Системная Ошибка! Ещё больший злодей не должен ломать бедную историю!

Чужая стрела, минуя гладкую щеку, воткнулась в полулежащего злого духа. Вэй Ин с удивлением оглянулся на людей, что так грязно отбирают чужую добычу. Конечно же, этими жалкими людьми оказался избалованный второй сыночек клана Вэнь со своей шайкой. — Вэй Усянь, раз уж я здесь, вам больше не разгуляться! — самодовольно воскликнул «благородный» младший наследничек. — Тч, — недовольно цыкнуло юное дарование клана Цзян, отходя от пригорка, на котором вещал избалованный оратор. Однако, увы, конфликта избежать не удалось. Клан Вэнь окружил молодого человека, мешая нормально охотиться. — Да, что ж они привязались, как репей к пятой точке, — мысленно взвыл Вэй Усянь. Он полностью осознавал, что сейчас пожинает плоды своей самонадеянной выходки перед стартом, однако даже теперь он ни о чем не жалел (лишь о неуверенности того стрелка). Впрочем, долго унывать ему не пришлось, шанс позлорадствовать представился буквально за поворотом. Там это «небесное дарование» семьи Вэнь позорно промазало, а Вэй Ин метким выстрелом благородно спас «бедняжек». И конечно же, разразился грязный скандал, ведь донельзя избалованное дитя не могло просто так признать свое поражение. Даже несмотря на подбежавших свидетелей! Итог был плачевен, чуть не пострадал фыркнувший правду в лицо невинный свидетель. И лишь стрела, выпущенная с божественной меткостью, изящно взметнувшейся небесно-голубой фигурой спасла паренька. Лань Чжань встал между спорящими. Тут уже даже у наглого потомка величественного клана не нашлось духа продолжать спор. Злобно зыркнув напоследок, он мог лишь поджать хвост. Ведь, мало того, что этот выстрел сбил стрелу, он также сумел пробить злого духа, не нарушив правила соревнования. Вэй Усянь не мог не выразить свое восхищение: — Лань Чжань, отличный выстрел! И был, как всегда, проигнорирован степенно удаляющейся гордой спиной. Вэй Ин не мог снести подобного игнорирования, тем более кое-что привлекло его внимание. — Твоя лобная лента съехала! — крикнул Вэй Усянь, приостанавливая Лань Чжаня. — Глупость, — почему-то не поверил адепт Гусу Ланя. — Я не шучу! — обиделся Вэй Ин. И тут произошло два равно значимых события: Вэй Усянь потянул злосчастную ленту, чем привел в дикое состояние Лань Чжаня; другое же ознаменовалось жутким вороньим гарканьем со всех сторон. И второго не заметил вовремя лишь Лань Ванцзи, он, свирепо уставившись на порядком доставшего очаровательного наглеца, с такой силой впился в свое стрелковое оружие, что крепкая древесина сразу пошла трещинами. Вэй Усян попятился, но не успел исправить напряженную ситуацию, как панические крики заставили отвернуться от убийственно настроенного «приятеля». — Это… — удивленно прошептал подошедший Цзян Чэн. И Вэй Усянь должен был признать, что даже не может позлорадствовать над косноязычием своего шиди, ведь зрелище действительно было сногсшибательным. Взобравшиеся на скалу адепты клана Вэнь пытались отбиться от невесть откуда налетевшей огромной воронки, состоящей из явно одержимого воронья. И эти человеческие попытки спастись казались судорожными вздохами умирающих. Над таким было трудно издеваться даже жестокосердечному человеку. — Вот жеж! Дьявольский Вихрь! И как это Великий Клан Вэнь смог проморгать подобное в самом центре своих территорий, — моментально натягивая тетиву, все же Вэй Усянь не упустил возможности съехидничать. Чужая лобная лента оказалась рефлекторно заткнута за пояс. Раздался свист спускаемой тетивы. Две стрелы из трех достигли цели, открывая спасительный просвет. Туда и ринулся младший Вэнь со своими приспешниками. И все должно было, вот-вот, закончиться хорошо! Внезапно четвертая стрела, выпущенная гораздо позже, изменила траекторию. То ли Лань Чжань находился все ещё в шоке от наглости Вэй Усяня, то ли (что вероятнее) прицел сбился из-за трещин, но спасительная стрела вместо одержимой птицы чиркнула по щеке младшего Вэня, заставляя оного инстинктивно дернуться назад. Как раз в то место, куда вторым залпом Вэй У Сянь послал одновременно целых три стрелы, наполненных духовной силой под завязку. Начинающий заклинатель хотел отсечь людскую группку от преследования пернатыми, хотя бы временно. Кто же знал, насколько