Octobertales

      Пахнет дымом костров и скошенным лугом. Костры запалили с вечера, когда солнце только опускалось к макушкам деревьев. Дали им разгореться как следует, чтоб к ночи пылали ярче яркого.       Ночь сегодня короткая – самая короткая в году, и потому никто не спит, все собрались у костров, отмечая поворот Колеса года, да и из соседних селений народ подтянулся, всё больше молодежь.       Льётся рекой пряный мёд, в хлеб замешаны травы и ягоды – быть этому празднику шумным да славным!       У костров – песни и танцы, девушки и парни, все в венках, сплетенных еще при свете солнца. Разбиваясь на пары, прыгают через костры – все, от мала до велика. Забава-забавой, а в пламени костра – очищение от духов, что могли наслать беды за время с последнего праздника.       В такую ночь всем положено веселиться, даже тем, кому и за давностью лет уже не положено.       Фабрицио чувствует себя чужим на этом празднике.       Он слышит скрип Колеса, и ему кажется, что с его поворотом сломается и он сам. Ему семнадцать, его покинула первая любовь, и он не знает, что ему делать.       Он держится поодаль от костров, не желая портить кому-либо ночь своим угрюмым лицом. «От твоего взгляда и молоко скиснет», – бросил ему сегодня один из друзей, прежде чем убежать к кострам вместе со своей девчонкой, так что теперь Фабри сидит на траве, почти не вслушиваясь в разговоры стариков, невдалеке от которых он устроился. – Фабри, это ты там, что ли, затаился? А ну-ка подойди сюда!       Фабрицио подавляет тяжелый вздох и послушно подходит к старой Нэн, чьи глаза, несмотря на возраст – а она годится ему в прабабки – всё так же остры, а руки, может, и потеряли былую силу, но всё так же ловки, так что деревянным посохом она по спине вытянуть ой как может, даже не вставая с лавки.       Говорят, старая Нэн колдовством промышляет, говорят, живет так долго, потому что мать её спуталась с эльфом – как раз на солнцестояние, правда, зимнее. Но говорят тихо, потому что, конечно же, эльфов и не видел-то никто и никогда, а ещё потому что – а вдруг и правда колдует? – Держи, обалдуй, – старуха протягивает ему венок, искусно сплетённый её узловатыми морщинистыми пальцами. – Зачем? – Фабрицио не слишком вежлив, но он правда не видит в этом смысла. – А вот и затем! Наклонись, ну-ка, – командует та, и он послушно выполняет, – Вымахал, косая сажень в плечах, а в голове-то пусто!       Фабрицио чувствует, как венок опускают на его голову, пару раз поправляют. Затем старушка выразительно стучит пальцем ему по лбу. Парень выпрямляется, неожиданно смущенный своей прежней грубостью. – То-то же. А теперь беги, потом спасибо скажешь.       Фабрицио открывает было рот, чтобы сказать что-то – поблагодарить? – но завидев, как Нэн тянется к своему посоху, поспешно ретируется по направлению к кострам.       И только оказавшись на краю шумной толпы, в которой, кажется, затеяли игру в догонялки, он понимает, что всё ещё не знает, что делать. Меньше всего сейчас хочется наткнуться на... он даже в мыслях имя её произносить не хочет.       Он чувствует себя потерянным, и почти уже собирается снова уйти в тень, затаиться где-нибудь поближе к лесу и просто переждать эту ночь, к счастью, совсем короткую. Планы его, однако, нарушаются, когда кто-то хватает его за руку и тянет в самую гущу толпы, к жаркому пламени костра.       Фабрицио успевает только заметить встрепанные кудри его неожиданной пары и ощутить крепкую хватку чужой ладони, как они оказываются перед самым костром. – Давай! – голос у парня звонкий, чистый.       Они разбегаются и прыгают сквозь пламя, не обжигающее, но очищающее, и лишь после, когда они уже отходят, чтобы дать дорогу следующей паре, Фабрицио может взглянуть в его лицо.       