Драбблы по к-поп

Сынхену нравится. Господи, как же все это ему нравится. Джиен смотрит в монитор, а счастливое лицо Чхве на нем все время теряет фокус. Джиену хочется думать, что виновато плохое качество съемки, а не собственные паршивые абсолютно ненужные сейчас слезы. Но скорее всего он ошибается. Вот что делает Сынхена счастливым теперь. Не ночные рейды в звукозаписывающей студии, не мандраж перед выходом на сцену, не музыка. Его радуют матовые линзы камер, горячий кофе в перерывах и симпатичные ассистентки режиссера. А может и сам режиссер? Джиен бессознательно чешет грудную клетку. Чуть ниже ключиц, чуть выше ребер. И клацает по первой попавшейся клавише. Так уходят чувства, верно? Сначала вы ссоритесь, потом ссоритесь все сильнее, а потом ваши дороги расходятся в разные стороны. Люди говорят, что это нормально... Черт возьми, сам Джиён говорит, что это нормально, а потом темноте бесконечно пустых комнат выцарапывает себе язык за такую откровенную ложь. Проглатывая рвущиеся наружу слова, он обнимает себя до самых внутренностей, но даже так не выходит закрыть все дыры, в которые со свистом улетучивается то, что делало его им. Почему так вышло, что слишком многое было завязано на том, чтобы где-то рядом. Ну... В зоне доступности. Доступности пальцев. Губ?.. В зоне доступа хотя бы мобильного сигнала... Был кто-то, со вполне определенным именем. Кто-то, кто оставил и его и себя старого где-то далеко позади. Джиён смотрится в зеркало, потом снова в монитор, где застывший на стоп-кадре улыбается Сынхён. Он тоже пробует растянуть губы в улыбке, но когда снова смотрится в зеркало его перекашивает от недостатка воздуха. "Why so serious?" Ненормальная улыбка ненормального человека, закончившего ненормальные отношения, но не чувствующего по этому поводу ничего, кроме отчаяния. Ничто не задерживалось надолго в сердце Сынхена Кроме разве что отчаянного желания жить на полную катушку. Чуть большего, чем Джиён когда-либо мог себе позволить. Если кто то и знал о том безумном количестве ограничений сковывающих великого Джи Дрэгона, то только он сам. Наверное, только поэтому он справился, когда Сынхён сказал ему, что нашел дело по душе. Что теперь все будет совсем по-другому. Что он наконец-то станет счастливым. Только поэтому он сумел подавиться собственным: "А не охуел ли ты? Я думал ты был счастлив, выходя на сцену со мной". И сказать лишь: - Я поддержу тебя, хён. Только вот... Поддержка была нужна не одному лишь хёну. Ничто не задерживалось надолго в сердце Сынхёна. И как ребенок, упивающийся новой игрушкой, он оставил все старые в гараже. Ребята пожимали плечами, Дэсон просил простить и понять, но Джиён не хотел понимать и прощать. Он хотел добыть машину времени и изменить то, что тогда сказал. Или вообще никогда не предлагать смешному полноватому парню звезд с небес. Джиён ненавидел себя в эти моменты, но самому себе врать не мог. Пропущенные вызовы. Надиктованные на автоответчик или менеджеру короткие послания. Поздравления по е-мейл с недельным опозданием. Потом армия, история с марихуаной и невозможность быть рядом, дабы не спровоцировать новой волны ненависти нетизенов, которые наверняка добавили бы масла в огонь, припомнив прошлые грехи Джиёна. Пострадали бы и ребята, поэтому, как лидеру, Квону пришлось снова лишь оставлять голосовые да отправлять смс, не очень-то надеясь на ответы. И вот он дошел до крайней точки. Все, что он мог, он уже выплюнул в текстах песен. Он выдавил из себя это прямо под хищными, нацеленными в самое сердце, взглядами тысяч и тысяч людей. Только, этого оказалось мало. Теперь он сидит, кривя губы в дикой усмешке совершенно сумасшедшего человека, и не понимает, что еще у него есть, чтобы отдать. Получается, что ничего? Когда приходит смс, он невидящим взглядом смотрит в окно, сжимая в пальцах смартфон. Джиён не сразу понимает, что происходит, но пальцы куда умнее и, когда Квон наконец смотрит на экран, там уже высвечивается текст. "Прости". Глаза перебегают с содержания на имя отправителя и обратно. Одно не вяжется с другим, и все вместе не укладывается в голове. Он же сейчас в своей казарменной кровати, видит пятый сон, и... Джиён срывается с места на пятой крейсерской. Он не вызывает такси, просто берет из гаража первую машину, что отзывается на кнопку брелка. То, что невозможно отдать, неумолимо тащит его вперед. Он проникает туда, куда ему по хорошему нет хода, но это не особенно его беспокоит. Глаза, словно радары, перебегают с места на место, выискивая нужные картинки в миллиардах бессмысленных. - Сынхён! Он чувствует его