручил третьему – тот повёл Сеньеле через анфилады залов. Всё громче слышались музыка и смех. Когда распахнулась последняя дверь, Сеньеле заморгал от яркого света: множество свечей освещали богатую обстановку и нескольких беседующих друг с другом кавалеров. Слуга громко называл его имя и кавалеры обернулись. От волнения Сеньеле не сразу узнал маркизов де Лавальера и де Марсийяка. - Мне о вас прожужжали все уши, сударь, - подошёл к нему кавалер, с подкрашенными глазами и мушкой над губой. – Позвольте представиться, я хозяин этого скромного жилища, маркиз де Сен-Мартен. А это – шевалье де Монревель. Мой дядя. Не удивляйтесь, что он моложе меня. Сеньеле перевёл взгляд на шевалье, тот растянул губы в улыбке и отсалютовал ему бокалом. - Для меня большая честь быть здесь, сударь, - Сеньеле старался быть любезным и светским. - А для меня – принимать вас, - ответил Сен-Мартен и добавил кокетливо: – Сейчас вы здесь самый хорошенький. - Дружище, вы ведь помните, что господин де Сеньеле – мой, - встрял Лавальер и Сеньеле наконец его заметил. - С чего это вдруг? – недовольно спросил Марсийяк. – Господин де Сеньеле ещё ничего не решил. Верно? Сеньеле залился румянцем и что-то залепетал в ответ. На выручку ему пришёл Сен-Мартен. - Что ж, этих двоих вам представлять не надо, - улыбнулся он. – Впрочем, всех остальных наверняка тоже. Сеньеле в самом деле знал всех присутствующих: граф де Лувиньи беседовал с господином де Маниканом. Общих тем у них было много, но самая главная – граф де Гиш, который приходился Лувиньи старшим братом, а Маникану – приятелем и бывшим любовником. Аббат де Шуази жаловался маркизу де Тилладе на то, что ужасно проигрался в карты и теперь находится в одном шаге от нищеты. Шевалье де Тилладе, младший брат маркиза, перекидывался шутками с маркизами де Вилларом и Бираном. Эти двое были самыми молодыми – юношами восемнадцати и двадцати лет. - Мы ждём нашего самого важного гостя, чтобы начать ужин, - сказал Сен-Мартен. - Выпьете что-нибудь? Сегодня вечером здесь запрещено оставаться трезвым. - С превеликим удовольствием, маркиз, - Сеньеле взял бокал с подноса, не в силах оторвать взгляда от слуги, который разносил напитки. Он был обнажён, не считая подобия набедренной повязки из полупрозрачной ткани. Впрочем, все слуги в комнате были одеты – а точнее, раздеты – схожим образом. - Это лучшие жемчужины в моём ожерелье, - гордо сообщил Сен-Мартен, понимая, о чём Сеньеле думает. – Я подбирал их долго и тщательно. За малое время Сеньеле успел осушить несколько бокалов. Но сладкие и в то же время пошлые речи Сен-Мартена пьянили не хуже, чем вино. А притязания Лавальера и Марсийяка на тело Сеньеле возбуждали. Лавальер обнимал его за талию, а Марсийяк держал за руку, периодически поднося её к губам, чтобы поцеловать. Вскоре явился Месье. Вплыл в комнату надушенным облаком из кружев и лент. Его сопровождали шевалье де Беврон и маркиз д’Эффиа. Все присутствующие склонились перед ним, а после каждый подошёл и приложился к его руке, унизанной кольцами. Сеньеле тоже пришлось. - Надо же, господин де Сеньеле, - нежным голосом сказал Месье, разглядывая юношу. Сеньеле в ответ разглядывать принца не решился. Он опустил ресницы и пролепетал, что его пригласили маркизы де Лавальер и де Марсийяк. - И как они решили вас делить? – спросил Месье чуть насмешливо. - Господин де Сеньеле должен выбрать лучшего, ваше высочество, - объяснил Лавальер. - Выбрать лучшего из двух человек? – удивился Месье. – Надо бы привлечь ещё кого-нибудь. Вы не находите, господин Сеньеле? - Говорят, ваше высочество, стоит появиться одному поклоннику, как за ним появляется другой, а за ним третий и так далее, - нашёлся Сеньеле. - Какое коварство скрывается под маской прекрасного простодушия! – воскликнул Марсийяк. - Не забывайте, сударь, чей я сын, - хихикнул Сеньеле и тут же мысленно отругал себя за это. Месье быстро надоело, что в центре внимания не он, а Сеньеле, хотя это было частью его плана, а