Лагерь

Когда утром Секо на цыпочках, словно мышка, вошла в комнату -соседки сопели в подушки. «Вот и хорошо», — подумала та, и скорее легла в кровать, даже не надеясь выспаться перед утренним будильником. Триш повернулась на другой бок, но так и не смогла уснуть. Секо все-таки опоздала на завтра. Неизвестно почему, но на нее странно косились. «Неужели все еще обвиняют в испорченных фонах? Мика почти доделала их же!». Но, как оказалось, Нимори тоже не обошло стороной народное порицание. Под косые взгляды, ребята доели завтрак и сонные поплелись на сбор отряда. Как и было объявлено еще на вступительной церемонии, сегодня отряды отправляются в поход на три дня. Ничего сверхординарного.Хорошие качественные палатки, столики, и все ради духа авантюризм и песен у костра. Детвора вокруг, как обычно, была воодушевлена. Когда к полудню вожатые, нагруженные самыми большими рюкзаками, и их подопечные с рюкзаками поменьше, наконец собрали всех и выдвинулись с территории лагеря, особо активные сразу завели походные песни. Вожатые поддержали, и предложили спеть несколько песен, которые часто были на слуху еще в младшей школе. Про дружбу, про новый день, про помощь и взаимовыручку. Но молодняку быстро это наскучило, и они завели свои. Начали с верхних строчек чартеров: Хозиер, Билли Айлиш и Эд Ширан. И уже тогда Секо и старшеклассники начали раздраженно закатывать глаза. Ведь в их-то времена и музыка была лучше, и тексты осмысленнее. Вскоре они взяли музыкальное сопровождение под свой контроль, и зазвучали хиты две тысячи десятого. Рианна, Бейонсе, Кэтти Пэрри, Леди Гага и Бритни Спирс. Мальчики топили за рок — с грубым грувом звучали песни Рамштайна, фальшивили под Грин Дейз и Папа Роуч. В итоге же все скатились к тому, что бессовестно голосили «Кантри роуд, тейк ми хоум». Где-то около четырех-пяти вечера, отряд Секо дошел до места ночевки. Шли они пусть и долго, но медленно и с перерывами на познавательные факты из ботаники, поэтому нельзя сказать, что дети были изрядно измотаны. Сил у них поубавилось, но все были рады начать раскладывать палатки. У речки было свежо и прохладно, несмотря на то что утром температура на градуснике уже была под двадцать пять. Мальчики управлялись с палатками и навесами, часть отправили недалеко в лес за хворостом для костра. Девочки принялись за полевую кухню, а так же просто наслаждались природой. Конечно, не все разделяли подобный энтузиазм. Например, Роза оказалась ужасно брезгливой особой, которую жизнь не готовила к тому, что под ногами и над головой тоже будет кипеть «жизнь». Когда же мужская половина просекла эту фишку, бедную девушку закидали предложениями посмотреть на «этого милого паука», «очаровательного жирного червя» и «офигенский муравейник». Хорошо, что Секо сказала Нимори ни за что не показывать свою брезгливость к чему бы то ни было. Ладно она со сверчком в ладошках, другие могут и за шиворот положить кого-нибудь. От одних только мыслей об этом мальчика передергивало, но он держался. В конце концов, можно думать о птичках, рыбках и милых оленях, если они есть в этом лесу. Стемнело в лесу гораздо стремительнее, чем в лагере, из-за тяжелых массивных крон многолетних дубов и берез. Запалив огромный костер, больше для развлечения, чем для нужд, отряд уселся кто куда: на походные стульчики, спальники, на большие камни или на поваленный ствол дерева рядом. Наконец, Норман достал приготовленную заранее гитару, которую нес всю дорогу. Он специально сел рядом с Секо, чтобы она точно услышала его игру. Норман пел, ну, скажем так, неплохо. Неплохой был и его игра, он знал явно больше, чем несколько базовых аккордов, и в песне узнавался какой-то далекий известный мотив. С каждой новой строчкой, Норман все выразительнее смотрел в глаза Секо, и все выразительнее лажал. Лажал так сильно, что даже плохо настроенная гитара звучала лучше, чем он. — Это что, Марун Файф? — Секо поймала паузу в строчках, лишь бы он перестал на нее так наседать. То, как Норман старался перед ней, было ужасно неловко. Чувствуешь себя не в своей тарелке. Неуютно и не комфортно, он