Грустные глаза

      — «Хотел бы я знать, как она там. Не холодно ли ей? Удобно ли? Мне бы точно было неудобно. Конечно, ведь я живу в особняке. К хорошему привыкаешь быстро. А было ли в её жизни что-нибудь хорошее? Надеюсь, что да, иначе это слишком грустно. Хочу спросить это у неё. И очень много чего ещё хочу спросить. А она, наверняка, как обычно опустит глаза и отвернётся. Или уйдёт к Маке, как обычно. Да. Так происходит каждый раз. Мне не привыкать. Ну, ничего, время ещё есть? Ведь есть? Есть же?»       Сон совсем не шёл. Кид долго пытался заснуть, ворочаясь на кровати. В итоге он не выдержал, накинул толстовку и отправился на кухню, шлёпая босыми ногами по паркету. В особняке все спали. Даже Лиз, которая любит посмотреть сериалы до самого утра, уснула — из-под двери не было видно свечения от ноутбука. Кид пришёл на кухню, включил свет.       — «Так, ну где мой кофеёк…»       Он принялся искать упаковку на полках. Нашёл, наконец. Ещё на несколько раз хватит и даже сахара немного осталось. Надо будет отправить Патти купить ещё. А хотя… ладно, можно и самому сходить. В задумчивости он включил чайник и подошёл к окну, опершись локтями на подоконник.       Город спал. Редкие огни круглосуточных заведений прорезали безмолвную тьму. Город Смерти сейчас действительно вымер. Постукивая ногтем по деревянной раме, Кид ждал, пока закипит чайник.       — «М-да, холодает… Интересно, а она любит кофе? Я вот люблю. А если любит, то какой? Сладкий, с сахаром, или без? Она такая худая, так что, наверно, без? Худая… Или стройная? Как правильнее? Да и так и так правильно… Лиз тоже худая. Но по-другому, по-своему. Впрочем, одним они точно похожи. Обе выглядят слабыми, но отпор дадут будь здоров. В обеих есть сила, большая сила…»       Чайник закачался и отключился с щелчком. Кид залил кипяток в чашку и вышел на балкон, накинув капюшон. Там он сел, подперев голову рукой и начал помешивать сахар ложкой. Облик Хроны снова всплыл в его памяти. Он видел её всего несколько раз и то недолго, так что запомнил немногое. Но тонкие очертания тела, растрепанные волосы и бездонные глаза, обрамленные многолетними синяками, врезались ему в память. Он тщетно пытался вспомнить и представить её в подробностях, но вместо этого образ как будто растворялся в тумане, проявлялся через мутное стекло и снова исчезал. Скорее, это был даже не образ, а сырой слепок, воспоминание, мимолётное ощущение.       — «Мы встретились два раза и в каждый из них она собиралась прикончить меня. Я помню этот взгляд. Без сомнения, это взгляд убийцы. Это факт, с этим невозможно спорить. Я повидал много, чтобы судить о них. Я видел азарт, животный садизм, ярость, зависть, похоть, обиду, безумие… что ещё? Да, наверное, всё. Но в её глазах всего этого не было. Я не могу видеть души, как Мака, но кое-что понимаю. Нигде ещё я не видел такого отчаяния. Покорной обреченности, можно назвать это по-разному. Они будто растворены друг в друге. Хрона в печали или печаль в Хроне. Она не хотела меня убивать, но ей нужно было это сделать. Ей приходилось. Примерно как я вскрываю новую пачку с сахаром, когда кончается старая… Какой она станет, став свободной от приказов и страха?»       Кид почти допил и заглянул в чашку. В отражении на него смотрел парень с такой же бледной кожей, вздернутым носом и отрешенным взглядом. И этими полосками, чтоб их…       — «Кто я такой, чтобы рассуждать о ней? Бог смерти. Всего лишь бог смерти… Ладно, уже чуть-чуть осталось.»       Он посмотрел в сторону Академии, надеясь увидеть свет из комнаты Хроны, куда её недавно определили, но потом вспомнил, что её окна выходят на другую сторону. Жаль. Внезапный порыв ветра заставил Кида вздрогнуть, намекая, что пора возвращаться в постель. Кид допил кофе, закрыл дверь на балкон и потушил свет. Затем он тихо вернулся к себе в спальню, стараясь никого не разбудить, и улёгся снова.       — «Надеюсь, мой способ сработает…» — думал, он, закрывая глаза. — «Завтра… я…».       Ночной свежий воздух сделал своё дело. Не прошло и нескольких минут, как он провалился в сон.

***

      — «Кажется, это выходной. Сейчас лето. Все мы находимся в какой-то большой комнате, валяемся на разложенном диване. Кажется, это квартира Маки и Соула — гостиная. По телевизору идёт что-то интересное. Соул с Макой, Стар с Цубаки… и Хрона. Я сижу в углу, прислонившись спиной к стене. Хрона сидит впереди, откинувшись на меня и поджав ноги. Что-то говорит вполоборота. Отвечаю ей и целую в плечо. Почему я вижу её так чётко? Она так близко, что можно рассмотреть даже мелкую шершавость её кожи на ключицах. Вижу, как от дыхания вздымается грудь. Шея и волосы пахнут чем-то яблочным, милым и домашним. Обнимаю сзади обеими руками, а она чертит по ним фигуры своими тонкими пальцами. Соул что-то ехидно комментирует, Мака толкает его в бок локтём и они вместе смеются. Хрона поворачивает голову и прижимается своим лбом к моему. Её торчащие волосы щекочут мне лицо. Она игриво улыбается исподлобья и, прикрыв глаза, с еле слышным стоном целует в губы. Я отвечаю ей тем же и прижимаю её хрупкое тело к себе. Сердце едва не выпрыгивает, когда она рядом, когда тычется своим маленьким носиком в шею и мурчит в объятиях. Её голос растворяется в фоновом шуме, звук как будто прорывается через огромную толщу воды, а дышать как будто и вовсе стало необязательно — всеобъемлющее чувство покоя, умиротворения и тихого счастья поглощает нас. Хочется лишь одного — держать её так вечно и никогда не отпускать».       Кид улыбается во сне, а из краешка глаза предательски стекает маленькая слезинка. Утром он проснётся с новым незнакомым чувством.