Весна и лето миновали и не вернутся уже на землю — разве что как воспоминание. (с)
С тихим шелестом падают листья, покрывая землю красно-золотым ковром. Осень пришла в Ривенделл – очередная осень новой, Четвертой Эпохи. Раньше это место было наполнено звуками – голосами, музыкой, стуком столовых приборов и потрескиванием огня в камине. Теперь же остались только шорохи. Природа берёт своё понемногу, с каждым годом всё сильнее проникает – заплетая диким виноградом стены, молодой порослью пробиваясь сквозь плиты на дорожках. Птицы вьют гнезда в укромных местах под крышей, а в старых залах теперь можно встретить оленей, совершенно не пугливых. Магия эльфов хоть и уходит из этого мира, но здесь она еще осталась. Это место помнит своих обитателей, и даже звери тянутся сюда – своим звериным же чутьём ощущая отзвуки этой магии. Эрмаль тенью прошлой эпохи бродит по опустевшим залам, неслышно ступая по устилающему полы лиственному ковру. Память беспощадно подкидывает картины из прошлого, горько-счастливого. Горького – потому что тень, нависавшая тогда над Средиземьем, накладывала свой отпечаток даже на те области, куда рука Врага не могла дотянуться. И счастливого – потому что тогда они могли быть вместе. Эрмаль поднимает взгляд к чистому осеннему небу, что виднеется из распахнутого – вернее, не закрытого однажды, когда это место было покинуто – окна. Он не даёт пролиться слезам, бессмысленным теперь и давно не приносящим никакого облегчения. Сегодня он прощается с этим местом. Как до того однажды попрощался с Кветлориэном, как только стало ясно, что остатки орков окончательно разбиты. Как попрощался с Гондором – хотя и сам Арагорн, теперь уже Элессар, предлагал ему остаться. Но он не мог. Потому что видел в глазах Арвен Ундомиэль – та боится. Боится Эрмаля, потому что в нём теперь олицетворялись все её страхи, пусть потаённые, отложенные во времени неизвестно на сколь долго. Но это был всё тот же страх-предчувствие – однажды она окажется на его месте. Эльфийская жизнь – даже для тех, кто выбрал смертную долю, - гораздо длиннее человеческой. Даже если человек этот – из рода нуменорцев. Так что Эрмаль ушёл, продолжая своё одиночное странствие по Средиземью. Эльфы покидали этот мир, отплывая на Запад. Эрмаль ещё мог последовать их примеру – корабли ещё уходили, он мог раскаяться, и, будь на то милость Валар, отправиться в Благословенные Земли, сохранив вечную жизнь... и память о прошлом. Но сердце его, жизнь его и его любовь – остались в Средиземье, в одном из курганов, возведенных после битвы, последней битвы у Чёрных Врат. Эрмаль не участвовал в этом сражении – он был среди отрядов, защищавших Лориэн. Но он почувствовал – разрывающимся от боли сердцем – как оборвалась жизнь его человека. Когда весь мир обрел надежду на счастье – он её потерял. – Фабрицио, – имя срывается с губ дрожащим шепотом. Эрмаль спускается по ступенькам и углубляется в переплетение тропинок, что пронизывают окружающий Ривенделл лес. Когда-то – совсем недавно по эльфийским меркам и так давно, бесконечно давно по его внутренним ощущениям, они вдвоем бродили здесь, прежде чем попрощаться – как оказалось, навсегда. Фабрицио ушел со Следопытами, чтобы после присоединиться к Серой Дружине. Эрмаль отправился в Лориэн, провожаемый взглядом Арвен – которая тоже уже сделала свой выбор, отказываясь отправляться к морю с покидающими Ривенделл эльфами. Их судьбы были похожи, но таким разным оказался финал... Кольцо на его руке больше не сверкает в лучах солнца – камень в нём утратил свой блеск после гибели Фабрицио. Эрмаль помнит тот день – ту ночь – когда они обменялись кольцами, в знак того, что соединяют свои судьбы и свои сердца. Он помнит, как Фабрицио счастливо улыбался – и казался совсем еще мальчишкой. Как целовал его, долго и трепетно, словно всё ещё не веря, что это не сон. И как им обоим казалось, что даже тень Зла, что неотвратимо подползала с восточных земель, отодвинулась, не в силах омрачить их тайное торжество. У них было не так много совместных дней и ночей – даже по человеческим меркам. Но воспоминания о них дарили силу и надежду в самые тёмные времена. А теперь эти же воспоминания горечью разъедали душу, сладкой отравой растекались по телу. Эрмаль покидает Ривенделл глубокой ночью. Тихие ночные шорохи эхом прошлого провожают его. Это место умирает – медленно, незаметно для постороннего взгляда. Он чувствует родство с ним – только он давно уже умер.***
Серые Гавани встречают его криками чаек и плеском волн. Запах моря – свежий, как затаённая надежда, и соленый, как непролитые слёзы, – раздразнивает рану в сердце. Корабли готовятся к отплытию, и Эрмаль может оказаться на одном из них. Но он знает, что его участь уже предрешена. Он сам её предрешил. Море принимает его тело – и израненную душу – упокаивая в своих глубинах. Волны бегут над ним, и ему больше не больно.