Keep smiling!

— Чмоки-чмоки вам, проклятики! Не забыли еще свою Грызианочку? — новенький миниатюрный зудильничек Кати Лотковой надрывался так, что слышно было, наверное, даже духам за Жуткими Воротами. — Знайте, что всех склеротиков-маразматиков я уже прокляла, так что пусть вспоминают побыстрее. Ведьма в своей обычной манере подмигнула в объектив бельмастым глазом и ослепительно улыбнулась. Зубы мадам Припятской действительно казались белее (и почему-то больше), чем обычно — на фоне смуглой, хорошенько подзагоревшей под ласковым средиземноморским солнцем кожи. — Лоткова, заткни его, а? — пробубнил откуда-то из угла вечно «жизнерадостный» Демьян Горьянов. — Голова болит — сил нет. Иди в свою комнату эту кричалку слушать. — Тебе надо — ты и иди, — немедленно огрызнулся Ягун. Вообще-то, положа руку на сердце, не далее как пять минут назад он тоже собирался попросить Катю убавить на зудильнике звук. Но сказать об этом сейчас означало согласиться с Горьяновым — а этого Ягун уже ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах допустить не мог. Лоткова, Склепова, Пупсикова, Попугаева и Шито-Крыто, которые, собственно, и слушали вышеупомянутый зудильник, со спокойной душой проигнорировали обоих. Вернувшаяся из двухнедельного отпуска в Греции Грызиана уже самим своим загадочным видом обещала благодарным слушателям целую кучу свежих магвостей и второсортных сплетен — причем и первые, и вторые по степени интереса к ним были примерно одинаковы. — Ой, она та-ак похудела! — почти с благоговением произнесла Пупсикова. — Говорят, нашла нового мужа, — с готовностью поддержала Попугаева. — И «Магомолец» писал, и... Шито-Крыто раздраженно ткнула ее пальцем в округлое плечо: слушать сплетни сразу от Грызианы и от Веры для нее было слишком. — Грызианочка во время отпуска, между прочим, сложа руки не сидела — целую кучу магвостей для вас собрала, продрыглики! Все как одна — сенсации, прямо даже и не знаю, с чего начать... — ведущая вздохнула с притворным сожалением, совершенно по-цыгански взмахнула в воздухе руками; многочисленные браслеты на ее запястьях отозвались мелодичным звоном. — С нового мужа и начнет, — авторитетно заявила Гробыня, не глядя на экран зудильника. Собственные ногти определенно волновали Склепову гораздо больше, чем все обещанные сенсации. Но Гробыня не была бы Гробыней, если бы хоть на минуту перестала держать руку на пульсе общественной жизни. Она всегда была в центре событий — в прямом и в переносном смысле — и даже на диване, где устроилась Лоткова со своим зудильником и, соответственно, вся остальная женская компания, именно Склепова занимала больше всего места. Хотя Дуся Пупсикова, например, была упитанней Гробыни раза в полтора. — ... подробно о том, как именно ваша покорная слуга провела свои маленькие каникулы, вы сможете узнать из моей новой авторской программы, которая... — Хоть на что-нибудь нормальное переключи, — продолжал ныть Демьян. — Сегодня гандхарвы с лысегорскими ведьмами играют. — Сказано же тебе: отвяжись, — отмахнулся Ягун. Разумеется, будь его воля, говорливый внучок Ягге сам бы переключил на драконбольный матч — но у него были принципы, и он сдержался из последних сил. Демьян сидел за низеньким столиком, со всех сторон обложенный конспектами по нежитеведению. Доцент Горгонова на последнем занятии весьма ясно выразилась: если уровень знаний по ее предмету у Горьянова останется на том же уровне, она превратит его в болотного хмыря и экзамен по нежитеведению другие студенты будут сдавать на нем. Вода в стоявшем на столике стеклянном графине медленно мутнела. — Ох, уж эта весна — пора тайных страстей и романтических влюбленностей! Грызианочка