Дождь, кровь, Невервинтер

      Мимо этой арки Алисма проходила, наверное, сотни раз, но ни разу не догадывалась в нее свернуть. В Доках тоже остались такие улочки, бравшие начало от арок с выбитыми на них названиями, уже нечитаемыми под пятнами лишайника на изъеденных временем камнях, но они обрывались вонючими тупиками или петляли среди убогих лачуг.              Сейчас же Алисме показалось, что она перенеслась назад во времени, как будто за аркой открывался проход в добрый старый Невервинтер, почти целиком сгинувший в пожарах последней войны. Улочка выводила на круглую площадь, вымощенную разноцветной брусчаткой, которую обступали добротные деревянные дома, а всю середину занимал неохватный древний дуб, далеко простиравший толстые ветви, — и если это он назывался «молодым деревом», то сколько же лет было исполину возле Зала Справедливости? В лучах заходящего солнца листья казались бронзовыми, как статуя дриады на маленьком фонтане.              Алисма без труда могла вообразить, что дома тоже выросли из желудей: под стать дубу, они были темными и кряжистыми, с рыжими и зелеными кровлями. Но представить, что находишься в лесу, не получалось: это был все еще центр города, оживленный и многолюдный. В воздухе смешивались запахи печеных яблок и мяса с жаровен уличных торговцев, пивная «Желудевая чашечка» была набита до отказа, а в чашу фонтана под ножками бронзовой нимфы то и дело плюхались ведра хозяек, спешивших натаскать воды для домашних нужд.              Сэра Касавира Алисма заметила не сразу: он выбрал место в стороне, возле глухой стены. С нагретой за день солнцем скамьи было удобно наблюдать за городской суетой, и все же у Алисмы защемило сердце: в этом был весь сэр Касавир — всегда среди людей, и в то же время чуть в стороне от них.              Ее вновь накрыло жуткой неуверенностью: как поступить? Куртку сэра Касавира Алисма держала в руках, а в сумке лежала мантия — алая, как жар нечистой совести. Возможно, она даже не принадлежала Гэвину Аннерлю, но все равно ее стоило показать Кормику, без отлагательств поделиться с ним информацией, полученной в Доках… А вместо этого Алисма продолжала смотреть через площадь на сэра Касавира.              «Я только на минуточку, — пообещала себе она. — Просто поздороваюсь».              Она прибавила шагу, почти бегом сокращая расстояние между ними. Сэр Касавир поднял на нее глаза — никак Алисма не могла перестать удивляться их синеве — и отрешенное выражение лица немного смягчилось.              — Рад вас видеть, Алисма, — только и сказал он обычным голосом, но она почуяла каким-то шестым чувством: сэр Касавир действительно рад, он ждал, беспокоился, шел сюда с надеждой на встречу.              Сердце заколотилось где-то в горле, но все, что она придумала сделать — это чуть ли не силой впихнуть ему в руки свернутую куртку.              — Простите… служба… никак выбраться не могла… и опять бежать надо… вот, возьмите… — лепетала Алисма, сама изумляясь, какую чушь несет, какой момент, возможно, губит.              Если бы перед ней сейчас, весь в огне и дыму, возник один из герцогов Преисподних и предложил сделку — что угодно в обмен на то, чтобы оказаться смелой, женственной и искушенной, Алисма и раздумывать бы не стала, но ее съежившаяся душонка вряд ли была сейчас интересна хоть самому завалящему бесенку.              Сэр Касавир не без недоумения взглянул на куртку, но наконец забрал, и Алисма замерла, не зная, куда деть опустевшие руки. Только что она радовалась возможности увидеться с ним хоть на минутку, и вот уже пожалела, что вообще сюда пришла.              — Благодарю вас. Господин Фарлонг рассказал мне, как вы заняты на службе. Это очень любезно с вашей стороны.              Это звучало как приговор. Алисма без труда могла представить, как с той же сдержанной любезностью сэр Касавир прощается с ней навсегда и дальше разве что кивает при случайной встрече.              — Я могу чем-то помочь? — спросил он вместо этого.              Боясь поверить своим ушам, она уставилась на сэра Касавира. Он невозмутимо продолжил:              — Я попытался поднять кое-какие старые связи, но в Невервинтере осталось не так уж много моих друзей, и вход в Черное Озеро для меня закрыт. Однако если я хоть чем-нибудь смогу быть вам полезен…              — Ох, — Алисма на мгновение прикусила губу. — Вы что-нибудь знаете о демонах или там дьяволах?              Наверное, это было немного странно: сидеть рядом с сэром Касавиром на уютной маленькой площади и расспрашивать о всяких тварях, но это делало вещи такими простыми! Она не отнимала бесценное время у службы, не тратила его на пустое болтовню, более того — не опасалась неловких тяжелых пауз в разговоре. А если при этом она могла свободно смотреть на сэра Касавира, слышать запах шалфея от его волос, чувствовать его колено совсем рядом со своим, так дело было в ширине скамьи и важности разговора, а не в глупых странных чувствах, о которых ему лучше было не догадываться.              — Думаю, будь это марилит, госпожа Риса ни с кем бы его не спутала. У этих существ характерное змеиное тело, шесть рук и женские формы. Пожалуй, она могла увидеть зеленого абишая: они тоже похожи на рептилий, высокие и худые, но тогда трудно было бы не заметить крылья. С другой стороны, если она бросила только один взгляд при неверном освещении…              — Риса говорила о наростах на руках и шипастой клетке на груди, но она не поняла, растут ли они из этой твари. Они могут быть частью доспеха или украшениями. Тварь выглядела — как же Риса сказала? — «цельной», да. Зеленая, блестящая, монолитная.              — Боюсь, мои познания в демонологии не настолько высоки, как мне хотелось бы… — сэр Касавир нахмурился. — Если мы вообще может быть уверены, что госпожа Риса видела кого-то из адских созданий.              Алисма ничего не могла с собой поделать: от этого «мы» сердце радостно встрепенулось. А вот остальное обещало только новую головную боль.              — Не адское создание? Тогда что же это такое было?              — Живое существо из нашего мира или даже иллюзия. Вы говорите, в доме пахло паленой шерстью?              — Всем, что только можно запалить.              — Для заклинаний иллюзии необходима овечья шерсть. Хорошие маги могут создавать очень убедительные образы: вы будете чувствовать тепло, холод, запахи настоящего существа, слышать звук его шагов.              — Но тогда почему в доме такой разгром? Куда делись хозяева? — Определенно, ответы на эти вопросы стоило искать не у сэра Касавира, и Алисма вздохнула, сдаваясь. — Что ж, придется мне поискать того жреца — по крайней мере, судьба старьевщика его тоже волновала. Надо, наверное, в храме спросить. Вряд ли в наших краях много дварфов — священников Тира.              — Я знал двоих: Брайли в самом Невервинтере и Ньюрика в Порте Лласте.              — Брайли? — это имя показалось Алисме знакомым; наконец она припомнила, что именно его Кормик хотел использовать для упокоения зомби. — Он молодой? С бородой по грудь?              Она машинально повторила жест Хагена, обозначая длину, и сэр Касавир едва заметно улыбнулся.              — Борода за эти годы могла отрасти. Да, он моложе меня, только готовился к посвящению, когда я был сквайром. Его всегда больше тянуло к науке, чем к храмовому служению; он хотел все знать о древней истории Невервинтера.              — Определенно, это был бы повод захаживать в «Антики и раритеты», — пробормотала Алисма. — Но его сейчас нет в городе. Вот незадача!              — Да, Брайли может быть на раскопках. Но, думаю, вы можете ему написать или даже увидеться лично. Его интересы всегда были связаны с Невервинтером. Сомневаюсь, что Брайли уехал куда-нибудь в пустыню Анаурок.              С немалым сожалением Алисма взглянула на быстро темнеющее небо. Похоже, славные деньги подзадержавшегося лета заканчивались: над городом вновь низко клубились тучи.              — Мне все-таки надо идти.              — Позволите вас проводить?              — Да, конечно: мне очень хочется еще с вами поговорить, — после этого признания ей снова захотелось взглянуть на тучи. — Только вот мы снова можем попасть под дождь.              — Что ж, как хорошо, что у меня снова есть куртка.              — Надеюсь, в этот раз вы оставите ее на себе?              — Но тогда у вас не будет повода снова ее вернуть.              Неужели он с ней флиртовал — или просто был обходительным? Алисма ничего не могла понять по его лицу. Ей почти захотелось, чтобы сэр Касавир был более простым, но в то же время, будь он таким, как мужики из «Фляги», с сальными шуточками и наглыми взглядами, вряд ли он запал бы ей в душу.              — Ну, я бы охотно опять сюда пришла. Тут красиво. Верьте или нет, но я даже не знала, что в Невервинтере есть такая площадь.              — Я часто бывал здесь когда-то. Вот этот дом, — сэр Касавир указал на двухэтажное строение под зеленой кровлей, — принадлежал моему деду, и он наотрез отказывался перебираться отсюда в Черное Озеро. Говорил, что там лучше вид, а здесь чище воздух. Дед пил вино на балконе и знал все свежие слухи.              — А где нравилось жить вам?              — По правде сказать, с семьей я жил не очень долго. Мне было одиннадцать, когда меня отдали в храм, дома я бывал по праздникам, поэтому мое сердце оказалось отдано Сердцу Невервинтера. Да и моих родных в Черном Озере уже не осталось.              — Ох, извините!              — Нет-нет, я не имел в виду, что все они умерли. Просто в Невервинтере у нас никогда не было родового гнезда, за которое стоило держаться, так что они предпочли перебраться в спокойные богатые города: Уотердип, Сильвермун…              — Так ведь говорят, что Уотердип был почти разрушен сначала дроу, а потом полчищами дьяволов из Баатора?              — Брат все равно считает, что не прогадал. Он уверен, что Невервинтеру уже никогда не подняться, — интонация сэра Касавира подсказывала, что подобную точку зрения он не разделяет.              — А вы очень любите Невервинтер, — заметила Алисма.              Ей показалось, что сэр Касавир немного смутился, как будто его уличили в чем-то неподобающем.              — Возможно, я говорю с излишней горячностью… Но да, я привязан к этому городу. Сколько бы раз я ни пытался начать жизнь вдали от него, меня все равно сюда тянуло.              — Ну, мне кажется, в этом нет ничего удивительного. Невервинтер все-таки не Лускан какой-нибудь. Хотя, как говорит инспектор Кормик, очень пытается им стать.              Ее желание потянуть время было так сильно, что к управлению они шли не просто дальней дорогой, а вновь оказались на улице Тележников. Не так поздно, как в прошлый раз, и все-таки слишком многое напоминало о нем — те же освещенные фонарями пустые мостовые, тот же спутник, такие же низкие, грозящие дождем тучи. Пройти мимо того самого проулка Алисма не смогла и заглянула в него с болезненным любопытством.              Конечно, о недавнем убийстве ничего не напоминало: кровь впиталась в землю, и пахло здесь свежей краской и стружками. И все же Алисма вновь попыталась представить, что именно здесь произошло. Заманивала ли Грулле сюда Ходжа, чтобы зарезать, или действительно выбрала это место для любовных игрищ? А зачем все это нужно было ему, после экзотических красавиц, пуховых перин, особняков и загородных поместий?              — Как, по-вашему: мужчину средних лет, много чего повидавшего и перепробовавшего, заведет возможность заняться любовью с девушкой прямо у этой стены? — все еще погруженная в раздумья, поинтересовалась Алисма.              — Думаю, все зависит от того, насколько он ею увлечен.              Тон его голоса не изменился, но впервые сэр Касавир замялся перед тем, как ответить, и только сейчас Алисма сообразила, насколько двусмысленно прозвучали ее слова.              — Я говорю о лорде Ходже и Грулле, — уточнила она торопливо.              — Да, я понимаю.              И все же он слегка наклонил голову, словно не решаясь встретиться с ней взглядом, и машинально провел рукой по волосам — как и сама Алисма, захваченная непрошенной мыслью-видением. Когда она думала о той парочке, их развлечения представлялись весьма противными: пыхтящий лорд, притворно стонущая шлюха… Но что если бы это она сама прижалась лопатками к холодному камню, притягивая к себе сэра Касавира?              Невольно она облизнула губы и на этот раз почувствовала на себе взгляд: ей показалось или сэр Касавир действительно проследил за движением ее языка? При одной этой мысли кровь бросилась Алисме в лицо. Смешавшись, она заговорила быстро и громко:              — Вот не могу я понять, что их связывало! То есть все вроде бы лежит на поверхности, да? Аристократ покупает себе проститутку и развлекается с ней по-всякому. Никакой любви, Грулле сама так говорит. И вот ее хватают всю в крови прямо над тепленьким трупом, и что же делает она? Что не сознается — понятно, но даже оправдаться толком не пытается! Другая на ее месте наплела бы, что он ее бил, угрожал, накинулся сам, а Грулле… ой, ничего не помнит! Кроме того, что лорд Ходж с нею был душкой, и у нее, конечно же, нет ни единой причины его убивать!              Она говорила, почти не думая, лишь бы разрушить это странное напряжение, но, кажется, это сработало, — одновременно к облегчению и разочарованию Алисмы. Сэр Касавир вновь выглядел прежним, спокойным и серьезным.              — Что вы знаете про «Маску лунного камня», Алисма?              — Что это лучший в городе бордель. Очень дорогой. С красивыми девушками… и, наверное, не только девушками, — робко добавила она, не зная, как говорить с паладином на эту тему, и что именно он хочет от нее услышать.              Сэр Касавир прислонился к стене, задумчиво глядя перед собой, — на место, где некогда растекалась кровавая лужа.              — Все так. Но «Маска» — куда больше, чем дом удовольствий для богачей. Офала… госпожа Челдарсторн… была соратницей лорда Нашера со времен их молодости, и ее служба Невервинтеру никогда не прекращалась. Порой будущее города определялось именно в «Маске».              