потому он взял под руку Сен-Мартена, который трепетал от восторга и готов был внимать каждому его слову. - Вы приготовили какой-то сюрприз. Я угадал? - Разумеется, ваше высочество. После ужина. Сен-Мартен увлёк Месье в следующую залу, где был накрыт стол. Эффиа и Беврон, отставая на шаг, шли позади. Каждый из них навострил уши и слушал, что Сен-Мартен говорит и как реагирует Месье. Следом потянулись и все остальные. Сеньеле был зажат между Лавальером и Марсийяком, которые вцепились в него, как коршуны в добычу и не собирались им делиться с кем-то ещё. На ужин подавали всё, что любил Месье: куриный суп с горошком, суп с куропаткой, суп из перепелов, разнообразную дичь, рагу из шампиньонов, фарш из карпов, пирожки с разной начинкой. Но главный упор был сделан на сладости. Шоколадные печенья и бисквитные, миндальный пирог и пирог с грушами, пирог с мармеладом, лёгкий крем… А чтобы Месье не заскучал, пока работают его челюсти, были приглашены музыканты. За столом прислуживали всё те же полуголые юноши, которых гости Сен-Мартена хватали за бёдра и задницы. Вскоре ткани, которые прикрывали интимные места, остались лежать на полу. Обстановка делалась непринуждённей с каждой выпитой бутылкой. Даже Месье, который ещё утром не был расположен к веселью, теперь хохотал, слушая, как Сен-Мартен рассказывает, какие ссоры случаются между его слугами. Все они побывали в постели Сен-Мартена и жили друг с другом в состоянии вражды. Каждый хотел быть главным любимчиком. Они пакостили друг другу, закатывали истерики. Их приходилось разнимать. Иногда доходило до кровопролития. Впрочем, ничего серьёзнее царапин не случалось. Сеньеле, поначалу чувствующий себя неуютно, теперь опьянел и с улыбкой взирал на хозяина и его гостей, выхватывал обрывки их разговоров. Когда желудки насытились, настало время зрелищ. Сен-Мартен предложил Месье и прочим перейти в другую залу, чтобы посмотреть небольшой спектакль, который и был обещанным сюрпризом. Сеньеле с трудом встал на ноги. Перед взором плыло. Лавальер и Марсийяк были немногим трезвее его, но взяли его под руки и повели. Когда небольшое расстояние было преодолено, Сеньеле плюхнулся на стул и вперился взглядом в декорации. На заднике импровизированной сцены были изображены лошади, повсюду разбросано сено. Сеньеле догадался, что перед ним конюшня. Сюжет был незамысловат, как у спектаклей на Новом мосту. Жена, которую играл смазливый парень, выпроводила мужа из дома, а сама стала увиваться вокруг кучера, пытаясь его соблазнить и ей это удалось без труда. Когда дело дошло до интимных сцен, Сеньеле с ужасом и восторгом понял, что актёры будут совокупляться взаправду. Жена задрала юбки и насадила себя на член конюха. Издавая страстные стоны, запрыгала на нём, но была прервана мужем, который что-то позабыл и вернулся. С гневными криками он стянул жену с конюха и схватился за хлыстик, начав стегать её ягодицы, а потом овладел ею. Публика оценила. Раздались бурные аплодисменты. Актёры выстроились в ряд, чтобы поклониться и тот, который играл жену, повернулся к благородным господам своим задом, задрал юбки и нагнулся, демонстрируя, как семя блестит на ягодицах. - На бис! – закричал Биран. - На бис! – вторил ему Виллар. К ногам актёров полетели золотые монеты. Они кинулись их подымать, не только из жадности, но ещё и затем, чтобы дать себе минуту отдыха. Ведь сейчас придётся всё повторить. Возможно, в иной позе, но тем не менее. - Как я возбуждён, – прошептал Лавальер и положил руку Сеньеле на свой член. - Не меньше, чем я, сударь, – тут же встрял Марсийяк и вторая рука Сеньеле оказалась на члене. Бугорок на кюлотах Сеньеле тоже был весьма заметен. Ему очень хотелось, чтобы с ним обошлись, как с неверной женой из спектакля. - Господа, если вам угодно, то к вашим услугам спальня наверху, - весело сказал Сен-Мартен. Сейчас все смотрели на Лавальера, Марсийяка и Сеньеле, и последний не испытывал даже капли стыда. Он не помнил, как поднялся с