***
А худощавый мужчина не дурак: он остерегается, боится. Что парнишка, вернувшись на Новый Олух, расскажет о бывшем несколько поколений назад враге всех архипелагов. А столь невинное и вырвавшиеся из уст предложение: «Что ж, потомок черных драконов, добро пожаловать на Олух!» Имело куда большее значение, чем он думал изначально. Ведь только потомки Ночных фурий могли выжить от мощного плазменного залпа фактически в упор. Не удивительно, что старик был в замешательстве и потому притащил бессознательное тельце на остров к единственному знакомому человеку. Серовласка, как прозвал человека дракон, был в замешательстве, однако быстро сориентировался и забрал маленького человека. Но с тех пор, как Гриммель произнес слова, черная тень прекратила вечно мерещиться в кронах деревьев или… Да нет, бред! Не мог же Король восстать из мертвых?! Ну не мог же Найт вернуться в мир живых, он ведь не бог. Парня он проводил по заученным тропинкам в почти не тронутой временем деревне. Гриммель знал, почему здесь все выглядит так, словно тут еще вчера кипела жизнь, однако мальчишке знать это не обязательно. Шатен если и не был копией или реинкарнацией своего предка, то точно являлся его неоспоримым потомком. Но! После фразы цвет глаз ребенка постепенно начал меняется; нет, не сразу, а плавно каждый день по чуть-чуть. Зеленые глаза словно меркли и утопали в поглощающем голубом оттенке. Словно что-то поглощало парня на уровне личности. — Надо бинты сменить, — войдя в комнату, где обычно проводил время парень, проговорил мужчина. — Опять ты, — злобно проговорил тот, смотря с балки на вошедшего. Оба глаза уже окрасились ровно наполовину. Что-то в этом взгляде говорило, да и в позе, что сейчас перед ним не тот мелкий парнишка, а тот, кто именовался в летописях братом Короля драконов.***
Последние несколько дней пребывания на старом Олухе Хедок не помнил. Как он оказался снова на родном острове и на той же самой поляне — он также не знал. Но первое, что его насторожило, так это обострившиеся органы чувств: зрение, слух и нюх. Это первое, что он заметил. Второе, что его выбило из себя — это глаза. Зеленые глаза превратились в голубые, а заметил он это, когда остановился у речушки умыться. Стоило выйти из лесу, как первым, с кем он столкнулся, был Дагур. На голове — гнездо, под глазами — черные мешки от явного недосыпания. Заметив шатена, он встал и несколько раз проморгался, потер руками глаза и, поняв, что человек перед ним не исчез, начал стремительно приближаться с легкой улыбкой, но, не дойдя метра, он остановился. — Дагур? — виновато просипел он имя психа, с чьего лица резко пропала улыбка и чьи брови грозно нахмурились. Долгий изучающий взгляд, который остановился на лице, а если быть точнее, на глазах. — Кто ты? — без эмоционально, сдержано почти прошипел Дагур. На лице так и читалось недоверие. — Дагур, это я, — шаг к рыжему, и тот напрягся, — Хедок. Еще шаг, и псих медленно завел руку за спину; парень остановился, заметив это. Глаза заметались в поиске помощи, однако кроме: «Я Иккинг!» Ничего не желало выговариваться. — Кто Ты! — рявкнул старший, резко вытащив небольшой клинок и выставляя перед собой в оборонительном жесте. — Даг… — шатен растерялся, прекратив попытки подойти. Дагур никогда еще не наставлял на него свои клинки, ведь он ему не враг! Брат бы так не поступил, он слишком сильно доверял ему. Ведь Дагур был его напарником, защитником, единственным — хоть и немного сумасшедшим — родственником. И вторым человеком, что помог выкарабкаться из той бездны отчаяния, когда… Когда он, будучи еще совсем мелким, спустился на шум в кухни и обнаружил свою мать с ножом в груди и кровавые следы, ведущие к разбитому окну. — Я спрашиваю еще раз! — рычащее произнес псих. — Я Хедок! Хиккинг Хедок, потомок Иккинга Кровожадного Карасика третьего! — твердо проговорил он, смотря в глаза психу. Затишье, и рыжеволосый выронил клинок из дрогнувшей руки. Приблизившись к шатену, он сдавил того в объятьях. — Нашелся! — тихое ликование доносилось от Дагура, и было ощутимо, как подрагивает его тело от напряжения и радости. — Я вернулся, — тихо пробормотал шатен, уткнувшись в плечо брату, не найдя других слов.