то слишком близко к ней подвигался, то снизу вверх пытался неотрывно смотреть ей в глаза. Секо нервно улыбалась, а сама косила взглядом в сторону, чувствую, что еще немного, и Триш прожжет в ней дыру взглядом. Когда это все превратилось в такой дурдом с максимально карикатурными героями? В момент, когда Норман затянул припев и от удовольствия даже закрыл глаза, Секо в бок аккуратно пихнул Нимори. — К нам сейчас волки сбегутся, — шепотом пошутил музыкант, заставив Секо прыснуть от смеха и поскорее спрятать это за кашлем. — Он так даже на репетициях не надрывался. Девочка тихо смеялась в кулак, надеясь скорее успокоиться, но от вида, дрожащего от сдерживаемого смеха Нимори, итакже надрывающегося Нормана, не удержалась и хохотнула в голос. Резко одернула себя и под косящиеся взгляды быстро извинилась, все так же широко улыбаясь. — Ну, как тебе? — Пылающий взгляд Нормана жег не хуже ревности Триш. — Н-неплохо, — с натянутой улыбкой ответила синевласая. - Словно умирающий тюлень… — снова шепнул ей Нимори. - Пхах! Ой, извини еще раз, кое-кто тут балагурит. — Девочка ответно пихнула друга локтем, чтобы тут прекратил подтрунивать. Кто-то в отряде тоже захихикал. — Раз умные такие, сами сыграйте! — Норман пихает ей гитару и, надувшись, словно индюк, хмыкает и, поджав губы, начинает яростно насаживать маршмеллоу на шпажки. — Разреши мне подтянуть струны? — Нимори принимает из девичьих рук классическую шестиструнную гитару, и почти любовно проводит пальцами по деке. Так же как с пианино, мыча себе под нос тон, он довольно быстро подтянул все струны на грифе. Провел рукой и, услышав верный базовый аккорд всех струн, вернул гитару Секо. Та заправски перехватила ее, закинула ногу на ногу и поставила инструмент на коленку. Левая рука привычно зажала струны, и Секо заиграла. Она часто повторяла, что знает буквально несколько аккордов, и примерно представляет, что к чему, поэтому старалась обходиться без сложных баррэ и игры боем. Легко перебирая струны, девушка наигрывала знакомую мелодию, довольно чисто, особенно в сравнении с первым исполнителем. Если Норман был груб и настойчив, то Секо словно бы держала в руках не гитару, а лиру. Ее игра не была совершенной, более того, она точно была далека от идеала, но звучала хорошо и душевно. Так, как должна звучать гитара у костра. Секо не пела, но вместо нее пе ли струны, и это было очень красивое зрелище. Отсветы костра играли на ее лице и волосах, на губах застыла легкая улыбка, а сама Секо, забыв обо всем, просто перебирала струны. Закончив, она подняла глаза на ребят, а те лишь завороженно смотрели на девочку. — М-меня Нимори учил, — словно оправдываясь, Секо отдала гитару обратно владельцу, и смущенно улыбнулась, — думаю, он и тебе может помочь, Норман! Вот, это шанс наладить отношения с Норманом и, может даже его смуглой одноклассницей! Можно будет вчетвером поучиться игре на гитаре, а там уже все всем будет ясно… — Да завались ты. — Грубо хмыкнул Норман, схватил гриф гитары и скрылся в своей палатке. Следующие два дня похода были менее насыщенными, и больше походили на уроки географии и биологии. Им рассказывали о крае, о животных, обитающих в этой зоне, о растениях и о том, какие грибы здесь съедобны, а какие нет. Были так же попытки провести «курс молодого бойца», но за неимением вожатого-парня, девушки-вожатые отказались от этой идеи, ведь им и так было сложно уследить за таким взрослым отрядом. По возвращению, все отряды бросили все силы на последние приготовления к спектаклю, что должен был состояться через три дня. Декорации были исправлены, костюмы дошиты, а роли отрепетированы, чтобы уже двадцать шестого июня, на генеральной репетиции, показать спектакль своим вожатым. — Фея-крестная, как же я пойду на вечеринку в этом испорченном наряде! Мою блузку порвали, а на юбке след от сока! — Не волнуйся, милая, — с неканоничными ядовитыми нотками вещала фея-крестная, — я использую несколько лайфхаков, и ты сможешь отправиться на пати! Фея делает несколько взмахов руками, оборот вокруг себя, касается испорченной рубашки Золушки, и