влюблёнными в него маркизами наверх, как разделся. Относительная ясность сознания вернулась к нему, когда Марсийяк привязывал его руки шёлковыми шнурами к столбикам, которые поддерживали вышитый полог. Лавальер возился с его ногами. - Так ощущения острее, - пояснил Лавальер в ответ на испуганный взгляд. В итоге Сеньеле раскинулся на кровати, как Витрувианский человек итальянца да Винчи. - Кто будет первым? – спросил Лавальер. - Вы мне должны кое-каких деньжат, сударь, - напомнил Марсийяк. – А потому, если вы уступите мне право первого раза, я уменьшу сумму вашего долга. Лавальер закатил глаза, однако предложение показалось ему выгодным. Поэтому он шутливо поклонился приятелю и стал раздеваться. Марсийяк уже разделся и улёгся на кровать, начав покрывать бёдра Сеньеле поцелуями. Лавальер подумал, что зря Марсийяк так старается. Сеньеле кончит раньше времени. Он же неопытен. Сам Лавальер уселся в изголовье, чтобы целовать Сеньеле в губы и успокаивающе гладить по пылающим щекам и шее. Когда Марсийяк стал проталкивать в него член, юноша задёргался и завопил. - Тише, - прошептал Лавальер. - Потерпите немного. Потом вам воздастся. Хныканье и жалобные стоны Сеньеле вскоре приобрели иную тональность. Он начал получать удовольствие и кончил, как и предсказывал Лавальер, слишком рано. Марсийяк ещё пыхтел между его ног. - Теперь ваша очередь, - сказал он, когда излился и вынул из юноши обмякший член. Лавальер, хоть и умирал от возбуждения, всё же дал Сеньеле несколько минут, чтобы перевести дух. - Никого лучше вас не знаю, сударь, - прошептал Марсийяк и стал лизать сосок Сеньеле, а потом и другой. – У вас просто дар. Если это можно так назвать. Сеньеле тяжело задышал, шире раздвинул ноги, желая, чтобы им овладели снова. Лавальер легко проник в его скользкое от семени отверстие. Задвигался, вцепившись пальцами в довольно пухлые бёдра Сеньеле. Тот громко стонал. Внизу разворачивалось не менее интересное зрелище. Кавалеры всё требовали и требовали актёров на бис и кидали монеты. Актёры измучились. У того, который играл жену, страшно болела задница. Он боялся, что всё там себе порвал. У конюха не вставал член. Поэтому пришлось придумывать вариации. Когда сил у них не осталось даже на то, чтобы брать в рот, актёры были отпущены восвояси. В залу потянулись смазливые слуги Сен-Мартена, чтобы унять тот жар, который охватил господ. Однако Месье неожиданно решил возвращаться домой. Сен-Мартен выглядел слегка разочарованным. - Всё было чудесно, маркиз, - утешил его Месье. – Давно мне не было так весело. Клянусь мужской силой Маникана. Маникан улыбнулся и поклонился уходящему принцу. Эффиа и Беврон вскочили, чтобы следовать за ним, а все прочие кавалеры - чтобы отвесить поклоны. - Неплохо, - подытожил Беврон, когда они вышли на улицу и нацепили маски. – Вульгарно, но неплохо. Интересно, что там эти два развратника делают с Сеньеле? - Легко догадаться что, - насмешливо сказал Эффиа. - Разумеется, - скривил губы Беврон. – Но разве вам не хотелось бы подсмотреть? Эффиа открыл рот, чтобы ответить, но его опередил разъярённый Месье. - Возвращайтесь и присоединяйтесь к ним! – прошипел он, ткнув пальцем в грудь Беврона. - Раз вам так интересно! - Я только пошутил, - залепетал Беврон. - А я не шучу! - Ваше высочество… Но Месье зажал уши руками и стоял так, пока не подъехала карета. Эффиа открыл дверцу, Месье забрался внутрь, хлопнул дверцей и велел кучеру трогать. Эффиа и Беврона остались вдвоём и растерянно смотрели вслед удаляющейся карете. - И дёрнул же вас чёрт за язык, - рассердился Эффиа. - Что я такого сказал? – не понял Беврон. - Месье решил, что вам приглянулся Сеньеле. - Он что.. ревнует? – обрадовался Беврон. Эффиа только передёрнул плечами. Он не собирался пояснять все нюансы характера Месье этому олуху. - Смотрите, - сказал Беврон и указал на карету, которая остановилась. Кавалеры побежали к ней. Месье по какой-то причине передумал злиться. Когда кавалеры забрались в карету, то