все-все знает про ваши тайные страстишки, дорогие проклятики! — мадам Припятская шутливо погрозила зрителям указательным пальцем; зрители оценили новый маникюр в «античном» стиле. — Вот, например, кто бы мог подумать, что именно сейчас, в эту чудную пору мировая звезда драконбола, всем нам хорошо известный Гурий Пуппер решит окончательно расстаться со своей невестой — английской моделью русского происхождения Джейн Петушкофф. По слухам, уже была назначена дата свадьбы... Судя по выражению лица Грызианы, вышеупомянутую Джейн ей было совершенно не жалко. — О-о-о, — протянула Верка Попугаева. Дуся Пупсикова хихикнула — но, скорее, от выражения лица подруги, чем от новости. Вытащила из кармана надкусанный пряник в форме сердечка и, подумав, предложила его Лотковой. — Ну, надо же, — Гробыня вяло удивилась и еще менее вяло обрадовалась. — Неужто Пуппер поумнел? — Пф! Если ушел от этой стервы только потому, что опять воспылал любовью к нашей Гроттерше — нет, — Рита фыркнула, не поднимая глаз от лежащей у нее на коленях желтой газетенки. Пуппер все еще был обсуждаем в гостиной Тибидохса. Впрочем, будущие выпускницы давно переросли свою пламенную влюбленность в знаменитого очкарика, и объектом их пристального внимания он уже больше не являлся. Так взрослый, заглянув случайно в магазин игрушек и заметив на витрине дорогущую машинку, о которой мечтал когда-то, думает: «Ну, сейчас-то она мне уже точно не нужна. Но ведь было же... хотелось...» — По слухам, которые, впрочем, все ближайшее окружение Пуппера старательно опровергает, разрыв связан с внезапно вспыхнувшими чувствами Гурия к некой юной особе. Личность вышеупомянутой пока держится в большом секрете, — на губах Грызианы появилась «улыбка сытого хищника» — хотя сама ведущая, пожалуй, назвала бы ее «мечтательной». — Правда же, продрыглики, «внезапно вспыхнувшие чувства» — это прекрасно? — Не-ет, Гроттерша — это уже пройденный этап, — Гробыня с наслаждением потянулась, прищурив ассиметричные глаза. — Гроттерше теперь даже розы присылаются по привычке. И то — иногда купидоны адресом ошибаются. — О-о-о, — Попугаева задумчиво поджала губы и потерла свой знаменитый нос. — Пф! — вновь выдала Шито-Крыто. — Это как-то слишком, — неопределенно заметила Лоткова. Ягун, вполуха прислушивавшийся к девичьему разговору вопросительно приподнял брови и растерянно покачал головой. *** — Я так понимаю, ты ничего не хочешь объяснить. Глеб так убедительно изобразил недоумение, словно и впрямь совершенно не ожидал, что к нему вот так вот запросто подойдет Лена Свеколт и спросит: «А что это такое сегодня утром было?» — Объяснить? — Глеб приподнял одну бровь. Он был в два раза более спокоен и насмешлив, чем обычно. И это совершенно определенно говорило о том, что на самом деле Бейбарсов ни разу не спокоен. — Ну, да, объяснить. Знаешь, когда один парень начинает посылать другому парню цветы — это уже, как минимум, настораживает. Когда к цветам прилагается записка с... кажется, это все-таки было такое признание в любви, да. В общем, вдвойне настораживает. А если при этом один из этих парней — мировая звезда драконбола, до недавнего времени сходивший с ума только по девушкам — причем по одной, вполне определенной девушке... Глеб пожал плечами. — Что ты с ним сделал? — в голосе Лены не было возмущения, не было беспокойства: только сдержанный интерес и некое подобие участия. — Слушай, не пойми меня неправильно. Я помню все. И даже многое осознаю, как мне кажется. Но такой способ избавления от соперников — это уже как-то слишком круто, тебе не кажется? На крыше Башни Привидений долгое время не было слышно ничего, кроме завываний ветра. Глеб не