катастрофичными окажутся его действия?! Попала в Вэнь Чао всего лишь одна стрела, но и её хватило с лихвой! К двум пришпиленным воронам присоединилась особо ценная черепушка Вэнь. Смертоносная стрела впилась прямо в глаз второму сыну Вэнь, скидывая оного, как тряпицу, со скалы, прямо в эпицентр дьявольского вихря. Все замерли в шоке (даже клан Вэнь, что ещё находился в непосредственной опасности), уже не замечая воронья. Впрочем, ненадолго. — Ггосподин Вэнь! Кто?! — стал убиваться мужчина средних лет с мерзкими чертами лица (и такими же мерзкими усиками), однако поспешил отступить на несколько шагов от чернокрылого вихря. — Я… Моя стрела попала в него, — осознавая причину трагедии, прошептал Лань Чжань. — Как и моя, — тихо произнес Вэй Усянь, привлекая к себе взгляд Лань Ванцзи. Он попытался взглянуть ободряюще, типа- мы в одной лодке, брат- но почему-то, наткнувшись на неподдельное горе этих чистых глаз, Вэй Усянь, наконец, полностью осознал, что только совершил. Он убил человека! Пусть ненамеренно! И не самого приятного! Но все же… Лук задрожал в руке. Он действительно не… -… Усянь! Я кому говорю?! Нужно бежать! — кто-то больно дернул за плечо, заставляя парня обернуться. — Как твой шиди, приказываю! — глаза Цзян Чэна были полны мрачной решимости. — Но там же… — Вэй Усянь рассеянно ткнул пальцем в спасающихся уже самостоятельно людей клана Вэнь. — Возможно же, что он ещё… На эмоциях Вэй Ин даже дернулся было туда, как тяжелый удар по темечку окончательно решил его участь. И он уже не увидел, как собственное бессознательное тело, взвалив на спину, пытается быстро волочить старший наследник клана Цзян, и как, наконец, подоспевшая к месту трагедии подмога из клана Вэнь застала в гордом одиночестве одного адепта из клана Гусу Лань, все твердившего, что это была его ошибка. *** — Адепты клана Гусу Лань схвачены в полном составе, что же касается клана Цзян, то, мой господин, к сожалению, некоторым удалось скрыться, — колено преклонный Чжулю четко давал отчет спине Жоханя. Его голос не смел дрогнуть даже, когда при словах о скрывшихся сложенные за спиной руки сжали друг друга. — Мне не нужны оправдания. Только действия! Чтобы к закату они были здесь, — холодный голос главы клана Вэнь, все же заставил задрожать верного слугу. Так что не прошло и мгновения, как Чжулю ринулся на практически неисполнимое задание. В покоях главы влиятельнейшего из кланов заклинателей вновь нависла гробовая тишина. И хозяин всего этого величия застыл изваянием у окна, открывающего великолепный вид на мирный город, и, казалось, перестал дышать. Он! Только он! Понимал, что произошло на самом деле! И можно перебить хоть все близлежайшие кланы, истины это не поменяет. Однако самым жутким было то, что он, даже все осознавая, не мог ощутить каких-либо душевных треволнений. Лишь неприятно сосущую пустоту от утраты чего-то не очень значительного. Темные мысли кружили совсем над иной проблемой. А вдруг его провели? Ведь эта Тварь обещала… «В чем ещё будет крыться твой обман?! Кое-что произойдет, да? Так это называется, да? И кому теперь мне что отдавать? " — он сам удивился горькому яду самоиронии, вдруг просочившемуся сквозь лед отчуждения. Голова горе-отца медленно, словно нехотя, повернулась к резному ларцу. Он знал, что нужно сделать (медики уже донесли о полной потери глаза), однако вновь медлил. Где-то за дверью копошилась беспокойная прислуга, похоже решившая, что господин незаметно покинул свои покои, раз там так мертвенно тихо. — Он… жизнь второго молодого господина поддерживают лучшие из лучших, однако, говорят, что все это уже напрасно. Душа уже покинула тело, — шептал совсем молоденький голосок. — Тсс, что ты такое говоришь?! Смерти хочешь? — ужаснулся голос постарше. Такие разговоры не были сюрпризом для Вэнь Жоханя. Более того, он предполагал, что подобные шепотки с жуткой быстротой, как зараза, сейчас расползаются по всему Безночному городу. И ему вдруг захотелось что-то тотально разрушить, да так чтобы все, буквально все, замолкли хотя бы на мгновение. Вместо этого он просто прошел к ларцу, да так, чтобы это точно было слышно за дверьми. Снаружи послышался глухой стук с изумленным, практически тут же задушенным вскриком. Вэнь Жохань широко и по-глупому ухмыльнулся, буквально