Тайная жизнь Юрия Анатольевича

      Ольга Николаевна решила выговорить в пустоту всё, что утяжеляло ей сердце несколько лет подряд. Нет, это было не в угоду модным духовным практикам или гайдам по психотерапии в домашних условиях. Это было не подражание сладко-ванильным фильмам, где влюбленные романтики писали на обрывке бумаги чье-то имя, чтобы сжечь вместе с ним все болезненные воспоминания, терзающие душу. Этот псевдодиалог был, пожалуй, первым за последнее время искренним желанием Ольги, которое никто ей не навязал. Разговаривать с воображаемым Котей ей хотелось гораздо больше, чем изображать для общества образцовую семейную жизнь, создавая напущенный образ успеха и счастья. Не выпускать из головы десятилетиями погибшего человека было вреднее для психики и здоровья в целом, чем питаться чистым холестерином, запивая его водкой, но теперь Ольге Николаевне было наплевать на всю эту внешнюю шелуху, которая сковывала внутреннее "Я". Она была готова выговориться прямо сейчас, даже если бы ее в тот же миг окружили фотообъективы и куча зевак, готовых с упоением наблюдать за "неадекватным" поведением странной женщины, которая о чем-то кричит, плачет, кается и обращается к какому-то невидимому Юре. Ольга Николаевна этим вечером напоминала загадочный фрукт личи, который наконец показал миру свою мягкую, нежную мякоть, скинув с себя грубую колючую кожуру.       Бесконечно тлеющая сигарета в миг оказалась в пепельнице, закончив свой жизненный цикл благодаря резкому движению тонкой руки. Вынутая из проигрывателя пластинка унесла вместе с собой и музыку, вновь обернув темную комнату в абсолют тишины. Фигура Ольги медленно поплыла в самый центр комнаты. Она тяжело вздохнула, опустив голову вниз, будто бы приготовившись к молитве, а не к мысленному разговору с близким человеком. - Юра, мне столько нужно тебе сейчас сказать... Я решаюсь на это впервые со дня твоей смерти... Я, дура, до сих пор иногда думаю, что ты жив, просто жив где-то далеко, так далеко, что мы вряд ли когда-нибудь встретимся ещё. Я знаю, это всё очень глупо, наверное, я попросту не могу принять реальность таковой, какая она есть, но разве не глупо отказываться от веры в собственную утопию, которая дарит смысл существования, только из-за того, что она не вписывается в эту скучную серую действительность? К черту реальность, если там никогда не будет нас с тобой, пусть лучше я буду жить фантазиями и закончу в дурке, но до последнего дня буду верна тебе! А этот Беркевич, ох, господи, Беркович - я даже не всегда правильно могу произнести его фамилию, и почему я только решилась выйти за него замуж? Не подумай, что я действительно его люблю, просто мне хотелось хоть как-то вернуться к обычной жизни, как у людей, хотелось отвлечься... отвлечься от плохих мыслей, найти хотя бы пародию на тебя... Наверное, это неподходящее слово, но, Юра, знал бы ты, как иногда Саша похож на тебя в некоторых выходках, это так смешно! Он мне сделал предложение верхом на коне, да еще и переодевшись в Цезаря - как вспомню, так смех сразу пробирает. Мне кажется, он искренне меня любит: часто дарит подарки, постоянно рассказывает, что у него происходит на работе, доверяет мне в самых важных вопросах... Но у него есть один недостаток - мы уже несколько лет в браке, но мне до сих пор неудобно находиться с ним рядом, он словно совсем незнакомый человек... Я чувствую себя хорошо только в полном одиночестве, как сейчас... Не думай, я не оправдываюсь, но замужество действительно было единственным выходом из моих бесконечных запоев. Когда ты умер, я не находила себе места, мир попросту рухнул, а на его обломках я нашла спасение в виде коньяков, ликеров, виски... Чего только не было в рюмке! Никто не догадывался, что по ночам успешная с виду женщина прикладывается к спиртному, как плачущий младенец к груди