Don't I love her so

      Фредди не любит своё отражение: зубастое, тёмное чудо с огромными глазами под неровной чёлкой. Он чувствует себя уверенно, только когда всё это прячется за ворохом цветных тряпок и вычурных побрякушек. Тогда он становится похож на пожилую цыганку, и Мэри лишний раз не ленится шутливо преминуть об этом.       Мэри вообще много чего говорит про его внешность. Она, типичная светлая жительница Туманного Альбиона, по-хорошему даже завидует его восточной яркости. Например тому, что у Фредди кофейная кожа. Фредди сопротивляется. Кофе — это что-то обжигающе-страстное, а он всего лишь неуверенный в себе мальчишка с торчащими зубами. Но если он — кофе, то Мэри — сливки. Такая же белая, сладкая и воздушная. Мэри пожимает плечами, но Фредди утверждает, что кофе без сливок — та ещё гадость.       У Мэри глаза цвета апрельского неба — такие же серые с голубым отливом. Фредди больше любит лето — всё-таки привык к жаре, но на апрель смотрит по-особенному. Птицы в апреле поют звонче, и листва зеленее, и цветы на клумбах такие же розовые и душистые, как губы Мэри.       От Фредди всегда пахнет пряностями. Мэри кажется, что так пахнет его кровь, и если он вдруг порежется, то из раны побежит гранатовый сок. Когда он уезжает в турне, она достаёт из шкафа банку с корицей и вдыхает её терпкий запах. Когда Фредди прижимает её к себе за кулисами после очередного шоу, он пахнет точно также.       У Фредди роскошное тело. Мэри искренне верит, что оно сделано из воска. Потому что существо из плоти и крови не может быть таким пластичным и чувствительным к прикосновениям. Фредди изгибается и тихо стонет, когда Мэри прикасается к его разгорячённой коже или целует плавно очерченный подбородок. В повадках Фредди есть что-то змеиное или кошачье, одним словом — дикое. Это заметно на сцене, когда он бросается в ноги к Брайану, приникая устами к гитаре, или прогибается в спине, поднося микрофон поближе к Джону.       Но особенно явно это выражается в те моменты, когда он нависает над ней. Комната растворяется в темноте, и только свет ночника лениво отбрасывает расплывшиеся силуэты. Буквы в книге склеиваются в нечитабельную кашу, Мэри устало зевает и тянется за закладкой, но вместо неё нащупывает тёплую ладонь. И тогда Фредди перекатывается на бок и внезапно оказывается сверху, будто Мэри — добыча. В его глазах пляшет глухой отсвет ночника, делая его ещё более похожим на восточного принца. Тело пышет жаром. Если у нормального человека температура не превышает тридцати семи градусов, то у Фредди она едва ли меньше пятидесяти. Так, во всяком случае, чудится Мэри, когда к её холодной шее прикасаются пылающие губы. Мэри пальцами исследует каждый миллиметр изгиба его широкой спины. Того глядишь, переломится. Но Фредди и впрямь как свеча: загорается, плавится, обжигает, но не ломается и почти никогда не гаснет.       Фредди говорит, что Мэри похожа на ангела. Кожа её, особенно в тех местах, где до неё не добиралось солнце, почти прозрачная. Пшеничные волосы и изящные руки с ровными лунками ногтей придают образу нежности — точно ангел. Мэри фыркает на подобную сентиментальность. Тогда Фредди говорит, что она ангел потому, что он — демон. Мэри смеётся, но замечает в его глазах лихорадочный блеск и закусывает губу. Иногда он и правда как демон. Сначала мягкий и забавный. Выходит из ванной, обернув бёдра цветастым полотенцем и обнажив заросшую чёрными кучеряшками грудь, и напевает что-нибудь водевильное. Хохочет, не стесняясь кривых зубов, и мотает мокрыми волосами. Но проходит мгновение, и он уже властен. В нём играет восточная кровь, и тарелки одна за другой летят в стену. В нём бушует страсть и жажда спора, и он упивается криками Мэри. Потом это проходит, и он становится спокойным и ласковым. Это нормально, только Мэри совершенно другая. Она почти всегда спокойна и даже холодна, и на фоне буйной натуры Фредди действительно похожа на ангела. Противоположности притягиваются.       Мэри избегает шумных вечеринок. Ей претят большие компании, и она старается забиться в тёмный угол и не привлекать внимания. Порой она удивляется тому, как легко Фредди лавирует в толпе и заводит знакомых. Он словно комета, стремительно проносящаяся сквозь пространство. Мэри неловко передёргивает плечами и отпивает коктейль, когда её запястье обхватывает тёплая рука. И она выходит из тени, улыбается и осторожно семенит за тащущим её в гущу событий Фредди. Потому что если он — комета, то она — её незаметный хвост.