Взъерошенные кудри, в которых запуталось несколько листьев, чуть ехидная улыбка и смеющиеся глаза. Парень не отпускает его ладонь, а Фабрицио и не знает, что сказать, но знает, что отпускать его почему-то не хочет. Наверное, не хочет снова остаться один в эту ночь.       Но его спутник решает всё за него, потому что мгновением позже легко сдергивает с него венок, тут же пристраивая на своей голове. – Догони, если сможешь! – бросает он и скрывается в толпе, заливаясь смехом.       Дальнейшее Фабри помнит лишь отрывками. То он петляет между людьми в толпе, высматривая свою цель, и вдруг чувствует хлопок по плечу – чтобы обернуться и понять, что парень в его венке снова ускользает, всё так же смеясь. Вот он ловит его, и они вновь прыгают через костёр, чтобы снова потеряться в толпе, а после – вновь найти друг друга.       Но ночь коротка, и когда звезды – и костры – начинают тускнеть, они снова оказываются рядом, в стороне от остальных.       Праздник затихает – кто-то сбивается в компании, оставаясь петь песни у затухающих костров или отправляясь к реке отпускать венки; какие-то парочки давно ускользнули подальше от чужих глаз.       Фабрицио всё не может прогнать со своего лица какую-то совсем уж глупую улыбку – давно он так не веселился. Они сидят на траве, которая вот-вот станет влажной от утренней росы. – Ночь заканчивается, – слышит он тихий голос и поворачивается к своему спутнику, – Наверное, пора вернуть его тебе.       Парень смотрит как-то не слишком весело, затем порывается снять с себя венок. Фабри тут же перехватывает его руки, крепко удерживая. – Не надо, оставь! – и по наитию добавляет – Он твой. – Правда? – на лице парня снова появляется улыбка, всё так же с какой-то хитринкой, но всё больше радостная. – Да. Меня, кстати, Фабри зовут, – Фабрицио неожиданно понимает, что они так и не успели познакомиться за эту ночь, которая заканчивается действительно слишком уже быстро. – Фабри... – повторяет парень, и никто ранее не произносил его имя так, словно пытаясь распробовать его звучание. – Ты мог бы тоже своё имя сказать, знаешь, - добавляет Фабрицио. – Закрой глаза – и я скажу, - парень смеётся, видя его озадаченное лицо, – Не бойся, я не кусаюсь, пока меня не попросят.       Фабрицио пожимает плечами – ему в какой-то степени любопытно, что за новую игру тот задумал, и закрывает глаза, тут же чувствуя, как чужая ладонь оказывается в его ладони, крепко сжимая.       Касание губ сначала совсем лёгкое – а после превращается в настоящий поцелуй, потому что Фабри не может не ответить, и, кажется, он спиной падает на траву, а его рука сама зарывается в чужие кудри, отводит мешающиеся пряди за ухо, нащупывая его острый кончик... Всё происходит слишком быстро – парень чувствительно прикусывает его губу, затем у уха слышится тихий шепот. Последний поцелуй – и всё исчезает.       Фабрицио остаётся один, даже не сразу осознав это. Сердце колотится бешено, и он просто лежит в траве, смотря в небо, на котором звёзды становятся всё более тусклыми, и повторяя чужое имя: – Эрмаль...       Он вдруг понимает, что сжимает в ладони какой-то предмет. На поверку это оказывается небольшой кругляш из неизвестного металла – или не металла вовсе, – на котором изображены причудливо переплетающиеся ветви и листья. Фабрицио некоторое время задумчиво покачивает перед собой этот кулон – на простом кожаном шнурке – а затем надевает его на шею и снова крепко сжимает в ладони, с каким-то трепетом вспоминая тепло чужого тела в своих руках.       Колесо года поворачивается, но он этого даже не слышит, слишком занятый мыслями об одном хитром эльфе.       Он чувствует, что они ещё встретятся.