увидели, что Месье заливается слезами. - Что такое, ваше высочество? – нежно спросил Эффиа и обнял принца за плечи. Месье покачал головой, не в силах произнести хотя бы слово. - Мне плевать на этого Сеньеле! – пылко заявил Беврон, решив, что он причина слёз Месье. - Да при чём тут Сеньеле?! – закричал вдруг Месье. Беврон растерянно заморгал. - Вы скучаете по шевалье? – догадался Эффиа. Месье всхлипнул и кивнул. - Думаете, ему бы понравилось у Сен-Мартена? Месье отрицательно помотал головой. - Но его бы позабавил этот праздник, - прошептал он, смахивая слёзы. Половину пути до Пале-Рояля Месье рыдал, а оставшуюся половину провёл в ступоре, склонив голову на плечо Эффиа. Когда карета остановилась перед входом во дворец, Эффиа пришлось нести безучастного ко всему принца на руках. Путь до спальни Месье показался ему очень долгим. Беврон плёлся позади и уговаривал Эффиа, чтобы тот отдал Месье ему. Всё же он, Беврон, выше и сильнее. - Отстаньте, - только и сказал маркиз. Месье сумел уснуть только под утро, пробудился ближе к обеду, но вылезать из-под одеяла не спешил. Его меланхолия была до того сильна, что любое действие представлялось непосильным. И бессмысленным. Эффиа и Варанжевиль подглядывали за ним, чуть приоткрыв дверь. - Надо что-то делать, - вздохнул секретарь. - Что-то? – насмешливо переспросил Эффиа. – Безусловно. Что-то делать надо. - Да ну вас, Эффиа, - обиделся секретарь. Они немного помолчали, наблюдая, как Месье переворачивается на другой бок. Далее ничего не происходило. Варанжевилю надоело, он ушёл по делам. Эффиа продержался на полчаса дольше. Месье как будто почувствовал, что его оставили одного. Он откинул одеяло, под которым сделалось очень жарко, и дёрнул за шнур. - Позови Варанжевиля, - велел слуге. Тот ушёл и вернулся, чтобы сказать, что секретаря нет. - Друг господина де Варанжевиля сказал, что он отлучился ненадолго, - торжественно сообщил слуга. - Его друг? - Так представился этот юноша. Месье задумался. Он что-то припоминал. - Кажется, я знаю, о ком речь. Пусть придёт сюда. Вскоре статный юноша робко топтался перед Месье. Они уставились друг на друга, силясь скрыть удивление. Месье не ожидал, что любовник Варанжевиля окажется настолько красивым. Статный, с точёными чертами, чувственным ртом. Глаза синие, зато волосы и брови как смоль. - Как ваше имя, сударь? – прервал молчание Месье. - Шевалье де Шатийон, ваше высочество, - ответил юноша и покраснел. - Куда подевался Варанжевиль? - Поехал забрать парик... - Какая прелесть, - насупился Месье, но больше забавы ради. – И что мне делать? Может, мне угодно продиктовать письмо. - Я могу помочь! - В самом деле, господин де Шатийон? - Я умею писать. Не слишком разборчиво, но всё же. - Не слишком разборчиво умею и я! Юноша понял, что Месье насмешничает, но подыграть не мог – не хватало опыта. - Где Варанжевиль вас нашёл? - Я часто гулял вокруг Пале-Рояля, и господин де Варанжевиль обратил на меня внимание. - У ваших прогулок была цель? Шатийон кивнул, не зная, что принцу полагается отвечать, а не кивать. - Вы озвучите её? - Мне неловко, ваше высочество. Вы решите, что я глуп. Или того хуже – что я пытаюсь подлизываться. - Мне делается всё любопытнее, господин де Шатийон. - Я хотел попасться вам на глаза, - прошептал тот. - Понимаю! – воскликнул Месье. – Я должен был влюбиться в такого красавца. А любовником Варанжевиля вы сделались затем, чтобы он рано или поздно представил вас мне? Шатийон выдавил из себя улыбку, а Месье захохотал так, что на глазах у него выступили слёзы. - Для человека, который хочет делать карьеру через постель, вы слишком простодушны, - сказал он, отсмеявшись. - Но я не хочу делать карьеру! – пылко запротестовал Шатийон. – Когда я только оказался в Париже, я видел, как вы проезжаете по городу в своей карете! Моё сердце словно пронзило стрелой! Вы являетесь ко мне во сне и фантазиях, я не могу выбросить вас из головы! Я стал расспрашивать о вас и всё, что я узнавал, наполняло