Гоголь&Фандориана: сборник тредов

Приезжает московский следователь в сроки ну просто рекордные, не успев за срочной депешей о своем прибытии чуть больше чем на сутки. Александр Христофорович встречу едва не пропускает, поспевает как раз когда вещи дознавателя из повозки выгружены и кучер трогает к конюшням. — Прошу простить великодушно, — говорит Александр Христофорович хмуро. — У нас еще одно убийство, я только с места... Замолкает, теряется. Если и имел до того вопрос, почему к следствию привлекли Москву, то теперь получил самый прямой ответ. — Соболезную по поводу вашего... — Б-брата, — сдержанно кивает московский следователь. Он кажется чистым, строгим и окутанным аурой скорби, как вдова черной вуалью. — Б-благодарю. Эраст Петрович Фандорин, — Александр Христофорович склоняет приветственно голову. — А вы верно будете Бинх, местный п-полицмейстер. Александр Христофорович кивает снова. Говорить трудно, язык липнет к нёбу, он словно снова смотрит в лицо человека, чьи останки складывал в кованый сундук две недели назад, только это лицо — тоньше и моложе. — Вы проводите меня? — спрашивает Эраст Петрович, молчание прерывая. — Ах, да. На постоялый двор? Эраст Петрович голову склоняет — удивленно ли, недовольно. — Я собирался остановиться при участке. Б-ближе к делу, так сказать. — Да? — чувствует себя Александр Христофорович изрядно глупо. — Конечно. Там комната есть, я готовил... не для вас, но... Комната тесная, маленькая, рядом со спальней самого Бинха. Зато с балконом, слабо шутит Александр Христофорович, не помня, почему казалось хорошей идеей предложить эту конуру Якову Петровичу, если даже его младший брат выглядит в ней чуждо. Он оставляет его, спускаясь к казакам. Смешиваются между собой две группы, та, что вещи следователя несла, и та, что вынесла с леса тело дивчины. Вторые рапортуют: дивчина на леднике, доктор пьян достаточно, чтоб резать, а вот вам пока листы от рисовальщика. Александр Христофорович, уйдя в них с головой, идет наверх, не глядя, открывает дверь. — Там ваши чемоданы... Он замирает. Эраст Петрович замирает — и вспыхивает алым, чего Александр Христофорович от человека его лет, положения и родственных связей никак не ждал. — Виноват-с, — Бинх и сам краснеет. Мельком успевает заметить узкие полоски шрамов на белой коже, быстро выскакивая из спальни. Ждет под дверями, пережидая неловкость. Вытягивается по стойке смирно, когда Эраст Петрович выходят, сменив дорогой костюм, в котором приехали, на... другой дорогой костюм, не подходящий деревне. Все еще алеет щеками, отмечает невольно Бинх. — Простите. Там просто ваши вещи принесли, я хотел... не подумал... Эраст Петрович улыбается сквозь смущение. — Моя честь не п-пострадала, не извиняйтесь. Вы п-проводите меня снова? К месту п-преступления. Первым делом Александр Христофорович думает про лес и дивчину на леднике, и только после спохватывается. — Пепелище... да, пройдемте. Эраст Петрович на фоне диканьской серости и грязи выглядит еще более чуждо, чем его брат. Яков Петрович, при всей его франтовости, перстнях и красном пальто, впечатление производит человека, который не прочь замараться, даром что и дивчине убитой не побоялся в туловище руками-то. К Эрасту Петровичу грязь будто бы не липнет, он легко перелетает лужи на размокшей сельской дороге, переступает аккуратно в блестящих туфлях через канавы, грязь, случайные кучки навоза. Александр Христофорович слегка смущенно выбирает дорогу подлиннее, но почище. Возле обугленного сарая Александр Христофорович замирает. На языке неловко вертится — вам дать минуту наедине? Он одергивает себя, но нет-нет да косит на приезжего, проверяя — не дрогнет ли лицо, не встанет ли слеза во взгляде. Эраст Петрович и правда меняется. Остреет, темнеет. Сходство с братом становится поразительным, будто видит Александр Христофорович зверя хищного одной с Яковом породы. Эраст Петрович обходит место мягко, и — вовсе не пугаясь грязи — то ворошит тростью размокшие уголья, то на колени падает, ладонью водит, щупает, смотрит... Потом встает вдруг. — Интересно, — говорит, и отряхивается, и снова на нем ни