***
Юнги не заметил, как под шум дождя и проезжающих машин задремал, сморенный усталостью прошедших дней, наполненных переживаниями. Его мягко пытались разбудить, касаясь тёплыми пальцами чёрных прядей волос, а после — макушки, массируя подушечками пальцев. Мелодичный, но тихий голос старшего омеги начал звать младшего, со слышимой улыбкой на губах. И Мин готов был поклясться, что через пелену сна казалось, будто он сейчас не с дядей и его мужем, а с родителями, которых он даже не помнил, — чёртова игра сонного сознания. Просыпаться не хотелось, боясь потерять это тёплое чувство, которое тягучей карамелью разливалось где-то внутри, окутывая столь непривычным ощущением. Также сквозь сон он услышал голос Намджуна, который уговаривал бросить затею разбудить Мина. Тогда бы, наверно, он и проснулся, осознавая, что его хотят оставить в авто, если бы не крепкие руки, которые осторожно вытащили его из салона и понесли в место, где веяло домашней едой, запахом стирального порошка и кондиционера.***
Мягкая постель и непривычный запах вещей постепенно выталкивали юношу из царства Морфея, словно тихо крича о том, что сейчас было что-то не так. Одеяло, скомканное гармошкой и оказавшееся зажатым между ног омеги, было таким мягким, словно облако, только тёплым и греющим. Довольно потянувшись, Юнги перевернулся на спину, не желая покидать сон. Руки осторожно коснулись лица, потирая заспанные глаза кулачками, а после медленно открылись, уставившись в потолок. Захлопав ресницами, омега перевернулся на бок и принял сидячее положение, пытаясь вспомнить, где он и как здесь оказался. В голове сразу всплыли моменты прощания с друзьями, если это можно было так назвать, и дорога к новому дому. И Мин понял, что в какой-то момент уснул в машине, уставший от всех моральных переживаний. За окном уже была глубокая ночь. Луна ярко светила сквозь тонкие шифоновые шторы приятного серебряного цвета. Плотные тёмно-бордовые занавески были раздвинуты в стороны, чтобы утром омега проснулся от солнечного света. Приподнявшись на руках и сев, Юнги ещё раз по очереди потёр глаза, а после начал оглядывать помещение. В темноте было тяжело разобрать цвет спальни, в которой он находился, но складывалось впечатление, что эта комната была специально для него, а не простой гостевой. Здесь и мягкая двуспальная кровать, застеленная новым постельным бельём с приятным геометрическим принтом, и несколько мягких подушек, шкаф для одежды рядом с дверью со стороны петель, стеллаж для всякой мелочи и книг, стул со столом, на котором, если не изменяло зрение, уже стоял беленький ноутбук. На подоконнике было несколько горшков с цветами, картина на стене, доска для заметок, а на столе, рядом с тем самым ноутбуком, — принадлежности для школы. Тяжело вздохнув, юноша прислушался, пытаясь распознать хоть какие-то звуки в доме, но смог различить лишь шум проезжающей мимо дома машины, а после тишина. Юнги, кинув последний взгляд на окно, откинул одеяло и поднялся на ноги, ибо ночная жажда не оставила его. Покинув пределы комнаты, парень старался пройти довольно тихо, без какого-либо шума, будучи уверенным, что Сокджин и Намджун уже спали. В доме везде был выключен свет, кроме одной бра на первом этаже в коридоре. У Юнги не было вопроса, как он всё же оказался в комнате. Он помнил сквозь сон разговор дяди и его мужа, а после — как его подняли на руки, аккуратно вытащив из машины. Вспоминая это, он улыбнулся, опуская взгляд под ноги, стоило пройти к лестнице и начать по ней спускаться. В доме было тепло, очень. Для Юнги, лишенного душевного тепла, физическое стало чем-то вроде заменителя. Здесь и дышалось приятно уютом, запахами, которые должны быть в жилом помещении. Даже пол, по которому омега ступал босыми ногами, был тёплым, не заставляя противные мурашки подниматься вверх по коже. В доме везде было чисто: к пяткам не прилипала грязь, на полках, по которым омега проводил пальцами, не было неприятных ощущений, что оставляла обычно пыль. Юноша, подойдя ко входной двери, немного отодвинул штору на окне, что вела на передний двор, и слегка улыбнулся, замечая кусты с цветами и ухоженный газон. Почему-то