collect your scars and wear them well

      Каждую ночь в кошмарах Анжольрас видит толпы людей, втоптанный в грязь французский флаг, кровь, восемь пуль и — самое жуткое — падающего к его ногам человека, который выглядит до боли знакомым. Каждую ночь он в панике просыпается, и Грантеру, спящему у него под боком, приходится успокаивать его, говорить какие-то глупости, лишь бы он перестал думать об Июньском восстании тысяча восемьсот тридцать второго года.       Анжольрас сам не понимает, что является ему в кошмарах, он этого не помнит, это не его жизнь — по крайней мере, он пока ещё пытается убедить себя в этом, но Грантер помнит всё и знает, кто этот человек, кажущийся Анжольрасу таким знакомым. И про тепло чужих рук тоже знает, и про то, как это больно — за секунду до смерти вдруг обрести всё, понимая, что вот-вот это всё вдребезги разобьётся и что любовь, которой ты добивался всю жизнь, отгорит за одно мгновение, а потом будет уничтожена пулями. Это непосильная ноша Грантера, его цена за то, чтобы в новой жизни всё было хорошо, чтобы он мог видеть по утрам сонного и помятого Анжольраса, чтобы не было ни пуль, ни крови, ни разорванного флага — и он готов платить её.       Потому Анжольрас никогда не узнает о том, кем был человек, рухнувший к его ногам: это слишком тяжело, кому как не Грантеру знать об этом, и пусть уж лучше только один из них живёт с грузом воспоминаний, от которых иногда хочется выть и бросаться на стены. Со временем кошмары исчезнут, человек так и останется неузнанным, и всё будет так, как должно было быть ещё несколько жизней назад.       Ровно до тех пор, пока не вспыхнет новый мятеж: тогда и толпы людей, и грязный флаг, и кровь, и пули повторятся опять. И когда перед Анжольрасом снова упадёт человек, он всё поймёт.       Но будет уже слишком поздно.