Una mattina mi son svegliato, o bella, ciao! bella, ciao! bella, ciao, ciao, ciao! (с)
– Тебе не кажется, что луна какая-то не такая сегодня? – голос Фабрицио раздался откуда-то снизу. Эрмаль оторвал взгляд от трофейной винтовки – «беретта» 38, редкая удача, – которую он машинально начищал, чтобы занять чем-то беспокойные руки. – Ты как оттуда луну углядел, позволь спросить? – он бросил взгляд на беззвёздное, затянутое облаками небо. Луна, если где-то и была, не торопилась показываться. Фабрицио повозился, безуспешно пытаясь устроиться поудобнее на каменистой поверхности. – Я в дозоре, мне положено и за луной следить, и за всем, что движется и не движется, – пробормотал он. – Да, и поэтому ты лежишь там, а я сижу тут, как бедный родственник. – Как только Марко принесёт ужин, можешь смело укладываться рядом. А пока – если он опять нас пропустит, я за себя не отвечаю. Эрмаль фыркнул, зорко оглядывая расстилающуюся впереди и внизу пустошь и одновременно с этим прислушиваясь к отдаленному шуму их временного пристанища. Их отряды, составленные из партизан и отставших от основных войск солдат, встретились возле небольшой и почти опустевшей уже горной деревушки, и, пока командиры делились новостями, ожидали связных из других мест и разрабатывали дальнейший план, был объявлен отдых на несколько дней. – Ты это всю жизнь мне припоминать теперь будешь, да? Фабрицио повернул голову и смерил его нечитаемым взглядом: – Определённо, всю, – и снова отвернулся, хмуро глядя перед собой. Они были знакомы всего несколько дней – уже девять, подсчитал Эрмаль, – но почему-то удивительно быстро сошлись. Хотя, может быть, действовала обстановка: несмотря на отдых, в людях чувствовалось какое-то лихорадочное нетерпеливое ожидание. После новостей об успехе на северо-западе все приободрились, несмотря на скудный припас и приближающуюся зиму. Отдых был нужен – подлечить раны, проверить снаряжение. Но многие – особенно из недавно присоединившихся юнцов – рвались в бой. Ожидание способствовало разговорам, отряды смешивались за общими кострами, кто-то находил земляков – вести с «малой родины» ловили жадно, надеясь узнать что-то о родных и знакомых. Эрмаль держался особняком, хотя он не был единственным иностранцем в отряде. Да и какой из него иностранец – родную Албанию он помнил только по смутным снам. С Фабрицио он познакомился совершенно случайно – просто споткнулся об него, не заметив в сумерках. Да тот и сам был виноват, всё норовил прилечь где-нибудь в любую свободную минуту, беззлобно отмахиваясь от шуточек про возраст. Несмотря на угрюмый внешний вид, он оказался действительно приятным собеседником и вообще, неплохим человеком. – Где твое уважение к старшим, Эрмаль, сколько тебе там? Двадцать есть хоть? – рассмеявшись, спросил он в один из дней. – Двадцать три, вообще-то, – тот даже приосанился, стараясь казаться выше, но затем поёжился от налетевшего ветерка и вновь нахохлился. – А мне тридцать, усёк? – Фабрицио приподнялся взъерошить его кудри, он часто так делал, а затем снова прислонился к скале, – Лежу, где хочу и сколько хочу, а ты завидуй. ...Эрмаль оторвался от своих размышлений, когда услышал шаги неподалеку. Приветственно махнул рукой, завидев Марко – да тот был не один, а с Андреа. И без ужина. – Вы всё по дороге съели, что ли? – он услышал, как после этих слов Фабрицио как-то резво завозился, поднимаясь. – Нет, и почему ты всегда так плохо думаешь о людях? – с ходу возмутился Марко, – Вообще-то, мы пришли вас сменить. И если вы поторопитесь, в котлах ещё что-то даже останется на вашу долю. – Откуда я знаю, может, ты решил по старой традиции отдать ужин врагу, – и Эрмаль бы с радостью поболтал с другом ещё, но дружба дружбой, а в большом отряде щелкать клювом не полагалось.***
...У костров кто-то привычно затянул «Bella, ciao», подыгрывая себе на гитаре, остальные подхватили. Эрмаль огляделся, выискивая взглядом Фабрицио. В этот вечер тот почему-то был тихим и отстраненным. Знакомый силуэт махнул рукой, и Эрмаль двинулся к нему в тень, чуть поодаль от костра. Молчать вместе, слушая нестройный хор голосов, было даже приятно, но какое-то странное ощущение, что что-то не так, всё не покидало. – О чём думаешь? – наконец спросил Эрмаль. В ответ Фабрицио вытянул руку, указывая наверх. Эрмаль послушно перевёл взгляд. Небо слегка расчистилось, облака быстро пробегали по нему, и полная луна то выплывала из них, то снова скрывалась. – Где-то с час назад она была красноватой, сейчас снова обычная. Странно это. – Возможно, было затмение или что-то вроде того, – Эрмаль пожал плечами, – Почему тебя это так беспокоит? – Примета плохая, – Фабрицио всё избегал его взгляда, и это беспокоило всё сильнее. – Никогда бы не подумал, что ты веришь в приметы, – его рука сама потянулась к руке Фабрицио, чуть сжимая странно холодные пальцы. – Надо же хоть во что-то верить в наше время. – В победу. В светлое будущее, да хоть в себя. Почему именно приметы? – наигранно возмутился Эрмаль. У костра затянули другую песню. Фабрицио упрямо молчал, но пальцы их были всё так же переплетены. Эрмаль чувствовал себя странно, но не мог понять, откуда это чувство взялось. – Эрмаль, – шепот был совсем тихий, но он всё же услышал и повернул голову. Фабрицио смотрел на него, пристально и почему-то с налетом печали. Эрмаль почувствовал осторожное прикосновение пальцев с грубыми подушечками к своей щеке. Совсем мимолетное, но заставившее вздрогнуть. Он чувствовал – что-то происходит между ними, что-то меняется. Пальцы скользнули по линии подбородка, один задержался у самого края губ. Эрмаль отчего-то смутился, опустив взгляд, и тут же поднимая его снова, смотря прямо в глаза мужчине напротив. Тот склонился чуть ближе... – Эй, Фабри, ты где там? Резкий отклик заставил их обоих вздрогнуть и отпрянуть друг от друга. Фабрицио поднялся и удалился быстрым шагом. Эрмаль остался один, прижимая руку к груди, где быстро-быстро билось сердце. ...Больше они в тот вечер – и ночь – не говорили. А ранним утром их отряды разделились, направляясь в разные стороны от этой безымянной деревушки, и в общей суете сборов времени на разговоры совсем не осталось. То невысказанное, неслучившееся вчера словно воздвигло стену между ними, но во всеобщем беспорядке не было даже времени на осмысление. Фабрицио просто обнял его на прощание, привычным жестом взъерошив кудри, и ушел, не оборачиваясь. В следующий раз их отряды встречаются почти случайно. Близится весна, в воздухе иногда чувствуется запах надежды, но пока совсем отдалённо. Сегодня же воздух пропах кровью и смертью, потому что один из отрядов попал в западню. Эрмаль видит Фабрицио и спотыкается, как в их первую встречу, и это могло бы стать поводом для шуток, но... Но Фабрицио лежит на земле, и в глазах его – на залитом кровью лице - отражается весеннее небо.