быстрее, чем успевает различить темный силуэт, застывший на полу диспетчерской рубки. Еще быстрее пальцы ложатся на дверную ручку и с силой проворачивают ее вниз. Все, что он когда-либо знал об оказании первой помощи проносится в памяти вереницей пугающих образов. Но... От чего его спасать? Джиён затравленно озирается в полумраке, находя лишь зажатый в чужом кулаке мобильный и... Бинго. Разжимая чужие пальцы другой руки, Квон отбрасывает в сторону глухо бряцнувший бутылек. Таблетки? Он рывком приподнимает над полом неожиданно потяжелевшее тело Сынхёна и укладывает его на бок. Собственные ладони трясутся, когда он одной рукой набирает номер скорой помощи, а второй осторожно разжимает его челюсти, пытаясь понять, осталось ли еще лекарство у того во рту. Дальше, словно в тумане. Вбегающие в помещение люди в форме, после люди в белых халатах, после его собственный менеджер, мягко оттирающий его в сторону и выводящий через черный ход. Джиён становится в силах мыслить связно лишь когда оказывается на заднем сидении собственного автомобиля. Он внезапно встряхивается, словно вынырнув из обжигающе холодной воды и инстинктивно пытается открыть дверь. - Постой! Он же... Менеджер тяжело вздыхает и щелкает кнопкой автоматической блокировки. - Мы сделали все, что могли. Дальше он сам. Ничто не задерживалось надолго в сердце Сынхёна. Но вот сам он задерживается в чужих с совершенно невозможной, неправильной легкостью. Джиён ожидаемо не находит упоминаний о себе в новостях, связанных с Чхве, но это не очень-то его беспокоит. Не так, как то, что же, черт возьми, значило это проклятое: "прости". Ему не позволяют зайти, не позволяют позвонить или написать. У них на все есть заготовленные заранее инструкции, только вот Квон Джиён знаток того, как все эти инструкции обходить. Он приходит, когда вся больница погружена в тишину и плотное покрывало попискивающих сигналов поддерживающего жизнедеятельность оборудования. Каждый шаг, словно у русалочки из книги, отдается болью. Только у той болели ступни, а у него сердце. Квон мягко отводит створку двери в сторону, вздрагивая от ударившего в лицо потока свежего воздуха и замирает. Сынхён смотрит на него так, словно он сейчас - камера. Словно он хлопушка ассистента и все оскары мира. Он смотрит на него так, словно он... Счастлив? - Спасибо, - говорит он, сидя в кровати. Пришпиленный к капельнице и аппарату, снимающему пульс, - спасибо, что приехал. Джиён прикрывает за собой дверь и сползает по стене вниз. - Я должен был поддержать тебя тогда, - произносит Сынхён, - я не представлял, насколько это все... Джиён не сразу понимает, что речь о том старом, почти исчезнувшем из памяти, скандале. А понимая, нервно дергает плечом. Но Сынхён упрямо поджимает губы. - Насколько ты сильнее меня, Квон Джиён? Насколько сильно я должен завидовать тебе и сколько еще мне жить с осознанием того, что я сказал тебе самое мерзкое, что только можно было сказать тому, кто был готов разделить с тобой даже сокровенное. Сказать, что буду счастлив где-то в другом месте. - Придурок, - Джиён не может удержать ни слез ни смеха, - твою же... Какой ты, оказывается, придурок. Сынхён смотрит на него не отрывая взгляда, тихий писк медицинского оборудования становится мерным гулом, накрывающим, словно покрывало, с головой. - Я был счастлив, стоя с тобой на сцене бок о бок. Джиён срывается с места словно кот; одним прыжком он оказывается максимально близко, сжимая Чхве в объятиях и пряча стиснутые в тонкую бледную линию губы где-то в пахнущих медикаментами волосах. - Тогда какого черта ты... - У них на все есть инструкции. Верно же? Ты это знаешь, как никто другой. Квон порывисто кивает, больно стукаясь нижней челюстью о затылох Сынхёна и нервно смеется. - Скоро ночной обход, - шепчет Чхве, медленно, словно вор, обвивая руками чужую талию. - Я успею, - шепотом отвечает Джиён, - я поддержу тебя, хён. - Нет. Сынхён мягко отводит его от себя, заставляя заглянуть в глаза. - Это я поддержу тебя. Чужие губы, пахнущие лекарствами и почему-то бананом, разом выбивают у Джиёна почву из-под ног, заставляя повиснуть между небом и землей.

Пропущенные вызовы. (на отслеживаемый телефон) Надиктованные на автоответчик или менеджеру короткие послания. (передаваемые урезанными) Поздравления по е-мейл с недельным опозданием. (из-за запоздалого информирования)

Ничего не значат. По крайней мере прямо сейчас. Потому что прямо сейчас Джиён целует того, кто способен вновь наполнить его изнутри словами и нотами. Он целует его, и... И Сынхену нравится. Господи, как же все это ему нравится.