вместо смены наряда Секо, вдруг по шву расходится платье Феи, оголяя бок от лифчика, до белых трусов. Смуглое лицо Триш становится цвета ее бордового платья, и та заходится ц пронзительным криком. — Хватит, хватит! Триш, беги переоденься! — Лапочет вожатая снизу сцены, пока вторая вожатая шикает на взбудораженных этой сценой мальчиков. — Это блин все ты, Секо! — Шипит за кулисами девушка, руками держа расходящиеся куски ткани и прикрываясь шторой, а сама едва ли не плачет. Секо подходит к ней и, не смотря на протесты, достает из кармана несколько булавок, и скрепляет ими ткань. — Извини меня, наверное, слишком слабо закрепила. — Сколько же проблем свалилось на ее голову за последние несколько недель. Но сейчас она решила взять себя в руки, осталось совсем немного. Нимори говорил ей, что возможно Триш специально строит ей козни. Может и швы на платье тоже она ослабила, чтобы еще больше очернить Секо. Но как бы… Она саму себя сейчас подставила? Все стало слишком запутанным. — Ты думаешь, все твои косяки тебе на тормозах спустят? Испорченные декорации, недошитые костюмы, а тот диск с музыкой, который мы не могли у тебя найти? Зато блин как с мелким этим кувыркаться в кустах, так на всю ночь уходишь! Зал вдруг замолк, и два десятка глаз уставились на Секо. — Ч-что?.. — То! Нормально тебе да, в шестнадцать шпехаться по углам?! Плед она взяла и подушку, на ночь! В лес!!! И я видела у тебя в сумке презервативы! — О ч-чем ты говоришь вообще?.. — В шоке едва смогла ответить Секо. Какие презервативы? Какое кувыркаться? Она? — Да то, как ты с Нимори за ручку везде ходишь, выглядите оба как ботаники приличные, а один курит за домом, а вторая спит с кем попало! Что, Норман-то не таким оказался, как ты думала, да? А он, бедный, повелся на такую как ты! Руки из жопы, зато рожей смазливая, да?! — Девочки, ну-ка тихо! Вы что тут устроили?! Какие сигареты, какие кхм… контрацепты. Все четверо, ко мне в кабинет! Анни, принеси ее сумку, четвертый домик. Секо была не жива, не мертва. Бледная, как лист бумаги, он с ужасом слушала, как быстро стучит ее сердце, как наливается свинцом все ее тело от таких обвинений. Ладно накладки с реквизитом, плевать на случайность с клеем. Но это… Ей в сумку что-то подкинули? Триш решила, что она… и… и Нимори… Что они… Боже! А если они позвонят Пейлу? Да они точно ему позвонят, прямо в кабинете скажут, что его сестра… Боже!!! Кто-то хочет взять ее за локоть, но девочка резко отдергивает руку и в панике смотрит в серые глаза Нимори. Он тоже напуган. Этого ведь не могло быть, почему они все так решили? Они ведь с ним просто хорошие друзья! Они просто рассказывали страшилки и сидели у воды! Да они даже за руку не держались! Как же так?! В кабинете вожатых стояла напряженная тишина. Триш сердито сопела, Норман с самым холодным лицом, с читаемым на нем презрением смотрел на свою бывшую любовь. Секо сидела на стуле, вдруг захотев стать как можно меньше. Провалиться сквозь землю или умереть прямо тут. Разум говорил ей, что она не виновата, и их с Нимори подставили. Но факты, как назло, трактовались слишком двояко. Вскоре в дверь постучали, и в кабинет вошла Анни с рюкзаком Секо. За ее спиной толпилась страждущая зрелища толпа разномастных учеников, постоянно, непрерывно что-то шепчущих. «Значит не врали перед походом!» «А я был тогда, когда в бутылочку играли, все правда!» «Я про такое только в интернете читала…» «А у нас в школе девочка в четырнадцать родила, прикинь»  — А ну-ка замолчали там все и разошлись, вам тут не цирк! — Строго цыкнула вожатая и хлопнула дверью. — Секо, это твой рюкзак? — Спокойно начала девушка. Получив подтверждение, она попросила: — Покажи нам, что в нем. Секо не заглядывала в свой рюкзак с момента, как они вернулись из похода. Она боялась открыть его, хоть и знала, что ничего такого там быть не должно. Всего лишь доп зарядка, теплая кофта, бумажные платочки, пустой термос, пакет из-под бутербродов, любимый блокнот с цветными ручками и пачка мармеладок. Живот свело от волнения. Но тем не менее, Секо открыла свой рюкзак. Достала оттуда термос