***
Чимин и Канмин заставили Юнги перейти в общий зал, уверяя, что тот может заболеть. Они усадили его на диван, а после молодой альфа, взяв денег у родителей, которые договаривались сейчас с врачом у стойки регистрации насчёт похорон Чхве Сонхена, направился к автомату. Родители друзей тоже подходили к омеге ещё в коридоре у палаты, уверяя, что не отдадут его просто так органам опеки и постараются сделать всё, чтобы Юнги жил с ними, осознавая, как детский дом может отразиться на привыкшем к домашнему теплу ребёнку. Конечно, Мин был благодарен Чимину, Канмину и его родителям, что не оставили его одного, когда он так сильно нуждался в поддержке и тепле. К счастью, истерика уже прошла, отдавая своё место осознанию происходящего, отчаянию и болью от потери. Минни не хотел оставлять друга ни на минуту с того момента, как те нашли его в коридоре сидящим напротив палаты дедушки, а другие и сам юноша не настаивали. — Юнги-хён, — послышался голос Канмина над ним, и омега поднял голову, замечая грустно улыбающегося альфу, что был на два года младше самого Мина. Тот протянул ему стакан с кофе и задел его пальцы своими, когда омега потянул руки к горячему напитку. Юнги знал, что альфа был влюблён в него, все действия и поведение того выдавали. Чего стоил один только взгляд. Но сейчас на это Юнги не то чтобы не обращал внимание — не мог просто напросто найти силы. — Спасибо, — тихим, охрипшим и вымученным голосом ответил Мин, и, обхватив стаканчик двумя руками, наплевав на жар стенок, посмотрел в него, наслаждаясь бликами на поверхности чёрной жидкости. Тяжело вздохнув, омега сделал небольшой глоток, игнорируя то, что немного обжегся, ведь сейчас его душевная боль могла заглушить, казалось бы, любую физическую. Чимин продолжал его обнимать, уложив голову на плечо старшего, и всхлипывать, ведь тот, как и его старший друг, выл в коридоре белугой на весь корпус отделения, разделяя боль хёна. — Ты только не переживай, — проговорил альфа, присев рядом, и тоже обнял старшего, чмокнув того в плечо. Чимин, заметив действия брата, шмыгнул носом и скорчил злую гримасу, одними губами проговаривая, что сейчас не то время, когда Канмин должен совершать попытки для завоевания сердца Юнги. Альфа в ответ лишь закатил глаза и перевёл взгляд на идущих к ним родителей. Папа Чимина и Канмина держал в руках папку с документами, что выдал им доктор, а отец — коробку с вещами дедушки Юнги. Стоило Мину услышать приближающиеся к ним шаги и поднять взгляд, как он заметил корочку одной из дедушкиных книг, которые тот так любил временами перечитывать. Слёзы сами собой навернулись по-новой на глаза, размывая всё вокруг. Он медленно поднялся на ноги, вручил Чимину свой кофе и на дрожащих ногах направился к родителям друзей. Стоило им встать друг против друга, как Юнги протянул неуверенно руки к коробке и медленно достал ту самую книгу, которую дедушка читал в палате в последнюю их встречу. Пройдясь пальцами по уголкам обложки, он вздохнул, словно ощущая от материала исходящий аромат одуванчиков и тепло, присущее Сонхёну. Не выдержав, омега прижал её к груди, словно самую дорогую в жизни вещь, и всхлипнул, понимая, что это конец...***