чувствуя, как болит лицо от неестественно натянутой гримасы. Он переключил внимание на стоящий перед ним ларец, улыбка моментально стекла, оставляя совершенно пустое выражение. Все эти дни он использовал богатейшие ресурсы клана Вэнь для изучения загадочного предмета, что должен был переменить его кармическую Судьбу, однако потерпел сокрушительный крах. Глава Вэнь, конечно, и не рассчитывал на полное раскрытие характеристик протеза. Но чтобы не проявилось абсолютно ничего?! Ни следа духовной энергии какого-либо рода! Это заставляло Вэнь Жоханя ощущать неприятный холодок по спине всякий раз при мысли об искусственном глазе. Ведь любая, даже новая вещь, из чего-то изготовлена. И этот материал имеет собственную (пусть даже непродолжительную) историю. Иначе говоря, частичку влияния мира на себя. Эта же вещь не несла даже таких частиц. Буквально ничего! Это наводило на самые неприятные размышления. Либо он (и весь мир) неправильно понимает мироустройство, ведь подобная вещичка бросает вызов именно оному важнейшему фактору. Либо в этой вещи отрицательная и положительная энергия идеально компенсируют друг друга, что также всегда считалось невозможным. Либо это предмет из глубокой древности (что как-то совершенно не сказалось на внешнем виде, ибо протез выглядел новеньким), что все это время пролежал в абсолютно нейтральной среде, которая также невозможна по сути мироестества. Либо же эта вещичка защищена от проверок гораздо лучше, чем все его старательные изыскания. И хоть это и било по самолюбию, но глава Вэнь считал лишь последний вариант самым удобоваримым (для себя). Мужчина рывком раскрыл ларец и голыми руками взял протез. После целых недель, затраченных на бесплотные попытки исследовать сей загадочный предмет, он уже не боялся брать его в руки. Хотя, возможно, он просто медленно сходил с ума, раз стал проявлять подобную опрометчивость. Но в сей миг ему было просто все равно. — Он потеплел? Или мне кажется, — сжимая протез, как-то отстраненно размышлял Жохань. Прогулочной, изящной походкой он, ничего не видя перед собой, направился туда, куда не наведывался уже очень давно. И даже после трагедии прошли сутки, а глава Вэнь предпочитал слушать доклады лекарей и заклинателей в своих комнатах или в общих помещениях, не пересекая границу покоев второго сына. — Хм, а здесь довольно-таки чисто и уютно, — размышлял мужчина, оглядываясь по сторонам, старательно не замечая обеспокоенно замершую в глубоком поклоне команду целителей. Впрочем, Жохань действительно был удивлен, в конце концов, даже если он предпочитал прикрывать глаза на некоторые вещи, вовсе не значило, что он был слепцом. Поведение и слухи, а также просто баснословные суммы, затраченные Бог весть на что, говорили сами за себя. Его второй сын был избалованным кутилой и бабником, однако выдавал стабильно хороший результат (что вообще-то при подобном образе жизни было удивительно), так что краснеть за него приходилось крайне редко. За гениальность и выдающиеся успехи должен был быть в ответе первый сын, второй же просто должен обеспечивать достойное прикрытие. Поэтому Жохань, прекрасно осознавая, что полностью забросил воспитание младшего отпрыска, предпочитал стабильно выделять просящему необходимые суммы, и не особо строго требовать у дрожащего, виновато потупившего взор, глупого мальчишки приемлемых результатов. Так что в этих комнатах он ожидал увидеть помпезную безвкусицу, расставленную в хаотичном беспорядке. Но нет, все было достаточно достойно. На стене, конечно, висела парочка дорогостоящих орудий, одна древняя ваза в углу, и все. На полках даже книги были (хоть и в небольшом количестве)! Шелка, ковры и др. необходимая роскошь были оформлены в классическо-клановой цветовой гамме, где больше преобладал белый, по бордовым же краям ткань была обшита золотой тесьмой. Это смотрелось свежо и богато, однако опытный взгляд главы клана видел, что выделяемые средства явно шли не на интерьер внутренних комнат второго наследника. Ну, или тратились в очень малых объемах, как в отмашку. — Чао-Чао! Как же так?! — чьи-то громкие рыдания, наконец, привлекли отцовское внимание. У края большой постели сидела на коленях откровенно разодетая дамочка. И Жохань как-то рассеяно подумал о том, что