и блокнот, мармеладки, кофту… Из кофты выпало несколько блистеров. Мир ушел у Секо из-под ног. — Э-это не мое… — Какое клише. Кто бы мог подумать, что в момент обвинения, это действительно первые слова, которые ты хочешь произнести. — Я бы никогда… - Это правда не ее! Я уже видел их, когда… когда в бутылочку играли… — Вдруг стушевался Нимори. — Триш их использовала как желание проигравшему. Он должен был… ну… надуть его… и… — Девушку свою защищаешь? Не мои это! Это ее! — Но ты точно такие же доставала… — А ты разбираешься в этом что ли?! -Триш, хватит. Я взяла и твою сумку. — Коротко отрезала Анни и показала вторую сумку. — Твоя? — М-моя… — Осунувшееся лицо Триш уже было достаточным подтверждением сказанного. Под напором вожатых, она тоже открыла свою сумку, и достала оттуда такой же блистер.  — Триш, скажи нам, это ты подкинула? — Вожатая устало откинулась на стуле, тяжело вздохнув. — Н-нет…Я просто… Это было для конкурсов… — Хорошо,Триш. Подождите с Норманом пока в коридоре. — Дождавшись, пока Триш и Норман выйдут, женщина устало потерла переносицу и продолжила: — Ох. Секо, Нимори, а почему вы оказались ночью не в своих домиках? — Мы просто гуляли, мисс Фэ. Тогда было летнее солнцестояние, мы просто гуляли! Мы же друзья, о чем вы говорите?  — Друзья, гуляли они. — Цыкнул Норман, замедлившись на выходе. Он развернулся. Руки сжались в кулаки и мелко задрожали. — Ты, мелкий, специально у меня девчонку увел, да? Не видел, что ли, когда я ее после марафона нес? Не дошло, да? Гуляли они, конечно. И с конкурса талантов оба снялись, чтобы потом прятаться вместе в старом здании, просто чтобы гулять, да? И купаться втихаря вместе ходили, она тебя, наверное, плавать учила, да?! А потом вообще на всю ночь ушли, я знаю блин мне Триш рассказала все! И во время похода вы тоже не специально меня унизили, да?! Да тебе ушлепок светит всю жизнь только за такими как она и бегать, но так и не догнать, понимаешь меня? - Норман вплотную подошел к мальчику и схватил его за футболку. На несколько тонов ниже, он стал угрожать:  — Такому как ты остается только пищать что-то с пола и бояться слово поперек вставить таким как я или Секо. Ты как Триш только и можешь что ползать за нами и изгаляться, чтобы тебя хоть немного заметили. Но ты решил, что можешь увести у меня девчонку, да? Откуда в этом тельце столько наглости? Секо резко встает со своего места и со всей своей девичьей силы ударяет кулаком Норману в нос. Тот выпускает мальчишку из захвата и хватается за своей нос. — Ты что творишь?! — А я тебе объясню, что. Когда я тогда вернулась утром, Триш не спала и мы много о чем поговорили. Она мне сказала, что ты постоянно вешаешься на новых девчонок, а ее словно не замечаешь, а чуть что, так «Триш, помоги и спасай». А она-то, влюбленная девушка, ты хоть раз думал о ее чувствах? Думал, когда использовал ее? Ты это сейчас и сделал, да? Что ты ей сказал? Подкинуть мне в рюкзак презервативы? — Да ничего я ей не говорил! Она ревновала меня к тебе, и поэтому решила подставить вас! Это же очевидно! - Это же ты меня попросил! Сказал, что если я тебя правда… люблю… то мы должны избавиться от тебя, Секо, поэтому я положил их к тебе в сумку, прости! Прости!!! — И ты реально мне их подкинула?! Я думала мы все обсудили с тобой! Триш вдруг перестала выглядеть как та, кто прожигал ее взглядом две недели подряд. Стала вдруг какой-то зашуганной, и даже вечно жизнерадостные кудряшки поникли. — Но это не я подменила клей или распорола себе же платье! — Снова оживилась девушка. Ей и так достанется за запрещенные вещи в лагере, и за сигареты, и за алкоголь, и за презервативы. — Норман, значит это ты? — Снова спросила мисс Фэ. — Нет конечно! Я тогда вообще на сцене был, когда Секо клеем мазала! Это Триш! — Да не делала я этого! — Это я был. –За открытой дверью стоя Морни, а за ним — толкучка детей всех возрастов. — Завязывай с этим, Норман, не позорь нашу школу. — Вот, видите, это он был! Не я! — Вновь вскричал Норман. Он все тыкал пальцем то в Морни, то в Триш, но те окончательно убедились, что их попросту обманули и