матери. Все вокруг думали, что я быстро оправилась после горя: фитнесы, спа-салоны, бутики, ежеквартальные отчеты срок в срок - ну неужели это типичные атрибуты депрессии? Только пару лет спустя Иван Степанович узнал о моем пьющем альтер-эго - господи, какой позор, я попалась на краже будьковского коньяка. А наша старшая внучка Евгеша... Ей же нужна была здравомыслящая мудрая бабушка, а не эта оказия с ароматом перегара. Если бы Сан Саныч не вернул меня в русло семейной жизни, мы бы совсем потеряли Женечку! Представляешь, она приобщилась к культуре готов, одевается в страшные черные балахоны, слушает тяжелый рок и даже может себе позволить прогуливать занятия... Как вспомню это, самой становится не по себе, но мы все уже более-менее привыкли, даже иногда можем поговорить с ней на равных, по душам, так сказать... Я всё представляю, а какой бы выросла Женя, если бы ты не умер? Наверное, она бы стала отличницей-зубрилкой, приобщилась бы к философии, как любимый дедушка Юра, поступила бы на философский факультет, а не на актерский... Хотя, с другой стороны, Евгеша в чем-то оказалась умнее нас всех вместе взятых - просто поступила именно туда, куда ей велело сердце. Она ведь исполнила мою мечту - поступила в институт культуры и вот-вот станет самой настоящей актрисой! Все-таки, ты бы ей гордился, если бы дожил...       Тут Ольга Николаевна уже не выдержала и горько зарыдала, тело затряслось от всхлипов, она упала на диван, обжав руками колени и свернувшись, как замерзшая кошка. В этот момент Юрий Анатольевич стоял на улице прямо под окном и не знал, что делать. Он слышал весь монолог от начала до конца - Ольга Николаевна, думая о том, что обращается к Коте, даже не догадывалась, что ее слова действительно дошли до адресата. "Неужто она заметила, что я подкрался к дому?" - почему-то подумал Юрий. Слова Оли были настолько неподдельными и проникающими в самую глубь, что и вправду казалось, что так можно говорить лишь тет-а-тет, не отрывая от собеседника глаз. Только через некоторое время Ковалев додумался, что о том, что он здесь, Ольга Николаевна не могла знать, просто потому, что даже не подходила к окну. Его поразило абсолютно каждое слово в этой речи. Поверить только - Котя до сих пор его любит прежней любовью и даже верит в то, что он когда-нибудь вернется! Вышла замуж за лучшего друга Сашу Берковича - ну надо же, Сан Саныч дает! Он и вправду иногда бывает дураком, но как человек совсем не плохой, удивительно только, как Котя смогла изменить к нему свое отношение, ведь она терпеть его не могла!       Откровения про проблемы с алкоголем и депрессиями тоже стали для Юрия Анатольевича неожиданностью, он даже представить не мог, как Котя страдала все эти годы, не выпуская его из головы. Глаза начали интенсивно слезиться - то ли от холодного осеннего ветра, то ли от лавины эмоций. Еще немного, и он взревет вместе с Котей в унисон. Чтобы отвлечься с боли душевной на боль физическую, Юрий сжал запястье практически хваткой бойцового пса. "Еще и про Женю не забыла упомянуть - а я ведь до сих пор думал, что она совсем ребенок, маленькая первоклашка с плюшевой игрушкой наперевес" - подумал про себя Ковалев. Ему не верилось, что ход времени может быть настолько безжалостным к разуму.       Рыдания Ольги стали невыносимыми, и чем дольше Юрий Анатольевич стоял под окнами, тем больше он считал себя безвольным трусом. Он уже без крадущейся походки решительно подошел к двери и выдолбил, словно автоматной очередью, несколько коротких, но звонких стуков. Всхлипывания прекратились, за дверью послышалась суета: Ольга Николаевна растерянно забегала по комнате и невнятно кричала: - О боже, это же, наверное, курьер. Я же совсем про Вас забыла! Сейчас, сейчас... Я открою сейчас дверь, только подождите, хотя бы пару секунд! Я же совсем не одета, пару секунд!       