меня ещё большей любовью к вам! Месье вдруг рассердился. - Довольно! – резко сказал он. – Думаете, меня так легко пронять? Шатийон испугался. Бухнулся на колени. - Возможно, у меня больше не будет случая заговорить с вами! – почти крикнул он. – Поэтому я должен сказать всё сразу! Позовите стражу, пусть прогонят меня пинками! Но теперь вы знаете, что есть на свете шевалье де Шатийон, который безумно вас любит! Ответом Шатийону было молчание. Месье разглядывал его и задумчиво покусывал нижнюю губу. Признание этого шевалье взволновало его. Впрочем, он не воспринял его слишком серьёзно, но приятно было ощутить хоть что-то, кроме отчаяния и тоски. - Заприте дверь, - велел он Шатийону. Юноша замер на мгновение, но затем легко встал на ноги и метнулся к двери, чтобы повернуть ключ. - Теперь раздевайтесь. Хочу оценить силу ваших чувств. Шатийон понял, чего хочет Месье, но вместо того, чтобы испугаться или попытаться этого избежать, стал торопливо раздеваться, боясь, что Месье передумает. Когда он снял всё до последнего чулка, Месье стянул через голову свою сорочку. Шатийон не стал ждать приглашения, забрался на кровать и навис над Месье на руках. Они разглядывали друг друга, дрожа от возбуждения. - Лягте на спину, - хрипло сказал Месье. Шатийон оказался не только красив, но и хорошо оснащён. Месье оседлал его, застонав. Задвигался. Шатийон стонал с ним в унисон. Блаженство было почти невыносимым. Месье был до того прекрасен, что не верилось, что он не фантазия. Шатийон вцепился в его бёдра и не мог оторвать от него взгляда, ловя малейшее изменение в его лице. Месье скакал на Шатийоне, закрыв глаза, отдаваясь соитию полностью. Весь мир был позабыт, сейчас Месье принадлежал только любовнику. Они кончили почти одновременно. Месье слез с Шатийона и растянулся рядом. Он тяжело дышал, его кожа блестела от пота. - У вас… большой талант, сударь, - сказал он. Но Шатийону было не до шуток. Он стал целовать Месье, кусая его губы, наваливаясь на него сверху, вдавливая его в перину. Его влюблённость в воображаемого принца превращалась в страсть к живому человеку. Это было настолько стремительно, что Шатийону казалось, что он сходит с ума. - Дайте мне вздохнуть, - взмолился Месье и попытался отстранить юношу. - Простите… - пробормотал тот. - Расскажите, кто вы такой. - Кто я такой? – Шатийон ещё плохо соображал, возвращаться к действительности не хотелось. - Откуда вы? – помог ему Месье. - Из захолустья, где ничего не происходит. - А ваша семья? - Едва сводит концы с концами. - И каков был ваш план? - Мой план? - Как покорить Париж. - У меня здесь родственник. Я надеялся, что буду ему полезным. - И? - Всё перестало иметь значение, когда я увидел вас. Месье фыркнул. Шатийон обиделся. - Вы не верите? – спросил он. - Не знаю, - признался Месье. – Варанжевилю вы говорили всё то же, что и мне? - Разумеется, нет! Господин де Варанжевиль хороший человек, он добр и щедр ко мне, но… - Вы его использовали, - улыбнулся Месье. - Нет… - смутился Шатийон. – То есть да, но он об этом знал. - И какой он любовник? Шатийон замялся. Спать с Варанжевилем ему не нравилось. Это больше было мукой, чем удовольствием, но как ещё он мог отплатить благодетелю? - Не такой, как вы, - ответил он и принялся целовать Месье. Они оба снова были возбуждены. На сей раз Месье не командовал, отдавшись на волю Шатийона. Тот раздвинул принцу бёдра и вошёл в него. Его движения были резкими, он раз за разом пронзал Месье, блаженствуя от его вскриков. Шатийон был готов кончить уже сейчас, но держался до тех пор, пока первым не кончил Месье. Потом они долго обнимались и ласкали друг друга, не желая разлучаться. В Шатийоне с каждой минутой нарастала тоска. Он боялся, что больше не увидит Месье. И что тогда делать? Он просто сойдёт с ума! Месье как будто прочитал его мысли. Он нежно погладил юношу по щеке, убрал тёмные локоны, упавшие ему на глаза. - Мне было очень хорошо. Очень. Я хочу вам что-нибудь подарить. Шатийон