изменил позы — так и продолжил сидеть на самом краю и вертеть в руках свою бамбуковую тросточку. И выражение его лица осталось прежним — на первый взгляд, по крайней мере. — Прости, что? — ... хотя получилось, конечно, очень забавно. Если абстрагироваться от пронизывающего до костей ветра, который, к тому же, так и норовил забраться под одежду, и не прислушиваться к заунывным песнопениям заточенных в башне потерянных душ, эта крыша была просто идеальным местом для художника-пейзажиста. Замок Тибидохс и ближайшие окрестности лежали как на ладони. Глеб подумал: вот куда надо было идти встречать рассвет. Какой черт его в тот день понес к лукоморскому дубу? — Понятия не имею, о чем ты говоришь, — спокойно, очень спокойно произнес Глеб, по-прежнему не глядя на собеседницу. — Тебе прекрасно известно, что я не умею манипулировать человеческим сознанием. — Я знаю, что ты этого не умел, — мягко поправила Свеколт, делая несколько маленьких шажков к краю крыши. — Такие приемы даже старухе-то почти не удавались. Но... все мы совершенствуемся. На этот раз у Глеба с собой не было папки для эскизов — осталась в комнате. Можно было бы, конечно, легко перенести ее на крышу заклинанием, но, откровенно говоря, сейчас Бейбарсов совершенно не чувствовал вдохновения. Он просто сидел, любовался Тибидохсом с высоты птичьего полета и старался ни о чем не думать. Лена со своим «чисто научным интересом» этому явно не способствовала. — Жанна весь день просто светится. Знать не хочу, из-за чего она на меня так взъелась. Свеколт пристально смотрела на него своими слишком умными глазами, и это не то, чтобы нервировало, но расслабиться мешало. Она ждала ответа на свой вопрос, и Бейбарсов очень хорошо знал: Лена, она как кошка, может гипнотизировать добычу сутками. — Давай рассуждать логически, — Глеб обхватил руками колени и запрокинул голову. День клонился к вечеру. Солнце уже почти не слепило глаза, зато грело совсем по-летнему. — Если бы я знал способ влюбить в себя другого человека, я бы постарался использовать это с умом. — Да, как-то не очень... умно получилось, — Лена не улыбалась, но говорила явно с иронией. Она внимательно смотрела на Бейбарсова. Бейбарсов смотрел вниз. Он сам себе-то создавшуюся ситуацию не мог объяснить. «Не очень умно» — все происходящее было так нелепо, что просто не укладывалось в голове. Розы, купидоны, поющие серенады... Так и хотелось повернуться к Лене, ответить на ее изучающий взгляд и сказать: какая чушь! — Спасибо, я в курсе. Лена некоторое время молчала, погруженная в какие-то свои мысли, потом поправила очки и все-таки произнесла: — Знаешь, если это действительно не одна из форм магического помешательства, то, думаю, все даже мило. — Мило? — Глеб вдруг понял, что ирония началась и закончилась, а дальше Свеколт говорила уже серьезно. — И, кстати, я не утверждал, что это не форма помешательства — просто ко мне она не имеет никакого отношения. — Здорово, когда тебя любят, — словно не слыша его, сказала Лена. — Само по себе здорово. Мы были лишены всего этого, пока жили у старухи. А Жанна — она любит неправильно. Бейбарсов странно посмотрел на нее и поднялся на ноги. *** Следующую корзину роз купидончики принесли на следующее утро. На этот раз, к счастью, прямо в комнату Глеба, поэтому ничто не помешало некромагу сразу же обратить цветы в пепел. Поначалу то же самое он хотел проделать с пухлощекими младенцами, но те явно имели способности к эмпатии и скрылись сразу же, как только вручили посылку адресату. Тогда Глеб подумал, что надо все-таки обратить в пепел Пуппера и решить проблему кардинально. По крайней мере, открыток с признаниями к букету не прилагалось.