Гоголь&Фандориана: сборник тредов

Гениальность Эраста Петровича похожа на колдовство, такие уж внезапные с ним случаются откровения, особенно как возьмется четки свои перебирать. А все же главное чудо — совершенно не хочется методы Эраста Петровича оспаривать. Вроде бы умишка у них с братом одинаково, и у обоих поболе чем у Александра Христофоровича; только Яков Петрович что ни скажет — все не так и не о том, и хочется Александру Христофоровичу его переубедить незамедлительно, а Яков Петрович что? и не думает даже слушать, зачем ему, он свое дело делает, задача Бинха — не мешать. И стыдно так при нем все время, и обидно не в меру, зато если хмыкнет и скажет — «неплохо сработано» — так сразу в груди все жаром наливается, будто первый день на службе и его отметило начальство за особо начищенные пуговицы. От Эраста такими пожарами внутри не заливается — рядом с ним Александр Христофорович просто не думает о таких пустяках, как похвала и признание, мысль течет свободно, и где он останавливается — там Эраст Петрович подхватит, а то и он за Эрастом Петровичем заканчивает — и тот поблескивает радостно глазами, и радость та — от чудесной рабочей слаженности. И объяснить ему не сложно, коли что непонятно, а если Александр Христофорович говорит, что не нужно делать так — Эраст спросит: почему? и выслушает без насмешки… Жаль немного, что чувствует Александр Христофорович — умалчивает следователь о многом, но с тем он готов мириться, в конце концов, разного полета они птицы. Только бы в беду себя не загнал своими тайнами — только бы из виду его Александр Христофорович не упустил. Работают как-то вечером, каждый над своим, Бинх и спрашивает — вы подозреваете кого-то конкретного? Эраст отвечает так же сдержанно — всех. — И меня? Эраст задерживается взглядом на своих бумагах, не поднимая глаза на Александра Христофоровича. — Да. Вас это б-беспокоит? Бинх честно задумывается и качает головой: — Нет, не беспокоит, мне скрывать нечего. — Хотите сказать, вы его н-не убивали? — Не поймите неправильно, не то что бы ваш брат не вызывал такого желания… нет, не убивал, но на слово вы мне не поверите. — Не п-поверю. — Я готов предоставить вам всю необходимую информацию, — кивает Бинх, и сам удивляется тому, как спокойно это говорит, и как искренне ему хочется помочь этому заезжему следователю с грустными глазами. — Можете доверять мне — с того момента, как посчитаете это возможным. И Эраст улыбается вдруг, тонко так, почти не заметно — Бинх удивлен, что смог выхватить эту улыбку взглядом, это Эраст Петрович не сдержался — или намеренно ему открылся? — Вы в-врете, — говорит он тихо. Бинх непонимающе поднимает брови. — Вам есть что скрывать. Бинх отводит взгляд, пожимает плечами. Если Эраст Петрович найдет в своих расследованиях то, о чем Бинх предпочел бы умолчать — так тому и быть, сменит Диканьку на каторгу; но далее тем же вечером Эраст раскладывает перед ним бумаги, рассказывает о найденном: это раз, это два. Доверие московского следователя стоит того, думает Бинх, и обещает себе сделать все, чтобы его не подвести, не разочаровать — и чтобы не похоронить еще одного талантливого сверх меры и сверх меры самоуверенного сыскаря.