перехватил его руку и поцеловал. - Я не приму подарок, - сказал он. - Шатийон... – вздохнул Месье. - Делать подарки должен я, - перебил его юноша. Месье не поверил своим ушам и вытаращился на него. - Я буду за вами ухаживать, чтобы доказать свою любовь, - решительно заявил юноша. - На какие деньги? Шатийон пожал плечами. Что-нибудь придумает! - Нет-нет, - запротестовал Месье. – Это даже представить невозможно. Я не хочу, чтобы бедный юноша… Шатийон попытался его поцеловать, но Месье не дался. - Вы наделаете глупостей! - Разве это не та цена, которую надо платить за любовь? - Не та! – резко сказал Месье. – Давайте договоримся. Я ничего не дарю вам, как и вы мне. Довольны? Шатийон нахмурился. Ему хотелось свернуть горы, а Месье требует бездействия! - Довольны? – повторил Месье. Шатильон кивнул. - Мы ещё увидимся? – спросил он с мольбой. - О, безусловно, - улыбнулся Месье. Шатийон радостно вскрикнул и крепко сжал принца в объятиях. Прощание затянулось. Один поцелуй следовал за другим и, вероятно, Шатийон ещё бы раз овладел Месье, потому что всё к тому шло, но к его досаде громкий и настойчивый стук в дверь прервал их. - Ваше высочество! – громко позвал Беврон. – У вас всё в порядке? Месье замер. Он хотел было приказать юноше спрятаться в банной комнате, но потом решил, что таиться глупо. Какая разница, если о его новом любовнике узнает Беврон, а значит, и шевалье. Они с шевалье не хранили друг другу верность. Даже видимость не пытались поддерживать. Их письма были полны подробностей о сексе с другими. Поэтому, зачем скрывать связь с Шатийоном? Если что-то скрываешь – это важно, а связь с Шатийоном не была важна. Как и связь с Бевроном. Пожалуй, в следующем письме Месье признается, что Беврон не только за ним присматривает, но и трахает его. - Шатийон, впустите господина де Беврона, - Месье прикрыл наготу одеялом. Юноша неохотно подчинился. Отпер дверь и отскочил в сторону, потому что Беврон ворвался в спальню, готовый выхватить шпагу и пронзить того, кто мог оказаться Месье угрозой. Однако вид голого Шатийона вверг его в смятение. Он понял, что произошло и метнулся к Месье, тоже голому, потомному и растрёпанному. Беврону хотелось сорвать с него одеяло, перевернуть на живот и раздвинуть его ягодицы, чтобы убедиться, что между ними влажно от семени. - Это шевалье де Шатийон, Шарль, - сказал Месье, томно глядя на Беврона. – Теперь мы спим с ним. Беврон густо покраснел. - Как видите, угрозы моей жизни нет, - продолжал Месье. – Но пусть придут все остальные. Мне угодно одеться. Комната Месье наполнилась кавалерами. Каждый из них внимательно оглядел Шатийона, который топтался у кровати, прижимая к себе одежду, пока Эффиа не дотронулся до его плеча и не указал ему на ширму, чтобы юноша мог укрыться за ней и спокойно одеться. - Как прошло соблазнение господина де Сеньеле? – спросил Месье. - Превосходно, - Лавальер заулыбался, вспоминая минувшую ночь. - Господин де Сеньеле кончил не единожды, - вторил ему Марсийяк. – Думаю, какое-то время задница у него будет побаливать. - Значит, вы рекомендуете этого Сеньеле? - Определённо, ваше высочество, - ответил Лавальер. – Но я бы не сказал, что Сеньеле универсален. - Он скорее годится для пассивной роли, - согласился Марсийяк. – Его пышные ягодицы хочется мять и шлёпать, и драть его так, чтобы орал, однако, если вам надо, чтобы это всё проделали с вами, лучше найти другого любовника. - Его высочество уже нашёл, - промурлыкал Эффиа. Кавалеры заулыбались (за исключением сердитого Беврона). - Приглашайте Сеньеле в Пале-Рояль, - проигнорировал это Месье. – Скажите, что я буду рад его видеть. Шатийон не понимал, о чём идёт речь. Какой ещё Сеньеле? Зачем он Месье? Шатийону не нравились все эти развязные мужчины. Как было хорошо всего полчаса назад: когда они с Месье были вдвоём! Он оделся и вышел из-за ширмы, чуть не уронив её. Месье за спинами кавалеров он не видел, а потому быстро покинул его спальню, даже не поклонившись.