складки, ни пылинки, будто не извалялся весь в страшном дерьме. Александр Христофорович смотрит недоверчиво на него, потом на остов сарая. Что увидел интересного московский следователь? Что он упустил? — Ну-с, — говорит Эраст Петрович следом. — П-пройдемте дальше. Вы говорили, нашли еще убитую девушку? И сразу весь в деле, будто не осматривал только что место смерти родного человека. Хотя чего ждать от брата Якова Петровича Гуро? За расследованием проводят день и вечер. То дело рук не Всадника, Эраст Петрович доказывает это убедительно: это раз, это два, а следом на настоящего убийцу выходит. Он и не пытался маскировать дело рук своих под душегуба в розыске — ему просто нужна была девичья кровь. — Вот же дрянь, — говорит Александр Христофорович. — С-соглашусь, — Эраст Петрович морщится, потирая ушибленную в погоне руку. Александр Христофорович, не думая, помогает ему снять пальто, чтобы лишний раз не напрягать больное. Выставляет оставленный Тесаком ужин. Раскладывает здесь же бумаги, бросив короткий взгляд: не против? Его едва хватает заполнить от и до один отчет; то был долгий, суматошный день. Буквы плывут перед глазами. Бинх ловит себя на том, что замирает, уставившись перед собой. Самому кусок в горло не лезет который день, а вот Эраст Петрович ужинают, да так — красиво, иначе не сказать. Отвык Александр Христофорович от манер изящных, засматривается теперь на движения хрупких белых рук, на то, как мелко режется мясо, как поедается оно по кусочкам, как салфетка поминутно касается поджатых губ. Не сразу ощущает на себе ответный взгляд, спохватывается, когда звенят приборы об тарелку. — Простите, вы что-то говорили? Эраст Петрович качает головой, снова пылает пятнами на скулах. — Я спрашивал, о чем вы задумались. — О вашем брате. Ответ честный, но неуместный. — Извините, — говорит Бинх, как только это понимает. — Я п-понимаю. На что мертвые дивчины дурная тема для разговоров за столом, а все же лучше мертвых родственников, рана от потери которых еще свежа. Сил нет даже корить себя, Александр Христофорович только головой качает, бес петербургский подмигивает ему из памяти. Ел Яков неприлично, руками... Он по наитию хватает Эраста Петровича за руку, когда тот резко встает из-за стола. — Послушайте, — говорит. — С вашим братом было тяжело работать. Но он был великим человеком, легендой. И его смерть — я понимаю, вас она задела много больше. Но я тоже хочу найти и наказать убийцу. Эраст Петрович поджимает губы, опускает взгляд. Смотрит туда, где пальцы Бинха перехватили его запястье, накрыв выступающую округлую косточку. Бинх, помедлив, разжимает хватку . Он понимает, что не пожелал гостю доброй ночи, когда дверь наверху со скрипом закрывается. Вздыхает. — Эраст Петрович? — на этот раз он стучит и ждет ответного "да-да?". Эраст уже в постели, укрытый одеялом до ушей. — Как в армии, покуда догорает спичка? — неловко шутит Бинх. — Я служил. Т-турция, — отвечает Эраст коротко. Бинх даже забывает на мгновение, зачем пришел. — Доброй ночи, — говорит, спохватившись. Говорит — я рад, что вы приехали, этому делу нужна толковая голова. И — еще раз примите мои соболезнования, пожалуйста. И — не стесняйтесь, чувствуйте себя здесь как дома. Потом думает, что до того дома, к которому привык Эраст Петрович, комнате в Диканьке далеко, тушуется слегка. Эраст Петрович это замечает, кажется — слабо улыбается в ответ. — В моей п-первой квартире, — говорит он, — Не было двери. Т-только занавеска. Т-тут хотя бы есть обо что стучать. — И я больше не забуду это делать, — обещает Бинх. Они не смеются, но улыбаются оба. Александр Христофорович впервые с приезда первого из петровичей чувствует себя немного легче. Прощается кивком, тихонько закрывает дверь. Эраст долго лежит, дышит под счет, слушает его шаги за дверью — все тише, тише, вниз по лестнице. Потом выбирается из-под одеяла, оправляет костюм, аккуратно, держа в руках обувь, выходит на балкон, примеривается, как проще будет слезть. Ночь будет долгой, ему еще прочесывать лес в поисках возможного укрытия. Ах, Яша-Яша, кого ты надеялся обмануть? Разве что одного Бинха.