Юнги сразу представил, как Намджун — с его неуклюжестью, которую омега заметил ещё у Паков — справлялся с газонокосилкой, под командованием Сокджина. Убрав руку с приятной на ощупь шифоновой ткани, юноша направился из фойе обратно в коридор, замечая в проеме арки гостиную, а после — смежную с ней кухню. Омега продолжал тихо шагать, боясь разбудить дядю с его супругом. На обеденном столе стоял графин с фильтрованной водой и пару стаканов. Юноша направился к ним, переменно рассматривая кухню, понимая, что та, вероятнее всего, в светлых тонах, а сама выполнена в стиле Французского Прованса. Взяв графин двумя руками и наполнив стакан водой, он вернул ёмкость на место и сразу взял воду, опустошая жадными глотками. Не успел он ополоснуть стакан, как со стороны переднего двора послышался шум въезжающей в ворота машины. Юноша непонимающе нахмурил брови, быстрыми шагами направляясь к окну, и взглянул наружу. Это был внедорожник мужа его дяди. Стоило припарковать автомобиль под навесом, как те вышли из машины, но какого было удивление Мина, когда задние двери открылись тоже, выпуская и других, незнакомых ему людей. Сердце в груди забилось сильнее, а в голове всплыло множество вопросов, ведь на дворе сейчас была ночь, даже свет в окнах соседних домов не горел. Все пятеро встали у переда машины, начиная о чём-то переговариваться. Омега сделал для себя выводы, что разговор был не из приятных, замечая выражения на лицах, что было заметно благодаря свету уличных фонарей. Завесив обратно штору, Юнги повернулся спиной к окну, пытаясь понять, кто эти люди и почему они здесь в такое время, ведь Сокджин и Намджун божились, что живут одни, тем самым не доставив Юнги дискомфорта от лишних людей под одной крышей, ведь ему нужно было привыкнуть сейчас хотя бы к ним двоим. Но так и не найдя ответа на свой вопрос, Мин всё же направился обратно к лестнице, желая вернуться в выделенную ему в этом доме комнату. Юнги прошёл пару ступеней, как звук открывающейся двери заставил его замедлиться и обернуться обратно. Хорошо, что, вероятно, Сокджин натянул на племянника спальные шорты. Юнги всегда спал очень крепко. — Юнни, солнышко, ты почему не спишь? — с порога задал вопрос старший омега, замечая племянника на ступеньках. В дом прошли остальные люди, сразу обращая своё внимание на юношу. Мин нервно сглотнул, ощущая себя неуютно под взором незнакомой троицы, и поправил футболку, что была ему заметно велика. Немного потупив взгляд, омега прочистил горло и постарался спокойно ответить, не показывая свою неловкость, смущение и раздражение к незнакомцам. — Я пить захотел, — коротко ответил, пытаясь звучать обыденно, но легкая дрожь в голосе, кажется, выдала с потрохами. — Это и есть Юнги? — неверующе спросил омега за спиной Намджуна, который спокойно снимал ветровку и разувался. — Да, это он, — ответил его дядя, слегка улыбаясь, разворачиваясь к тому, кто задал вопрос. На лице того сразу расплылась какая-то радостно-грустная улыбка, глаза заблестели от слёз, и он вышел вперёд, медленно направляясь к ступенькам. Вся эта ситуация жутко была неудобной и неловкой. Юнги чувствовал себя героем какой-то тупой мелодрамы на тему найденных родственников. — Какой ты уже большой! — тихо прошептал мужчина, стоило встать на одну ступеньку ниже юноши и коснуться рукой его плеча, поглаживая. Посмотрев незнакомцу в глаза, мальчишка перевёл взгляд на дядю, давая понять одним лишь только выражением лица, что он не понимает, что за Санта-Барбара сейчас происходит. Омега — как понял Юнги по запаху — все равно его обнять, но понимая по лицу Мина, что тот явно недоволен, всё же отбросил эту идею, поворачиваясь к остальным лишь на долю секунды. — Юнги, мне очень жаль, что ты лишился дядюшки Сонхёна. Когда твоих родителей убили… — Унхи, мы ещё с Юнги особо не разговаривал насчёт всего, — перебил его Сокджин, расстёгивая куртку, а после убирая ту на вешалку. Остальные повторили это и со своей одеждой. Так называемый Унхи без особого желания спустился по ступенькам к остальным. — Юнги, пойдём с нами, раз ты проснулся. Нам всем нужно поговорить с тобой и всё объяснить. Юнги на слова дяди