Алисма вновь облизнула губы, на сей раз без всякой задней мысли.              — Вы хотите сказать, иногда в «Маску» ходят, чтобы прикрыть встречи иного рода… или мадам Офала шпионит за своими клиентами?       — И то, и другое. Если лорд Ходж заполучил в свое распоряжение девушку, значит, и девушка заполучила в свое распоряжение лорда Ходжа.              Сэр Касавир говорил об этом как будто через силу, с не свойственной ему медлительностью: то ли ему была неприятна сама тема, то ли он просто сомневался, вправе ли делиться с Алисмой подобной информацией.              — Инспектор Кормик тоже упоминал о чем-то таком, — сказала она, стараясь держаться поуверенней, — что мадам Офала не берет на работу дур и что сама не дура. Но сейчас Грулле ведет себя глупо, разве нет? Если она знала, что из себя представляет Ходж… Я не хочу сказать, что это правильно — резать глотки, но ведь он был таким мерзавцем! Может, она всему Невервинтеру одолжение сделала, его прикончив. Мне кажется, лорд Нашер помиловал бы ее…              Сэр Касавир взглянул на нее, и Алисма смущенно замолкла, подозревая, что подобные рассуждения идут вразрез с паладинскими догмами, но гнева или осуждения на его лице не увидела, только непонятную, тоже не свойственную ему горечь.              — На Офалу не работают убийцы. Ее подопечные слушают, наблюдают, запоминают, а госпожа Челдарсторн делится информацией со стражей или Девяткой. Формально все остается в рамках закона.              — А вы хорошо представляете, как это работает!              — Я видел это изнутри.              Алисма оторопела, не зная, что и думать, но потом сообразила, что сэр Касавир дружил с лордом Коллумом, а значит, мог быть в курсе самых государственных дел.              — Так вы думаете, Грулле невиновна?              — Я даже не разговаривал с ней, Алисма, как я могу делать подобные выводы? Мне показалось, ее ужас и шок были неподдельными, а что их вызвало — увиденное или содеянное, я утверждать не возьмусь. Но девушка не обязательно лжет, утверждая, что ничего не помнит. Если Ходж действовал не один, и в этом деле замешана темная магия, хватило бы одного-двух заклинаний, чтобы превратить ее в куклу.       

* * *

             Жрецы потушили почти все храмовые светильники, оставив только те, которые горели перед статуей Тира, но Зал Справедливости так и не погрузился в благостную сонную тишину, нарушаемую стуком дождя по витражам. Дверь в приемную судьи Олеффа была закрыта, но из-за нее, несмотря на поздний час, доносился гул голосов. Иногда он нарастал так, что получалось разобрать отдельные слова, и почти всегда это был голос инспектора Кормика, резкий и злой. Алисма изнывала под дверью, была готова царапать ее, словно кошка, которую не пускают на улицу, но беседа на повышенных тонах все не заканчивалась.              — Может, мне стоит постучаться и вызвать инспектора? — тихонько поинтересовалась она у сэра Касавира. — По-моему, они собираются ругаться всю ночь!              Алая мантия, казалось, через сумку жгла ей бок, а предположения сэра Касавира — язык. Да что там, Алисма была готова бежать к Грулле и вывалить свои открытия ей на голову, но здравый смысл подсказывал, что Кормик такого не одобрит.              Сэр Касавир тоже ничего не одобрял.              — Не думаю, что это будет разумно. Я узнаю голоса госпожи Сарптил и госпожи Челдарсторн. Полагаю, это крайне серьезный разговор.              Возможно, в поместье Ходжа отыскалось что-то важное; от этой мысли Алисме еще сильнее захотелось оказаться за дверью, а не перед ней.              — А мадам Офала в самом деле такая важная особа в гильдии Звездных Плащей? — поинтересовалась она, пытаясь отвлечься.              — Да.              — Подруга лорда Нашера и могущественная волшебница, ну надо же. Интересно, зачем ей вообще понадобилась «Маска»? Она могла жить припеваючи и без такой работы.              Сэр Касавир не ответил. Теперь уже Алисма не сомневалась, что тема ему неприятна. Сконфуженная, она потянулась к нему, желая и не решаясь коснуться его руки.              — Простите. Я иногда такую чушь несу, когда мне нечем заняться. Мне надо помнить, что вы не такой, то есть…              Сэр Касавир сам сжал ее руку. Ладонь у него была теплая, с твердыми царапающими мозолями от молота; рука Алисмы совсем утонула в ней. В этом жесте не было ничего интимного, соблазняющего, и все же Алисма какое-то время могла думать только о соприкосновении чужой кожи с ее собственной и сглатывать внезапно пересохшим горлом. Но стоило перевести взгляд на лицо сэра Касавира, и от его болезненного выражения все глупости вылетели из головы.              — Не говорите так, Алисма. Не вздумайте чувствовать себя за что-то виноватой. Если вы считаете, что я безупречный рыцарь, которого оскорбляют ваши казарменные ухватки... Нет, нет и нет. В моей жизни было куда больше грязи, чем вы можете вообразить.              — Вам тоже не нужно передо мной оправдываться, — пробормотала она.              — Рано или поздно вы все равно узнаете.              Дверь распахнулась; инспектор Кормик шагнул наружу, все еще что-то сердито договаривая:              — …отобрать Грулле? Всем-то она нужна!              — Дайте себе волю, инспектор: скажите прямо, что видите в девушке только вещь! — наклонив увенчанную высокой прической голову, из комнаты вышла госпожа Эльтура.              — Не то что ты, милая! Твое человеколюбие вдохновляет всех нас… — Мадам Офала, похоже, был первой, кто заметил, что в зале есть кто-то еще. — Сэр Касавир? Рада вновь видеть вас в Невервинтере.              Эти простые слова мадам Офала исхитрилась произнести так, словно напудренной пуховкой прошлась по щеке сэра Касавира, оставляя облако приторного аромата, — у Алисмы даже нос зачесался и захотелось чихнуть. И пусть он только молча склонил голову в ответ, Алисма вдруг отчаянно пожалела, что он больше не держит ее руку в своей — так, чтобы хозяйка «Маски» видела это.              — Хоть раз в жизни побудь не лицемерной сукой, Офала! — громко и раздраженно заявила госпожа Эльтура. — Кричишь, что никто не смеет трогать твоих девок и пальцем, а когда тебе предлагают достойную альтернативу, тут же поджимаешь хвост! Может, девушке есть что рассказать и про тебя, ммм?              — Попрошу не разговаривать в подобном тоне! — судья Олефф встал на пороге; выглядел он совершенно измотанным. — Обитель бога — не место для мелких дрязг! Есть приказ, подписанный лордом Нашером, и не вы ли, как верноподанные, должны немедля последовать его воле?              Интонации у него сейчас были совсем как у школьного учителя, но, может быть, это и возымело эффект: госпожа Эльтура, задрав подбородок, направилась прямиком к тюремному крылу, и мадам Офала после короткой заминки последовала ее примеру. Она улыбалась, но веселости в этой улыбке не было ни на грош. Остался только Кормик, и вид у него был как у проколотого бычьего пузыря — сдувшийся. Он устало взглянул на Алисму, и она с тревогой спросила:              — Что происходит, сэр?              — Да просто один дурак пал жертвой своей самоуверенности. Он-то думал, что выстоял против дракона, но совсем забыл о драконше. Никогда не связывайся с этой женщиной, землячка, — Кормик шутил, но как-то вымученно. — Эльтура оказалась расторопнее Нимаса и предпочла заручиться поддержкой лорда Нашера. Грулле забирают в Башню Плащей, и я ничего не могу поделать.              — Но вы допросили ее?              — Допросил… — Кормик скривился. — В чем-то, конечно, Эльтура права: чтобы разговорить девицу, тумаками не обойдешься, а резать ее на части я не готов.              — Может, это и к лучшему, — не слишком уверенно сказала Алисма. — Сэр Касавир предположил, что Грулле могли зачаровать, так что она действительно ничего не помнит, и такие сильные маги могут вытащить из нее что-нибудь.              — Что ж, поверю его познаниям в зачаровании девчонок, но вот Офала была что-то не в восторге. Сначала была готова с потрохами сожрать меня за то, что я прикоснулся к ее драгоценной девочке, а когда явилась Эльтура, немедленно встала на дыбы уже из-за нее. Меряются длиной своих звездных плащей, а я бегаю между их подолами, как будто мне больше делать нечего!              — Вы думаете, они просто… толкаются локтями?              — Сколько я их помню. Будь уверена: если Эльтура на заседании городского совета предложит вычистить выгребные ямы, Офала тут же заявит, что ей по душе их аромат. Но Офала хотя бы не так любит командовать, а вот Эльтура мнит себя радетельницей за судьбы Невервинтера, и радеет за него весьма шумно. Думаешь, она простила мне, что в поместье Ходжа все пошло не по ее воле?              — А есть какие-нибудь новости, сэр? Удалось найти что-нибудь еще?              — Похоже, лорд Ходж решил, что все впечатления должны достаться тебе, — Инспектор невесело хмыкнул. — Темномагического дерьма там залежи, но и все. Ах да, еще мы выяснили, для чего Ходж нанимал носилки перед исчезновением. Скатался… угадай, куда?.. в Башню Плащей. Что характерно, обе наши дамы отрицают, что имели с ним встречу. Хоть в чем-то они единодушны! И обе врут, что-то мне подсказывает.              — А я-то как раз хотела сказать, сэр, что готова согласиться с мадам Офалой насчет второго чернокнижника. Возможно, у лорда Ходжа был сообщник в Доках.              Стараясь ничего не упустить и не приукрасить, Алисма рассказала о лавке старьевщика, и лицо инспектора помрачнело еще больше.              — Элмер, говоришь? Не Элмер ли Джиллс?              — Не знаю, сэр. Риса и Хаген не называли его фамилии.              — Было бы любопытно, окажись это Элмер Джиллс. Настолько гнилой тип, что даже зараза его не брала. Пробирался в вымершие дома, обкрадывал мертвецов, очень подозрительно интересовался освященными артефактами — вряд ли для добрых целей. Тогда мы не смогли его взять, только спугнули, и если он всплыл снова… Да, это я проверю.              — Мы с сэром Касавиром уже побывали в мертвецкой, инспектор. Не нашли никого, по описанию похожего на Элмера или его жену. А вот под описание Гэвина Аннерля подходят сразу трое. Звездные Плащи ведь позволят нам отвести Грулле на опознание?              Кормик вдруг смерил сэра Касавира долгим взглядом.              — Это что же, ряды стражи пополнились новым добровольным помощником?              — Вы возражаете? — Алисма вновь подобралась, готовая сражаться до последнего. — Сэр Касавир лично знал лорда Ходжа и вообще он многое знает, у него есть мысли…              — Ладно-ладно, не продолжай перечисление его достоинств, я еще хочу поспать этой ночью без кошмаров. Я уже говорил: нам не приходится перебирать союзниками ни с орками, ни с людьми, просто… соображай своей головой, землячка, ладно?              — Я никогда не забываю об этом, сэр.              — Ну, лишний раз напомнить не мешает. Пусть он паладин и все такое, не надо смотреть ему в рот. Да и вообще никому не надо. Так что там у тебя самой за мысли насчет Гэвина Аннерля?              — Одно предположение, сэр. Я думаю, брат Грулле тоже может быть жертвой. Он был непутевый парень: лентяй, шулер... Никто, кроме сестры, искать бы его не стал, а она впала в настоящую истерику, когда я спросила о Гэвине. Даже вопросы о Ходже так ее не взволновали. Думаю, Грулле знает, что он мертв. И если мы хотим, чтобы она заговорила, нужно давить именно на это. Показать ей неожиданно мантию.              К немалому облегчению Алисмы, Кормик кивнул.              — Добро! Теперь пойду-ка я любезничать с госпожой Эльтурой, пообещаю носить ее ридикюль и расчесывать собачку, даже лично отконвоировать Грулле в башню, лишь бы владычица позволила нам хоть на полшишечки участвовать в расследовании. А ты дуй домой.              Алисма смолчала: планы у нее были совершенно другими, а врать инспектору не хотелось. Дождавшись, когда и он войдет в тюремное крыло, она кивнула сэру Касавира и постучала в дверь судьи Олеффа.       

* * *

             Судья Олефф принял их холодно. Алисма могла предположить, что его измотали споры с инспектором и волшебницами, никто из которых не был подарком, но все же была удивлена, когда пожилой служитель Тира, обычно такой вежливый, даже не предложил им сесть. Она все равно пристроилась на самом краешке кресла, а сэр Касавир остался стоять, но и на это судья Олефф никак не отреагировал. Впрочем, при ярком свете Алисма разглядела, как плохо он выглядел, — будто не спал неделю.              — Чем могу служить, лейтенант Фарлонг? — осведомился он без всякого энтузиазма.              — Я ищу брата Брайли.              — Вот как? — взгляд судьи метнулся в сторону раскрытого окна, из которого тянуло сыростью и холодом. — Для чего же он вам понадобился?              — Мне хотелось бы с ним поговорить.              — На какую, позвольте поинтересоваться, тему?              Алисма удивленно вскинула на него глаза, пытаясь понять, с какой это стати судье пришло в голову допрашивать ее. Как обычно, встречая недоброжелательность, она начинала злиться, и пришлось снова напомнить себе о необходимости вести себя достойно — особенно в присутствии сэра Касавира.              — Это дело стражи, господин Ускар. Я знаю, что брат Брайли в отлучке, но дело очень важное. Если я не могу встретиться с ним лично, то хотела бы написать ему.              Лицо судьи застыло еще больше.              — Мы оба служители закона, лейтенант Фарлонг, и я имею право знать, по какой причине вы разыскиваете жреца этого храма.              Что-то здесь было не так. Алисма действительно не узнавала судью Олеффа. Она не могла назвать его милым стариком — для этого он был суховат, и все же никогда он не реагировал на просьбы так, словно к нему пришла преступница. Или что провинившимся был он.              — Я знаю, он интересуется древностями, редкостями. Хотелось бы обсудить это с ним.              