Octobertales

All you need is love (с)

      Жаркое июльское солнце нещадно пекло головы всем, кто рисковал высунуться под его палящие лучи, и Фабрицио мог только предполагать, каково сейчас бравым карабинерам в их полном обмундировании.       По эту сторону баррикад была хоть какая-то тень, а ещё было куда интереснее. К нескольким десяткам вольных художников, музыкантов, резчиков по дереву и камню, и прочих людей искусства, проживавших в Старой Буссане, уже присоединились журналисты из нескольких стран, а также некоторое число хиппи, которые тоже грозились обосноваться на «свободной территории».       Фабрицио не относил себя к какой-либо из этих категорий и совершенно не собирался участвовать в столкновениях с властью, по крайней мере, не в такую жару. Однако гитара была при нём, и кто-то из местных детей уже повязал ему на руку пару цветастых фенечек, так что, можно было считать, что он уже почти сроднился с этим городком.       Обе стороны не собирались как-то провоцировать конфликт – возможно, всем просто было слишком жарко, так что пока ограничивались выкрикиванием разнообразных ругательств в адрес противников. – Эй, ты тут не сварился ещё? – негромкий голос выдернул Фабрицио из раздумий, заставив вздрогнуть, и слишком резко отпустить струну гитары, жалобно зазвеневшей на такое обращение. – Загораю, как видишь, – он поднял голову, щурясь от солнца и пытаясь разглядеть говорившего.       Беспорядочные кудри, в которые были вплетены несколько цветков, цветастая же рубашка, кисть за ухом – и непонятный, но красивый узор на пол-лица, нарисованный хной. Парень, судя по всему, был из местных. – Тогда почему ты одет? – парень с намёком приподнял бровь (коих у него была явная нехватка), – Или не хочешь смущать вон тех красавцев? – он указал на располагавшихся в отдалении карабинеров, возле которых уже крутилось несколько журналистов и один фоторепортёр.       Точно местный, решил Фабрицио. – Как думаешь, сколько это ещё продлится? Не хотелось бы тут застрять до ночи... – Не думаю, что долго. Кому нужен международный скандал в наше неспокойное время, – тот пожал плечами, – Так ты здесь случайно... Хотя да, на журналиста ты не тянешь. – Интересно, почему же? – вопрос был риторический, но парень с готовностью ответил, не скрывая широкой улыбки. – Те – даже иностранцы – говорят на человеческом итальянском, в отличие от тебя.       Фабрицио покачал головой, решив для себя, что лучше будет игнорировать подколы этого чудака. Однако тот не сдавался, присаживаясь рядом. – Так как ты здесь оказался? – Гулял по Сан-Ремо и заблудился, – буркнул Фабри, вызвав взрыв смеха. – Определенно, это судьба тебя привела, – с подобающей торжественностью заявил парень, и вдруг протянул руку, – Эрмаль, музыкант, художник и просто хороший человек. – И очень скромный, я так понимаю, – но протянутую руку он всё же пожал, – Фабрицио, почти-музыкант. – И всё? – А тебе мало?       Ответить Эрмаль ничего не успел, потому что откуда-то сверху по каменным ступенькам – на которых они сидели – скатился небольшой, но энергичный вихрь, звонким детским голосом протараторив: – Мама сказала передать тебе, и... Ой, ты его нашел! – девочка лет шести-семи протянула Эрмалю какую-то бутылку, плотно оплетенную разноцветными нитками.       Фабрицио узнал девочку – это она буквально полчаса назад повязала ему на руку браслет, когда он бродил по узким улочкам полузаброшенного-полуразрушенного городка, всё пытаясь понять, как он сюда забрался и как теперь выбраться. – Да, так что теперь он больше не потеряется, хотя, кажется, у него к этому талант, – Эрмаль поставил бутылку на ступеньку, и, притянув девочку к себе, быстрыми движениями поправил чуть распустившиеся косички, – Ну, беги тогда. – Приходите к нам сегодня, – вдруг заявила девочка, смущенно, так, как только дети умеют, посмотрев на Фабрицио, и, не дожидаясь ответа, снова ускакала куда-то по своим делам. Эрмаль рассмеялся, глядя ей вслед. – Дочь? – зачем-то уточнил очевидное Фабри. И удивился, когда Эрмаль мотнул головой; один из цветков выпал из непослушных кудрей и мягко спланировал на каменную поверхность; Фабрицио зачем-то подобрал его. – Племянница. Ей нравится, когда приходят новые люди, – тот вспомнил про бутылку и занялся плотно закрученной крышкой, – У нас тут обычно довольно тихо, все друг друга знают. Это в последние месяцы, да и сегодня, нашествия.       Фабрицио кивнул и сощурился, глядя как за баррикадами ребята в форме постепенно грузятся в неприметно-серый фургончик, провожаемые разочарованными взглядами журналистов. Кажется, сенсации какого-либо рода не случится, либо те просто решили устроить сиесту. – Будешь? – Эрмаль протянул ему бутылку. – Что там? – Фабрицио с подозрением принюхался, пахло смутно знакомо, но явно не алкоголем. – Чай с мятой, по такой жаре лучшее средство. Вино вечером будет, если решишь задержаться.       Фабри неопределенно пожал плечами, мол, пока не знаю – ему не хотелось сдаваться так быстро. Чай и вправду был чудесным, приятно освежая пересохшее горло. – Пойдём, покажу тебе город, как положено, – Эрмаль энергично поднялся, невесть когда успев убрать гитару Фабрицио в чехол, и теперь уверенным жестом закинул её на плечо, – А то ещё припашут баррикады разбирать... Хотя, может, их так и оставят, детям понравится. – Подожди, – Фабри, сам не зная, что на него нашло, шагнул ближе и осторожно вернул тот выпавший цветок на его законное место, вплетая его в мягкие кудри.       Эрмаль как-то странно взглянул на него, затем улыбнулся, склонив голову набок: – А ты интересный, Фабрицио.       И от его имени, произнесенного с такой непонятной интонацией, Фабри почему-то почувствовал бегущие по телу мурашки. Или же это было от прохладного мятного чая, или от неожиданно налетевшего прохладного ветерка – совершенно внезапного в этот жаркий безветренный день. – Идём же, – Эрмаль потянул его за руку, снова улыбаясь и приглашая следовать за собой в лабиринт улочек, – Хочу потом нарисовать тебя, хорошо?       И Фабрицио уже понял, что согласится, попав под почти магическое очарование этого городка и его жителей. Точнее, одного конкретного жителя.