лишь вздохнул, облизнув губы, и слегка кивнул, начиная неспешно спускаться по ступенькам обратно вниз. Когда все пошли по направлению в гостиную, Намджун, как истинный джентльмен, пропустил их вперёд, но сам подождал Мина, слегка похлопав того по плечу, растягивая губы в улыбке, словно давая знак, что разговор будет серьёзным и нужным омеге. Кинув на него взгляд, Юнги снова тяжело вздохнул и пошёл вперёд, понимая, что ему не отвертеться. В гостиной загорелся свет, немного резанув по глазам своей непривычной яркостью. Омега слегка поморщился, стараясь привыкнуть к такому количеству освящения. Взглянув на него, неизвестный альфа улыбнулся. Юноша нахмурился только сильнее, сразу же занимая кресло, не желая сидеть с кем-то из незнакомцев. Пока все рассаживались, Мин быстро оглядел комнату, примечая приятное обилие пастельных цветов: стены были светло-серыми, с переливом перламутра; шторы были лиловыми, как и потолок, отчего создавалась иллюзия довольно высоких потолков; электрический камин, из белого камня, кирпичной формы, был выключен, а рядом с ним, на паркете графитового цвета, был постелен мягкий и пушистый ковёр; мебель была в цвет стен, но на пару тонов темнее, не позволяя сливаться. Также Юнги отметил кружевную скатерть на белом дубовом столе, а на ней, прямо по центру, стоял горшок с цветами лаванды; несколько картин, рамки с фото, в которых, кстати, он заметил фотографию, где дедушка снял его на прощальной церемонии с младшей школой. На других были Сокджин и Намджун, как понял омега, на своей свадьбе, довольные и очень счастливые. Улыбнувшись, он перевёл взгляд на них, только реальных, замечая, что они тоже смотрели на него. — Юнги, прежде всего мы хотели бы познакомить тебя с нашими гостями, — Сокджин, сидевший рядом с Намджуном, быстро окинул взглядом двух альф и одного омегу. — Все они — это твоя семья, — произнёс он, заставляя Мина нахмуриться ещё сильнее и сжать край футболки пальцами. Сейчас юноша чувствовал себя странно. Он, вроде, и был счастлив, что теперь его родственники ближе, чем это было раньше, но какого-то особого восторга Мин не чувствовал, отводя глаза в сторону и кусая внутреннюю сторону щеки. Было, скорее, непонимание: зачем это делать именно сейчас? Ведь дедушка только умер. Так зачем его закидывать новыми родственниками? Это же не сгладит боль потери, да и для самого эти самые родственники были незнакомцами, пересекаться с которыми он как-то больше не желал. — Но зачем знакомить меня с кем-то именно сейчас? Я вас не знаю, их — тем более, — ответил спокойно Мин, замечая, как один из альф опустил взгляд вниз и нервно сцепил ладони в замок, упираясь локтями и колени. — Родной, мы понимаем, что всё это для тебя ново и непривычно, — Сокджин тяжело вздохнул, с нежностью взглянув на младшего и чуть подавшись вперёд. Намджун осторожно положил свою руку на талию омеги, поглаживая пальцем изгиб. Его супруг кинул на него взгляд, улыбаясь, и повернулся обратно к племяннику. Все остальные переглядывались, не забывая уделять своего новоприбывшего родственника взглядом. — Но сейчас мы хотим тебе всё объяснить. Понимаю, что наши слова могут быть для тебя полным абсурдом, для любого человека они таковыми будут, но то, чем мы поделимся с тобой, является частью нашей жизни, и довольно большой. Юнги догадывался, к чему вёл разговор старший, сразу же вспоминая тот самый сундук из старого дедушкиного шкафа. Он откинулся на спинку кресла и одну ногу закинул на сиденье под себя. — Пока дедушка лежал в больнице, после нашего с ним разговора я вспомнил кое-что. В детстве я нашёл сундук в шкафу его комнаты. Я пытался открыть его, но в итоге дедушка тогда отругал меня и приказал, чтобы я больше никогда не подходил к этому шкафу. Так вот, в ту ночь, когда дедушка… — Юнги замялся, не желая говорить то самое слово, но всё же понимал. Собравшись с силами, он переборол себя: — умер, я открыл его. Там были фотоальбомы: фотографии напоминали кадры фильмов ужасов про экзорцистов. Всякие символы, пентаграмма, моменты, похожие на жертвоприношение и изгнание беса из одержимого им человека. И всё это было настолько ужасно и крипово, что меня чуть