предпочел, чтобы младший получше разбирался в женщинах, чем в вещах. Как-то некстати вспомнился тот кошмар, где Чао-эр умолял именно эту «роковую красотку» остановиться, но, увы. Даже при всех своих грехах, мужчина просто не мог смотреть на это заплаканное личико без отвращения. Эти крупные слезы, застывшие на жирно накрашенных глазах, выглядели настолько фальшивыми, что могли провести лишь таких беззаботных дурачков, как его второй сын. «Это также ТВОЯ вина!» — темная мысль билась в подкорке сознания. — ВОН!!! — его голос прозвучал громче задуманного. Бездарная актриса, тут же побледнев, попыталась схватиться за края его одежд, но была безжалостно отброшена в сторону. — Я не буду повторять, — прошептал он, поднимая глаза уже на целителей, — все вон! Толпа задрожала и стала спешно покидать покои второго наследника. И только парочка самых представительных нерешительно замерла. — Что? — сдерживая себя, холодно спросил глава Вэнь. — Нужно постоянно поддерживать состояние, юного господина, — совсем тихо произнес представительный старец. — Инструкции, — требовательно протянул руку Жохань. Старец тут же присел и стал тушью торопливо выводить приказанное. Глава Вэнь вновь кинул взгляд на замершую на пороге бесстыдную женщину, и та сразу же скрылась. Вот, только гнев Жоханя и не думал остывать. Кое-как, обуздав себя, он, наконец, посмотрел на облепленные светящимися бумажными талисманами постель и молодое тело. Тело сына. Пусть нелюбимого, но… Возможно, если б он умер, впоследствии, развернувшейся интриги, глава Вэнь не стал бы столь сильно зацикливаться. Но настолько прямо, собственными. Принести в жертву. Когда же он стал настолько черствым?! Когда все пошло не так? — А складывалось ли у меня хоть что-то «так», как положено, — горько хмыкнул про себя Жохань. — Все, господин, посмотрите, пожалуйста. Если что-то будет непонятно, то прошу… — Дрожащая рука протягивала листок, а хриплый голос боязливо затих. — Когда меня стали бояться настолько сильно? — это был риторический вопрос, на который, к сожалению, Жохань не имел ответа. Просто стена, отделяющая его от других, становилась все толще с каждым годом, с каждым кровопролитным сражением, с каждым резким словом, поступком. И он даже не считал это чем-то неправильным! Он взял листок. Прочитал и слегка кивнул замершему лекарю, но тот почему-то все мялся на глазах у главы воинствующего клана. — И, пожалуйста, не трогайте тот золотой талисман, что расположен на глазн… Кхм, на том месте, где находился глаз, юного господина. Это очень важный символ, что держит все плетение, — вдруг произнес лекарь. И Жохань ясно осознал, что старец явно ожидает неадекватной реакции от опытнейшего заклинателя, чей сын находится при смерти. В конце концов, любому бы было бы логично закричать, что он не дурак, и кто, вообще, додумается что-то такое трогать. Однако в старце говорил профессионализм, что пересиливал в нем даже страх смерти от руки разгоряченного Вэня. Однако, увы, именно этот талисман и нужно было снять Жоханю для исполнения задуманного. Поэтому, нахмурившись, он холодно улыбнулся, чем вызывал усиленное потооделение у целителя. — Так-так, и сколько времени протянет мой сын, если я все же сниму его? — этот вопрос, произнесенный ледяным тоном, окончательно выбил почву из-под ног статного старца, заставляя оного упасть на колени. — Господин Вэнь, молю… — в глубоком отчаянии прошептал уже ничего не понимающий старец, но в ответ получил лишь безжалостное: — Я задал вопрос. Жоханю действительно практически не жалко целителя, ему жалко времени, а точнее потраченных впустую мгновений. Впрочем, и здесь он предпочитает обманываться. Раздражение отравляет его совершенно по иной причине, которую он никогда не признает… — Бестолковый, — тут же вынес приговор глава Вэнь, холодно наблюдая за попытками старца собраться с мыслями. — Я… Мне… Около пяти минут, если не трогать все плетение в целом, — наконец, прошептал целитель. — Понятно, — легко кивнул в ответ Жохань, и тут же озадачил новым вопросом: — А сколько уйдет обратно на установку? Старец уже начинает смотреть на главу Вэня, как на умалишенного, но Жоханю плевать. — Общими усилиями около минуты, — вкрадчиво ответил целитель, что после непродолжительного обмена взглядами решил