Юнги сидел в траурном зале на коленях, принимая слова соболезнования. Он ничего не отвечал и не слушал, лишь на автомате кивал головой, даже не смотря на приходящих. Чимин и Канмин помогали официантам с гостями, убирая уже опустошенные тарелки с блюдами, и приносили новые, пока родители стояли у стойки, записывая в журнал каждого пришедшего гостя, и принимали конверты с деньгами, что те приносили. Гостей, как бы это странно не показалось, было много для его малообщительного родственника. Чёрный траурный костюм и повязку ему дал папа Чимина, понимая, что тратиться мальчику сейчас на одежду будет совершенно не вовремя. Также родители друга помогли с организацией похорон и внесли большую часть денежных затрат, понимая, что у подростка не наберётся нужной суммы. За это Мин был им очень благодарен, хоть и обещал отдать долг с тех денег, что преподносили гости, не обращая внимание на возражения старшего альфы семьи Пак, хоть члены семьи и отговаривали Юнги от этого. Но юноша понимал, что похороны — затратное мероприятие, и примерно знал, какая сумма была внесена, чтобы дедушка покоился с миром. Омега уже больше не плакал, слёз за прошедшие три дня траурной церемонии просто не осталось; когда он оставался по ночам один — ведь по традиции ближайшие родственники покойного не могли оставить алтарь — и все три дня ночевал рядом с ним, омега плакал, совершенно забывая про сон, ведь именно ночью, когда уходили гости и семья Пак, он оставался один на один со своим горем в кромешной тьме поминального алтаря. Юноша понимал, что даже с поддержкой семьи Пак ему придётся очень нелегко; прежде всего Юнги не хотел их обременять. — Юнги, ты давно сидишь здесь. Вот, попей, — Чимин подошёл к другу тихо и присел перед ним на корточки, предварительно поклонившись траурному алтарю, уставленному множеством поминальных цветов — белых хризантем, угощением для усопшего и фотографией дедушки Сонхёна в центре. Мин окинул уставшим взглядом друга, и перевёл глаза на бумажный стаканчик в его руках. — Это сок. Папа попросил принести тебе, — честно признался омега и протянул напиток. Юнги молча взял в руки предложенный стаканчик и поднёс ко рту, делая глоток. И правда, жажда была. Он и не заметил этого, погруженный в свои чёрные мысли. — Я и не знал, что у твоего дедушки так много знакомых. Сказать честно, не хочу выставлять родителей в плохом свете, но они думали, что похороны не окупятся, но всё оказалось совершенно иначе: тех денег даже тебе на первое время останется, — приметил Чимин, повернувшись в сторону соседнего зала, столовую, которая была забита гостями, решившими проводить Чхве Сонхёна в последний путь. — Я понимаю твоих родителей, — честно признался омега. — Тоже думал об этом. Радует, что смогу отдать им долг. А насчет гостей — я и сам не знал, — ответил Юнги, как и друг посмотрев в их сторону. — Я никого из них раньше не видел. И как они все узнали, что дедушка умер, ведь никому не было известно, кроме меня и твоей семьи? — тихо проговорил юноша, поставив стакан перед собой. — В любом случае, я рад, что похороны дедушки оказались не такими пустыми, как я ожидал. Может, это и к лучшему. — Да, ты прав, — согласился младший и кинул взгляд на фотографию с траурной лентой. Помолчав немного, Чимин вздохнул и снова повернулся к гостям. — Правда, вон та парочка в дальнем углу меня смущает. Они приходят сюда с самого первого дня, приносят деньги и довольно крупную сумму, да и постоянно странно смотрят на тебя, перешёптываются. Юнги, нахмурив брови, посмотрел сперва на друга, а потом перевёл взгляд на гостей, о которых говорил Чимин. Те, заметив взгляд Мина, сразу сделали вид, что пьют соджу и вовсе не заинтересованы омегой. Но Юнги, наплевав на правила приличия, начал разглядывать их. Они были молодыми и больше тридцати обоим дать было сложно. Альфа довольно крупный, жилистый и выкрашен в блондина, с выбритыми висками. Он был красив, насколько красивым может быть взрослый альфа. По левое плечо от него сидел очень красивый омега с русым цветом волос, пухлыми губами и большими добрыми глазами. Оба были одеты не в траурную одежду, что выделяло их из общей массы. Альфа посмотрел на часы, достал телефон, явно читая сообщение, а после отвечая. Омега наблюдал за ним, а после перевёл взгляд на Мина, тепло ему улыбаясь. Юнги нахмурился сильнее и отвёл взгляд. — Через сколько нас позовут в крематорий? — подал он голос, переведя взгляд на друга. — Через два часа, — ответил младший, стоило кинуть взгляд на свои наручные часы. — Хорошо, — кивнул Юнги, повернув голову в сторону фотографии дедушки.***