Определенно, судья Олефф не мог на нее смотреть и не знал, что делать с руками, — именно поэтому Алисма постаралась встретиться с его глазами, понадеявшись, что ее собственный взгляд получается пронизывающим, а не бегающим. Она чувствовала неловкость, пытаясь на чем-то подловить, унизить уважаемого человека, — но судья Олефф вдруг проговорил, негромко и безнадежно:              — Что-то появилось на рынке, так я понимаю? Какой позор…              Алисма могла только надеяться, что у нее от удивления глаза на лоб не вылезли. Стараясь совсем уж не выдавать своего незнания, она осторожно сказала:              — Ну, собственно, речь идет о лавке старьевщика в Доках. «Антики и раритеты», знаете? Нам известно, что брат Брайли бывал там.              — Старьевщики? Перекупщики? О Тир, неужели Брайли скатился до такого?              — Мы не знаем, о чем вы говорите, господин Ускар, — сказал сэр Касавир, и впервые Алисму взбесила эта нелепая паладинская правдивость. — Лейтенант Фарлонг не собиралась ни в чем обвинять брата Брайли.              «А можно я скажу за себя сама?» — чуть не выкрикнула она вслух. Со жрецами Тира творилось что-то неладное, но теперь судья Олафф получал возможность захлопнуться, словно створки устрицы!              — Нет уж, — заявила она, устраиваясь на кресле поудобнее, так, чтобы из комнаты их можно было вынести только вместе, — теперь я очень хочу знать, в чем могу его обвинить!              И все-таки к судье Олеффу возвращалось всегдашнее самообладание; Алисма без труда могла вообразить, как сейчас он откроет рот и заявит: «Простите, лейтенант, вы неправильно меня поняли. Ничем не могу вам помочь. А теперь — доброй ночи». Поэтому она попыталась успеть первой, прежде чем ее отбреют, как нахальную соплюшку:              — Или мне лучше сразу обратиться к инспектору Кормику? Мне кажется, он захочет узнать, какие такие позорные дела тут творятся без ведома городской стражи!              Она не видела лица сэра Касавира, но могла побиться об заклад, что он не одобряет ее поведение. Но сейчас ей было все равно — или почти все равно. Не он ли сам нахваливал ее достоинства как стражника? Значит, должен был принять и то, что она делает свою работу.              — Какой позор… — повторил судья Олефф, голос его звучал скорее устало, чем гневно. — Скандал за скандалом… нет, хуже — предательство за предательством! Для церкви Тира наступили жестокие времена. Вы не сможете поговорить с Брайли, лейтенант. Я сам не знаю, где он находится сейчас: ограбив Гробницу Предателей, он покинул Невервинтер.              — Что? Да быть такого не может! — Алисме еще никогда не приходилось слышать в голосе сэра Касавира такой горячности.              — Что ж, про вас мы тоже думали, что вы никогда не измените своему долгу, однако…              Алисму поразила и язвительность тона, и неприкрытая неприязнь, с которой судья Олефф уставился на сэра Касавира. Однако тот быстро справился с собой: когда Алисма, не совладав с любопытством, оглянулась, по его лицу ничего нельзя было прочесть. Сэр Касавир кивнул, будто соглашаясь в обвинением в свой адрес, — но только в свой.              — Брайли никогда не был стяжателем. Он жил историей Невервинтера — и вдруг захотел ограбить мертвецов?              — Но разве не этим занимаются археологи? Раскапывают могилы и забирают все, что в них найдут? — поинтересовалась Алисма.              Похоже, это заявление огорошило не только сэра Касавира, но и судью Олеффа, который смерил ее взглядом куда более холодным, чем после угрозы обратиться к Кормику.              — Дело обстоит несколько иначе, лейтенант, но сейчас несколько неподходящее время для объяснения разницы между учеными и грабителями могил. Поэтому прошу просто поверить мне на слово. Но если мы говорим о Брайли, к сожалению, у меня есть основания предполагать, что он не устоял перед соблазном.              Горечь, прозвучавшая в голосе судьи, показалась Алисме искренней, да и сэр Касавир теперь молча ждал продолжения.              — Не знаю, известно ли вам, лейтенант, что на храм Тира возложен долг ухода за Гробницей Предателей, в которой те погребены с некоторыми из своих личных вещей — кроме оружия, конечно же. Раз в месяц, на рассвете, согласно нашим обетам, один из служителей Тира может войти внутрь и пробыть там до заката. За это время он обязан обследовать погребальные камеры, дабы убедиться в сохранности печатей на саркофагах, и вознести молитвы о благополучии и безопасности Невервинтера.              Судья Олефф говорил так гладко и монотонно, что Алисма заподозрила, не репетировал ли он эту речь, а то и вовсе, может быть, повторял ее каждую ночь вместо сна?              — Неделю назад Брайли отправился в гробницу. Он, как ни ужасно это прозвучит, любил там бывать и задался целью каталогизировать саркофаги, перерисовав их в мельчайших деталях. Это всегда тревожило меня по нравственным соображениям.              — Простите, вы сказали… «по нравственным»?              — Именно так, лейтенант. Гробница Предателей — не архитектурный памятник, по которому можно бродить, восхищаясь. Это место темной силы, которую мы сдерживаем своими молитвами, вечное напоминание о том, как один может погубить многих или же спасти, соблюдая свой долг. Брайли смотрел на гробницу только взглядом исследователя и даже настаивал на вскрытии ранних могил, дабы мы могли больше узнать о врагах Невервинтера во времена лорда Халуэта Невера. Даже заручился поддержкой госпожи Сарптил в этом безумном деле!              — Я согласен, что намерения Брайли можно назвать безрассудными, но все еще не вижу в них никакой корысти, — заметил сэр Касавир.              — А вот я, кажется, догадываюсь, что произошло, — сказала Алисма. — Вы заподозрили, что брат Брайли перешел от слов к делу, зашли в гробницу и обнаружили разоренные могилы?              Судья Олефф, кажется, был недоволен, что у него отняли возможность посмаковать столь ужасную историю, но деваться ему было некуда. Он только поправил:              — Не совсем так. Когда Брайли не вернулся в срок, я посчитал, что он пренебрег жреческими обязанностями и решил задержаться: он всегда жаловался, что работа над каталогом идет слишком медленно. Но когда он не появился в храме и через два дня, мы с Онаном зашли в гробницу.              — Вы столько выжидали?! — вырвалось у Алисмы. — А если бы с братом Брайли случилось несчастье?              — В прежние времена никто не переступал порог гробницы раньше, чем через месяц от назначенного времени, даже чтобы забрать останки несчастного собрата. Это не вопрос гуманности, а дело долга. И то, что мы нарушили свои обеты, на самом деле, очередное свидетельство тому, в каком кризисе находится церковь Тира.              Алисма только головой покачала. Долг в представлении судьи Олеффа казался ей чем-то зловещим: острозубое существо с недобрыми глазами, которое следит за каждым твоим движением и тотчас сожрет, стоит почесаться или зевнуть, отвлекшись от его исполнения. Неужели сэр Касавир тоже так считал? На его лице застыло выражение усталого смирения, которое Алисма так не любила, но на щеках ходили желваки.              — Действительность оказалась гораздо хуже, чем мы ожидали, — судья вздохнул и потер покрасневшее веко. — Нигде не было и следа Брайли, печати с погребальных камер были сорваны, а сама гробница кишела восставшей нежитью!              — Но это не доказывает, что он улизнул из гробницы с награбленным, — сказала Алисма. — Может, это был несчастный случай. Или он попытался вскрыть саркофаг, а нежить разорвала его самого. Или даже кто-то другой захотел ограбить гробницу, а брат Брайли оказался меж двух огней.              — Мы не нашли ни тела, ни одежды, ни инструментов Брайли. Кроме того, защита гробницы не была повреждена. Тот, кто выходил из нее последним, наложил на дверь все необходимые защитные глифы, чтобы нежить не могла вырваться наружу. Похвальные… — голос судьи задрожал от гнева, — похвальные бдительность и предупредительность! Подумал бы о таком обычный грабитель?              Поразмыслив, Алисма кивнула.       — Самое страшное даже не это. Что бы ни забрал с собой брат Брайли, это разрушило покой гробницы. Теперь мы не можем упокоить предателей: нежить восстает снова и снова, настолько силен гнев этих зловредных созданий!              — Но почему вы просто не обратились в городскую стражу?              — При всем уважении, лейтенант Фарлонг: что бы вы сделали? Арестовали бы мертвецов? Очевидно, что Брайли уже нет в Невервинтере, мы ищем его по своим каналам, и как только он даст о себе знать, — а он не сможет скрываться вечно, — то будет немедленно предан церковному суду.              — Нет, — вдруг сказал сэр Касавир. — Это бессмысленно. Репутация ученого была для Брайли всем. Он не мог не понимать, что откажется от дела всей жизни, станет изгоем, если решится на подобную авантюру. Подобное совершенно не в его характере. Ни один саркофаг в Гробнице Предателей того не стоил.              Судья развел руками.              — Стоила ли для вас минута забытья с распутницей человеческой жизни?              Сэр Касавир вздрогнул; его лицо побелело даже под загаром. Алисма попыталась что-то сказать, вмешаться, но ее как будто накрыло заклинанием паралича, и она могла только беспомощно переводить взгляд с одного мужчины на другого. Но не успела она испугаться, что сэр Касавир сотворит что-нибудь ужасное, как он произнес ровным голосом:              — В моем случае было следствие. Суд. Сначала были установлены все обстоятельства, а только потом вынесен приговор. Вы обещаете это для Брайли, но на самом деле отказываете ему в справедливости.              — И я предлагаю, — к Алисме наконец вернулся голос, — начать делать все как надо прямо сейчас.