уставиться в пол. -Тогда, — отцовская рука решительно тянется к единственной ниточке, ещё удерживающей жизнь собственного сына на этом свете. — Постойте! Молю! Не надо!!! Этот Талисман уникален! И он одноразовый! — отчаянные прерывистые вскрики целителя все же останавливают руку Жоханя у самого лица Вэнь Чао. — Хм, — Жохань сверлит взглядом старца, требуя дополнительных пояснений. — Понимаете, это моя личная разработка. И она не совсем совершенна. Например, продолжительность действия ограничено максимум всего двумя сутками. А на изготовление подобного талисмана уходит около суток, — сглотнув, начал прерывисто объяснять старец. — Значит, нужно просто поставить новый, — не поняв паники, ухватил самое главное Жохань. — Господин! Новый Талисман будет готов только через несколько часов, — вновь опустив глаза в пол, дрожащим голосом, наконец, соизволил пояснить целитель. " Бесит!» — тут же мысленно взвыл Жохань, но вновь сдержался. — У вас есть два часа, — безжалостно вынес вердикт глава Вэнь, разраженным жестом отсылая старца. За ним уходят и двое пепельно-бледных юных личных ученика, что все это время только и делали, что дрожали по углам кровати; точнее они в ужасе бросаются следом за учителем, как-то забывая выразить поклоном свое уважение перед уходом. Впрочем, главе клана Вэнь практически плевать и на это, он лишь на автомате заметил этот просчет. И вот, он ещё мгновение назад, раздраженно думающий о потраченном впустую времени, садится на то самое место, где недавно плакала крокодильими слезами «возлюбленная» сына. Ткань ещё хранит этот удушающе сладковатый аромат… — Есть ещё два часа на прощание, — по инструкции возобновляя свечение талисманов, тихо вздыхает отец. Он, едва касаясь, проводит пальцами по золотистому талисману, затем ласково треплет макушку, неохотно замечая колтуны в непривычно распущенных волосах младшего сына. И вновь это раздражающе тягучее чувство утраты погружает его в воспоминания и раздумия. " Когда же?» — вопрошает он, не особо желая прояснять, к чему именно относится этот вопрос. Перед глазами просто предстает лучисто улыбающийся малыш, бегущий навстречу с каким-то глуповатым рисунком, и тогда у мужчины даже не хватает сил строго пожурить того за неприличное поведение. Столь искренней кажется подобная милая возня. — Тогда было так тепло. Возможно, просто оттого, что была середина весны, — до последнего отнекивается мужчина. Только несколько завистливый взгляд первенца (ему такое отец не спускал) омрачает эту далекую картинку, но и он, словно бы теплеет, после того, как узнает в кляксе посередине «самого сильного и самого могучего» старшего братца. Однако эта идеалистическая картинка быстро истаяла под чередой новых образов. " Да, это началось где-то с полгода после смерти их матери. Или немного раньше?» Лицо малыша тогда впервые выглядело так опечаленно, до этого времени он устраивал несколько громких скандалов с неудобными вопросами, но в тот вечер ему, наконец, доходчиво объяснили. А Вэнь Жохань даже не помнил кто. У него тогда было много работы. Нет, он не был страдающим мучеником, с фурен (главной женой) его на тот момент, конечно, еще связывали теплые чувства, но не более. Страсть за более чем десяток лет отгорела, оставляя надежную партнерскую основу и двух детей, как гарант мирного и верного сосуществования, несмотря ни на что. И все-таки, ему было жаль терять её, он также горевал по-своему, по этой уникально сильной женщине, не боящейся посмотреть ему в глаза. А ещё ему было очень неудобно говорить об этом, а тем более пытаться что-то объяснить неразумному дитю, и, возможно, именно тогда он начал раздражаться по любому поводу или вовсе без. Потом все как-то улеглось, успокоилось. Старший, уже получивший хорошую дрессировку, вообще вопросов не задавал, младший также молчал. В мрачной тишине они собирались за общим столом, а затем и эта традиция как-то начала улетучиваться. Старший как-то быстро повзрослел, и начались весьма «странные» проблемы, о решении которых величественный и могучий глава Вэнь имел очень смутное представление. Он, конечно, нещадно порол упрямого подростка за каждое наглое слово или вызывающее действие, но это нисколько не помогало, на него с прямым укором безбоязненно смотрели глаза любимой