***
Инк сидел молча. Очередная попытка поднять руки и очередной лязг. Скривившись, художник хмуро глянул в проем. Проснулся паренек пару часов назад и, вспомнив все, честно сказать, прибывал в шоке. Как отец так быстро сбежал? Какого ему нужно от Инка? И, пожалуй самое главное, как выжить после взбучки в колледже и от Эррора? Последнее волновало своей дуростью. Тут Инк может спокойно умереть или окончательно свихнуться, его могут насиловать, пытать, а он беспокоится о таком. Он точно нормальный? Дебилизм случайно не передается воздушно-капельным путем? В сумасшествии художник уже и не сомневался, еще как передается. В коридоре послышались шаги, выведшие Инка из своеобразного транса. — О ты уже очнулся? Замечательно, быстрее начнем, быстрее закончим, — сухой мужской голос резанул ушные косточки, а художник с открытым ртом смотрел, не на отца, на того странного психа из лечебницы. Черный пиджак, белая рубашка и черные штаны, как и в прошлый раз. — Какого, позвольте узнать, хрена?! — вырвалось слегка истерически у Инка. — У меня к тебе короткий разговор, — игнорируя вопрос начал мужчина, — Выбирай: либо ты подписываешь специальный документ, и никто тебе не трогает, ли… — договорить художник не дал, рассмеявшись. — Серьезно, вы меня украли и надеетесь, что я пойду на уступки? Ой, не смешите мои косточки, — фыркнул Инк, даже немного повеселев, как минимум для вида и для подбешивания мужчины. Действие таблетки эмоций почти закончилось, а значит, что нормальных эмоций ему не показать, ну и что он тут почти день. — Либо с тобой поговорит твой отец и «убедит», — рыкнув, закончил человек. — Угрожаете? — хмыкнул художник. — Предупреждаю, — поправил мужчина. — Ну, что же, давайте второй вариант, мне даже интересно, сколько я СЕЙЧАС продержусь.***
Второй день. Теперь Инк уже начал подумывать, что предложение того человека, не такая и плохая идея. Как минимум сломанные кости очень просили согласиться, а отключившаяся и постоянно ноющая глазница умоляла на согласие. Чертов садист-насильник-псих! Художник выл и костерил долбанутого папашу, но все еще продолжал раздирать шов капюшона. Скольких сил стоило вывернуться и, наконец, достать до этой части гардероба. Шнуровка поддалась, треснула, а потом и полностью разодралась. Металлическая палочка со звоном упала на пол. Инк улыбнулся и еле сдержал радостный вскрик, хотя сейчас этот вскрик обещал стать хрипом, а от улыбки трещина на глазу заныла, и пришлось сдерживать уже крик боли. Но самое главное художник добыл. В руку скользнул металл, приятно охлаждая кость, но надолго он там не задержался, перекочевав в карман порванных штанов, хорошо хоть карман уцелел. Шаги. Снова. Инк сжал кулак, готовясь к новой порции пыток, по-другому это назвать не поворачивался язык. Главное, не выдать «ключ», вот бы не выпал, вот бы не выпал. В прошлый раз…***
— Привет, Инки, — все помещение заполнил этот противный голос, до боли знакомый и ненавистный, — Соскучился? — кажется, рычание не является положительным знаком, но отца это не останавливает. — Иди к черту, — выплюнул художник. Рука быстро перебирала отмычку. Волнение вылилось в непроизвольные движение и… Он заметил… — А что это ты там крутишь? — скелет замер, рука сжалась, а монстр начал медленно подходить. Шаг. Шаг. Шаг. И вот скелет опустился рядом с пленником. — Покажи, что у тебя в ручке, малыш~ Отказы отец никогда не принимал, а вжавшийся в стену мальчишка, попал в категорию отказа, как и его рука. — Ну раз не хочешь по-хорошему, будем по-плохому, — хруст и боль. Инк закричал, из глазниц брызнули слезы. Парень даже не сразу понял, что произошло, но опустив взгляд на руки и увидев раздробленную в нескольких местах кость. Крик стал пронзительнее. Хотелось схватить и прижать руку к себе, но ее все еще продолжали держать, а каждое импульсивное движение