не стошнило. Там также лежали различные записные книги с печатями и нарисованными символами, оружия, завёрнутые в ткань. Наверное, после этого я и поверил дедушке, хоть и не на сто процентов. Без каких-либо доказательств в это поверить было сложно. Не могу сказать, что находки в этом старом сундуке меня убедили, но моя вера в то, что сказанное дедушкой являлось ложью, пошатнулась, — омега вздохнул, опуская взгляд на свои руки, что мяли подол серой однотонной футболки, тем самым выдавая его нервозность. — Это всё принадлежало дяде Сонхёну. До того, как твоих родителей убили, он тоже был охотником, и довольно хорошим. Он многих из нас научил тому, что умел сам. Но когда тебе было два года и случилась трагедия, он отказался от прошлой жизни, решив, что воспитает тебя. Тогда я и мой муж, — Унхи посмотрел на альфу, что сидел рядом, и положил руку на его колено. Юнги сразу приметил, что тот мужчина старше Намджуна. В отличие от Кима, на висках того была заметна проседь седины, морщинки вокруг рта и глаз, что расплывались мягкой сеткой паутины. Рядом с Кимами сидел ещё один альфа, только молодой: может, немного старшего самого Юнги. И вот от его взгляда было неуютно! Тот просто прожигал, оценивая Мина. Его острые черты лица были схожи с другим незнакомым альфой, что позволило сделать вывод, что та парочка — его родители. — Мы хотели забрать тебя к себе. У нас же уже был сын — Кикван, да и я тогда занимался его воспитанием, но дядюшка настоял, ведь ты был его внуком от родного сына! Он отдавал тебе всего себя. Каждый раз, когда ты достигал успехов, он с такой гордостью рассказывал нам о них, словно ты — это маленький герой, спасший свой мир, — омега пустил слезу, и Юнги тоже. Он перевёл взгляд наверх, пытаясь не позволить им скатиться, но те, как на зло, устремились вниз по щекам. Юноша громко всхлипнул, впиваясь ногтями в кожу ладони, в голове умоляя себя успокоиться. — Пап, не доводи его до слёз, и без того человеку тяжело, ещё ты тут процент влажности повышаешь, — хмыкнул Кикван, закинув ногу на ногу и облизнул губу. Юнги перевёл на него взгляд. Что-то было в нём заставляющее напрягаться внутри. Он сразу же перевёл взгляд на свои колени, ощущая, как грудная клетка неприятно ходила ходуном. Шмыгнув носом, юноша быстро стёр ладонями влагу. — Прости, Юнни, — проговорил довольно тихо Унхен, тоже вытирая слёзы. — В первую очередь, нам сейчас нужно всё рассказать ему, и не тянуть резину. А после всем требуется отдых, — подал голос Намджун, продолжая обнимать Сокджина. — Да, ты прав, Джун, — ответил Джин и прикусил губу, пытаясь собраться с мыслями. — Юнги, скажи, ты никогда не думал, что есть те, кто как таковыми людьми не считаются? — Сокджин, прости, конечно, но мне не десять лет. Я же сказал, что моя вера в то, что дедушка нёс бред, разговаривая со мной о демонах, пошатнулась! — хмыкнул Мин, поправляя чёлку, что так противно спала на глаза. Он удобнее разместился в кресле. Да, не такое обсуждали обычно в фильмах в уютной домашней обстановке при свете. Усмехнувшись со своих мыслей, Юнги посмотрел на дядю, замечая его озадаченный взгляд. — Да, прости, — стукнул себя по лбу Ким, усмехаясь в ответ. — Неловко вышло. — Юнги, думаю, ты знаешь всю эту божественную легенду о падении Люцифера, за его гордыню, когда он сел на трон бога, — отец Киквана подался вперёд к Мину, уперевшись локтями о колени. Получив утвердительный кивок от самого младшего, он продолжил. — Так вот, это единственное, что является правдой в библейских писаниях. Сама по себе библия — это сборник народных сказок. Просто представь, если взять настоящую библию, то созревает вопрос, откуда авторы всё это знали? Про то, что ангелы пали, сколько Бог творил землю, как он создал человека? — Ну да, — медленно протянул Мин. Не сказать, что он был религиозным, скорее, наоборот, но слова человека, имя которого он до сих пор не знал, заставили его задуматься. — Создал Бог землю или нет — не так важно. Важнее именно то, что люди появились на свете с руки Люцифера, — мужчина нахмурился, говоря эти слова, и тяжело вздохнул, поправив челку. — Для сатаны мы стали чем-то вроде показушничества