когда-то женщины, и это сбивало с толку больше всего. Возможно, именно тогда ему стоило послушать осторожные советы тех лизоблюдов про нехватку женской руки, но гордый и вечно подозрительный глава Вэнь лишь презрительно отмахивался или карал наглецов. Любовниц, конечно, у него всегда было великое множество, но, чтобы дорасти до статуса просто наложницы, увы. Ни у кого из них не хватало мужества, чтобы просто выдержать его прямой взгляд. — Как эти глупые клуши смогли бы справиться с моим безмерно упрямым отпрыском?! — сердито отмахивался он, занося кнут в очередной раз. Однако в какой-то момент ему показалось, что он полностью копирует поведение этого ублюдка-опекуна, и он решил подойти к ситуации с холодной головой. И это, как ни странно, помогло. Правда, не сразу. На любой дебош и скандал, мужчина холодно отвечал сыну, словно бы говорил с подчиненным. Вновь и вновь, требовал исполнительности, лишая избалованное дитя некоторых благ. В итоге, упрямый наследничек буквально был изгнан из Безночного города, но, с месяц помаявшись по полям и лесам (под скрытным жестким наблюдением, конечно же), он, весь ободранный, все же вернулся в родные пенаты. И все устаканилось. Вроде бы… Они договорились о безоговорочном подчинении целому списку правил и норм. Вэнь Жохань ясно дал понять, что жалеть больше не будет, и он скорее задушит или откажется от собственного дитя, чем позволит ему выглядеть так вызывающе грязно и жалко. Все это (особенно последние слова) сыграли на непомерной гордости сломленного подростка, заставляя принять жесткие правила «игры». И вновь в семью вернулся «послушный, идеальный» наследник, что сгорал в своем тщеславном отчуждении гораздо больше самого Жоханя. Конечно же, там, где был показан кнут, мужчина все же решил отдать и пряник. Деньги и женщины стали выделяться Вэнь Сюю, даже когда тот не просил. Жохань хорошо помнит тот первый раз, когда после выдающихся успехов на турнире заклинателей специально подобранная девушка обняла «героя торжества». Да, глава Вэнь помнит тот потрясенный взгляд осознания, который подросток кинул на отца, а тот ободряюще улыбнулся и просто отсалютировал ему кубком, наполненным до краев. Юношеский взгляд вспыхнул, как в прошедшие «бунтующие» годы, но сразу же погас. — Будешь контролировать даже это? — отчетливо прошептали губы старшего сына, сложившиеся горькую усмешку. А затем он все же позволил девушке увести себя, оставляя любимого отца маяться в раздумьях о том, что он снова сделал что-то не так идеально, как хотелось бы. А потом нежданно-негаданно появилась Она! Вэнь Сюй нашел свою «Великую Любовь»! И Жоханю оставалось лишь хвататься за голову от выбора этой деревенской простушки. Их противостояние переросло в подковерные (тайные практически ото всех) игры. Однако, в конце концов, они пришли к консенсусу в этой затяжной «войне»: Вэнь Сюй продолжает быть идеальным наследником, а Вэнь Жохань ни при каких обстоятельствах не касается сокровенных отношений наследника с его «Великой Любовью». На такой паритетной основе они продолжили свое нелегкое сосуществование до сих пор. И Жохань до сих пор надеялся, что Вэнь Сюй когда-нибудь разочаруется в этой бледной моли и выдворит от себя подальше. Правда, с каждым годом эта уверенность медленно истаивала. А где-то между временным перемирием и «Великой Любовью» первого наследника «трудный» возраст незаметно подкрался ко второму. И, эх, началось… Вэнь Жоханю, правда, показалось, что пьянки и гулянки начались как-то раньше. И вообще, беспричинно (без скандалов и бунтов), где-то лет с четырнадцати. Казалось, младший просто копировал самое худшее и вызывающее, что показывал обиженный подачками отца старший. И Жохань, наученный горьким опытом со старшим, просто начинал нестрого журить Чао-Чао. На этот раз он действовал гораздо спокойнее. Увы, это вызывало неоправданно бурную реакцию у Вэнь Сюя. Вновь вспыхнула давно утихшая вражда, в которую непонятным образом вплелся и младший. Типа, пороки Чао-Чао также должны строго наказываться. — Размах торжеств, устраиваемых младшим, гораздо скромнее. Ну и что, что он младше! Скандалов и бунта он не устраивает. А что приказал кому-то голым пробежаться по проклятому краю после оскорбления клана Вэнь, так что в этом неправильного? Что? Ходит