приносило только больше боли. — О, кто-то у нас отмычки носит, ай-яй-яй, какой плохой мальчик, — насмехался отец. — От-тпу-усти! — рыкнул Инк, как ни странно его послушали, и рука безвольно опала. — Прошу, но это только начало, Инки, — монстр оскалился и встал. Художник выдохнул, расслабляясь, зря. Следующий крик и попытка пнуть мучителя, бесполезно. Берцовая кость начала трескаться и истекать чернильной магии. — Мммм, — стараясь сдержать дикую боль, выл парень. Все происходило, настолько быстро и спонтанно, что мальчик даже не успевал понять, чего теперь он лишен и что происходит в целом. Сознание предательски помутнело, а слезы, застилающие взор, только мешали понять, что происходит. Следующий порыв боли ударил по голове. Глаз потемнел, а чернильная магия окрасила член монстра. Очередной крик переходящий в хрип, руки пытались высвободиться и отпихнуть насильника, но такие действия расходились еще большей болью, ноги пытались пинать, причиняя не меньше боли, но бесполезно, все было бесполезно. — Хм, какой маленький у тебя глазик, не проходит, — заметил монстр, доставая нож, — Но ничего, сейчас подправим~ Первый порез и буравящие движения дробящие кости, Инк еще худо бедно помнил, но потом все затмила боль. Боль, боль, боль, и, кажется, сознание все же отключилось, но даже в беспамятстве художника преследовала ужасная боль.***
Инк сглотнул, если все пойдет как в прошлый раз, он не выдержит. Одежда после пробуждения была изодрана, а из черепа, буквально из всех щелей, вытекала противная белая масса. Инк уйму времени потратил на ее отплевывание и всеми силами пытался сдержать порывы тошноты. На ребрах красовалась чернильная клякса, показывающая, что все порывы сдержать не удалось, она смешивалась с белым семенем. Инк, конечно, пытался отплевываться на пол, но тут сыграла роль вытекшая часть. Противно. Ужасно. Грязно. Новый комок магии подкатил и уже готов был вырваться наружу, но художник только сглотнул. Не сейчас, у него есть цели: выдержать, не выдать вторую отмычку, попытаться уберечь оставшуюся руку, а то отмычка будет бесполезна, и, по возможности, остаться в сознание. В проеме появилась знакомая фигура. Инк выдохнул, не отец. — Не передумал? — как-то неуверенно спросил человек. Кажется, вид скелетика заставил его не на шутку перепугаться и задуматься. Хех, этот дебил не был готов к подобному, знал бы он, какому психу помогает. — Неа, я этому садисту не сдамся без боя, а вам тем более, хоть все кости сломайте, — хмыкнул Инк и тут же скривился от боли. Пожалуй, болезненный всхлип испортил картину ничего не боящегося и не чувствующего. Ну насчет второго, художник уже не чувствует, им двигает чертово упрямство и желание оказаться дома, в теплой кровати под одеялом и забыть это все. — Ты уверен… — о, кажется, этому человеку жалко. — Дебил, катись в ад, за моим папашей, — рыкнул Инк и отвернулся. Намек был понят, и тип, постояв пару секунд, развернулся и ушел. Отлично, а теперь… Отмычка снова оказалась в здоровой руке, и Инк принялся вслепую шуровать в скважине. Вторая рука от каждого движение ныла и пускала импульсы боли, которые еле удавалось сдерживать. Зубы скрипели и крошились, но замок никак не поддавался. Давай! Давай же! Ну! Давай! Инк уже начал сдаваться. Минут тридцать он точно борется с замком. Чертов Эррор, почему не научил открывать замки со сломанной рукой? От подобной мысли в голове, стало смешно, но художник только крепче сжал зубы и с новой порцией бараньего упрямства накинулся на замок. Щелчок. Инк даже не сразу понял, что щелкнуло, но когда понял… О боже! Получилось! Наручники со звоном упали на бетонный пол, а Инк попытался встать и… Черт, нога, художник совсем о ней забыл, и теперь память решила отплатить ему за подобное. Лежа на полу и корчась от сдерживаемой боли, Инк изо всех сил старался