Тайная жизнь Юрия Анатольевича

Все тот же день       Это были последние минуты Юрия Анатольевича Ковалева. Совсем скоро нужно будет начать жизнь совершенно другого человека без какого-то прошлого. Юрий Анатольевич даже не думал о том, что он вернется на Родину: он слишком хорошо знал своего давнего товарища. Он даже смирился с тем, что навсегда уйдет из жизни своих самых близких - один лишь намек на то, что он жив, и тогда уже надо будет переживать за его родных. Он просто не мог подвергнуть их хоть малейшей опасности. Как только самолет коснется поверхности Германии, он станет совсем другим человеком. Карлом Вейерштрассем. Это он придумал уже заранее. Философ Ковалев всегда восхищался непреодолимым талантом немецкого математика Вейерштрасса, а Карлом он назвался уже в честь Гаусса, хотя никто бы и не догадался, ведь более именитый Вейерштрасс тоже был Карлом. Во всяком случае, начинать новую жизнь с такого великого имени должно быть гораздо легче. Самолет стал приближаться к поверхности. - Ваше имя. - Карл Вейерштрасс, - сухо по-немецки произнес некогда погибший Ковалев. - Ваш паспорт , - строго с интонацией надзирателя произнес контролер - Поймите меня правильно, находясь в России на конференции по философии в Москве, я подвергся нападению русских бандитов (что отчасти-то было правдой), они отняли мой паспорт, деньги и телефон (что точно так же было правдой). Я сбежал от этих люмпен-пролетариев и первым же рейсом отправился в родную Германию. Немецкий у Вейерштрасса был на высоком уровне, ровно так же, как и уверенность в сказанном, ведь все, что он сказал, было самой настоящей правдой, за исключением того, что его Родина навсегда для него осталась недоступной. Строгий контролер-надзиратель сжалился над своим земляком и поверил абсолютно всему, что было ему сказано, а уж тем более тому, что Родина гражданина Вейерштрасса именно Великая Федеративная Республика Германия. Пройдя через бюрократию восстановления немецкого паспорта, которая, впрочем, по сравнению с получением документов в России, оказалась гораздо проще, новоиспеченный немецкий гражданин вступил в новую жизнь. И философу-Ковалеву, и философу-Вейерштрассу Германия безумно нравилась богатством своих гениальнейших мыслителей: Гегеля, Ницше, Гете... Было бы странно не воспользоваться возможностью навестить могилы своих кумиров на их Родине, чем немецкий гражданин и воспользовался. Во время этих визитов Ковалеву все-таки приходили отвлекающие мысли о том, что совсем скоро его родные будут так же стоять над неизвестной могилой и оплакивать его, хотя он тут, совсем живой и здоровый. Больше всего ему стало жалко Женечку. Он совершенно не представлял, как это: убить внутри себя Ковалева и создать в себе Вейерштрасса, как полностью сменить человека, проживающего в своем теле. Но тем не менее, со временем Карл Вейерштрасс освоился на своей исторической Родине, освоился и к своему новому имени, точь-в-точь как Равик из "Триумфальной арки", почти что позабыв свое. От пособий по безработице он перешел к высокой зарплате в берлинском институте, освоился на месте преподавателя философии, о своей красной "хонде" пришлось забыть и сменить ее на желтый "биммер" (он же "BMW"). Во всяком случае, положение гражданина Вейерштрасса было небедствующее, а может, очень даже обеспеченное. Но несмотря на всю свою обеспеченность, профессор почти что не ел, худел на глазах, а глаза же свои спрятал за мелкими очками в золотой оправе, такие очки обычно носят мелочные дотошные бухгалтеры, что совсем не вязалось с характером Вейерштрасса- он, как и погибший Ковалев, был очень щедрым и добродушным. От прежнего Ковалева в нем остались только густые брежневские брови и добрый взгляд, впрочем, этого было достаточно, чтобы когда-нибудь родные его узнали - несмотря на потенциальную невозможность этого события, внутри Юрия Анатольевича еще теплилась слабая надежда, так же, как и в Ольге Николаевне.