Юнги казалось, что сейчас его тело выпотрошили, вывалив наружу все органы, а каждый нерв оголили — настолько пусто и больно ему было. Зияющая дыра в груди противно свербила под рёбрами, грозясь поглотить омегу в свою тьму. И если бы Юнги решил провести ногтями по коже, это бы не помогло, лишь оставило бы на коже сажу его сгорающей души. Сердце настолько сильно билось, что каждое сокращение и толчок отдавались в висках, заставляя кровь противно гудеть в ушах. Давление постоянно менялось от низкого к высокому, отчего в ушах зазвенело. Он закрыл глаза, словно вспоминая яркие моменты из жизни, когда дедушка был с ним. И сразу перед глазами первые ссадины и дедушка, который бегал словно умалишённый, будто у Юнги там сквозное ранение. Омега улыбнулся. Первый молочный зуб и сказки про зубную фею, как маленький Юнни застал дедушку на Рождество заместо Санты с подарками для мальчика в руках; как старик смеялся с ребёнка, когда тот не мог правильно выговаривать слова, коверкая их. Столько было мелочей, которые складывались в их общую жизнь. Приоткрыв глаза, юноша сделал шаг вперёд, не обращая внимания на стоящее рядом семейство. Прислонившись ладонью к стеклу, за которым одевали его старика, Юнги тихо прошептал, сдерживая новый поток слёз, хоть и понимал, что остановить их не сможет: — Воспоминания будут уносить меня в прошлое, где был ты. Жаль, что мне нужно двигаться в будущее, где тебя больше нет.***
Старшие семьи Пак решили, что Юнги должен в одиночестве попрощаться со своим дедушкой. Они вместе со своими детьми остались в машине, а сами отправили Мина в колумбарий с урной праха Чхве Сонхёна. Омега был благодарен им за это. Он не хотел лишней толкучки, лишь спокойно попрощаться с дедушкой. Поставив на пол коробку, юноша открыл стеклянное окошко оплаченной им секции. Присев на корточки, омега начал развязывать узел ткани, осторожно раскрывая урну. Окинув её взглядом, он прошёлся пальцами по крышке, желая последний раз коснуться, и вздохнул. Хотелось так много обсудить с единственным родственником, но когда не получаешь ответа, это угнетает и навевает грустные мысли, глубже закапывая в депрессию. Юнги обхватил ладонями сосуд и поднялся на ноги, осторожно размещая урну по центру, подвинув к стене. Огладив пальцами надпись со словами скорби, омега неуверенно убрал руку, сжимая её в кулак. Поджав губы и опустив взгляд вниз, он наклонился, доставая белую табличку с выгравированными золотыми буквами имени и рамку с общим фото, сделанную несколько месяцев назад, когда он с дедушкой и семьей Пак выбрались в поход в горы. Юнги улыбнулся, вспоминая тот день, когда они прекрасно провели время у костра, вспоминали старые песни и рассказывали различные забавные истории из жизни. Они были действительно счастливы. Когда и эти предметы заняли своё место рядом с урной, Мин достал книгу дедушки, покрутив её в руках, и провёл ладонью по обложке. — «Поющие в терновнике», — прочитал он название произведения и, открыв, начал листать страницы, замечая, насколько они местами были помятыми и пожелтевшими. Грустно улыбнувшись, он прикрыл книгу и осторожно приставил её к стене, корешком вперёд. Своё место также занял маленький букет цветов из белых хризантем. Оглядев все предметы, юноша закрыл окошко и молча поклонился, собираясь уходить. Стоило развернуться, как омега