перетерпеть. Немного, еще чуть-чуть! Как только боль более-менее отступила, Инк предпринял вторую попытку подняться, помогая себе здоровой рукой и стараясь по минимуму тревожить сломанные кости, получалось плохо. Протоки магии передавали постоянную ноющую боль, а каждое случайное движение не туда сулило еще большими проблемами. Но… Получилось! Облокотившись о стену, художник нацепил на сломанную руку наручники. Больно, но хоть какое-то оружие. Инк посмотрел в проем, раньше он не задумывался, где находится, но теперь… Заброшка? Стройка? Похоже. Парень снова осмотрел себя, в таком состоянии он далеко не продвинется, а уж тем более не убежит, но можно…***
Взрослый скелет, коварно улыбаясь, шел к дальней комнате этого странного здания. Сегодня у него появилось пару новых идеек, которые очень хотелось попробовать на «игрушке». Уже представляя и начиная мурлыкать от удовольствия, монстр зашел в комнату и замер. Удивленный взгляд прожигал пустое место, на котором раньше сидел мальчишка, в последнюю их встречу почти лежал, захлебываясь спермой. И тут на шее что-то звякнуло и с силой дернуло скелета вниз. Монстр упал и попытался вздохнуть, но удавка на шейных позвонках сжалась сильнее. Пальцы начали царапать позвонки, а сам монстр вырываться. Он пытался ударить, пытался припечатать незнакомца к полу и сломать ему гребаный позвоночник, но ничего не выходило. Руки сжались сильнее в последней отчаянной попытке снять цепь и безвольно обвисли, зрачки потухли, а магическая душа замерла и хрустнула.***
Инк вовремя снял цепь, еще бы секунда и отец обратился бы в прах, а так просто потерял сознание. Мальчик тяжело дышал и старался не разреветься. Боли стало больше а, отползя чуть в сторону, художник заметил на паре ребер трещины. Вот теперь мальчик всхлипнул. Черт, что теперь делать со сломанными ребрами, ногой, рукой и головой? Теперь Инк не был уверен, что даже встанет. Что же делать? Новый всхлип разрезал тишину. Все так хорошо шло, так хорошо, а теперь Инк лежит на спине и с ужасом понимает, что не может подняться, вообще. Кажется травмы не ограничились ребрами. Неужели все так и закончится, неужели все усилия были впустую? Инк перевернулся и попробовал опереться на здоровую руку. Получилось, ну хоть что-то. Ползти на руке? Мальчик был в отчаяние, но… Нет! Это не конец! Он сможет! И Инк пополз. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Больно. Инк повторял в голове, что все хорошо, все будет нормально, надо просто постараться, но слезы размыливали вид, а боль притупляла ощущение пространства. Больно! Больно! Я больше не могу… Надо… Больно! Больно! Помогите… Больно… Художник очнулся лежа на полу в коридоре. Оглянувшись, он чуть не взвыл, всего три метра от чертовой комнаты… Мальчик впился пальцами в пол, чернила размазались, а беззвучный крик перерос в хрип, тихий стон и новый такой же беззвучный крик. — Все, больше, не могу, сдаюсь… — тихо прошептал Инк и, всхлипнув еще раз, распластался на холодном, слегка влажном бетоне.***
— Эй, мальчик, очнись, — кто-то тихо шептал и пинал Инка. Ой, как художнику не хотелось вставать. Опять Эррору, что-то надо, пусть сам за продуктами идет. — Эррор, иди нахуй, дай поспать, — пробормотал паренек и попробовал перевернуться на другой бок, но резкая боль не позволила. Художник вскрикнул и открыл глаза. Холодный пол напомнил о себе, как и многочисленный переломы. Голова трещала, но воспоминания успешно донесла, Инк снова всхлипнул и только потом обратил внимание на склонившееся над ним тело. Художник холодно посмотрел в испуганные глаза человека. Ледяной взгляд заставил его отшатнуться и смущенно отвернуться. — Извини, я помогу тебе… — кое-как выдавил из себя мужчина. — Почему? — обольщаться Инк не спешил, слишком хорошо помнил холодный взгляд и предложение этого человека. — Давай по дороге, а то если этот