по злачным местам, злоупотребляет алкоголем? Спорит на деньги? Так, выигрывает же! Дает стабильно хорошие результаты, и на официальных приемах ведет себя, как подобает, — у Вэнь Жоханя находится тысяча отговорок, чтобы не лезть в болото взаимной войны ещё и со вторым сыном. И вообще-то Чао-эр всегда честно признает свою вину, никогда не протестует. Так, к чему давить? Конечно, когда младшенький начинает заигрывается, и у Вэнь Жоханя все же мелькает мыслишка усилить контроль. Вот, именно в тот момент Вэнь Сюй встречает любовь всей своей жизни, и начинается новый виток их противостояния. И отец семейства благополучно забывает о проблемах младшего, вновь концентрируясь только на старшем. Но в этот раз он терпит крах! Вэнь Сюй, закаленный многолетними стычками, наконец, побеждает отцовское упрямство, и тот впервые признает его право на самостоятельность! Со скрипом и недомолвками, но Жохань отступает. Во время непрерывных выяснений (тайных ото всех) отношений проблема разнузданности Вэнь Чао вновь отступает на второй план. Отец уже явно дает деньги, чтобы откупиться от младшего сына. А тот потихоньку начинает увеличивать размах торжеств. О его разнузданности начинают ходить неприятные шепотки уже в других кланах. И вот, после всех тревог младшенький преподносит «сюрприз» в виде постоянной «подружки». Ван Линцзяо уж точно не вызывает одобрение у Вэнь Жоханя (особенно после скандального разрыва помолвки), но он лишь бормочет: — Ну, хотя бы так! Однако он искренне надеется, что Вэнь Чао остепениться, как это сделал Вэнь Сюй после встречи своей «второй половинки». Зря! Теперь в гулянках участвовала и эта дамочка! И Вэнь Жохань вдруг запоздало осознал, что полностью и бесповоротно упустил второго сына! И «стабильно хороший» результат младшего начинает стремительно падать! Вэнь Жохань, как прозревший, видит всю глупость и непомерную вздорность Вэнь Чао. И на губах застывают вопросы: — «Когда? Когда они стали столь чужими? Кто этот боящийся посмотреть ему в глаза откровенно никчемный молодой мужчина? Когда именно упустил?» Однако гордость не дает задать столь сентиментально глупые вопросы. Могущественный глава Вэнь вновь предпочел закрывать глаза и делать вид, что все нормально. Мужчину захватывают иные волнения и планы. Захваты, завоевания, подтверждение статуса лидера, дурные предчувствия и… Фоном вновь эти набившие оскомину семейные разборки. Чао-Чао вроде даже вновь вырос в отцовских глазах. А теперь… — Теперь все кончено. Я даже начинаю понимать отца, — ласково прошептал он. Рука, все это время гладившая макушку второго сына, замерла.- Моя драгоценная жертва. Надо, наконец, хоть на мгновение посмотреть правде в глаза! Вэнь Чао для него всегда шел вторым или третьим фоном, и остался там же. До конца! Такой жалкий исход! Нежно поцеловав сына в лоб, мужчина на миг смог притвориться, что он любящий отец. На глазах даже выступило некое подобие слез. Ему действительно было жаль того малыша, что с радостной улыбкой отдавал тот нелепый рисунок. Вот, только тот Вэнь Чао исчез давным-давно, как, впрочем, и прежний Вэнь Жохань. Слишком давно, так что, возможно, то было лишь иллюзией. Глаза слишком быстро высохли для любящего отца. — Он просто изменится. Просто немного изменится, — тяжело вздохнув, бормочет Вэнь Жохань. Он вновь предпочел обмануться. Насколько же опасно это теперь? И что, в конце концов, принесет ему крах?! Дверь тихонько скрипнула, боязливо напоминая о том, как быстро летит время. На пороге уже мялась команда целителей. — Вы войдете строго по моей команде и сразу приступите к делу, — ледяным тоном приказывает Вэнь Жохань и решительным жестом гладившей до этого руки сдирает золотой талисман. Остальные же, ярко вспыхнув, начинают медленно гаснуть, отец же, не обращая на это ровно никакого внимания, аккуратно, но твердо стягивает израненную кожу вокруг глазницы и ловко пропихивает протез. И сразу после сего действа тело Вэнь Чао резкой дугой вздергивается вверх, а затем медленно опускается. Вэнь Жохань и глазом не моргнул, сразу же подозвал целителей, и только после этого сорвался с места, не дожидаясь результатов своих грехов. Он убежал… Но не так далеко, как хотелось бы… И не ото всех… — Отец, — эта встреча должна была произойти рано или