заметил, что в арке стояла та самая пара с поминальной панихиды старика. Омега замер, столкнувшись с ними взглядом, не понимая, что те здесь делали. Нахмурив брови, Мин поднял коробку и направился к выходу, делая вид, что не видел их раньше. Но стоило пройти мимо, как его схватили за локоть. — Здравствуй, Юнги-я, — послышался голос из-за спины. По телу омеги прошлись мурашки, а сердце, кажется, замерло. Медленно повернувшись, он понял, что за руку его держал альфа, а омега просто стоял рядом и грустно улыбался. — Откуда вы знаете моё имя? — не раздумывая задал вопрос юноша, непонимающе уставившись на пару. — Я твой родной дядя по отцу, — проговорил омега и мягко убрал руку своего альфы с локтя подростка. Юнги уставился на них, не веря словам. Он опустил взгляд на коробку в своих руках на секунду, а после снова вернул, пытаясь что-то сказать, но слов так и не нашлось. Нахмурившись, юноша развернулся и продолжил свой путь. Он не готов был к такому, не готов был, что родственники объявятся вот так, с такими вот словами: «Я твой родной дядя!». — Юнги, постой, не уходи! — окликнул его омега, и послышались шаги за его спиной. Мина резко схватили за плечи и развернули к себе. Он не железный, он не мог всё это выдержать. Для него это было неожиданно, он не был готов, что всё так свалится ему на голову. Юнги со всей силы кинул коробку на пол, отчего ткань, лежащая одиноко, выпала из неё. — Почему я не должен уходить? — проговорил юноша спокойно, а потом закричал: — Почему? Почему вы появились только сейчас? Почему не приехали, когда дедушка умер, когда он нуждался в вас, а не только во мне? Почему не сидели рядом со мной у алтаря? — пнув коробку, омега зарылся пальцами в свои волосы, больно их оттягивая и заскулил побитым щенком. — Я всю свою сознательную жизнь задавался вопросом, где вы все? Где мои дяди, братья, дедушки. Но вот и вы, а на душе лучше не стало, — опустив руки вдоль тела, юноша грустно усмехнулся, поднимая на них взгляд. Омега печально глядел на ребёнка, прикусив губу и нахмурив брови. — Юнги, когда твоих родителей убили, все решили, что тебя нужно оградить от привычной нам всем жизни. Ты и так натерпелся, будучи маленьким. — Почему вы все ищите оправдания? — непонимающе спросил омега и опустил взгляд на валяющуюся коробку в ногах. — Даже когда дедушка умер, вы появились только сейчас, спустя четыре дня! Я не могу вам верить. Единственный человек, который был родным для меня, умер. А вас я не знаю, — Юнги присел на корточки и потянулся за тканью. Схватив её, он быстро сложил ту и кинул обратно в коробку. Стоило ему подняться на ноги, развернуться спиной к неожиданно появившимся родственникам и сделать шаг, как омега снова заговорил, обняв его крепко со спины. — В день своей смерти, папа позвонил мне. Сказал, что его состояние не улучшается. Мы давно с ним решили, что, пока ты маленький, он воспитывает тебя, но когда вырастишь, мы заберём тебя к себе, когда сам будешь готов. Увы, ты ещё не готов, но другого выбора у нас нет. Юнги непонимающе нахмурил брови, опустив взгляд на свои дрожащие руки, что держали картонное изделие. — Папа нам всё о тебе рассказывал. Мы сами хотели приехать к вам, увидеть, как ты вырос и каким стал, ведь фото — это не то. Но было нельзя, — омега обошёл его, продолжая телесный контакт, и уложил одну руку на холодную щёку, мягко поглаживая нежную кожу. — Юнни, поехали домой. К нам домой. Мы не можем рассказать тебе всё здесь, но дома мы обо всём поговорим. И не зная почему, но Юнги кивнул.***