очнется, — кивок в сторону комнаты, и Инк содрогнувшись согласно протянул руку, большего жеста от него сейчас не дождаться. Пожалуй, легче будет сбежать от этого человека, нежели снова попасть к отцу, особенно после такого выкрутаса. То, что Инк в любом случае попал и, скорее всего, умрет, сомнений не было, но сейчас и выбора нет, и лучше умереть в лаборатории, чем в сыром подвале с кляпом, переломами и этой гадостью где попало. Бээ. Мужчина очень аккуратно приподнял скелета и практически понес вперед. Инку даже касаться земли не дали, чему в прочем художник был только рад. Ног он не чувствовал и был совершенно не уверен, что устоит на них, да и тем более, пока не болит, лучше не трогать. Договорившись подобным образом с чувством самосохранения, Инк решил начать «допрос». — Почему вы мне помогаете? — тихо спросил художник. Страх, что их услышат, все еще был, так что Инк предпочел снизить тон, — И я прошу развернутого ответа, начиная от того, какого этот монстр на свободе. — Ты все вспомнил, да? — кивок, — Понимаешь, — мужчина на секунду остановился, а потом уверенно завернул в первый проем и, посадив, вернее положив Инка на матрас, начал рытся в сумке, — Сейчас, подожди, самое главное прихвачу, — прокомментировал свои действия мужчина, заметив вопросительный взгляд, и продолжил историю, — Моя дочь умерла от той же проблемы, что и у тебя, ее душа не выдержала… Причин я раскрывать не намерен, но итогом стало мое фанатичное стремление найти способ побороть этот недуг, — человек еще немного порылся в сумке и замер, видимо что-то вспоминая, а потом и вовсе вытряхнул все вещи и начал рыться в образовавшейся куче, складывая в сумку только самое необходимое, — Потом я нашел тебя и… Немного перегнул палку… Понимаешь, малыш, я уже тридцать лет ищу решение и не сдвинулся ни на дюйм. Я уже почти отчаялся и тут ты… Фанатик ученый захотел заполучить тебя, раньше остальных… Хех… Вот только ты оказался умнее и… И я тебя упустил. Тогда я вспомнил тот твой странный взгляд на фото отца, я его принес, как средство воздействия на ребенка, но не учел, что ты потерял память и это не подействует, но… Какая-то реакция все же была… Я запросил разрешение у штаба на освобождение этого преступника, — человек тяжело вздохнул, застегивая сумку на плече и поворачиваясь к мальчику, у него в руке мелькнула странная таблетка, привлекшая внимание Инка, но тот промолчал, — Я думал, что его посадили случайно, и, по той твоей реакции, решил, что вы были в хороших отношениях. В его деле стояли только подозрения, да и монстр показался мне неплохим, я думал… Он тебя убедит… Но потом… — мужчина схватил и вновь поднял мальчика, быстрым движением засунул таблетку в рот художника, тот даже сопротивляться не успел начать. А и не надо. С первого же аккуратного лизка Инк понял, что это таблеточка эмоций и теперь удивление и жалость были не наигранны. Ему и впрямь стало жалко бедного дядечку, вот только от эмоций боль стала сильнее, но Инк стоически терпел, — Потом я увидел, в каком состоянии он тебя принес, — человек и скелет медленно двинулись к проему, а потом вперед по коридору, — Я все еще надеялся, что мои догадки ошибочны, и вы мило побеседуете, а… Я ошибся… Как только я услышал твой крик, то понял какого монстра выпустил, а стоило мне зайти к тебе, еще во время отключки, мне стало страшно и за себя, я вспомнил все подозрения, которые предъявили этому монстра и… Прости… — человек подошел к концу коридора и начал медленно спускаться по лестнице, Инк молчал. Он чувствовал, что это не конец истории и более внимательно слушал, — А потом я твердо решил, что вытащу тебя, но ты и сам справился. Хех, а я даже пистолет раздобыл, — хмыкнул человек и положил руку на пояс, где болталась кобура, художник внимательно проследил за этим движением и вновь полностью сконцентрировался