сына перед отцом, надеждой, что его вернут на небеса. Но не суждено ему было примерить нимб вновь. Не верь тем глупым словам, что у дьявола рога и он уродлив в своём подземелье. О нет, дьявол очень красив, именно его красота позволяет ему толкать на грехи. Люди тянутся к нему, как к своему отцу, другие — как к венцу красоты, желая коснуться его прекрасного лика; но единственное, чего они касаются, — это греха. И он не прячется в аду. Он и другие ангелы вместе с его приспешниками всегда здесь. — То есть вы хотите сказать, что то самое представление о дьяволе, которое привычно, — полный бред? — Юнги облокотился локтем о подлокотник, неосознанно потянувшись к собеседнику. Он не понимал сам, откуда в нём сейчас проснулся такой интерес. Вопросы у юноши появлялись сами, а информация и ответы так и хотелись быть услышанными. — Да, Юнги. Дело в том, что во многих книгах информация всегда расходится о демонах и их мирах. Порой Люцифера и Сатану считают разными существами, но это не так. Это один и тот же. Демонов делят на места обитания: воздух, земля, вода, огонь, скалы. Но опять же: информации много, но она ложная! Они все среди нас, живут, как мы, дышат, питаются и склоняют людей на грехи. — Ну, а Сатана? Он ведь должен быть в своём царстве и жарить души в котлах и на сковородах? — хмыкнул Мин. И откуда у этого мужчины было столько информации? Может, и его слова были очередным бредом, который даже не стоило слушать? — Юнги, как бы ты не думал, что дьявола не существует, я могу тебя огорчить: это не так. Мы привыкли к этой божественной херне про гиену и прочее, но на самом деле Сатана гораздо ближе, чем кажется. Он не прячется, просто мы не видим его, потому что слепы, — сказал Кикван, приподняв одну бровь. Он встал на ноги и сделал несколько шагов вперёд, буквально возвышаясь над Юнги. Омега вжался в кресло, так как этот парень пугал его своей аурой и тяжёлым взглядом. Когда тот наклонился и облокотился руками о спинку кресла, заглянув Мину прямо в глаза, Юнги громко и нервно сглотнул, вызывая на лице молодого альфы улыбку. — Сейчас можешь не верить в слова моего отца и мои, но однажды, когда ты встретишься с ним лицом к лицу, поймёшь, что от ангела в нём осталась только внешность. И нам плевать, что именно он нас создал, как своих крыс для экспериментов, мы поймаем и убьём его! И мне глубоко фиолетово: веришь ты или нет! Не одно столетие охотники убивали демонов, но нас всё меньше, потеряем тебя — на нас это не скажется. Тебя и так как комнатное растение оберегали от всего, пока я на ровне с другими детьми научился убивать исчадий ада раньше, чем ходить. И я не позволю такому, как ты, относиться к этому, как к шутке, долбанный полукровка! — Кикван, а ну закрой свой рот! — вскрикнул его отец, подрываясь со своего места и хватая сына за шкирку. — Пол... полукровка? — посмотрев на Сокджина, спросил Мин, вздрагивая от накативших эмоций, страха и гнева. Он повернул голову на двух альф, заметив, как старший пихал с рычанием младшего к выходу, а омега просил прощение у Кима и его мужа за глупого сына. Быстро попрощавшись с Юнги, он рванул за своей семьёй. Мин перевёл взгляд с этой клоунады на членов своей новой семьи, дожидаясь ответа. — Понимаешь, Юнги, — старший омега открыл рот, но замолчал резко, явно думая над словами. — Блин, даже не знаю, как рассказать-то? — он почесал затылок и отвёл глаза в сторону, собираясь с мыслями. — Дело в том, что твой папа был не человеком. Он был демоном, который влюбился в смертного и ушёл за ним, — тихо проговорил Джин, стыдливо опуская глаза вниз. — Но ты перенял человеческую сущность, хоть твоя регенерация быстрее, чем у обычных людей, ровно, как и живучесть.***
— Ты чувствуешь это? — альфа опустил руку на голову отсасывающему омеге, переводя взгляд на своего брата. Тот шумно втянул воздух носом, а после сделал глоток любимого виски. Он широко улыбнулся, облизнув губы, и хмыкнул, начиная смеяться. — Конечно чувствую. Сегодня родился новый охотник. К тому же омега, тот самый, которого я искал, — его глаза вспыхнули алым, клыки заострились, а на лопатках зачесалось, желая распустить крону вороных крыльев.