Юнги вместе со своими новоприбывшими родственниками сидел в гостиной дома Паков. Чимин и Канмин заняли одно кресло: омега устроился на самом кресле, а альфа на подлокотнике, изучающим взглядом смотря на дядю их друга и супруга того. Папа и отец что-то решали на кухне, попутно делая чай для гостей. Слышались их тихие голоса, но слов было не разобрать. Сокджин — так звали родного дядю Юнги — держал своего супруга за руку, пока Намджун что-то печатал в телефоне очень сосредоточенно. Мин тяжело вздохнул, рассматривая на пальце подаренное дедушкой серебряное кольцо на четырнадцатилетие. На кухне всё затихло. Родители его друзей появились в проеме гостиной. Папа нёс в руках поднос с чаем, отец — различные угощения. Сокджин подорвался, опередив Чимина, и принялся помогать старшему омеге с чашками, расставляя их на столе. Папа Чимина благодарно ему кивнул. Стоило всё расставить, как все расселись по местам. Молчание нагнетало. Юнги поднял взгляд на своего дядю, который сделал первый глоток напитка. — Так вы хотите забрать Юнги? — подал голос старший альфа, принимая кружку с чаем из рук мужа. Он перевёл взгляд на пару, буквально сканируя их взглядом. — Да. Дело в том, что папа позвонил нам незадолго до своей смерти. Объяснил ситуацию со здоровьем. Мы поддерживали связь с ним, — проговорил Сокджин, делая глоток чая. — Мы с Намджуном жили в США. Он фотограф, а я модель, и мы не могли вырваться просто так в Корею. Но после последнего звонка папы изменили контракт с Vogue и вернулись в Сеул. Правда, без эксцессов не обошлось, но и Юнги мы не можем просто так бросить. — Но почему Юнги ничего о вас не знал? Почему его дедушка не рассказывал о вас? — завозмущался Канмин, но замолчал, когда старший брат уложил ладонь на его плечо и слегка сжал, успокаивая. — На это были семейные причины, и разглашать их мы не хотим. Но я могу сказать только одно: это было сделано лишь во благо для самого Юнги, — ответил Сокджин, смотря на молодого альфу с улыбкой. — Мы не знали, что у Юнги есть ещё родственники, ведь никто не появлялся. Мы хотели оформить опеку над ним, но, видимо, нам придётся уступить место, — ответил папа друзей, тяжело вздохнув. — Но пап, мы же не знаем этих людей. Да что мы, Юнги их не знает! Как вообще можно отдавать его им? — недовольно воскликнул Канмин, подрываясь со своего места. — Сядь! — рыкнул на него отец. Но молодой альфа, пыхтя и сжимая руки в кулаки, обошёл кресло и направился к лестнице на второй этаж. Послышался хлопок двери. Глава семьи прикрыл глаза, тяжело вздохнув, а после перевёл взгляд на самого Юнги. — Мы купили жильё в Каннам-гу, и присмотрели для Юнни школу, — проговорил Намджун, кинув взгляд на племянника мужа. — То есть вы не будете жить в доме дедушки Сонхёна? — грустно спросил Чимин, получая кивок от Сокджина. — Верно. Юнги остался последний год в средней школе, он доучится в новой и перейдёт в старшую школу рядом с домом. — Давайте перейдём к делу и перестанем лить воду. Нужно собрать вещи и выдвигаться, — Юнги поднялся со своего места и направился ко входной двери, слушать споры и выяснения его будущего ему не хотелось, было даже противно. Надев кроссовки, он вышел на улицу, собираясь к своему уже бывшему жилью.***
Собранные вещи Юнги уже лежали в багажнике чёрного Мерседеса. Он собрал, в основном, всё самое необходимое, включая свои находки из сундука, думая, что это может пригодиться. Ключ от дома он закинул во внутренний карман ветровки. Вручив Чимину чёрный костюм, который ему одолжили, омега обнял друзей и их родителей. Долго прощаться он не хотел, понимая, что и так держался из последних сил, чтобы не заплакать. Пусть Сокджин и пообещал, что Мин будет приезжать к Пакам в свободные деньки, Юнги не хотел бросать единственных друзей. Окинув последний раз друзей взглядом, он сел на заднее сидение машины. Намджун завёл авто, мягко трогаясь с места.