на ученом, — Но ты справился сам, а теперь я хочу искупить свою вину и надеюсь ты… — договорить человек не успел, раздался хлопок и пронзительный, ужасающий смех. Инк сжался и хотел что-то крикнуть человеку, но заметил на его устах кровь. Мужчина открыл рот, на лице отразилось непонимание и боль, а потом тело упало, завалив и подмяв под себя скелетика. — Ха-ха-ха, ты пытался сбежать? Вот умора, Инки, ты что совсем на ошибках не учишься? — спускаясь по лестнице, вопрошал отец. Улыбка на черепе не предвещала ничего хорошего. Художник попытался скинуть придавившее его тело, но тут до него дошло… Этот человек, буквально пару секунд назад рассказывающий свою печальную историю и кающийся, теперь мертв… Его… Убили… Инк перевел полный ужаса взгляд на отца, у того был пистолет… Попытки отпихнуть тело возобновились. Быстрее! Быстрее! Надо уходить! Инк последний раз отчаянно ударил мертвеца и услышал звук клацанья металла о металл. Художник замер. — Глупый, глупый Инки, — не замечая изменившегося лица сына, продолжил монстр, — А ведь я не хотел тебя убивать, был готов простить тюрьму, но теперь, — тон с шуточного стал холоднее стали, а в глазах заплясали черепа, — Ты меня очень сильно расстроил. И пожалуй придется, — преодолев последние шаги до придавленного мальчишки, скелет опустился на корточки и направил дуло пистолета прямиков в голову Инка. — Убить тебя. — Стой! — оклик сзади, заставил монстра вздрогнуть и повернулся всем корпусом к новоприбывшему. Инка этот оклик тоже выбил из колеи, но не из-за неожиданности, нет… Он его узнал, этот слегка трескучий и меняющий каждую секунду тональность голос ни с чем не спутаешь. — Эрро-ор, — вырвалось у художника и, к сожалению, его услышали. — А, так это тот хмырь, которого ты постоянно молил о помощи, когда я тебя… — хмыкая, протянул монстр, вот только его терпеть не собирались, как минимум не Глюк. — Заткнись и опусти пистолет, я вызвал полицию! — для безоружного Эррор был чересчур самоуверен, но такой уж характер у этого врача. — Ой-ей-ей, как мы испугались, — расхохотался монстр, на секунду он сбил прицел от смеха и опустил руки, всего на секунду, но… Послышался щелчок предохранителя и выстрел. Хруст костей смешался с криком и треском души, и вот уже на пол оседает пыль, образовывая своеобразную кучку. Инк тяжело дышал и трясущейся рукой сжимал пистолет. — Попал? — о боже, спасибо Найту за те тренировки, которые выклянчил на свое желание Инк. Художник выпустил из руки пистолет и опустил голову. Руки, вернее, оставшаяся рука дрожала. Что бы там отец не натворил, убивать Инк не собирался. Но… Пришлось… Сил больше не было. Кажется, даже боль притупилась, а Инк находился в прострации. Он убил собственного отца, отца, который насиловал и убивал, который издевался и мучал Инка, который чуть не убил собственного сына и… Эррора. Что Инк испытывает по этому поводу? Да ничего. Ровным счётом ни-че-го. — Инк, ты как, — прорезалось сквозь пелену задумчивости и мальчик моргнул. Рядом сидел Эррор, кажется, он уже вытащил художника из-под мертвеца, а теперь обнимал и качал, — Малыш, ты как? Потерпи немного, скоро все будет хорошо… — повторял и повторял Глюк. — Э-эррор, ты же знаешь, что раненых нельзя трогать, — усмехнулся Инк. Тело стало ватным. Все напряжение в момент схлынула, а тревога ушла. Так хорошо… Глаза сами начали закрываться, от этих тихих слов, равномерных покачиваний и тепла чужих костей. Забавно, Эррор его не бросил, даже после потери памяти продолжал заботиться, даже… Так тепло… Инк читал об это… В самой херовой из возможных ситуаций художник все равно будет счастлив, если эта ошибка природы будет с ним… Хех, пожалуй Инк и правда идиот, — Эррор, — на границе царства Морфея прошептал Инк, — Я тебя, кажется, люблю, — и очередная темнота, но в этот раз какая-то нежная, манящая и теплая.