Через минуту она подошла к входной двери и впопыхах стала ее открывать ключом. Перед ней стоял Юрий Анатольевич, который и сам был поражен не в меньшей степени этой встрече. Они молча смотрели друг на друга, не веря в то, что это происходит в реальности. В коротком молчании и исступленно моргающей паре глаз скрывалось гораздо больше, чем во многочасовых разговорах. Ольга Николаевна, не переводя в сторону взгляд, тихо прошептала: - Наверное, я совсем сошла с ума, правда? Ты у меня в голове, тебя нет. Ты мне просто кажешься. Ха-ха-ха-ха-ха. Здравствуй, Юра! Я так долго тебя ждала, но ты не появлялся даже во снах, так хорошо, что ты появился, наконец-то...       Юрию Анатольевичу показалось, что она на грани истерики. Не прекращая странный смех, она расправила руки и потянулась к Юре, словно пытаясь его поглотить без остатка в своем широком объятии. Он по-прежнему не мог сказать хоть что-нибудь в ответ, будто бы его горло залили бетоном, лишив возможности произносить слова. Ольга Николаевна была в шаге от психического помешательства, но она сама будто с радостью это приняла, ведь все равно - галлюцинация перед ней или нет, важно, что Котя вновь рядом, не важно, мнимый или настоящий, осязаемый. Она трогала его спину, общупывала со всех сторон, как полицейский на досмотре: руки не проваливаются сквозь тело, да и само тело вполне твердое, почти что настоящее. - Юра, скажи только что-нибудь, прошу! Умоляю!       Ей хотелось вести с ним диалог, слышать его голос. Свой ей попросту надоел. Глаза с надеждой выпрашивали хоть малейший звук, какую-нибудь ответную реакцию, сопротивляться этому уже было невозможным. - Оля, я всё это время был жив, Оля! Обстоятельства вынудили меня тогда уехать в Германию и подстроить свою смерть. Человек, который обрек меня на это, он просто мерзавец, он держал меня в страхе все это время. Я жил под другим именем и долго не мог вернуться домой. Теперь я свободен, Олечка! Это действительно я, твой Котя! Я сейчас слышал все, что ты говорила. Прости меня за всё, если только это возможно!       Юрий Анатольевич рухнул на колени и схватился за ноги Ольги Николаевны, громко зарыдав от осознания своей вины. - Ну что ты такое говоришь, разве я могу держать на тебя какую-то обиду? Я каждый день только и мечтала о том, что ты вернешься. До последнего не верила в твою смерть, Юра. Я даже увидела в каком-то журнале мужчину, похожего на тебя - у меня что-то ёкнуло в груди в тот момент. Скажи только, Карл Вейерштрасс - это ты? - Да. - Мое сердце не могло подвести. Я так и знала.       Оба наконец успокоились, отойдя от первоначального ступора и истерики. Следующие пару минут они провели в самом долгом и крепком объятии, которое больше не нуждалось в лишних словах. - Котя, давай просто забудем про всё, что с нами было. Не будем друг другу ничего рассказывать про прошлую жизнь. Давай просто заживем как раньше?       На предложение Ольги он ответил положительным кивком. - Что же мы будем теперь делать? - Собирайся, во дворе стоит моя машина, мы поедем домой.       Ольга Николаевна послушно встала и побежала одеваться, решив взять с собой только виниловый проигрыватель и коллекцию пластинок. Юрий Анатольевич уже ждал ее во дворе. Они поспешно пошли в сторону припаркованного вдали автомобиля. Двери были открыты, осталось только провернуть ключ стартера, чтобы завести мотор. - Куда мы поедем, Юра? - В нашу с тобой квартиру. С твоего переезда там ничего не поменялось.       Галогенные фары разрезали ночную темноту желтым пучком света. Юрий Анатольевич развернул машину и начал набирать скорость. Дом Берковича удалялся из поля зрения все больше и больше, но Ольга Николаевна ни разу не обернулась, чтобы последний раз взглянуть на покидаемое жилище. Она только тихо произнесла: - Мы едем домой. В нашу с тобой квартиру. Домой.