This Is Halloween

Темные глаза Кэтрин многообещающе поблескивают сквозь прорези карнавальной маски. Стефан ощущает тревожное покалывание в кончиках пальцев, когда наблюдает за тем, как она приближается к нему сквозь толпу разодетых в пух и прах гостей поместья Локвудов. Изящная фигурка ловко лавирует, избегая столкновений и случайных касаний, все это лишь на уровне инстинктов — ведь смотрит она только на Стефана, весь мир вокруг не имеет для нее значения. В этом была вся Кэтрин — она умела одним лишь взглядом заставить мужчину ощутить себя центром вселенной, и Стефан с раздражением осознал, что он снова готов купиться на этот фокус. Как много раз ему необходимо быть отравленным ее ядом, чтобы наконец усвоить урок? Кэтрин Пирс не любит никого, кроме себя — просто у нее есть несколько любимых игрушек, к которым она время от времени возвращается. — Подаришь мне танец? — губы у Кэтрин яркие, голос грудной и чуточку хрипловатый, будто она возбуждена. Впрочем, кто сказал, что это не так? Сегодня та самая ночь, когда происходят самые ее любимые вещи: карнавал в самом разгаре, скоро ночное небо раскрасят фейерверки, рядом с ней тот, кто ей дорог, а в ее венах пылает чужая жизнь: она совершила не менее пяти убийств после захода солнца, и до рассвета совершит еще больше. В эту особенную ночь никто не станет судить ее — даже Стефан, вечно преследуемый чувством вины, будет молчать. И если она потребует, то даже станет безмолвным соучастником ее деяний, а утром заметет за нею следы. Этой ночью они будут танцевать, прижавшись слишком тесно друг к другу — так, что их объятия будут выглядеть неприлично, но кого это заботит? В ночь на Хэллоуин все так налегают на пунш, в который юный сын мэра то и дело украдкой щедро подливает алкоголь, что чужая раскованность никого не волнует. — Ты тосковал без меня, Стефан? — Кэтрин мурлычет, словно кошка, но все ее гибкое, изящное и напряженное тело в его руках напоминает о том, что она скорее пантера, что милая домашняя кошечка. Она здесь не потому, что ее приручили, а потому, что желает приручать сама — и Стефан снова покорно выступает в роли ее питомца. — Я был слишком занят, выполняя твои задания, чтобы размениваться на тоску, Кэтрин. Ему никогда не удавалось быть с ней по-настоящему резким или грубым — Кэтрин Пирс имела над ним власть необъяснимую и иррациональную, въевшуюся в самую его суть, и Стефан давно понял и принял это. Принадлежать ей — вот какова была его судьба с тех самых пор, как они с Кэтрин впервые встретились. Принадлежать ей даже после того, как охотники на вампиров схватили ее и сожгли в старой церкви — Стефан был тем, кого она призвала с той стороны, кого наделила особым знанием и кого избрала для того, чтобы он открывал для нее дверь снова и снова, год за годом, десятилетие за десятилетием. Один раз в году, в ночь на Самайн, Кэтрин Пирс вновь способна была обрести плоть — древняя магия, пробужденная кровавыми ритуалами, стирала грань между миром живых и миром мертвых. — Ты нашел лунный камень, не так ли? Стефан знал, она ощущает силу камня, предвкушает свой шанс на воскрешение, возможно, даже волнуется — но голос Кэтрин не дрожит, не выдает того, что она взбудоражена. Слабости она демонстрировать не любит, нет. — В полночь Елена встретится со мной на мосту Виккери, — прошептал Стефан ей на ухо. — Лунный камень спрятан в надежном месте, оборотень и ведьма у меня уже есть. Наш план как никогда близок к успеху. Этот рассвет ты встретишь в моих объятиях, а не растаяв туманом. — Ах, Стефан… Я знала, что ты справишься, — ладонь Кэтрин коснулась его щеки в небрежной ласке, а затем она повернул голову тем особым хищным движением, которое Стефан уже хорошо знал: она была голодна, ей необходима была еще кровь для того, чтобы поддерживать физическую оболочку. Дух Самайна был алчен до жертв, и подпитывал своей силой только тех, кто готов был убивать для него без устали. — Я хочу его. И ее. И еще я возьму вон того, блондина… — азартно перечисляла Кэтрин. — Ты не против, правда? Надеюсь, ты не заводил друзей среди этих людей? Впрочем, мне плевать, все они так мимолетны, а вот ты и я… Ты и я — это совсем другое, Стефан. Ты ведь знаешь об этом, правда? — Да, — подтвердил Стефан глухо и разжал объятия, позволяя Кэтрин выскользнуть и отправиться охмурять новую жертву. Он прекрасно знал, что как только Кэтрин вновь обретет физическую оболочку, то она без сожалений бросит его. Быть может, вернется через пару десятков лет, но затем бросит его снова. Она проделывала это даже будучи призраком — находила себе новых прислужников, которых он ревниво и методично истреблял, вынуждая ее снова и снова возвращаться к нему… Но она ведь возвращалась. Вернется и на этот раз — так думал Стефан Сальваторе, наблюдая, как та, что когда-то выпила его до дна и превратила в вампира, делает то, что умеет лучше всего: стремится выжить любой ценой.