использовали. — Сказал мне, что Секо взяла не тот лак и попросил хелпануть ей и поменять, пока она на сцене. Платье Триш сам распорол? Что ж не платье Секо, раз ты ею одержим? — Да пошли вы все. — Нимори никогда не видел Секо такой злой. Он вообще никогда не видел ее хоть сколько-нибудь рассерженной, а сейчас она буквально готова взорваться. — Подсунуть мне клей?! Распороть мое платье?! Слухи пустить и резинки подкинуть?! Да что я вам сделала-то такого?! Вы устроили тут между собой любовный треугольник и каким-то образом втянули в него меня! Я ж вообще не причем, никого я не пыталась увести, ты, Норман, лез ко мне как ненормальный! И ты, Триш, мы пока с тобой не поговорили, я понять не могла, почему ты меня так недолюбливаешь! И я блин думала мы все решили! Но нет, ты тоже решила меня подставить! Ты хоть представляешь, что я ща испытала?! Да ну вас всех, идите нахрен! Секо взмахнула руками и, рыкнув на всех, вышла из кабинета, гаркнув еще и на любопытных школьников. Хлопнула дверью, но от удара она снова раскрылась. Все равно хотелось еще раз кого-нибудь ударить! Хотелось кричать на них еще громче, еще обиднее, чтобы они хоть так поняли, как горько Секо! Как противно и мерзко от всего этого! Офигенно в лагерь съездила, поездка года! — Почему раньше все было гораздо проще… — Она добрела до старого здания зала, где села рядом с пианино. Так ей казалось, что она спряталась. Кошмарная злость потихоньку сходила на нет. Стало обидно от того, что все это приключилось именно с ней. Когда неприятности случаются, часто начинаешь чувствовать себя таким маленьким и незначительным, кто никак не может справиться с ситуацией. Взрослые могут. Так всегда кажется, что любой другой на твоем месте на раз-два решит все проблемы и выйдет победителем. С гордо поднятой головой и не посрамленной честью. Вылетела оттуда «буквально на реактивной тяге блин», а теперь сидит тут одна-одинешенька. Хочется позвонить маме или брату, и чтобы они пришли и всех за тебя отругали. Хочется быть маленькой младшей сестренкой, которую будут защищать, и на которую никто не посмеет нападать. Потому что сама она не знает, что теперь делать и куда идти. Тут Секо поняла, что уже несколько минут тихо хнычет. Вытерев краем футболки глаза, она постаралась успокоиться. Неожиданно она слышит, как резко распахнулась дверь на улицу и запыхавшимся голосом, ее позвал Нимори. — Секо, ты тут?— Она слышит его нетвердые шаги, приближающиеся к сцене. Его соломенная макушка выглянула из-за шторы. Он бессильно выдохнул и устало плюхнулся на пол перед ней. Похоже, он бежал, раз не может отдышаться. — Я хотел назвать их больными на всю голову, но что-то пошло не так, — «все-таки, Нимори не будет ругаться на них как я», — меня вожатая выгнала за те слова, что я им там наговорил. Нимори неуклюже расплылся в улыбке и добавил: — Вспомнил все, что Конрат обычно говорит. — Прямо все? - Немного добавил от себя. — Не верю! — Едва заметная улыбка касается краешков ее губ. — А я как не поверил, когда ты Норману врезала! — Он поднимает брови и раскрывает глаза в удивлении. — Он на тебя полез, вот я и… не знаю в общем. — Синевласая устало вздыхает, и соленые слезы снова невольно катятся по щекам. — А они на тебя полезли. Но больше не будут, обещаю. — Нимори подсаживается ближе к девушке и протягивает ей чистый и выглаженный носовой платочек. — Какая глупость, обычно все наоборот, обычно это я тебе такое говорю… — А сейчас я. Все образуется, Секо. - Нимори мнется и непроизвольно хватает себя за пальцы. Набирает в грудь воздуха и встречается взглядом с усталыми небесно-голубыми глазами, немного красноватыми от слез и переживаний. И произносит совсем не то, что хотел сказать.  — Р-ребята сказали, что не будут участвовать в спектакле, пока та троица не извинится перед тобой, вот… — Правда? Он уверенно кивнул. — Все на твоей стороне! — Конечно, такой спектакль устроили на день раньше, — криво усмехается Секо, но на душе становится легче. Словно после грозы из-за туч сначала появляется теплое солнце, а потом показывается радуга. Заезжено, но как иначе?