поздно. — Ну, и видок, — сразу оценил потрепанное состояние запыхавшегося наследника. А затем необоснованный гнев полностью затопил его. — Позволь спросить. Где ты был? Твой родной брат лежит между жизнью и смертью! — — Я выполнял ваше поручение на границе. Спешил, как мог, как только получил весть, — Да! Все это прекрасно он знал! И все равно… «Из-за тебя! Из-за тебя! Я пожертвовал им, в основном, ради тебя!» — В дурную голову бились с новой силой темные мысли. — Недостаточно быстро, — холодно бросил упрек отец, а затем уже спокойнее: — Нужно обсудить кару. Вэнь Сюй также деловито кивнул, и они, не сговариваясь, направились в кабинет, где уже не раз и не два согласовывали атаки на другие кланы, шлифуя свои аналитико-стратегические навыки. Однако не успели они пересечь порог, как за спиной послышались торопливые шаги. Практически одновременно они с сыном развернулись и строго посмотрели на спешащих слуг. В одном из которых Вэнь Жохань сразу опознал начальника стражи, второй же смутно напоминал кого-то из толпы целителей. — И судя по взволнованности лиц, вести первостепенной важности, — догадался глава Вэнь. Об одной из новостей он даже мог догадаться. Расставив приоритеты, Жохань кивнул целителю. Тот сразу бухнулся на колени. — Это чудо! Юный господин Вэнь… Он… Пришел в себя! — срывающимся голосом пояснил лекарь. — Понятно, — равнодушный голос лишь на немного дрогнул. " Так быстро,» — пронеслось в сознании Жоханя, он повернулся к начальнику стражи. Уже немолодой, обильно потеющий, пухлый мужчина явно дрожал, стоя на коленях. — Какие же новости расскажешь нам ты, — сухо поинтересовался Вэнь Жохань. — Адепты клана Гусу Лань, — облизнув губы, дрожащим голосом начал толстяк. — Они… все… Возникла мрачная пауза, в течение которой скапливалась недобрая, леденящая душу атмосфера. — Сбежали, — на последнем издыхании выдавил из себя стражник. — Понятно, — ровно таким же тоном произнес Жохань. На равнодушном лице не проскользнуло ни единой эмоции, Вэнь Сюй, хорошо знакомый с подобной реакцией, тут же плавно отступил в тень. Ещё мгновение и стражник хрипит, заваливаясь на пол и окрашивая плитку дорогостоящего розового мрамора потоком своей грязной крови. «Эх, и чего я так долго сдерживался,» — чувствуя хищный азарт в крови, абсолютно счастливо подумал Жохань. Он совершенно точно знал, что это может привести к искажению, но он пока ещё чувствовал все тот же совершенный контроль, вбитый опекуном ещё в самом раннем детстве. Это была просто небольшая острастка, и никого не волнует обезумевший на мгновение взгляд. Брезгливо бросив поверх дергающегося тела вырванную гортань, мужчина с совершенно хладнокровным выражением развернулся к сыну, тот тут же спрятал взгляд. — Сюй-эр, приведи, пожалуйста, в чувство этого горе-лекаря, и отправляйся проведать брата, — самым что ни на есть доброжелательным тоном попросил он старшего сына, а тот почему-то затрясся ещё сильнее. — Отец… может вместе и это… — наконец, что-то начал мямлить его наследник, сжимая какую-то бумажку в кулаке. — Сюй-эр, — сдвинул брови Жохань. Наконец, Вэнь Сюй кивнул, однако бумажку (точнее запечатанный свиток) все же вручил — тыкнул ей прямо в грудь. — Прочитай, — прямо посмотрев в глаза, попросил старший сын. — Хорошо, — легко согласился Жохань, стараясь не думать о том, кто именно проснулся сейчас в теле его собственного младшего сына. — Он просто изменится! А сейчас просто сосредоточься на делах насущных! Например, найти беглецов. Покарать непокорных! Вымыть руку. Прочитать письмо, — оставляя в дверях труп, Жохань заторопился в темницу. Нужно было разузнать подробности. Еще никто не смел так оскорблять Великий Клан Вэнь! Уже по дороге он раскрыл послание сына и чуть не расхохотался вслух. — Конклав Великих Целителей? Что? Кто? Почему без подписей? Ха-ха! Они что, серьезно?! Они выражают опасения?! В чем? В том, что у меня могло возникнуть искажение от кровопролитных расправ, точнее «установление мира и порядка на нашей земле»? Так красочно они выражают проявление моей Воли по отношению грязному инакомыслию иных кланов?! Ха! Они серьезно? — громко рассмеялся наглости написанного Жохань, а потом, горько улыбнувшись, тихо пробормотал: — Даже если так, то слишком поздно что-либо исправлять, сын мой.